"Рискованный побег!" - ярче прежнего замигала в сознании фраза, будто из рекламы приключенческого фильма. Храбрые, гордые слова, но… Но тут перед его внутренним взором всплыло счастливое, смеющееся лицо Честера, и фраза рассыпалась на миллион осколков. Уилл вздрогнул от холода, почувствовав, как промокло его тело, облепленное грязью.
Сверху снова послышался крик человека со шрамом, приглушенный и искаженный, словно он пел в трубу, и отвлек Уилла от размышлений. Он знал, что нужно действовать. Потом он вздохнул, и от прежней решимости и бравады не осталось и следа. Вместо них появилась спокойная уверенность, что возможность сбежать еще представится, и уж тогда он ею воспользуется.
Уилл убрал нож, выпрямился и медленно полез наверх.
Через семь бесконечно долгих часов он потерял счет расчищенным скважинам. Они продвигались все дальше и дальше по туннелю, пока, наконец, человек со шрамом не поглядел на карманные часы при свете фонаря и не объявил, что на сегодня работа закончена. Они доплелись до лестницы, и Уилл отправился домой один. У него страшно болели руки и ноги.
Выбравшись из канавы, он медленно побрел по дороге. Вдруг мальчик заметил группу колонистов, собравшихся у здания с большими раздвижными дверями. По бокам возвышались башни из ящиков, составленных друг на друга.
Один человек отошел в сторону, и Уилл услышал высокий визгливый смех, а потом увидел в центре круга пританцовывающего мужчину в розово-коричневом пиджаке и соломенной шляпе. Мальчик заморгал, потом протер глаза.
- Не может быть! Нет! Это он! Это мистер Кларк-младший! - вырвалось у него.
- Что? - раздался голос у него за спиной. Это был один из мальчиков, с которыми они вместе работали. - Ты его знаешь?
- Да! Но… но… что он тут делает? - ошеломленно проговорил Уилл.
Он представил магазин Кларков на Центральной улице и попытался связать эту картину с призраком мистера Кларка-младшего, все еще плясавшим между коренастыми колонистами. Уилл присмотрелся и увидел, как тот театрально достает что-то из ящиков, гордо демонстрирует зрителям, вытаскивает из рукавов, будто торговец крадеными часами, а потом осторожно перекладывает на столик. И тут его осенило.
- Только не говори, что он фруктами торгует! - воскликнул Уилл.
- И овощами тоже, - подтвердил мальчик, с любопытством посмотрев на Уилла. - Кларки торгуют с нами с неза…
- Господи, а это что такое? - перебил его Уилл, увидев нелепую фигуру, вышедшую из теней. Странное существо встало около ящика с фруктами, чуть в стороне от колонистов, не обращавших на него никакого внимания, и принялось рассматривать ананас, будто редкостный артефакт. Мистер Кларк-младший тем временем продолжал жестикулировать и беседовать с покупателями.
Мальчик посмотрел на неподвижный силуэт, на который указывал Уилл. У него были руки и ноги, как у человека, но они торчали из туловища, напоминавшего раздутый водолазный костюм грязно-белого цвета. Существо было похоже на карикатурное изображение толстяка. Его голову и лицо закрывало нечто вроде капюшона, из-под которого поблескивали большие защитные очки. Его можно было назвать человекообразным слизнем или, скорее, слизнеобразным человеком.
- Ты что, вообще ничего не знаешь? - расхохотался мальчик. Видно было, что невежество Уилла его забавляло. - Это же просто копролит.
- Ясно. Копролит, - нахмурился Уилл.
- Он снизу, - объяснил мальчик, глянув на землю, и отошел. Уилл еще понаблюдал за странным медлительным существом. Оно напомнило ему пиявок, обитавших в тине на дне школьного аквариума. Эта сцена - мистер Кларк-младший в розовом пиджаке, выставляющий свои товары, копролит, разглядывающий ананас, - показалась ему невероятной.
