Поскольку его сын прекрасно знал о тайных надеждах своего отца на то, что Джанелль решит накупить новой одежды, Повелителю оставалось только разочарованно рыкнуть. Оказывается, представления Сильвии о подходящей одежде для девочек не включали в себя приличных платьев, и единственной уступкой, на которую Королева и приемная дочь Жреца согласились пойти в ответ на его бесконечные напоминания о том, что в Зале принято одеваться к ужину как положено, стали длинная черная юбка и две блузки. Когда Сэйтан указал – и вполне обоснованно, – что брюки, рубашки и длинные свитера выглядят не слишком женственно, Сильвия прочла ему целую лекцию, суть которой сводилась к тому, что девушка чувствует себя изящной и красивой только тогда, когда носит любимые вещи. Если же нет, то никакое платье горю не поможет. А если он слишком упрям и старомоден, чтобы понять это, то Повелителю следует окунуть свою разгоряченную спорами голову в ведро с холодной водой. Сэйтан до сих пор не простил ей замечание о том, что будет трудновато отыскать достаточно большой сосуд, чтобы охладить его неправедный гнев, но в глубине души наслаждался этой потрясающей, восхитительной дерзостью.
А потом наконец Джанелль вбежала в открытую дверь, сразив Беале и остальных широкой улыбкой, а затем вежливо спросила Хелену, нельзя ли прислать сэндвич и бокал сока в ее покои.
Она выглядит счастливой, подумал Сэйтан, в тот же миг забыв обо всех своих заботах.
Хелена поспешила на кухню, а Беале все же удалось заставить остальных слуг вернуться к своим обязанностям. Сэйтан наконец отошел от стены, приветственно раскрыл объятия… и с трудом подавил внезапный приступ тошноты – воспоминания и фантазии Мензара вновь затопили его разум. Повелитель скривился при одной мысли о том, что придется прикоснуться к Джанелль, запятнать тепло и радость, которую она излучала. Он начал было опускать руки, но девушка вбежала в объятия приемного отца и крепко стиснула его шею:
– Здравствуй, папа.
Он крепко прижал ее к себе, вдыхая теплый запах, исходящий от ее тела, и темный, опьяняющий – от сознания. Сэйтану очень не хватало этих ароматов на протяжении последних нескольких дней.
На мгновение темный ментальный запах превратился в импульс, вопрошающий, ищущий.
Однако, когда Джанелль отстранилась и подняла взгляд на приемного отца, в ее сапфировых глазах не отразилось никаких чувств. Он вздрогнул, прекрасно понимая, что это означает.
Девушка поцеловала его в щеку.
– Ладно, пойду разбирать вещи. К тому же Мефису нужно поговорить с тобой. – Она повернулась к своему новому старшему брату, который по-прежнему стоял, устало привалившись к стене: – Большое спасибо, Мефис. Я прекрасно провела время. Прости, что причинила столько проблем.
Демон тепло обнял ее:
– Это был воистину уникальный опыт. В следующий раз буду знать, к чему следует готовиться.
Джанелль рассмеялась:
– Значит, ты еще как-нибудь поедешь со мной в Амдарх?
– Я бы не осмелился отпустить тебя туда в одиночестве, – проворчал тот.
Когда Джанелль ушла, Сэйтан тепло обнял сына за плечи:
– Пойдем в мой кабинет. Думаю, тебе не помешает бокал ярбараха.
– Мне не помешало бы проспать год-другой, – проворчал Мефис.
Сэйтан подвел своего старшего сына к кожаному дивану и подогрел для него бокал ярбараха. Присев на низкую скамеечку, Повелитель положил его ногу себе на бедро, стянул ботинок и носок и начал разминать сведенные мышцы. Через несколько минут Мефис вспомнил про ярбарах и сделал первый глоток.
Не прекращая своего занятия, Сэйтан тихо произнес:
– Расскажи мне все.
– С чего я должен начать?
Хороший вопрос.
– Хоть в одной из этих коробок есть одежда? – Ему не удалось сохранить спокойствие, и в голосе прорезались тоскливые нотки.
Глаза Мефиса ехидно блеснули.
