– Не забывай, ийлур, что портал имеет определенное направление. Оттуда они не могли попасть сюда, потому как путь ведет отсюда – туда. Ну так что, двигаемся дальше?
* * *
... Само собой, никуда они не двинулись. По крайней мере до тех пор, пока над телом Топотуна не образовался невысокий курган, сложенный из увесистых и выбеленных морской солью голышей. В небе засиял хрустальный рожок молодого месяца, загорелись низкие, крупные звезды – а элеана все торчала над курганом, хмурилась – но ни единой слезинки больше не покатилось по бледным щекам. Дар-Теен молча сидел на валуне и глазел на морскую гладь, черную и блестящую; на лице ийлура была тоска, скорее всего – тоска по далекому прошлому, а может быть и по тому, что исчезло из его памяти. Но кто поймет?
Чувствуя себя совсем виноватым, Шеверт подошел к Андоли и положил ей руку на плечо.
– Послушай, м-м-м... Я понимаю твою скорбь, но... мы должны идти дальше. И еще – спасибо тебе. Ты спасла нас сегодня.
Андоли резко повернулась к нему, и Шеверт оказался совершенно беззащитным перед больными глазами скорбящей женщины.
Она аккуратно, двумя пальчиками, убрала его руку с плеча.
– Я знаю, что ты меня не очень-то жалуешь. Так к чему теперь слова?
Андоли устало побрела к скалам, загребая носками башмаков песок и бормоча ругательства. Не доходя до сваленных в кучу мешков, элеана обернулась, картинно всплеснула руками.
– Ну, что уставились? Сказочник хотел двигаться дальше – ну так и пошли. Здесь больше делать нечего.
Ийлур молча покачал головой, бросил на Шеверта укоризненный взгляд и направился к своим вещам. Так, словно Шеверт и был виноват во всех невзгодах, свалившихся на отряд...
"Да что они, сговорились, что ли?"
Вот уж воистину, они вышли из Кар-Холома в недобрый час!
...Но с порталом все-таки повезло. Он не только остался нетронутым серкт, но, судя по всему, они даже не обнаружили входа. Потайной лаз, словно оставленная дождевым червем норка, ввинчивался в гранитную глыбу и полого уходил вниз. Пахло морем. Шорох прибоя здесь был слышен так отчетливо, как будто низкие своды норы десятикратно усиливали голоса волн.
Шеверт собственноручно запер вход, достал из мешка светящийся череп скалозуба и вставил его в расщепленную палку. Теперь оставалось добраться до камня, открывающего путь кэльчу – и они прибудут в земли серкт. Но молчание оказалось столь тягостным, что Шеверт не выдержал, заговорил первым.
– Ты, северянин, знаешь о происхождении путей кэльчу?
Ийлур не ответил. Наверное, вспоминал Топотуна – а может, снова тонул в собственных тяжких думах.
– А я вот… кхе… вычитал недавно, – почти умоляюще сказал Шеверт, – послушайте, что ли… Всем ведь известно, что дети Хинкатапи… гхм… неравнодушны к драгоценностям?
– "Неравнодушны" – это еще слабо сказано, – буркнула элеана.
Дар-Теен промолчал.
– Ну, не в этом было дело, – миролюбиво заметил Шеверт, радуясь, что получилось разогнать душную тень молчания, – дело было в том, что один из царей нашего с Топотуном народа задался весьма интересным вопросом: какие сокровища могут храниться у трона Хинкатапи?..
– Воистину, безгранична жадность смертных, а особенно кэльчу, – почти шепотом добавила Андоли и тихонько хихикнула.
У Шеверта как-то посветлело на душе. Значит, рассказывать легенду? Это он умеет! И, вдохнув поглубже, он приступил к повествованию – словно и не убивать Царицу шел, а сидел в кругу навострившей уши детворы.
– Спешно собрали совет старейшин, отрядили самых лучших воинов, одаренных Силой Взгляда. Ну, той самой Силой, которая позволяла кэльчу видеть камни в толще Эртинойса…
– Мы знаем, – обреченно подтвердил Дар-Теен, – что дальше-то приключилось?
