Может быть, она бы смогла помочь им. Но мужчины не допустят женщину в свои дела. Сын заснул… Устал, бедняга… Как она мечтала, что он выучится и станет солидным имамом, будем иметь своё место в храме и слуга будет носить за ним книги молитв. Но муж подкачал. Своей беспечностью и беззаботностью сбил малыша, да и характер подарил неусидчивый, взбалмошный. Ведь Ламарджик не сам решил ограбить менялу, его подговорили друзья. И вот, они сейчас все солидные хассаны, а сын мотается по свету без приюта и даже без имени.
- Вы долго идти этот день. Да?
- Не очень долго. Вчера долго. В другой день.
- Вчера? Аллия!.. А, понимать… Я забыть ирит… Давно не говорить…
- Ничего, апа, кто захочет, тот поймёт. Да?
- Кто захочет?.. А, понимать… Хотеть… Да… Я хотеть вам говорить… вы мало как… плохо похожи артист.
- Мы не похожи на артистов?
- Да… И слуга тоже плохо похожи.
- А на кого похожи хорошо?
- На кто похожи? На воин!.. Прямой…. сила…смелость…это воин!
- А одежда? Рубаха, штаны…
- Рубах? Аллия!.. А, понимать. Калям?.. Если мой надеть калям, твой думать, мой - воин?
- Нет, конечно. Спасибо, апа! Я понял. Надо думать!
- Надо. Не забывать, что слуга - бояться. Он трус. Он служит. Спина кривой, смотреть хозяин лицо всегда… Служить… бояться… вот слуга.
- Хорошо, апа, мы будем стараться. Будем так делать.
- Делать? Аллия!.. А!… Дело… Делать… У вас город дело? Один главный, да? Дело делать и уходить, да? Или долго жить город?
- Ну ты, мать, разведчица. Сразу аргака за рог!
- Мой не понимать. Раз-вед… Не слышать такой.
- Мы боимся говорить. Нельзя.
- Нельзя?
- Да, нельзя. Санахт! Тайна! Секрет. А то чик!
- Голова чик?!
- Да, апа. Если говорить, то потом будет плохо. Нельзя говорить. Но дело у нас одно. Ты правильно говоришь, апа! Делать и уходить.
- А мой сын? Ламарджик тоже уходить?
- Нет, апа. Как он хочет. Захочет, уйдёт. А не захочет, не уйдёт.
- Если не хочет идти, будет дома?
- Да, апа.
- Он убивать ирит? Или хассан?
- Нет, апа, нет. Только обманывал.
- Он нужно… аллия… мой забывать… он нужно отдавал монет вам?
- Нам монеты?.. Деньги?.. Должен?
- Да, да! Он должен давал денги?
- Нет, апа, ничего не должен.
- Ты, правда говорить, ирит?
- Ты всё равно не можешь проверить. Пашка, скажи ей.
- Он правду говорит. Но доказать не может. Твой сын свободен.
- Мой хотеть помогал вас… Аллия!.. Я хотеть помогать. Делать и уходить… Погоди… Понимай… Думать!.. Мой сын… его искать охрана! Вы…
- Мы опасны, да?
- Да!.. Да! Вы опасен! Не обида, да?..
- Не обижаться?
- Да. А то - чик… Мой голова жалко нет! Его жалко! Молодой. Жить надо!
- Я понял, апа. Мы будем делать быстро…
- Погоди!.. Мой говорить!.. Слушать!.. Это моя город. Моя знать много!.. Моя помогать. Вы делать и уходить!
- Ты хочешь узнать наши тайны, секреты?
- О, мальчик! Моя надо не секрет. Только знать, какой дело делать.
- Пашка, что ей говорить?.. Рассказать?
- Если она может помочь, то почему - нет? Ты же и в самом деле хочешь скорее отсюда удрать?
- Хочу, конечно, но если это всплывёт, то вся наша затея станет бессмысленной.
