- Да и твой худосочный Иисус соскочил бы ради нее со своего римского креста, ради ее любви, ради того, чтобы только взглядом встретиться с такой красавицей.
- Языческое богохульство!
- Что ж... я ведь так и останусь королемязычником и правильного вашего христианского богохульства освоить уже не смогу.
- Еще не все потеряно. Ты можешь встретить врага крещеным. Священник...
- Ничего от меня этот твой ирландский козодер не дождется. И так сколько народу перепортил своим бредом о грехах, спасении и вечной жизни в небесах. Нет, я уж лучше останусь при своих старых богах, которым доверяли отцы и деды. Если уж что и поджидает меня после этой жизни, так лучше я усядусь на пиру Одина, если заслужу. Или же с дочерью Локи[71] в ее гнусном жилище на берегах Гьёлль[72].
- Ты все еще в это веришь?
- За шесть десятков лет ничего лучшего не слышал, во всяком случае. Веселее бреда твоего овцелюба в красной рясе, - ехидно ухмыльнулся Беовульф.
Вальхтеов шумно, возмущенно вздохнула. Беовульф поскреб бороду и посерьезнел.
- Государыня моя, не хочу расстаться с тобою после гневных и горьких слов. Знай, что я глубоко сожалею, раскаиваюсь в тех страданиях, которые принес народу страны. Дураком я был.
- Молодым дураком, - сказала она, и в голосе ее не звучал более упрек.
- Теперь я старый дурак. - Он замолчал, вспомнив время, когда эта сильная женщина сама была почти девочкой. - Я всегда любил тебя, моя королева.
- И я всегда любила тебя, - прошептала она, чуть заметно улыбнувшись. В глазах ее выступили слезы.
- Она еще дитя, - сказал Беовульф. - Не тронь ее, когда меня не станет.
- Она уже давно не дитя, - возразила Вальхтеов. - И тебе пора бы это понять. Но не беспокойся, муж. Я не причиню ей вреда. И она это знает. Для нее всегда найдется здесь место, если она сама этого пожелает.
- Ты столь добра, моя королева.
- Я буду тосковать по тебе. Желаю тебе найти то, чего ищешь.
Беовульф улыбнулся, ощутив желание провести последнюю ночь с женщиной, которая так много лет назад стала его женой, обрести мир в ее объятиях.
- Помни обо мне, - сказал он. - Помни меня не как короля, героя, сокрушителя демона, а как человека, слабого и заблуждающегося. Помни меня таким.
И король Хеорота поцеловал свою жену, зная, что целует ее в последний раз, и она не отшатнулась, не отстранилась.
19 Страж клада
Говоря по правде, Беовульф был рад присутствию Виглафа. Король приказал своему герольду и старому другу остаться в замке ответственным за оборону и за жизни тех, кто уцелел от первого нападения дракона. Но Виглаф живо возразил, утверждая, что без одного дряхлого старика оборона замка не пострадает, и назначил сам себя сопровождающим Беовульфа. Пожары к моменту отбытия гаутов выгорели сами собою, оставив дымящиеся кучи углей.
И теперь, глядя на темное озеро, на радужную пленку, переливающуюся на поверхности Вёрмгруфа, Беовульф был рад, что он не один. Прошло три десятка лет, но он не смог обнарркить видимых изменений ландшафта. Та же бурая трава, та же маслянистая пленка, тот же крутой подъем береговой линии, отмеченный тремя могучими дубами; все так же стекала вода в темную дыру пещеры, еле слышно журчала меж камнями и корнями. Воздух все так же вонял гнилью и грибком, илом и дохлой рыбой. Кажется, что те же самые вороны проносятся над головами...
В этот раз Беовульф и Виглаф прибыли верхом, не пришлось им пробираться по лесам и болотам, нащупывать путь сквозь зыбкую трясину. Спустя три десятка лет обнаружилась объездная дорога, неизвестная ранее. Но как только приблизились они к пригорку с тремя дубами, кони их стали ржать, испуганно поводить ушами, принюхиваться.