– В одной – есть. Она купила тебе свитер, – пояснил он и завопил от боли.
– Прости, – пробормотал Сэйтан, осторожно растирая сведенные судорогой пальцы на правой ноге Мефиса. Недовольное ворчанье вскоре сменилось рычанием. – Я не ношу свитеров. И ночными рубашками тоже не пользуюсь. – Он вздрогнул, поскольку эти слова пробудили другие, чужие воспоминания. Осторожно опустив правую ногу сына, он точно так же стянул носок и ботинок с левой и начал массировать ее.
– Было нелегко, не так ли? – осторожно поинтересовался Мефис.
– Очень трудно. Но долг уплачен. – Следующая минута прошла в полном молчании, а затем Сэйтан, не утерпев, спросил: – А почему именно свитер?
Мефис неспешно пил вино, не собираясь отвечать на вопрос сразу же.
– Она сказала, что тебе нужно немного расслабиться, и физически и морально.
Сэйтан удивленно поднял брови.
– А потом добавила, что ты никогда не сможешь растянуться на диване, чтобы немного вздремнуть, если всегда будешь одеваться так официально.
Ох, Мать-Ночь…
– Не уверен, что мне когда-либо доводилось… "растягиваться".
– Ну, я бы лично предположил, что пора научиться. – Мефис, прибегнув к Ремеслу, заставил бокал неспешно подлететь к ближайшему столу и аккуратно опуститься на него.
– Знаешь, Мефис, похоже, в твоем характере появилась такая черта, как известная подлость, – прорычал Сэйтан. – Ты скажешь, наконец, что в этих чертовых свертках и коробках?
– По большей части книги.
На сей раз Сэйтан вовремя вспомнил, что сильно сжимать пальцы сына не надо.
– Книги? Может, конечно, у меня с памятью не все в порядке – возраст дает знать о себе, – но у меня сложилось странное впечатление, что в Зале огромное собрание. Причем не одно. И называются они библиотеками не просто так.
– По всей видимости, это книги другого жанра.
Сэйтан ощутил изрядное беспокойство при этих словах.
– А какого?
– Откуда мне-то знать? – проворчал Мефис. – Я большую их часть даже не видел, только расплачивался. Однако…
Сэйтан застонал, догадываясь, что за этим последует.
– …в каждой книжной лавке – а мы посетили абсолютно все магазины в Амдархе – несносная девчонка спрашивала, есть ли что-нибудь о Тигрелане, или Шэвале, или Пандаре, или Кентавране. Когда продавцы показывали ей легенды и мифы об этих странах, написанные местными авторами, Джанелль вежливо – она, кстати, всегда была безукоризненно вежлива – говорила, что ее не интересуют легенды, написанные людьми, не принадлежащими к этим народам. Разумеется, продавцы и покупатели, собиравшиеся вокруг, чтобы послушать интересную дискуссию, начинали наперебой уверять ее в том, что эти Края давным-давно закрыты для людей, поэтому с местными жителями даже торговля веками не велась. Джанелль благодарила их за помощь, и они, разумеется, не желая терять богатую клиентку с хорошим банковским счетом, говорили что-то вроде "Кто может сказать, что реально, а что – нет? Кто видел эти Края?". На это Джанелль обычно отвечала: "Я", подхватывала книги, которые уже купила, и выходила из магазина прежде, чем посетители и продавцы успевали подобрать отвисшие челюсти.
Сэйтан снова застонал.
– А про музыку хочешь послушать?
Сэйтан на всякий случай отпустил ногу Мефиса и сцепил пальцы.
– А здесь-то что не так?
– Оказывается, в демланских магазинах почему-то нет шэльтской народной музыки, или пандарской волынки, или…
– Достаточно, Мефис, – обреченно застонал Повелитель. – Я понял, скоро у моего порога окажется огромное количество самого разного народа, жаждущего узнать, каким образом можно установить торговые связи с этими Краями. Угадал?
Мефис довольно вздохнул:
– Честно признаться, я изрядно удивлен уже тем, что мы и впрямь можем превзойти их самые смелые ожидания.
Сэйтан прожег сына гневным взглядом:
– Хоть что-то прошло согласно плану?