Уилл подумал, не подойти ли к мистеру Кларку-младшему, но тут заметил в толпе двух полицейских и быстро ушел. По пути домой его терзала одна мысль: "Если Кларки знают о Колонии, сколько же еще народу в Хайфилде ведет двойную жизнь?"
Неделя шла за неделей. Уилл успел поработать в разных частях Колонии. Он немало узнавал о подземной жизни и старался заносить как можно больше информации в дневник. Верхнюю ступень иерархии занимали стигийцы, на которых не распространялись никакие законы. После них шла немногочисленная правящая элита колонистов, к которой имел честь принадлежать и мистер Джером. Уилл не представлял, в чем состоят их обязанности, и расспросил Кэла, но брат, как оказалось, тоже этого не знал. Далее следовали простые колонисты. К низам общества относились те, кто не мог или не хотел работать; им предоставили гнить в гетто, крупнейшим из которых были Трущобы.
Каждый день, смыв грязь и пот в так называемой ванной дома Джеромов, Уилл садился на кровать и под внимательным взглядом Кэла делал подробные записи, дополняя их рисунками там, где считал необходимым. Например, он хотел нарисовать детей, работающих на свалке. Это зрелище несомненно заслуживало внимания: маленькие колонисты, едва научившись ходить, ловко разбирали огромные горы мусора, тщательно сортируя его по тележкам для переработки.
- Все на что-нибудь да сгодится, - объяснил ему Кэл. - Я-то знаю, сам это делал!
Еще Уиллу хотелось запечатлеть обиталище стигийцев - грозную крепость в дальнем углу Южной Пещеры, окруженную железным забором. Этот рисунок давался ему тяжелее всего - мальчик никак не мог подобраться достаточно близко, чтобы рассмотреть детали. По окрестным улицам ходили патрули, и любопытство могло дорого обойтись Уиллу.
Кэл никак не мог понять, что заставляет брата вести дневник, и долго донимал его расспросами. Наконец Уилл объяснил ему, что отец учил его подробно описывать все находки, обнаруженные под землей.
Уилл не переставал думать об отце. Настоящим отцом для него все равно оставался доктор Берроуз, а мистер Джером, даже если и приходился ему родным отцом - в чем Уилл порой сомневался, - едва дотягивал до второго места. И безумную мать-верхоземку, и Ребекку Уилл по-прежнему считал своей семьей. Однако он так привязался к Кэлу, дяде Тэму и бабушке Маколей, что временами чувствовал себя предателем, вот только не мог понять, по отношению к какой семье.
Нанося последние штрихи на изображение колонистского дома, Уилл отвлекся и снова начал фантазировать о путешествии отца в Глубокие Пещеры. Он горел желанием узнать, что там скрывается, и знал, что рано или поздно последует за доктором Берроузом. Однако всякий раз в мысли о будущем вмешивалась суровая реальность - Уилл с горечью вспоминал о Честере, до сих пор томящемся в жуткой тюрьме.
Уилл закончил рисунок и потер мозолистые ладони друг о друга.
- Болят? - спросил Кэл.
- Уже не так сильно, как раньше, - ответил Уилл.
Он живо припомнил, как ему пришлось пробивать каменные каналы для грядущей очистки громадной общественной выгребной ямы. Это был худший наряд из всех, что ему доставались. Мальчик вздрогнул. Морщась от боли в руках, он вернулся к своим записям, но тут раздался резкий вой сирены. Жуткий глухой звук наполнил весь дом. Уилл встал, пытаясь определить, откуда он исходит.
- Черный ветер! - Кэл спрыгнул с кровати и побежал закрывать окно. Уилл встал рядом с ним. Люди внизу разбегались в разные стороны, и за считанные секунды улица полностью опустела. Кэл восхищенно ткнул пальцем в стекло и отдернул руку - в воздухе накопилось столько статического электричества, что волосы на ней встали дыбом.
- Начинается! Обожаю! - восклицал он, дергая брата за рукав.
Но ничего не происходило, только сирена продолжала мрачно выть. Уилл, не зная, чего ждать, разглядывал пустую улицу.
- Вот! Вот! - закричал Кэл, прижавшись к стеклу и глядя в глубь пещеры.
