- Я найду, - сказала я. - Найду.
- Ты будешь чистить каминные решетки и заткнешься. Именно так.
- Я не позволю ей исчезнуть. У меня есть друзья наверху.
Это их рассмешило.
- Не позволю! Вот увидите!
Смех стал громче.
- Сколько же от нее суматохи! - сказала одна.
- И оно того стоит? - поинтересовалась другая.
- Суматоха вокруг мусорной кучи.
- Ну же, Айрмонгер! Много шума из ничего.
- Ты - чистильщица каминных решеток. Ими и занимайся, - сказала еще одна соседка. Затем ее голос смягчился: - Нам так нравится слушать твои истории.
- Ты хотя бы можешь вспомнить ее? - спросила другая. Ее голос тоже стал мягче.
- Конечно, могу.
- Ты можешь рассказать нам, как она выглядела?
- Она носила черное платье и белый чепчик, а на ногах у нее были башмаки на деревянной подошве, - сказала я, изо всех сил пытаясь вспомнить.
- Как и все мы.
- У нее был большой нос и карие глаза.
- А скажи нам, если сможешь, как ее звали.
- Айрмонгер, - прошептала я.
Они оставили нас сохнуть целое утро. Затем стали вызывать по одной и сопровождать на допрос. Обратно никто не возвращался, так что мы могли лишь строить догадки о том, что происходит. День чрезвычайно медленно, но все же начинал клониться к вечеру. Один Айрмонгер, кухонный мойщик, просунул голову в нашу спальню и прошептал, что чашке с подусником удалось сбежать. Один из мальчиков-подручных очень захотел посмотреть на нее, приподнял кастрюлю, и чашка вырвалась. Мальчика отправили на Свалку, а все остальные теперь ищут чашку. Что за суета, подумала я, что за люди! Мне захотелось, чтобы они никогда не нашли эту чашку с подусником. Потом я подумала о Клоде, который, несмотря на свою странность и жутковатость, большую голову и бледную кожу, маленький рост и болезненность, проявил ко мне доброту. Возможно, Клод, этот чудаковатый Клод, сможет помочь мне узнать, что произошло с Айрмонгер, нацарапавшей где-то свое имя. С его помощью я найду ее. Вместе мы найдем ее.
- Айрмонгер!
Вызывали меня.
У входа в кабинет мистера Старриджа были кучей свалены вещи: корабельный фонарь, Предмет дворецкого и много чего другого: стеклянное пресс-папье, большая точилка с рукояткой, перо для письма, подставка для книг, кусок плинтуса, брусок фенолового мыла без обертки, пряжка для ремня и скребница. Предметы рождения других людей, предположила я. Но я не имела ни малейшего понятия, зачем их там сложили.
Мне сказали войти. Мистер Старридж стоял в углу. Он был чрезвычайно высоким, его голова почти касалась потолка, отчего он казался колонной, - создавалось впечатление, что если он уйдет, то кабинет обрушится. Мистер Старридж выглядел очень расстроенным, даже несчастным. Вокруг стола дворецкого стояло несколько городских Айрмонгеров, а за самим столом на множестве подушек сидел такой Айрмонгер, подобных которому я никогда раньше не видела. Он был маленьким и сияющим, у него было круглое лицо и очень элегантная униформа с золотым лавровым листом на воротнике. Он казался очень счастливым человеком - на лице его играла широкая улыбка. Однако самой уникальной его особенностью были глаза, молочно-белые без единого темного пятнышка. Человек был слепым.
- Эта комната! - воскликнул он. - Она по-прежнему очень шумная, очень много болтает. Там! Что это? - Он сел прямо и осмотрелся, после чего поднял свои маленькие руки. - Всем тихо! Ни звука. Я нашел ее! Там, там! Там! - Он вытянул руку в указующем жесте. - Что там?
- Это стенной канделябр, сэр, - сказал один из городских Айрмонгеров.
- Этот канделябр, который поначалу был тихим, даже застенчивым, теперь разговаривает. Я слышу тебя, тебя зовут Чарли Уайт. Я знал! Я слышал какой-то звон в ушах, я знал, что слышу что-то! Подожди, остановись! Чарли Уайт, помолчи!
Слепой коротышка достал из своего кармана какой-то металлический инструмент и начал махать им в направлении канделябра.