- Я их понимаю, - вздохнул Виглаф, натягивая повод своей лошади, наклоняясь к ее уху и шепча что-то успокаивающее.
- Приехали. - Беовульф остановил коня. - Это место я посещал в ночных кошмарах, но никак не думал, что придется вернуться сюда наяву.
Виглаф огляделся, внимательно всматриваясь в озерный пейзаж.
- Никаких изменений. Все та же поганая дыра, как и в тот день, когда ты убил мамашу Гренделя. Как раз для демонов и троллей.
- Зато мы изменились. Я больше не тот молодой бахвал, - сказал Беовульф еле слышно. - Теперь я не смогу вызвать этого ночного убийцу так, как когда-то нагло прыгнул на Гренделя, голышом, без оружия и доспехов, полагаясь на свою счастливую звезду.
Виглаф повернул голову к Беовульфу. Тот пристально смотрел на троицу дубов над входом в пещеру. С дубов так же пристально и внимательно озирали пришельцев черные вороны. Когда король данов снова заговорил, слова давались ему с трудом.
- Должен я тебе кое-что сказать, Виглаф.
- Да, государь?
Беовульф вздохнул. Где-то внутри шевелилось разочарование, что дыра эта под корнями дуба не заросла, не засыпалась землею, все еще приглашала его в черную бездну.
- Наследника у меня нет. Если чудовище меня убьет, если я умру сегодня, ты займешь престол. Я уже оставил соответствующие распоряжения.
Виглаф отвернулся, рассматривая пейзаж.
- Не надо об этом, государь.
Беовульф вздохнул, глядя в зияющую меж корнями дубов черноту. В нем поднималась печаль, а с печалью он справляться не научился. Он вынул золотой драконий рог, принадлежавший Хродгару и вернувшийся в Хеорот по прихоти судьбы.
- Еще я хочу... я должен тебе признаться...
- Об этом месте есть предание, - как будто не слыша короля, заговорил Виглаф. - Его рассказывала старая исландка Сигга. О ней говорят, что она ведунья и колдунья. Она, скорее всего, уже умерла. Так вот, она говорила, что этот холм, - Виглаф махнул рукой в сторону трех дубов, - был вначале не логовом дракона или демона, а жил здесь последний человек из исчезнувшего племени.
Имена этого человека и его народа забыты сотни лет назад.
- Виглаф, - еще раз начал Беовульф, но Виглаф только тряхнул головой и продолжил как ни в чем не бывало.
- Сигга рассказывала, что эти три дуба посадил тот человек, что они представляют трех норн: Урд, Скульд, Верданди. Корни деревьев - как будто ткань норн, большой ковер судьбы, над которым трудятся норны. Говорят, что колдунья назвала это место...
- Виглаф! - нетерпеливо крикнул Беовульф, и на его крик отозвались вороны с дубовых ветвей. - Я должен тебе сказать... И ты должен выслушать...
Беовульф заметил, что глаза Виглафа вдруг гневно вспыхнули.
- Нет! Ничего я не должен знать, кроме того, что уже знаю. Ты могучий Беовульф! Герой! Король Беовульф, победитель демонов! Я знаю это, и этого достаточно.
Мгновение Беовульф всматривался в своего спутника, давнего друга, и казалось ему, что лишь теперь он увидел настоящего Виглафа. И он понял, что сделал верный выбор, назначив Виглафа своим преемником.
- Берешь меня с собой? - спросил Виглаф, и Беовульф, не говоря ни слова, отрицательно кивнул головой.
- Жду здесь, - без сноров согласился Виглаф, мрачно глядя на воронов, взлетевших над дубом.
* * *
Не забыл Беовульф тропы к логову нимфы, ибо часто следовал ею в ночных кошмарах. Проход между корнями, первое озеро, все еще кишащее белыми угрями, дно, усеянное выцветшими костями и черепами, ускоряющая течение подземная река и, наконец, нижний пруд Замерзший в ледяной воде, Беовульф стоял почти у самого берега, с него лилось и капало.