- Она также станет ничем, если ты не попадёшь, куда надо, или положишь не туда и нарушишь порядок, которого не знаешь. Хрен редьки не слаще. Если нас раскусила женщина за одну метку, причем, лёжа в обмороке, то, что сделают жандармы?
- Хорошо. Слушаешь, апа?.. Нам нужно во Дворец!
- О, мальчик, это мой понимать давно!.. Какой место? Вы пришел убивать?
- Нет, что ты, апа! Наоборот, мы хотим, чтобы никто никого не убивал.
- Так не бывать!.. Хорошо, это потом… Вы пришел брать? Грабить?
- Нет, наоборот, отдать.
- Отдать?!. Это есть ваша секрет? Зачем?.. Отдать - хорошо!
- Не все это понимают, апа. Одни думают, это хорошо, другие думают, это - плохо. А нам надо отдать.
- Это золото?
- Нет, апа. Это послание.
- Аллия!.. Посла-ние… Не понимать…
- Это бумага, документ.
- Это важный бумага?
- Да.
- Кто, который… Аллия!.. Кого?… Нет… кому отдать?
- Падишаху…
- Вай!.. Владыка? Мой понимать. Трудно… Много трудно… Мой узнать… Вы ждать… Да?
- Долго?.. Сколько ждать?
- Не знать. Моя думать это три дня. Моя ходить, узнать. Вы ждать.
- Нам можно выйти в город?
- Плохо ходить… Когда очен надо… Только рынок.
- Хорошо.
- Надо спать… Там, раха…Мэнзэль бейт… Аллия! Мой забыть… Дом, комнат наверх, туда спать, хорошо?
- Хорошо, апа. А вы как?
- Моя сидеть здесь. Смотреть сын. За девять лет!.. Идти! Спать.
- Идём… Вот три по три монеты, завтра мы будем голодными. Это плата за жильё, раха. Не жалейте монет, апа, хорошо?
На всякий случай Мишка поставил пару стенок. На входе в садик, где по их вине была сорвана калиточка и на входе в их комнату, которая занимала весь второй этаж домика. Она казалась большой, потому что из мебели там были только ковры на полу, но после всех скитаний показалась настоящим раем.
Разбудил ребят запах жареной птицы. На самом деле запахов было гораздо больше, но этот лез в ноздри так назойливо, что сон улетел, сконфуженный своей слабостью. Мишка долго изучал из окон дворик, прежде, чем спуститься. Запах означал, что его стенка на входе разрушена, но ничего подозрительного не было видно.
Загадка объяснилась очень просто. Айлар, проснувшись раньше всех, решил утром порадовать дорогих гостей и заодно проверить свою внешность на узнавание. Деньги, выпавшие из руки спящей матери, он нашел на полу веранды, уходя. стукнулся об Мишкину защиту, вспомнил свои навыки, снял её и принёс с базара довольную физиономию, целый мешок еды и кучу новостей. Никто его не узнал, подозрительно не смотрел, город был таким же, как и раньше, жизнь била ключом. Оставалось только придумать, как легализоваться и жить дальше.
Мать, без сына, тоже проснувшаяся быстро, уже начала волноваться, а он вдруг появился, как Дед Мороз с мешком подарков и начал вытаскивать из него продукты, которые ей удавалось видеть только на прилавках. Мечта каждой женщины - кормить любимых людей. Так что, она засучила рукава и, вскоре, в горшках булькало и кипело, а любимый скиталец рассказывал, не скрывая ничего, свою историю, помогая чистить зелень и мыть миски.
Всё он открыл матери, даже свою жизнь в банде. Но при её попытке выведать тайны гостей, наткнулась на железное молчание. Единственное она сумела понять, что сначала были они врагами, но эти враги потом спасли его и помогли добраться сюда. И главное, не замышляют ириты ничего плохого ни против Единого Бога, ни против Хассании, ни против него. И не деньги им нужны, своих хватает, а есть только одно дело. Очень важное.