– А дальше… – он на миг прикрыл глаза, вспоминая. Легенды кэльчу следовало рассказывать на память, слово в слово, – дальше… они отправились на поиски своего Бога. История умалчивает о том, долго ли они искали трон Покровителя, и каким образом нашли. Один воин, чье имя затерялось в веках, добрался до дворца Хинкатапи и проник в сокровищницу. Видел он там много чудес, но отчего-то пожелал иметь только один изумруд размером с лесной орех. Сунул его в кошель и на цыпочках, чтобы не проснулся Хинкатапи, начал красться прочь из дворца. А бог тем временем дремал, сидя на троне, и с виду был таким же маленьким кэльчу, как и все его дети. Только альтес, пластинки на голове, оказались не костяными, а из превосходно ограненных бриллиантов, отчего вокруг головы Покровителя прыгали и искрились тысячи солнечных зайчиков. Воин успешно миновал трон, добрался до балкона, под которым шкурой ягненка кучерявились облака... И тут бог проснулся.
– Как ты попал сюда? – спросил он кэльчу.
– Я поднялся по лестнице, – заикаясь, ответил воин. Хинкатапи был веселым богом, но кто знал, как он накажет вора?!!
Испугавшись, кэльчу быстро достал из кошелька изумруд и швырнул его вниз, на Эртинойс – потому как решил, пусть лучше я лишусь драгоценности, но останусь живым.
– Ну так и спускайся обратно, – зевнул Хинкатапи, лукаво прищурившись, – здесь не место смертным, а камень, который ты бросил вниз, слишком велик для твоего кошелька.
Изумруд, падая сквозь небеса, стремительно рос в размерах. Там, где он ударился о твердь мира, образовалось озеро-яма, полное кипятка. Сам камень раскололся на много частей, и осколки разбросало по всему Эртинойсу. Вот вам и получились порталы, древние пути кэльчу.
Шеверт замолчал, переводя дыхание. Затем добавил:
-Только вот конец грустный у этой истории. Записано, что воин не перенес потери изумруда, и выпрыгнул следом. Ну и, конечно же, разбился в лепешку… что тут поделаешь…
На мгновение воцарилась тишина, как будто все сразу подумали о несчастном, погибшем столетия назад.
– Так оно и было, – подытожил Шеверт.
Коридор начал помаленьку расширяться, а кромешный мрак подернулся мятной зеленью – словно очень далеко под землей горело пламя цвета листвы.
– Враки все это, – вдруг задумчиво сказала элеана, – тот кэльчу не бросился с балкона и не разбился.
– Уж ты, конечно, знаешь наверняка, – съязвил Шеверт. Хотя, конечно же, не стоило обижать девчонку сейчас... И он торопливо добавил, пытаясь смягчить впечатление от вылетевших ненароком слов, – если знаешь другой финал, расскажи.
И голосок Андоли зазвенел натянутой струной, стократно отражаясь от стен подземелья:
– Он не разбился, Шеверт. Он остался служить Хинкатапи до конца мира... И теперь, когда ваш Покровитель оставил Эртинойс, бродит по неведомым дорогам, разыскивая путь к своему Господину.
– Хорошее завершение, – подал голос Дар-Теен, – это значит, что на самом деле ничего никогда не заканчивается, да?
– Наверное, – голос Андоли упал до шепота, – я не знаю...
– А кто тебе рассказал эту легенду?
Элеана долго молчала, словно размышляя о чем-то, а затем коротко обронила:
– Матушка Эльда.
Шеверт зябко поежился. Матушка Эльда, м-да... И ненароком, очень некстати вспомнился подслушанный разговор между целительницей и элеаной.
"Передай привет своему повелителю... Проклятье, проклятье!!!"
А света в тоннеле прибавилось; загибаясь, коридор уводил все дальше от солнца, все ближе к мерцающему огню. Последний поворот – и Шеверт остановился на пороге округлой пещеры, своды которой были отполированы до блеска – а у дальней стены, под тяжелой каменной аркой, билось свернутое в тугой кокон изумрудное пламя.
– Ну, помоги нам Хинкатапи, – по старой памяти пробормотал он.
Оглянулся на спутников – ийлур спокойно взирал на открытый Путь, Андоли с непонятной улыбкой на губах разглядывала собственное запястье.
– Идем, – ровно скомандовал Шеверт и двинулся к порталу.
Через несколько мгновений мятное сияние охватило его, приподняло над полом, закружило... И тут же поставило на камни, уже в другой пещере, с выложенными белым известняком стенами.
– Кажется, и здесь все спокойно, – пробормотала появившаяся рядом Андоли.
Сходя с высоких и истертых ступеней, Шеверт прислушивался. Все казалось, что вдруг – да звякнет оружие ненавистных серкт, неведомо как вскрывших тайник кэльчу и поджидающих путешественников... Но нет. Только гулкие шаги и едва слышимое шипение мятного огня за спиной.