- Я добьюсь тишины, Чарли! Добьюсь! - сказал он.
Один из городских Айрмонгеров подошел, чтобы помочь ему.
- Мистер Идвид, сэр, губернатор, могу ли я вам чем-нибудь помочь?
- Да, и впрямь можете. Это очень мило с вашей стороны. Здесь Чарли Уайт! Я разбудил Чарли Уайта, и он очень взволнован. Я не могу услышать ничего другого, пока он чарлит и уайтит. И я знаю, точно знаю, что в этой комнате есть еще что-то, кроме Чарли Уайта и моей Джеральдины. Дворецкий!
- Да, сэр, - сказал Старридж.
- Кто-то только что вошел - кто это?
- Это, - сказал высокий джентльмен усталым голосом, - еще одна Айрмонгер, сэр.
- Без принадлежностей, только в одежде?
- Так точно, сэр.
- Подойди, пожалуйста, сюда, очередная Айрмонгер, - сказал человечек, подавшись вперед и повернув голову так, что его левое ухо было теперь направлено в мою сторону. - Тебе нечего бояться. Ну что же ты, - прошептал он с широкой улыбкой на пухлых губах. - Подойди. Думаю, я тебя слышу.
Я попыталась отступить, но один из городских Айрмонгеров подтолкнул меня на шаг или два вперед, поближе к уху слепого. Непонятно как, но он, кажется, знал, что я что-то прячу.
- Поближе, пожалуйста, - сказал он мне. - Подойди поближе!
Меня еще раз подтолкнули к столу, но как только я подвинулась вплотную к нему и городской Айрмонгер за моей спиной попытался немного наклонить мне голову, коротышка воскликнул:
- Чарли Уайт, я не могу ничего услышать из-за твоей болтовни. Вы, Данналт!
- Губернатор, - сказал городской Айрмонгер за его спиной.
- Унесите отсюда этот канделябр.
Пока разбирались с канделябром, маленький безумец откинулся на спинку кресла, бормоча что-то себе под нос. Он время от времени поднимал руку и указывал в мою сторону.
- Здесь что-то есть! Я слышу тебя! Не тебя, Чарли, не тебя. Помолчи!
Им пришлось потратить некоторое время на то, чтобы снять канделябр со стены, но наконец все было кончено. Помимо канделябра стена лишилась еще и значительной части штукатурки. Но как только коротышка вынул свои ухоженные пальцы из ушей, в комнату кто-то вбежал.
- Будет Собрание, губернатор! Собрание! Не хватает двух метел, пропал огнетушитель, исчез ершик для чистки камина, а вместе с ним три джутовых светильника и рукоятка от водяного насоса! Грумы только что принесли свой доклад. В холодном чулане не досчитались двух крюков, а на кухнях - черпака, дуршлага и шинковки. Можно нарисовать целую карту исчезновений с подробными маршрутами!
- В моем расписании нет никакого собрания! - ответил коротышка, на мгновение перестав улыбаться. Но вскоре улыбка вновь вернулась на его лицо.
- Более тридцати предметов, сэр.
- Отведите меня, Данналт, отведите меня сейчас же. Укажите мне путь немедленно, дорогой мой человек.
Через минуту его уже здесь не было, а с ним ушли и все городские Айрмонгеры. Я осталась наедине с мистером Старриджем в его кабинете.
- Вы все еще здесь, Айрмонгер? - сказал дворецкий. - Возвращайтесь к своим обязанностям. Цирк окончен! - добавил он недовольно.
- Да, сэр, спасибо, сэр. - Я немедленно ушла и вскоре уже вновь исполняла свои повседневные обязанности. Весь этот долгий день я держалась среди других Айрмонгеров и, едва заслышав о губернаторе, быстро убиралась с его пути. Чуть не попалась я лишь один раз - на обувном складе, где моя смена чистила обувь. Губернатор заглянул туда ненадолго, но быстро ушел, жалуясь на слишком сильный шум, хотя кроме меня стоявшие на полках ботинки чистили еще только две Айрмонгерши. Он ни разу даже не взглянул в нашу сторону.
- Слишком громко, слишком громко! Здесь чересчур громко! - кричал он. - Кто распределял прислугу по местам?