– Мы восхитительно провели время в театре. По крайней мере, туда я смогу вернуться без риска для жизни. – Мефис наклонился вперед. – И еще кое-что. Насчет музыки. – Он сцепил руки на коленях и помолчал немного, подбирая слова. – Ты когда-нибудь слышал, как Джанелль поет?
Сэйтан пару минут напряженно пытался вспомнить, но в итоге покачал головой:
– Голос у нее прелестный, поэтому я полагал, что… Только не говори мне, что у девочки нет слуха и она не может попасть ни в одну ноту.
– Нет. – В глазах Мефиса появилось странное выражение. – В ноты-то Джанелль попадает. Она… В общем, когда ты услышишь ее пение, сам все поймешь.
– Пожалуйста, Мефис, хватит на сегодня сюрпризов.
Демон утомленно вздохнул:
– Она поет колдовские песни… на Древнем языке.
Сэйтан резко поднял голову:
– Исконные колдовские песни?!
Глаза Мефиса затуманились слезами.
– Я никогда раньше не слышал, чтобы их так пели, но да, это исконные колдовские песни.
– Но откуда?.. – Сэйтан осекся. Было бессмысленно спрашивать у Джанелль, как ей открылось то, что она знает. – Думаю, пора мне встретиться со своей приемной дочерью.
Мефис кое-как поднялся на ноги, зевнул и потянулся.
– Если ты выяснишь, за что именно я заплатил столько денег, мне тоже будет интересно это узнать.
Сэйтан потер виски и вздохнул.
– Я кое-что тебе привезла! Мефис тебя, случайно, не предупредил?
– Он упоминал о чем-то подобном, – осторожно отозвался Сэйтан. Сапфировые глаза озорно блеснули, когда девушка вручила приемному отцу коробку. Он поднял крышку и извлек свитер. Мягкий, толстый, с большими карманами. Разумеется, черного цвета. Сэйтан сбросил длинный пиджак и надел подарок. – Спасибо тебе, ведьмочка. – Он заставил коробку исчезнуть и изящно опустился на пол, вытянув длинные ноги и опираясь на локоть. – Ну что, по-твоему, у меня получается расслабляться?
Джанелль рассмеялась и плюхнулась рядом.
– Вполне достойно.
– А что еще ты привезла?
Девушка, избегая его вопросительного взгляда, ответила:
– Я купила кое-какие книги…
Сэйтан с подозрением оглядел книги, аккуратно сложенные в многочисленные стопки и расставленные по кругу.
– Да, я вижу.
Он прочитал несколько заглавий на корешках ближайших к нему томов и узнал книги, посвященные Ремеслу. Точно такие же имелись либо в семейной, либо в его собственной библиотеке. С книгами, посвященными истории, искусству и музыке, то же самое. Перед ним была основа библиотеки юной ведьмы.
– Я знаю, в нашей семейной библиотеке есть большинство этих книг, но мне захотелось иметь собственные экземпляры. В чужих книгах неудобно делать пометки.
У Сэйтана на мгновение перехватило дыхание. Пометки! Рукописные указания, которые могли бы объяснить работу ее мысли и то, как Джанелль удается делать такие гигантские скачки в своем образовании, каким образом она работает с заклинаниями. А у него не будет к ним доступа. Сэйтан мысленно дал себе затрещину: "Дурак… Просто одолжишь у нее проклятую книгу!"
Затем на него нахлынула глубокая горько-сладкая печаль. Разумеется, Джанелль понадобится собственная коллекция книг, когда она обзаведется своим домом и двором. Через несколько коротких, восхитительных лет Зал снова опустеет.
Он поспешно отогнал эти мысли и повернулся к другим стопкам. Художественная литература. Эти книги представляли больший интерес, поскольку позволяли судить о личных пристрастиях Джанелль, ее вкусе и интересах. Пытаться прямо сейчас отыскать некие общие увлечения было слишком сложно, поэтому Сэйтан предпочел ограничиться накоплением сведений. Он считал себя весьма увлеченным читателем с широким кругозором и любил книги, однако не имел ни малейшего представления, как охарактеризовать в этом отношении Джанелль. Некоторые показались ему слишком детскими, другие чрезмерно сложными для ее возраста. Одни Сэйтан в свое время пролистал без особого интереса, а иные напомнили о том, сколько лет прошло с тех пор, как он сам бродил по книжным лавкам – исключительно для удовольствия. И очень много книг о животных.