– Может быть, нам повезет наконец? – покачал головой Шеверт.
– Хорошо бы, – Андоли пожала плечами, – скорей бы уже все закончилось.
* * *
Город серкт больше всего походил на пологий муравейник, сложенный из желтых кубиков-домов. Чем ближе к центру, тем выше становились сложенные из ракушечника и известняка дома, простые, без резьбы или лепнины. Единственное, чем серкт приукрашали свои жилища, были орнаменты, намалеванные черной краской и, как правило, изображавшие бегущих скорпионов. Чем больше орнаментов опоясывало дом, тем лучше был он защищен темной богиней Селкирет – и потому богатые дома и вовсе напоминали осиное брюшко из-за мерно чередующихся желтых и черных полос.
Восемь главных улиц, словно спицы колеса, тянулись к центру города. А там, на круглой и желтой площади, возвышались три самых громоздких сооружения: храм, дворец и башня Могущества.
Храм богини Селкирет, правильный восьмиугольник с плоской крышей, прорезями окон подозрительно глядел в недра Эртинойса. Облицованный известняковыми плитами и лишенный какой-либо росписи, он издалека напоминал показавшийся из-под земли старый череп, побелевший от времени.
Дворец Царицы, напротив, был воздушен – словно сложенные горкой пожелтевшие кружева. Три ажурных башни по углам соединялись сплошной стеной, надежно защитившей царицу и двор от любопытных глаз простолюдинов. Там, за стеной, били фонтаны и сочно зеленел многоярусный сад – но по обыкновению было тихо: Царица Териклес не любила шумной суеты, предпочитая веселью благодатную тишину молитвы.
Ансамбль завершал иссиня-черный шип башни Могущества, у подножия окруженный литой оградой. Башня эта выглядела так, словно монолитной черной костью вылезла из глубин мира и устремилась ввысь, прокалывая небесный купол и грозя прорваться за пределы Эртинойса. Возможно, башне в самом деле удалось достичь небес – потому как там, далеко-далеко, ее вершина исчезала в лохмотьях охряных туч. Туч, цвет которых был также чужд Эртинойсу, как и сама башня.
Впрочем, сами серкт не обращали внимания ни на башню, ни на угнездившиеся на ее шпиле тучи. Они делали все, что делает любой другой народ: возделывали землю, разводили свиней, которых привезли с собой, охотились, платили налоги. И точно также не обращали они внимание на то, что твердь Эртинойса под городом изрыта множеством ходов, известных кэльчу как Лабиринт.
Никто достоверно не знал, откуда появились глубоко под землей коридоры, словно вырытые гигантским дождевым червем. Некоторые говорили, что это – последний дар уходящих богов-покровителей, иные – что Лабиринт создал Хинкатапи, чтобы даровать своему народу надежду. Старейшина Кер был уверен в том, что Лабиринт – это дело рук Избранных кэльчу, которые собрались и воззвали к Покровителю, и полученную Силу употребили на постройку Лабиринта. По-прежнему невыясненным оставался вопрос о том, как так сила, даруемая Хинкатапи, могла образовать сложное переплетение коридоров, тогда как единственным даром кэльчу считалась способность видения драгоценностей в толще Эртинойса – но Кер любил повторять, что твари смертной не дано познать Бога, а потому не к чему задавать глупые вопросы.
Сам же Шеверт узнал о Лабиринте лишь тогда, когда, оказавшись на самом дне чрева Дворца, случайно провалился в неглубокий колодец. Израненный и почти умирающий, он полз в неизвестность; ему было безразлично, куда ведет узких лаз – только бы подальше от серкт и их страшных жрецов. Шеверт полз, отвоевывая у смерти каждый вздох, пока не наткнулся на отряд кэльчу.
* * *
...– Все, пришли.
Шеверт кивнул на овраг, на дне которого серебрилась нитка ручья. Крутые склоны поросли ежевикой и жимолостью, если осторожно спускаться, доберешься до площадки, на которой с трудом, прижавшись спиной к влажному суглинку, мог разместиться один кэльчу. Ну, а там – рукой подать до входа в Лабиринт. Десять шагов по едва намеченной тропинке, сдвинуть колючую ежевичную завесу и – вот она, сырая нора со свисающими сверху корешками и медлительными червяками. Нора, по которой можно перемещаться только на четвереньках – но которая через несколько часов пути приведет к городу серкт.
Шеверт скептически покосился на Дар-Теена: пролезет или нет? А вдруг застрянет в узком лазе, что тогда? Но затем решил, что если Дар-Теену не заблагорассудится расправлять плечи, то он как-нибудь доберется до Лабиринта.