В отличие от верхнего пейзажа, здесь наблюдались существенные изменения. Пещера, кажется, увеличилась, выросли расстояния между стенами и от пола до потолка. Свет от стен более блеклый, пруд почернел. Золота намного поубавилось, как будто Каин был не единственный, кто нашел дорогу сюда. Беовульф достал из-под брони и промокшей одежды золотой рог, мягкий свет залил скалы у ног его, отодвинул тьму. Громко капала вода, Беовульфу казалось, что он стоял здесь уже давно, а падение капель отдавалось в ушах ударами молота Тора.
Беовульф поднял рог над головой.
- Эй! Покажись!
Из-за какой-то странной особенности этого проклятого места возникло долгое молчание между моментом произнесения слов и моментом, когда Беовульф их услышал. И тут же раздалось многократное эхо, ослабленное большим расстоянием до стен:
- Эй! Покажись!
- Эй! Покажись!
- Эй! Покажись!
Он сделал шаг к берегу, и шаг этот тоже длился неимоверно долго. "Какая-то черная магия скручивает в этом месте звук и время", - подумал Беовульф, и мысль в его голове потекла медленно и вязко. Из-под левого сапога вырвался вверх фонтан брызг, но каждая капелька почти неподвижно повисала в воздухе, прежде чем начать обратный путь к поверхности пруда и с грохотом вернуться в массу воды. Беовульф посмотрел вниз и увидел в воде отражение. Его лицо, но лицо молодое, горящее воодушевлением утраченной юности, борода еще не подернута сединой. Каждая капля, падая, пускала по воде расходящиеся круги волн, которые пересекались с волнами от падения других капель. Но вот вода успокоилась, и Беовульф увидел в воде отражение лица седобородого старика
На него накатило головокружение, желудок подпрыгнул к горлу, он догадался, что время снова входило в колею. Следующий шаг к берегу он сделал в привычном темпе.
- В игрушки играть я сюда пришел? - заворчал он под нос, выходя на берег. Под ногами скрипел щебень. Остановившись у кромки воды, Беовульф перевел дыхание. В боку кололо, во рту стоял неприятный медный привкус. Не сломал ли он зуб в проклятой подземной трубе между озерами?
- Давно я вкус к игрушкам утратил. Покажись, оставь эти дурацкие шуточки для тех, кто помоложе.
Справа от себя он услышал глухой перестук, обернулся и увидел полдюжины покачивающихся фигур, неверною походкой приближающихся к нему по берегу. Это были почти полностью обнажившиеся скелеты, кости которых едва удерживались вместе остатками связок и клочками кожи. У иного не хватало руки или даже ноги, черепу ближайшего скелета недоставало нижней челюсти. На него устремились невидящие, немигающие взоры пустых глазниц, светящихся призрачным светом Рука Беовульфа непроизвольно потянулась к мечу, но скелеты вдруг замерли.
- Привет, Беовульф, - произнес один из них скрипучим голосом, и Беовульф узнал храброго гаута Хандскио. - Великий Беовульф, сокрушитель демона Гренделя.
Сосед Хандскио поднял в приветственном жесте костяную свою руку:
- Слава Беовульфу, победителю демона Гренделя и его матери.
Задняя фигура захихикала, стуча челюстями:
- Мудрейший Беовульф, могучий Влад-дд-дыка-дыка-дыка да-да-данов!
Беовульф отступил к воде, держа ладонь на рукояти меча, но не вынимая его из ножен.
- Жалкие уловки, - презрительно сказал он. - Неуклюжие попытки сбить меня с толку.
- Да здравствует Беовульф, великий и могучий, - бубнил сквозь дребезжание не связанных ничем позвонков скелет, в котором Беовульф узнал Афвальдра по прозвищу Афи. - Добрый бодрый Беовульф, бросил нас на корм червям, - Афи со звоном захлопнул челюсти, из которых брызнули в разные стороны уцелевшие зубы, застучали по камням.