Уилл проследил за его взглядом, пытаясь понять, на что смотрит брат, но у него как будто что-то случилось с глазами. Он никак не мог сфокусировать зрение.
А потом он понял, почему.
Над улицей вздымалось густое облако, похожее на чернила, растворяющиеся в воде. Оно быстро надвигалось, застилая все на своем пути. Уилл увидел, как фонари отчаянно пытаются светить еще ярче, но тонут в черном тумане. Как будто ночные волны смыкались над огнями обреченного океанского лайнера.
- Что это? - спросил потрясенный Уилл.
Он прижал нос к стеклу, чтобы получше рассмотреть темное облако, поглощающее остаток улицы.
- Это называется "ветер-левантинец", - сказал Кэл. - Он поднимается со дна Глубоких Пещер. Как будто Нижние Земли рыгают, - хихикнул он.
- А это опасно?
- Да нет, просто пыль и все такое, но говорят, что вдохнуть его - плохая примета. Говорят, там микробов много. - Кэл рассмеялся и затем изобразил монотонный голос стигийца: - Гибелен для всякого, с кем встречается, ибо обжигает плоть.
Он снова рассмеялся.
- А по-моему, Черный ветер классный. Правда?
Зачарованный Уилл не ответил. Улица исчезла из виду, за окном стало черным-черно, и у него неприятно заложило уши. Его тело как будто завибрировало, все волоски встали дыбом. Несколько минут темное облако плыло мимо, наполняя комнату запахом горящего озона и мертвенной тишиной. Затем темнота начала понемногу рассеиваться, фонари замерцали сквозь потоки пыли, будто солнце, пробивающееся из-за тучи, и наконец облако исчезло. В воздухе осталось лишь несколько серых разводов, будто нарисованных акварелью.
- А как тебе вот это?
- Бенгальские огни? - недоверчиво спросил Уилл.
- Статическая буря. Они всегда начинаются сразу после левантинца, - сказал Кэл, дрожа от восторга. - Вблизи с ними лучше не встречаться.
Уилл, не уставая удивляться, молча смотрел, как из рассеивающихся облаков на улицу вынырнуло целое созвездие огненных шаров. Одни были размером с теннисные мячики, другие - с пляжные мячи. С громким шипением у них с краев срывались яркие искры, как будто огромный ящик фейерверков сошел с ума.
Мальчики зачарованно глядели, как шар размером с дыню завис прямо перед их окном, осветив их лица и отражаясь в широко раскрытых глазах, а потом вдруг устремился по спирали вниз, рассыпаясь искрами. У самой земли он стал размером не больше яйца, ярко вспыхнул, будто подмигнув им, и наконец угас.
Уилл и Кэл не могли оторвать взгляд от точки, где он исчез; прощальное сияние огненного шара так и стояло у них перед глазами.
Глава 28
Далеко-далеко под улицами Колонии шевельнулась одинокая фигурка.
Сперва подул легкий ветерок, но он быстро усилился и всего за несколько минут превратился в жуткий ураган. Человек обмотал голову запасной рубашкой, чтобы защитить лицо от летящего песка. Ветер становился все сильнее и угрожал сбить его с ног. В воздух поднялось столько пыли, что он не мог разглядеть собственные руки.
Оставалось только переждать песчаную бурю. Человек лег на землю и свернулся калачиком. От мелкой черной пыли у него саднили глаза. Душераздирающий вой ветра мешал ему сосредоточиться, и вскоре человек, ослабевший от голода, погрузился в полусонное оцепенение.
Через некоторое время он, вздрогнув, проснулся. Он не знал, сколько времени пролежал на полу туннеля, и осторожно поднял голову, чтобы оглядеться. Таинственная темная буря прошла, оставив после себя лишь несколько облачков. Кашляя и отплевываясь, человек сел и отряхнул свою одежду от пыли. Он достал запачканный платок и вытер им слезящиеся глаза, а затем протер очки. Это был доктор Берроуз.