Поэтому, справившись с кормлением и разговорами, отправилась помолодевшая Анушан-Апа к забытым давно знакомым. Она переоделась в последнее приличное платье, которое не продала только для того, чтобы было, в чём похоронить, если судьба приведёт её к концу жизни. Сама себе написала записку, в которой говорилось, что сын её не погиб и требуется помощь владык, чтобы снять с него подозрение. И легенду придумала, в соответствии с вызубренным уже враньём, пришли артисты и принесли записку.
Мудрая женщина убивала сразу двух зайцев. Дело пришельцев и свобода сына. Даже трёх, если учесть, что после выполнения своего дела ириты уйдут. И в доме наступит покой и придёт счастье.
Взяла она ещё и затертый кошель, в котором не было дыр оттого, что ничего не хранилось внутри, и сложила в него монеты, выданные иритами, потому что нелегко бывает пройти в некоторые места города, не имея в руках ничего.
А прежде чем уйти, она гоняла по садику бравых молодцов, приучая их гнуть спину перед "хозяином", ещё ниже - перед жандармом, и совсем уж до земли - перед священником или богатым купцом, и при этом умильно глядеть в лицо вышестоящим. И молчать! В крайнем случае "Санахт!" и прикинуться дурачком.
Она давно так не смеялась. Ребята дурачились и возвращали ей молодость с каждым мигом общения. Сейчас она уже и соседей не боялась. Артисты репетируют, это же естественно! Потом и они ушли. Ясное дело, им зарабатывать надо…
Но Мишка двинулся не зарабатывать. Айлар провёл их в квартал стеклодувов и кларон впервые в жизни, этого не было даже на Земле, увидел, как смешиваются порошки, варится густая масса, и из неё потом в специальной кирпичной печи выплавляется громадная карамель стеклянного сырья.
Готовая расплавленная капля размером с кулак переливалась яркими цветами, от неё отщипывался кусочек, из которого через трубку как детские шарики выдувались стаканы, кувшины и прочая посуда. Айлар совал хозяину в нос картинку, на которой Мишка кое-как начертал изображение выпуклой линзы и они, громко тараторя, обсуждали, можно ли это сделать и сколько будет стоить.
Заодно провентилировали и возможность переезда мастера в Сарпанию. Выяснялись условия работы здесь и предложение там. Спорили, можно ли найти сырьё, или нужно всё везти с собой. Узнавали, велика ли семья мастера, и очень ли холодно в чужой стране. Потом звучал оклик, мальчишка-подмастерье срывался с места и приводил другого мастера, в таком же тяжёлом фартуке, рукавицах, висящих как у ребятишек, на верёвочке и с откидывающимся стеклянным щитком, закрепленным ремешком на лбу.
Разговор начинался заново, все вопросы повторялись, только те, кто ответил раньше, азартно спорили с пришедшими. Стало душно около печей, вышли на воздух, в беседку. Мальчик сбегал за вином и разговор простой, понятный любому работяге, потянулся неторопливо и солидно, не теряя своей азартности. Только вот клароны не принимали в нём никакого участия. Слуги и есть слуги!
Наконец, нашлись два молодых мастера, которые заявили, что здесь, в городе, молодым не пробиться, рынок весь забит товаром, но возить его в королевства невыгодно, стекло слишком хрупкий товар, аралтаки стоят дорого, вартаки бродят по дорогам, пробовали многие купцы, бросили, доход маленький. Но свою мастерскую здесь - тоже не построить. За место - плати, за дом - плати, за печи, за топливо, за сырьё, за всё плати! И ещё подати, и жандармам и, проверяющим…
А вот там, в столицах, и впрямь, можно развернуться. Если будет поначалу, где жить, что кушать, что одеть в морозы… И помощь понадобится - печки ставить. Пришлось Айлару спрашивать всё это у "слуг" и они втянулись в разговор, проявляя такие познания, что были быстро приняты в компанию и также получили свою кружку и место за столом. Послали мальчиков за едой, платили гости.
Пока болтали, из первой мастерской принесли горячую ещё линзу. Была она пока ещё бесформенной, мастер надул шарик, остудил его и отколол неровную часть, долил в её чашечку густую массу и всё это остудил. Стекло потрескалось. Но линза явно увеличивала изображение.