Ийлур с любопытством оглядывал овраг, ничего не спрашивая – степенно ждал, что скажет командир.
"Хороший парень", – подумалось Шеверту, – "Несмотря на записочку... Кажется, этот не подведет..."
– Что стоим? – как всегда, вмешалась Андоли, – Сказочник, чего мы ждем?
– С мыслями собираюсь, – проворчал кэльчу.
Глаза у элеаны по-прежнему были больными – но в то же время было непохоже, чтобы Андоли проливала слезы по Топотуну. Она молча кивнула и первой начала спуск, уверенно нащупывая опору и цепляясь за колючие плети ежевики.
– Тяжеловат ты, северянин, для таких фокусов, – Шеверт усмехнулся, – но раз пошел с нами, терпи.
Ийлур только плечами пожал, молча натянул перчатки и двинулся вслед за Андоли. Шеверт удивленно моргнул, наблюдая, как двигается северянин: он едва не парил над заросшим колючками склоном, играючи догнал Андоли и ловко стал на площадку.
"Ох, а не прост ты, парень, не прост! Знать бы, кем был раньше..."
Шеверт вздохнул и начал спускаться сам, кряхтя, оскальзываясь и багровея при мысли о том, что сейчас элеана уже добралась до лаза и с насмешкой наблюдает за неуклюжими рывками кэльчу.
Но, уже втискиваясь в темную и сырую нору, Шеверт понял, что никто над ним и не думал смеяться.
– Отдохни, – серьезно сказала Андоли, – запыхался больно...
Она сидела на корточках, аметистовые глазищи загадочно поблескивали в полумраке. Ийлур преспокойно стоял, прижавшись спиной к склону, и почесывал начавшую отрастать бороду.
Шеверт не стал спорить, уселся на край лаза и сунул в рот веточку хибиса – чтобы унять захлебывающееся сердце.
-Ты не торопись, отдышись, – заботливо повторила Андоли, передавая флягу с водой.
Шеверт отхлебнул – вода у элеаны была какой-то особенно вкусной и холодной. А под грудиной снова заворочалось подозрение, и снова вспомнился подслушанный разговор, и последний наказ старейшины Кера... Шеверту вдруг стало стыдно: вот, маленькая элеана без крыльев делится водой, и ее же придется... убить?
– Спасибо, – он, стараясь не смотреть в глаза Андоли, вернул флягу, – дай-ка я первым пойду, что ли...
И, честно встав на четвереньки, Шеверт двинулся вперед, в сырую и затхлую темень. Одолев с пяток шагов, он обернулся – громоздкая фигура Дар-Теена надежно закупорила выход. Ийлур медленно полз, ругаясь на чем свет стоит и то и дело задаваясь вопросом, отчего нельзя было нору сделать чуть шире и выше.
– Вот и замечательно, – заметил кэльчу, – дальше будет и шире, и выше. Хорошо, что не застрял.
...Темнота не кончалась.
Шеверт, поднимая голову, макушкой упирался в сырую землю – это значило, что до Лабиринта еще ползти и ползти. Дар-Теен скорбно умолк, только тяжело вздыхал да поминал Шейнирово царство, попадая рукой в гнезда слизней. Андоли перемещалась бесшумно, словно призрак, но когда Шеверт оборачивался, ему все мерещился аметистовый блеск во мраке, и от этого становилось как-то неуютно – хотя, конечно же, ничего плохого Андоли в этой норе сделать не могла, даже если и замышляла.
Потом Шеверт вновь поднял голову – и уже не почувствовал давящей тяжести земляного свода. Он остановился, потом сел и, нащупав шнуровку мешка, выудил череп скалозуба. Блеклое пятно света выхватило из тьмы белое лицо Андоли и черный круг оборвавшейся норы.
– Мы в Лабиринте, – счел нужным сообщить Шеверт. Делал он это исключительно для северянина; элеана не первый раз ходила в подземелья.
– Хвала Фэнтару, – ийлур исторг вздох, достойный мученика.
Кое-как вывалившись из лаза, северянин с наслаждением растянулся во весь рост, раскинул руки и улыбнулся.
– Клянусь Молотом Света, так и думал, что не доползу.
– Молодец, – сдержанно похвалила Андоли, и тут же вопросительно уставилась на Шеверта, – что теперь, Сказочник?
– А что теперь? – он пожал плечами, – давай-ка достанем карты и подумаем.