- Мистер Старридж, губернатор, - ответил человек по имени Данналт.
- Он не знает своего места. Дождитесь возвращения Амбитта. Тогда он и узнает свое место. Тогда, - широкая улыбка, - его и разместят.
- Да, сэр.
- Ведите же меня, ведите!
- Да, сэр, конечно, губернатор. Сюда.
- Иголка в стоге сена! И никто не может отличить одного слугу от другого. В итоге мы имеем недостачу в виде сорока двух предметов.
И он продолжил свой путь, вероятно наверх. Больше я его не видела. В тот день. Впрочем, мне еще предстояло с ним встретиться.
Поезд подошел в обычное время. Мы поужинали в обычное время. В обычное время я была готова отправиться к заждавшимся меня каминным решеткам. Как только прозвенел звонок, я заторопилась наверх.
Я ждала в Солнечной комнате, уверенная, что он будет искать меня там. Но затем мне пришло в голову, что учительская подойдет для этого лучше. Я начала было чистить каминные решетки, но у меня не получалось сосредоточиться. Я продолжала прислушиваться, мне казалось, что эта ночь гораздо более шумная. Я как раз сидела у камина, прислушиваясь к невнятному бормотанию, доносившемуся из вентиляции, и пытаясь понять, действительно ли мне удалось разобрать что-то похожее на "Ах, Амбитт!", когда он внезапно оказался рядом со мной.
- Я же просила тебя не подкрадываться! - сказала я.
- Ох, да, прости, - сказал он. - Я очень спешил. В смысле, я так волновался. В смысле, рад тебя видеть. Я ждал весь день. Я бы сам спустился в подвал, если бы не знал, что он там. Я не хотел привлекать внимание. Я был очень взволнован. Я так рад тебя видеть!
- Ладно, - сказала я. - Хорошо. Не надо подходить так близко.
- Ах! Прости, - сказал он, заметно нервничая.
- На самом деле я тоже просто рада тебя видеть, - сказала я.
- Правда? Действительно?
- Не переигрывай.
- Ничего не могу с собой поделать. - Он пригладил пробор у себя на голове, подходя чуть ближе. Попытался улыбнуться, потом передумал, хотел что-то сказать, но не смог, протянул руку к моей голове и отдернул. Немного помялся. Казалось, он решил отложить все на потом. - Если ты не против, я хотел бы показать тебе еще несколько мест в доме. Пойдем.
Нужно было немедленно сказать ему о том, как слепой слушал меня. Нужно было сказать ему, что это я воровка. Нужно было рассказать ему и об исчезнувшей Айрмонгер, но я колебалась, а он все водил и водил меня по этому уродливому дворцу.
- Дорогая Люси Пеннант, - сказал он, остановившись посреди ничем не примечательной комнаты, - это место называют Комнатой щипцов.
- Их здесь складируют? Что-то не похоже.
- Нет, здесь всей семье стригут ногти.
- Ясно. Есть еще что-нибудь интересное?
Мы двинулись дальше. Впрочем, шли мы недолго. Клод тихо шагал впереди. Казалось, он к чему-то внимательно прислушивался. Внезапно он дернул меня за руку и затащил за высокую вазу. Я услышала, как что-то приближается, стуча по полу когтями. Раздался пронзительный вопль, и я тоже чуть не закричала, но Клод зажал мне рот рукой. Я увидела чайку. Это была большая шумная птица. Она засеменила по половицам, шаря повсюду клювом. Птица проковыляла совсем близко от нас и продолжила свой путь.
- Это всего лишь Лейка, - сказал Клод. - Кш-ш, Лейка, кш-ш!
- Лейка?
- Ручная чайка моего кузена Туммиса. Моевка черноногая, - объяснил Клод. - Она сбежала. Домой, Лейка, домой!
Но Лейка не улетела. Вместо этого она расправила крылья и стала прыгать с ноги на ногу, словно танцуя, после чего издала горловой звук, похожий на неприятную песню.
- Она нас выдаст, - сказала я. - Пошла вон, птица, брысь!
Клод достал что-то из своего кармана.
- Это все, что у меня есть, мое последнее смородиновое печенье. Я брошу его как можно дальше, после чего мы побежим. Ты готова?
- Готова!