- Вы пали в битве, - возразил Беовульф. - Глаза мои обмануты, ибо вы скачете по полям сражений в Идавёлле.
- Монстриха убила меня во сне, пьяного и размякшего, рядом с хмельною девицей, а вовсе не в битве, - сварливо заскрежетал призрак-скелет. - Не видать мне Вальхаллы.
- Чушь, чушь, меня не одурачит дешевое колдовство, - отмахнулся Беовульф.
Какой-то огрызок скелета вывалился вперед.
- Зд... Зд... Зад-дарово, в-в-великий... - хрипел, заикаясь, Олаф. - Ж-жулик и д-дудурак, Б-бякавульфик.
- Королевство на костях, - вторил ему Хандскио, рассыпая изо рта черных жуков и пауков-альбиносов. - Твои крепостные стены построены на наших трупах.
- Слава! Слава! Слава! - завопили скелеты нестройным хором, воздев костяные конечности. - Воитель-победитель! Га-гага-у-у-у...
- Хватит комедию выламывать! - крикнул Беовульф. - Хватит с меня этой трусливой лжи! Покажись!
Видение рассыпалось, скелеты как ветром сдуло. В пегцере послышался новый шум, гдето над головой. Горячий порыв ветра чуть не сдул Беовульфа в воду. В воздухе завоняло серой и горелой падалью. Он услышал шаги и
повернулся к уступу, на котором тридцать лет назад лежало тело Гренделя. Над уступом все так же висел меч гиганта. Возле уступа-алтаря вход в тоннель, из которого донесся тихий мужской голос
- Странно. Слышал я речи о могучем короле Беовульфе, о герое, мудреце, благородном смельчаке. О воителе, строителе, правителе.. А ты... лишь жалкая козявка, никто и ничто.
Беовульф старался забыть только что виденных скелетов, очистить сознание для восприятия новых ужасов.
- Я - Беовульф, - произнес он твердо и уверенно.
Вода в тоннеле вскипела, поверхность ее лизали языки пламени, ометая гранитные стены. Беовульф увидел говорящего. Стройный мускулистый молодой человек, шагающий по воде, по поверхности, как бы невесомый. Поверхность тела молодого человека блистала золотом, точно так же, как и золотой рог Хродгара. Чертами лица молодой человек напоминал самого Беовульфа в молодости. Беовульф содрогнулся и отвел взгляд.
"Дитя, Беовульф, дитя... Войди в меня и дай мне прекрасного сына..."
"Красивый сынок у тебя, государь..."
- Я Беовульф, - повторил король данов.
- Дерьмо ты, - презрительно бросил молодой человек. Слова эти ударили Беовульфа тараном.
- Кто... кто ты такой? - забормотал Беовульф, ужасаясь очевидному ответу.
Золотой юноша, окутанный пламенем, но не сгорающий, криво усмехнулся.
- Я то, что ты здесь оставил после себя... папуля.
Беовульф почувствовал слабость в коленях. Сердце его заколотилось бешено, сбиваясь с ритма.
- Вот, - он протянул вперед рог. - Вот твоя проклятая игрушка Тот, кто ее украл, наказан. Возьми ее и оставь мою страну в покое.
Беовульф швырнул рог короля Хродгара под ноги золотому человеку, прямо в воду. Но и рог не утонул в воде, замер на поверхности, даже не покачиваясь. Золотой человек удостоил рог взглядом и покачал головой.
- Поздно.
Он чуть приподнял босую ногу и поставил ее на рог, мгновенно расплющив его, размазав по поверхности воды. Рог тут же расплавился, превратился в шипящую лужицу жидкого золота. Лужица эта прилипла к ступне молодого человека, поползла вверх, распределилась по коже тонкой пленкой, слилась с ее поверхностью.