Этому мастера не удивились, давно заметив бесполезное смешное свойство любимого материала. Искажать изображение. А вот когда Мишка собрал кривым стеклом лучи Сияющего в одну точку и зажег ими сухую ветку, то восторг превзошел все его ожидания. Стекло могло заменить огневые камни, которыми приходилось подолгу ширкать, чтобы развести огонь.
За новое открытие тоже выпили, в головах поплыл туман и выплыл в виде песни. Стол стал больше, к нему присоединились мужчины других, соседних ремёсел, и даже женщинам и детишкам разрешили хватать вкусные кусочки и съедать впопыхах, пока мужчины заняты важными делами. Разговорами. На запах съестного солидно пришли местные охранники порядка, выпивающие гораздо больше остальных, но, зато, гарантирующие стихийному мероприятию официальную поддержку властей.
Тут же, не отходя от стола, написали на двух языках соглашения, по котором два мастера пойдут в Белый Город, получат там жильё в аренду, подъёмные в количестве ста монет, и оплату, по монете в день и по десять за каждое изделие. А если возьмут с собой жен и детей, то подъёмные вполовину и на них получат. К соглашениям прилагались и ярлыки на проход в королевстве, и объяснения для местных властей.
Это было очень щедрое предложение, и его реальность в виде бумаг с печатью принца Сарпании заставила мастеров протрезветь сразу же после того, как их руки вывели в нужных местах кресты с закорючками. Писать они не умели, так что поставили крестики и украсили их художественными вилюшками. Всё-таки они были мастера!
Поняв, что случилось, в голос завыли их жены и заплакали дети. Они, по местным обычаям, не имели права обсуждать дела мужчин, но плакать закон не запрещал. Как ни странно, простой, незатейливый разговор несколько раз уже менявший своё назначение, вдруг превратился в проводы. Друзья по профессии со всех сторон несли то, что могло пригодиться, послали одних мальчиков за родителями молодых, а других - за вином. Клароны сочли за лучшее потихоньку смыться. Своё дело они сделали.
Удрав с торжества, обманщики почти сразу попались жандармам, которым недоскрюченные спины слуг-иритов показались подозрительными. Айлару пришлось долго объясняться, он пытался трясти своей бумагой, но фокусы, показанные иритами, говорили об их профессии гораздо ярче и убедительнее.
Когда рука одного шарлатана пролезла через брюхо первого охранника, вытащила кинжал из ножен второго, стоящего сзади, и оказалась там, где и положено, на теле своего мерзкого хозяина, вместе с реквизированным оружием, первого бугая стошнило, а второй отнял свой кинжал, прогнал мерзавцев, чего тем и надо было, и отлупил первого за то, что не содрал с них по монете.
Не решаясь больше рисковать, клароны скрючили спины, как учила их Анушан-Апа и к домику троица подошла безо всяких приключений. Зато сюрпризы оказались внутри. Веранда была полна гостями. Новое платье матери как пригласительный билет на банкет открывало дорогу всем старым друзьям, почувствовавшим вкус халявы, свежих новостей и интриги.
Информация здесь, в городе, передавалась так же, как и в современнейшем электронном веке, по сети, только без применения ИнтерНета, древним, устным способом. Поскольку первыми её получили дознаватели в охранном, жандармы пришли раньше других и сидели на лучших местах, получив отдельный кувшин с вином и возможность лицезреть всех входящих.
Такой ход событий начинал уже раздражать. Город был пропитан страхом показаться нелояльным по отношению к сложившейся структуре власти. Все на всех доносили, сообщая о любом несоответствии, а охрана быстренько состригала высунувшихся и всё вместе это напоминало гигантскую газонокосилку, оставляющую за собой ровный, зеленый ковёр травы одинаковой высоты.