– Неплохая коллекция, – наконец произнес он, положив последнюю книгу. – А это что? – спросил Повелитель, указывая на три томика, полускрытые коричневой оберточной бумагой.
Покраснев, Джанелль пробормотала:
– Просто книжки.
Сэйтан иронично поднял бровь.
Глубоко вздохнув, Джанелль сдалась и, отбросив в сторону бумагу, сунула одну из книг ему в руки.
Странно. Сильвия отреагировала точно так же, когда однажды вечером он зашел без приглашения и обнаружил, что она читает это произведение. Королева так увлеклась, что не заметила даже, как он приблизился. Наконец оторвавшись от страниц и заметив незваного гостя, она поспешила сунуть увесистый томик под подушку. У Повелителя почему-то появилось странное ощущение, что без помощи отряда демонов заставить женщину показать ему столь увлекательную книгу не выйдет.
– Это роман, – чуть слышно пояснила Джанелль, когда Сэйтан призвал свои очки с линзами в форме полумесяца и начал лениво перелистывать страницы. – Две женщины в книжном магазине говорили о ней без умолку, и я не удержалась.
Романтика. Страсть. Секс.
Он с трудом подавил нервное желание рассмеяться, вскочить на ноги и закружить приемную дочь по комнате. Наконец-то! Первый признак эмоционального исцеления? Пожалуйста, благая Тьма, пусть так оно и будет…
– Ты наверняка думаешь, что это глупо, – словно оправдываясь, произнесла Джанелль.
– Романтика и любовь не могут быть глупыми, ведьмочка. Нет, конечно, иногда получается и так, но это не глупость. – Сэйтан небрежно перевернул еще несколько листов. – Кроме того, я и сам когда-то читал нечто подобное. Такие книги были очень важной частью моего образования.
Джанелль уставилась на Повелителя раскрыв рот:
– Что, правда?!
– Угу. Правда, разумеется, они были чуть более… – Он просмотрел пару страниц. – Впрочем, возможно, и нет. – Сняв очки, Сэйтан заставил их исчезнуть, пока они не успели запотеть, выдавая его смущение.
Джанелль нервным жестом взъерошила волосы:
– Папа, а если у меня появятся кое-какие вопросы, ты сможешь на них ответить?
– Разумеется, ведьмочка. Я окажу тебе любую помощь, которая может потребоваться в освоении Ремесла.
– Да нет. Я имела в виду… – И она красноречиво покосилась на лежащую перед Сэйтаном книгу.
Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна! Открывшаяся перспектива наполнила его сердце одновременно восторгом и ужасом. Сэйтан искренне обрадовался, узнав, что, возможно, сможет помочь своей приемной дочери нарисовать иную картину отношений между мужчинами и женщинами, которая, как он надеялся, сумеет окончательно исцелить душевные раны, нанесенные жестоким изнасилованием. Вместе с тем он испытал настоящий ужас, потому что, каким бы сведущим он сам ни был в любом предмете, Джанелль всегда смотрела на вещи с собственной точки зрения, выходившей за рамки его опыта.
Мысли и фантазии Мензара снова затопили его сознание.
Сэйтан закрыл глаза, борясь с потоком хлынувших образов.
– Он причинил тебе вред.
Его тело мгновенно отреагировало на звук древнего, полуночного, потустороннего голоса, на холод, мгновенно разлившийся по комнате.
– Я был палачом, Леди. Он теперь мертв.
Холод усилился. Молчание было наполнено глубоким смыслом и, по сути, таковым уже не являлось.
– Он страдал? – слишком мягко спросила Ведьма.
Полумрак. Дымка. Тьма, прорезаемая вспышками молний. Край пропасти внезапно оказался слишком близок, и земля крошилась и осыпалась под ногами.
– Да, он страдал.
Ведьма обдумала его ответ.