- Как ты намерен разделаться со мною, отец? - спросил молодой человек, ступив сквозь стену пламени, выйдя на берег и остановившись между Беовульфом и скальным уступом. - Зубами, пальцами? Голыми руками?
Беовульф облизнул иссохшие губы. Жар пламени обжигал лицо.
- Где мать твоя? Где она прячется? - Он задрал голову и заорал в потолок: - Покажись, сука!
Золотой сынок рассмеялся - как будто золотые монеты рассыпались, запрыгали по камням.
- Никто не увидит мать мою, если она того не пожелает.
- Это сумасшествие, - тихо сказал Беовульф.
- Неплохая у тебя страна, отец. Миленький уголок земли. И женщины. Прекрасные женщины, такие хрупкие... О твоих женщинах тоже людишки судачат. Мудрая королева Вальхтеов. Прелестная постельная грелочка Урсула. Которую убить сначала?
- Не смей, ублюдок. Какой тебе смысл в их смерти?
Золотой человек улыбнулся.
- Смысл? Что ж тут неясного? Ты любишь их, я тебя ненавижу.
- Твоя мать просила меня о сыне. Я лишь дал ей то, что она просила.
Золотой юноша уверенно прошествовал к Беовульфу, влача за собою пелену огня. С каждым шагом он увеличивался в размерах, и Беовульф вспомнил, как уменьшался Грендель.
- Ну-ну. А она дала тебе взамен корону и королевство. Ты до сих пор владеешь ими. С тобой твоя слава и твои женщины. Ловкий купчик, выгодная сделка. А что со мною, дражайший родитель? Где место для меня в твоем грандиозном плане?
- Ты сын своей матери. Она никогда не просила...
- Она не просила? А ты хоть поинтересовался? Ты, старик без наследника, лежал когда-нибудь в ночной тиши, думал ли о сыне, которого выменял на богатство и могущество? О сыне, у которого тоже могут быть мечты и устремления? Которые больше, чем призрак и недобрые воспоминания?
- Ты - мой наследник? Ты - чудовище!
Золотой монстр остановился в десятке
шагов. Он уже превышал Беовульфа не менее чем на голову. Ухмыльнувшись, он уставился под ноги.
- Чудовище... Вроде бедняги Гренделя, сына короля Хродгара.
- Сына Хродгара? Что ты несешь?
- А ты не знал? Экий недогадливый. Да, папаша, дурак ты редкий. Не думаешь ли ты, что первым из мягкотелых огулял мамашу? Ваша Вальхтеов знала это давным-давно.
- Я не знал этого, не знаю и знать не желаю, ибо ты весь состоишь из лжи. Каждое слово твое - ложь.
- Болтай что хочешь. Я толстокожий, возненавидеть тебя больше, чем сейчас, я уже не смогу. Если мою ненависть запечатлеть в свете каждой звезды, в каждой песчинке на морском берегу, это не выразит и малой доли моего глубокого чувства к тебе.
- Откуда бы я это узнал?
- Какая разница." Я, как ты сам выразился, чудовище, демон, исчадие нечестивого соития.
Твой трон, любой трон любого королевства мягкотелых не для меня.
Золотой сынок уже вдвое превышал отца, почти сравнялся ростом с Гренделем. Его сияющее тело стало теперь менять очертания. Гладкая кожа разделилась на панцирные пластины. Из головы полезли вверх и в стороны острые рога и шипы. Он все больше походил на чудовищную рептилию.
- Как ты меня убьешь, отец? - спросило чудовище каким-то новым, рокочущим голосом, с трудом артикулируя звуки. Изо рта его взвился дымок, капающая слюна на лету воспламенялась. - Зубами, пальцами, руками? Лапу оторвешь дверью? Или голову отрежешь, отнесешь своим красоткам сувенир красы небесной? В мешке...
Беовульф выхватил меч, но чудовище лишь засмеялось громовым смехом. Из пальцев выросли когти, руки удлинились и доставали до пола.