Третий раз за день, если не больше, пришлось скрючиваться, униженно заглядывать в глаза и трясти кошельком. И то, что сегодня кое-как ещё сошло за правду, завтра могло вызвать подозрение, потому что наверняка уже донесли добрые хассаны, что эти три "артиста" нигде представлений не давали и монет не собирали. Откуда же деньги? И кто они на самом деле?
Жандармы допили вино, взяли монеты и "прочитав" бумагу, услужливо подсунутую Айларом, важно ушли. Мишку после раздумий до глубины души поразила мудрость местного руководства. Разделить народ по слоям - сословиям, обеспечить поголовную слежку и поощрить доносительство. А сверху прикрыть ножом жандармерии, срезающим лишнее.
Тогда никому нет шанса выйти из заколдованного круга, сын ремесленника был обречен стать рабочим, но при этом он не мог перескочить выше по иерархической лестнице. И всё общество напоминало хорошо ухоженную лужайку с травяным газоном простолюдинов, клумбами чиновников и среднего сословия, кустами верхнего уровня и деревьями родственников падишаха.
А для серьёзных действий в случаях, не предусмотренных устоявшимся укладом, была армия. Которая подчинялась той же структуре взаимоотношений. Правда, во времена войн можно было пролезть наверх за счет своей храбрости, тщеславия и отсутствия брезгливости.
Теперь кларон всерьёз понял опасения старой Анушан-Апа и высокий уровень её наблюдательности, выработанной всею жизнью в городе. Потихоньку, играя на лести и жалости к усталым труженикам, они выпроводили незваных гостей и сели ужинать опять в полной темноте, причём, теперь Мишка, поумнев, сделав светильник, накинул на него кусок ткани, так, чтобы его яркость не бросалась в глаза с улицы.
Жуткая духота потихоньку сменилась прохладой, принесённой ветром с моря, купание в крохотном бассейне подарило облегчение всему телу, на входе, позади отремонтированной калитки, появилась защита от незваного вторжения, только после этого начался неторопливый разговор о делах. Для начала мужчины рассказали о стеклодувах, и эти дела были непонятны матери, не имевшей технических знаний и смекалки.
Потом, она рассказала о том, как потихоньку пообщалась со всеми своими знакомыми, осторожно выведывая новости о структуре делопроизводства в аппарате падишаха, подсовывая им записку про сына и советуясь, куда можно обратиться и с какой подачкой и теперь уже кларонам было невдомёк, почему нельзя сделать это прямо и открыто и зачем вовлекать в круг осведомлённых столько народа.
Так они и беседовали и, в конце концов, поняли друг друга. Анушан-Апа прониклась серьёзностью того, что в королевстве нужны мастера, и вот эти нищие на вид мальчишки куда более важные особы, чем кажутся. И они не просто воины, гораздо выше. А "мальчишки" согласились с тем, что вихрь открытости, созданный мудрой женщиной, создаёт ей невидимую завесу, защиту. Если бы она сразу пыталась действовать по-шпионски, то провалилась бы на третьем уровне кабинетов.
Действуя по-женски, интуитивно, Анушан-Апа дошла до начальника канцелярии и завтра ей оставалось сделать очень простое действие: дойти до двери, куда она уже входила, и где её видели, и все знали причину посещения. Дать чиновнику взятку и документ, который должен быть заранее оформлен. И всё. Взяточнику оставалось только кинуть бумагу в сотню других.
Мишка понял, что его шее, которая сегодня напрасно гнулась перед разными дуболомами, придётся пару лишних раз скрючиться ещё. Перед мудрой матерью - первый. И второй - перед советником, заранее предсказавшем юному и дерзкому кларону все препятствия на его пути. А он тогда был очень неуважителен, на том военном совете, полгода назад!
Оставалась ещё одна мелочь, закавыка. После того, как бумага матери ляжет в общую кучу, нужно было быстро добавить туда другую… Свою… Но этот момент не казался слишком сложным, Мишка знал, что придётся поколдовать, чуть-чуть состариться и действовать очень быстро. А за эту ночь придумать, как попасть в канцелярию. И не допустить никаких промахов поведения.