– Недостаточно, – наконец произнесла она, поднимаясь на ноги.
Сэйтан в оцепенении уставился на протянутую руку. Недостаточно? Что же сделали с ней шэйллотские родственники, если теперь у Джанелль нет никаких сожалений о чужой смерти? Даже ему было нелегко отнять жизнь у другого человека…
– Идем со мной, Сэйтан. – Она наблюдала за ним своими древними, призрачными глазами, ожидая, что сейчас Повелитель отвернется от нее.
Никогда. Сэйтан вцепился в руку Джанелль, позволив поднять себя на ноги. Он ни за что бы не отвернулся от нее.
Однако вместе с тем Повелитель не мог отрицать, что по спине пробежала дрожь, пока он шел вместе с Ведьмой к музыкальному салону, находившемуся на том же этаже, что и их покои. Он не мог отрицать, что испытал инстинктивный трепет, пробежавшую по спине дрожь при виде двух канделябров с горящими свечами, стоявшими по обе стороны от рояля и бывшими единственным источником света в комнате. Настоящие, восковые свечи, а не светильники. Тонкие язычки пламени, волнующиеся от любого дуновения ветра, придавали комнате незнакомый, чужой, чувственный и вместе с тем враждебный вид. Свет лился на клавиши рояля и подставку для нот. Остальная часть комнаты принадлежала ночи.
Джанелль призвала коробку, завернутую в коричневую бумагу, открыла ее и принялась перебирать пожелтевшие страницы.
– Я нашла целую кучу нот, сваленных в рассохшийся ларь, – на них даже чары сохранности не были наложены! – Девушка покачала головой, досадуя на такое пренебрежение, а затем вручила лист бумаги Сэйтану. – Ты сможешь это сыграть?
Сэйтан опустился на скамеечку и установил ноты на подставку. Бумага пожелтела и была очень хрупкой, линии поблекли. Напрягая глаза и пытаясь разобрать значки в неверном свете свечей, он сперва прочитал ноты, едва касаясь клавиш кончиками пальцев.
– Что ж, думаю, я сумею сыграть это достаточно верно.
Джанелль встала за пределами круга света, превратившись в одну из теней.
Сэйтан заиграл вступление и замер. Странная музыка. Незнакомая и вместе с тем… Он начал заново.
Раздался ее голос – расплавленное золото. Он взмывал ввысь, парил, опускался, окутывая ноты, которые Сэйтан наигрывал на рояле, и его душа взмывала, парила, опускалась вместе с ним. Песнь Печали, Смерти и Исцеления. На Древнем языке. Песня плача – для обеих жертв казни. Странная музыка. Обжигающая душу, разрывающая сердце, древняя, очень древняя.
Колдовская песня. Нет, не так, это нечто большее. Песня Ведьмы.
Он и сам не заметил, как перестал играть, когда дрожащие руки больше не могли отыскать нужных клавиш и слезы окончательно ослепили его. Сэйтан затерялся в этом голосе, который вспорол воспоминание о казни, выведя его на поверхность, оставил открытую кровоточащую рану, а затем залечил ее.
"Мефис, ты был прав", – мелькнуло у него в голове.
– Сэйтан?
Он сморгнул выступившие слезы и сделал неверный вдох дрожащими губами.
– Прости меня, ведьмочка… Я просто… не был готов.
Джанелль раскрыла объятия.
Сэйтан, спотыкаясь, обошел рояль, всей душой желая ощутить ее чистое, невинное, любящее прикосновение. Происшествие с Мензаром оставило на его душе свежий шрам, превратившись в воспоминание, которое никогда не угаснет. Зато теперь он больше не боялся обнять Джанелль, не сомневался в том, какую именно любовь чувствует к ней.
Сэйтан долго гладил золотистые волосы, прежде чем, набравшись храбрости, заставил себя спросить:
– Откуда ты знаешь об этой музыке?
Девушка зарылась лицом в его плечо. Наконец, помедлив, она прошептала:
– Это часть того, что я такое.
Он почувствовал начало привычного отдаления, Джанелль мысленно отступала, надеясь скрыться, строя стену между ним и собой.