Он швырнул печенье, птица бросилась за ним, и мы побежали. Когда мы добрались до другого коридора, Клод внезапно остановился и затащил меня за пожарный щит.
- Что такое? - спросила я.
- Тс-с-с-с! - сказал он.
Там мы сидели довольно долго. Я ничего не слышала и уже готова была сказать Клоду, что там ничего нет, когда поняла, что это не так. Послышались шаги. Я увидела высокого мальчишку с очень светлыми пушистыми волосами. Он куда-то шел в домашнем халате. В какой-то момент он ненадолго остановился, вытер нос рукавом и тихо позвал:
- Лейка? Это ты?
И продолжил свой путь.
- Это Туммис, - сказал Клод. - Ищет свою Лейку. Он хороший парень. Давай выйдем к нему. Он очень удивится, увидев тебя. С другой стороны, к тому времени он уже найдет Лейку. Поднимется ужасный шум. Мы очень часто гуляли вместе. Было время, когда мы ночи напролет искали страусенка.
- Страусенка? Здесь?
- По правде говоря, особой надежды не было никогда - спасибо кузену Муркусу. Тебе как-нибудь обязательно нужно познакомиться с Туммисом. Но сначала я его предупрежу.
Нужно сказать ему сейчас, подумала я. Поможет ли он? Сможет ли помочь? Он Верхний Айрмонгер, это должно что-то значить. Но гулять в компании Айрмонгера… Любой в Филчинге сказал бы, что это очень плохая идея. Нельзя доверять Айрмонгеру. Любой знает, что от них нужно держаться подальше. Спутайся с Айрмонгером - и тебе не избежать неприятностей. Это прописная истина, любой в Филчинге скажет, что это так. И все же я была с Клодом.
- Пожалуйста, входи, Люси, - сказал он, стоя в проеме еще одной двери. - Эту комнату называют Смоговой.
- И почему ее так называют?
- Именно сюда взрослые Айрмонгеры приходят посмоговать.
- Посмоговать?
- Да, посмоговать. Может, посмогуем, Люси, ты и я? Ведь именно для этого комната и предназначена. Давай посмогуем на кожаном диване.
- Не знаю, если честно, меня так еще никогда не спрашивали. К тебе подходит пацан, не так ли? Он придвигается ближе, и тогда… В общем, или да, или нет. Я не уверена, Клод. Ты мне нравишься и все такое, но…
- Ты садишься в одно из этих кресел, они очень удобные, после чего к тебе подходит мужчина и дает трубку. Он зажигает ее, и ты смогуешь, пускаешь смог. Иногда комната бывает настолько засмогована, что, сидя у одной стены, ты не видишь противоположной. Иногда смога так много, что не видно пола. Это очень дымное и туманное место. Представила?
- Представила. Ладно, я посмогую.
Он достал с полки глиняную трубку, и мы стали ее курить, передавая друг другу.
- Мне нравится смоговать, - сказала я.
- Мне тоже, - ответил он. - Мне по душе хороший смог.
- Это великолепно.
- Воистину.
- Слишком хорошо.
- Значит, нам обоим сейчас хорошо. Теперь ты можешь сказать мне?
- Сказать что?
- Ну… можешь ли ты сказать мне… не хотела бы ты сказать… рассказать своими словами… о себе. Я хотел бы узнать. У нас все еще есть время, целая ночь.
Я должна была сказать ему о том, что произошло внизу. Но я не могла - еще нет. Он сидел так близко от меня, и я не возражала. Мы передавали трубку друг другу, и нам было так хорошо, настолько хорошо, что я не хотела останавливаться. Что он сделает, думала я, что он сделает, когда я скажу ему? Он ведь меня не выдаст? Эти Айрмонгеры так щепетильны в вопросах собственности, но все же я не думаю, что он меня выдаст. Он сидел рядом со мной, и его голова почти касалась моей. Он мне действительно нравился. Нравился по-своему. Если бы все сложилось по-другому, если бы это был не Дом, а, скажем, пансион, мы могли бы проводить много времени вместе. Тогда я подумала: а почему бы и нет? И начала говорить. Мы продолжали смоговать, передавая трубку друг другу, пока я рассказывала ему обо всем. Самым важным было то, как нам начать, как, если можно так выразиться, заложить первый камень.