Потом доктор Берроуз начал ползать вокруг на четвереньках, роясь в сухом песке при свете маленькой сферы. Он искал кучку органического вещества, которую приготовил для растопки как раз перед песчаной бурей. Наконец доктор ее обнаружил, наткнувшись на нечто вроде свернувшегося листа папоротника. Он с интересом уставился на незнакомое растение. Как и все, что он встречал на последних пяти милях туннеля, лист был сухим и хрупким, словно старый пергамент.
Доктор начинал серьезно беспокоиться о своем запасе воды. Когда он садился на Вагонетный поезд, колонисты предусмотрительно снабдили его большой флягой воды, мешком каких-то сушеных овощей, вяленым мясом и пакетиком соли. Доктор Берроуз мог растянуть еду еще на несколько дней, но главной его заботой было питье. Вот уже два дня он безуспешно искал источник, чтобы пополнить быстро убывающий запас воды.
Отряхнув растопку от песка, доктор почиркал двумя кусочками кремня, пока не высек искру. Когда зажегся маленький огонек, он положил голову на песчаный пол туннеля и принялся его аккуратно раздувать. Наконец костерок разгорелся, и доктор уселся рядом с ним. Сдув пыль с раскрытого дневника, он при слабом свете снова приступил к работе над своим рисунком.
Какая находка! Круг камней правильной формы, каждый размером с дверь, украшенных странной резьбой. Там были буквы, геометрические фигуры и незнакомые символы. За всю свою долгую научную карьеру доктор Берроуз не видел ничего похожего на эти иероглифы. Он пытался вообразить себе их создателей - людей, обитавших глубоко под землей, возможно, несколько тысяч лет. Что за цивилизация могла породить этот подземный монумент?
Вдруг послышался шум. Доктор оторвался от рисунка и выпрямился. Едва дыша и не шевелясь, он посмотрел по сторонам, вглядываясь в темноту, но услышал только биение собственного сердца. Пронзительная тишина была его спутником с самого начала путешествия.
- Опять у тебя нервы шалят, старина, - сказал доктор сам себе и снова расслабился. Звук собственного голоса в узком каменном проходе подействовал на него умиротворяюще. - Это в животе у тебя бурчит, как всегда. Эх ты, дурачина, - проговорил он и рассмеялся.
Доктор Берроуз размотал рубашку на голове. Его лицо покрывали шрамы и царапины, волосы свалялись, на подбородке торчала всклокоченная бородка. Одежда на нем была грязная, кое-где рваная. Доктор походил на безумного отшельника. Успокоившись, он снова взял дневник и под потрескивание костра продолжил зарисовывать камни.
- Это просто поразительно! Стоунхендж в миниатюре! Небывалое открытие! - воскликнул он, позабыв на время о голоде и жажде. Оживившись, доктор вернулся к рисунку.
Потом он отложил дневник и карандаш и несколько секунд сидел неподвижно, вперив отсутствующий взгляд в темноту. Затем доктор встал, взял светосферу и вышел за пределы каменного круга. Он медленно пошел вдоль его границы, держа шарик у лица, будто микрофон. Скривив губы, доктор понизил голос и заговорил, подражая тону телевизионного корреспондента:
- Со мной любезно согласился побеседовать профессор Берроуз, недавно назначенный деканом факультета изучения подземных миров. Профессор Берроуз, скажите, что для вас значит Нобелевская премия?
Доктор пошел быстрее, пружинящей походкой, и осветил свое лицо с другой стороны.
- О, я… - сказал он обычным голосом, изображая некоторое удивление и нерешительность, - я… должен сказать… это огромная честь для меня. Мне казалось, что я недостоин стоять в одном ряду с великими людьми…
Тут доктор споткнулся о камень и чуть не упал. Он тихонько выругался. Восстановив равновесие, доктор Берроуз продолжил свою прогулку и воображаемое интервью:
- …в одном ряду с великими людьми, удостоенными этой высокой награды до меня.
Он снова перевел светосферу на другую сторону лица.
- Профессор, но ведь ваш вклад в медицину, физику, химию, биологию, геологию, и, разумеется, археологию просто неоценим. Вас называют одним из величайших ученых современности. Вы предполагали, что завоюете такую славу, когда начали копать туннель у себя в подвале?
Доктор Берроуз театрально откашлялся, входя в другую роль.
- Что ж, я знал, что меня ждет нечто большее… гораздо большее, чем должность смотрителя музея в…
Доктор замолчал и резко остановился. Он убрал шарик в карман и оказался в тени камней. Он вспомнил о своей семье и задумался, как родные справляются без него. Встряхнув растрепанной головой, доктор медленно побрел обратно к костру и опустился на землю рядом со своим дневником. Он смотрел на дрожащее пламя, пока его глаза не затуманились окончательно. Тогда доктор Берроуз снял очки и вытер увлажнившиеся глаза ладонями.
- Я должен это сделать, - сказал он себе, надевая очки и снова хватаясь за карандаш. - Должен.
Неяркий свет костра пробивался между камнями, составленными в круг, и падал на пол и стены туннеля. В центре круга, скрестив ноги, сидел человек, всецело поглощенный своим дневником. Он сердито заворчал, заметив на странице ошибку, и принялся стирать ее ластиком.
Он больше ни о ком и ни о чем не думал в своей одержимости; ничто не имело для него значения.
Глава 29
Мистер Джером сидел в старинном кресле у камина, где потрескивало пламя, и читал газету. Тяжелые вощеные страницы иногда заворачивались внутрь, и он встряхивал руками, чтобы вернуть их в прежнее положение. Уилл из-за стола не разбирал ни единого заголовка - квадратные буквы расплывались на газетной бумаге, и издали казалось, будто по страницам просто пробежало муравьиное войско, выкупавшееся в чернилах.
Кэл положил на стол карту, терпеливо ожидая ответного хода брата, но Уилл не мог сосредоточиться на игре. Мистер Джером впервые, находясь в одной комнате со старшим сыном, не бросал в его сторону негодующих взглядов. Это был шаг вперед в их отношениях.
Вдруг дверь в дом распахнулась с оглушительным грохотом, и все трое посмотрели в сторону коридора.
- Кэл, Уилл! - пробасил дядя Тэм, вваливаясь в комнату и нарушая домашнюю идиллию. Увидев в кресле мистера Джерома, он осекся. Тот злобно смотрел на шурина.
- Ох, прости, я…
- Я думал, что мы договорились, - проворчал мистер Джером, вставая с кресла и складывая газету. - Ты сказал, что не будешь сюда приходить… когда я дома.
Он сунул газету под мышку, высоко поднял голову и прошел мимо Тэма, не удостоив его больше ни единым взглядом.
Дядя Тэм скорчил гримасу ему вслед и уселся рядом с Уиллом. Заговорщицким жестом он велел ребятам подойти поближе к нему. Дождавшись, пока шаги мистера Джерома стихнут вдали, дядя Тэм заговорил.
- Пришло время, - прошептал он, доставая из-под плаща мятый металлический футляр.
Открыв его с одного конца, Тэм наклонил футляр, и из него выехала потрепанная карта. Он развернул ее и разложил на столе, разглаживая уголки, а потом повернулся к Уиллу.
- Честера завтра отправляют в изгнание, - сказал он.
- О боже!
Уилл вздрогнул, как будто его ударило током.
- Слишком быстро… - проговорил он.
- Я только что узнал, - сказал Тэм. - Приговор исполнят в шесть часов. Много народу соберется посмотреть - стигийцы любят превращать такие события в спектакли. Они считают, что жертва облегчает душу.
Он снова склонился над картой, мурлыкая себе под нос, и стал водить пальцем по сетке. Наконец он остановился на крошечном черном квадратике и поглядел на Уилла, как будто только что вспомнил нечто важное.
- Знаешь, не так уж трудно вытащить тебя… одного. Но вместе с Честером - это совсем другое дело. Пришлось серьезно подумать, но… - он сделал паузу, и Уилл с Кэлом уставились на дядю, - похоже, я нашел решение. Вы можете сбежать в Верхоземье только одним путем… через Вечный город.