Я рассказала ему о сиротском приюте и той, другой, рыжей девчонке, задире, о доме, в котором я жила раньше, о семьях, обитавших на его этажах, о том, что я вместе с отцом и матерью жила в цоколе, о том, что мать стирала одежду, а отец служил портье. После этого я поведала ему о болезни и о том, что поначалу больными казались предметы, а после них стали заболевать и люди, о том, что везде стали закрываться двери и подъезды, и о том, что в один несчастливый день, когда я пришла из школы, мои мать и отец "вроде как остановились".
- Они опредметились, - сказала я неуверенно. - Застыли и перестали быть собой.
- Мне об этом никогда не рассказывали! - вздохнул Клод. - Даже слухи не доходили!
Мы некоторое время помолчали, после чего он тихо сказал:
- Значит, у тебя нет родителей, как и у меня.
- Но ведь у тебя есть все эти кузены и кузины, тетушки и дядюшки.
- Я вполне мог бы прожить и без них, не считая Туммиса, - сказал он. - Люси, я знаю о Лондоне, хотя никогда его не видел. Монумент. Слон и замок. Линкольнс-Инн-Филдс. Треднидл-стрит! Стрэнд! Хай-Холборн!
- Ты их когда-нибудь видел?
- Перекресток семи солнечных часов! Уайтчепел! Кровавая башня! Харли-стрит!
- Что все это доказывает?
- Вот что я знаю. "Швейные машины Уайта" расположены по адресу: Холборнский виадук, 48. "Чернильные порошки Хорла" - на Фаррингдонской дороге, 11. "Театральное ателье У. Уоллера" - на Тэбернейкл-стрит, 84 / Финсбери-сквер, 86. "Бульоны из говяжьих костей "Компании Либиха"" - на Фенчерч-авеню, 9. Все это и есть Лондон.
- Но это лишь слова, сказанные так, словно они ничего не значат.
- "Заварной крем-концентрат Берда, никаких яиц, продается везде"!
- Достаточно.
- Еще? Есть еще, гораздо больше. "Пилюли Бичема от нервов и мигреней, всего одна гинея за упаковку".
- Ладно, ладно.
Мы еще посмоговали в тишине.
- Люси Пеннант, - спросил он, - ты знаешь что-нибудь о моей тетушке Розамути?
- Пару раз о ней слышала, - сказала я, краснея.
- Ну, видишь ли… Как бы это сказать, моя тетушка Розамуть… Ну, она… Нет, не так. Я не слишком люблю тетушку Розамуть. Да, но как бы начать… Когда мы, Айрмонгеры из Дома-на-Свалке, рождаемся на свет, нам - каждому из нас - что-то дарят… что-то, что мы всегда должны носить с собой… Нет, опять не так. Я начну сначала. Люси?
- Да, что?
- Люси!
- Да?
- Веди себя очень тихо. За диван, быстро!
И вновь я ничего не услышала, но Клод прижал ладони к ушам и смертельно побледнел. И вновь он оказался прав. Задолго, задолго до того, как я это услышала, он понял: что-то приближается. Это что-то казалось очень большим, и ужасный грохот предшествовал ему. Казалось, он сотрясал всю комнату. Махина все приближалась и приближалась, пока не затряслось все вокруг. Помещение наполнил ужасный запах газа. Клод был в такой панике, что, казалось, вот-вот закричит. Я притянула его к себе и зажала ему рот. Но вскоре громыхание стало удаляться, становясь все тише и тише. Тогда я отпустила Клода. Он огляделся. На его лице читался неподдельный ужас.
- Что это было? - спросила я.
- Это был… - сказал он слабым голосом. - Это был кто-то, несущий что-то очень громкое по имени Роберт Баррингтон.
- Кто такой Роберт Баррингтон?
- Точно не знаю. Я никогда раньше не слышал эту штуковину и не знаю, для чего она и кому принадлежит. Но я не думаю, что оставаться здесь - это хорошая идея. Теперь тут небезопасно.
Он снова взял меня за руку, вытащил из Смоговой и очень тихо повел вниз по лестнице мимо спящего за столом человека в форме, мимо громадных часов. Наконец мы оказались в каком-то огромном зале, которого я раньше никогда не видела и даже не догадывалась о его существовании.