И вместе с тем здесь было что-то не так. Люцивар знал, что не уйдет до тех пор, пока не выяснит, что именно.
Когда ему это наконец удалось, эйрианец быстро достиг грани, на которой не задумываясь совершит убийство.
Одно мужское тело. Одна уничтоженная кровать. Остальная мебель, хотя и покореженная осколками костей, была нетронута.
Люцивар попятился прочь из комнаты и повернулся к человеку, который что-то бормотал, объясняясь с Мефисом.
– Что вы с ней сделали? – с обманчивым спокойствием поинтересовался он.
– С ней! – Предводитель дрожащей рукой указал на комнату, из которой Люцивар только что вышел. – Посмотрите лучше, что эта сучка сделала с моим сыном! Она сумасшедшая! Она спятила! Она!..
Проревев эйрианский боевой клич, Люцивар пришпилил Предводителя к стене.
– Что вы с ней сделали?!
Тот только пискнул. Никто не спешил ему на помощь.
– Люцивар, – произнес Мефис, приподняв стопку бумаг. – Похоже, Джанелль сегодня днем вышла замуж за лорда…
Люцивар зарычал.
– Она не вышла бы замуж по доброй воле без присутствия членов своей семьи. – Он, оскалившись, ухмыльнулся Предводителю. – Верно?
– Он-ни п-полюбили друг друга, – заикаясь пролепетал тот. – П-просто головокружительный р-роман. Она н-не хотела, чтобы вы узнали об этом, пока свадьба не состоится.
– Кто-то другой не хотел, – согласился Люцивар. Хищно улыбнувшись, он призвал эйрианский боевой меч и поднял его так, чтобы Предводитель мог хорошенько рассмотреть оружие. – Тебе по-прежнему нужно твое лицо? – мягко поинтересовался он.
– Люцивар… – предупреждающе начал Мефис.
– Не вмешивайся, Мефис! – рявкнул тот. Его едва сдерживаемая ярость заставила всех присутствующих в тот же миг замереть на месте.
Думай. Она боялась. На свете было не так много вещей, способных испугать маленькую Джанелль. Она боялась, но при этом успела прийти в такую ярость, что всерьез обдумывала возможность разорвать связь между телом и духом, предпочитая скорее покинуть оболочку, нежели подчиниться. Думай. Если бы это было в Террилле…
– Что ты ей дал? – Когда Предводитель ничего не ответил, Люцивар кончиком меча пощекотал его щеку. Острие оставило чистый, глубокий порез. Побежала кровь.
– С-слабый отвар. Чтобы помочь ей успокоиться. Она боялась. Боялась их всех – ос-собенно т-тебя…
Как можно говорить такую чушь человеку, в руках которого оружие достаточно мощное и острое, чтобы разрубить кость?..
Они опоили ее. Одурманили. Дали нечто достаточно сильное, чтобы затуманить разум и вместе с тем оставить способность подписать брачный контракт. Но даже это не объясняло того, что произошло в той комнате.
– А потом? – ласковым голосом, сорвавшимся на разнеженное, опасное мурлыканье, уточнил Люцивар. – Что вы дали ей, готовя к брачному ложу? – Когда Предводитель молча уставился на него, эйрианец не спеша надавил на клинок. – Где бутылки?
Тяжело дыша, Предводитель слабо махнул рукой в сторону ближайшей двери.
Мефис вошел в комнату и вернулся с двумя маленькими пузырьками.
Люцивар заставил боевой меч исчезнуть, взял одну бутылочку и сковырнул крышку. Поболтал оставшиеся на дне капли. Если бы ему дали напиток, содержащий это, он не прикоснулся бы к нему. При обычных обстоятельствах Джанелль тоже не отпила бы ни капли.
Он заставил эту бутылочку исчезнуть, а затем взял вторую, до середины наполненную темным порошком, и грязно выругался. Он знал – слишком хорошо знал! – что может сделать такая доза шаффрамате с мужчиной его роста, веса и сложения. Оставалось только гадать, какие мучения она причинила Джанелль.
Он поднял бутылку:
– Вы дали ей это? Тогда ответственность за то, что произошло в той комнате, целиком и полностью лежит на вас.
Предводитель яростно потряс головой:
– Это же безвредно. Безвредно! Если это добавить в бокал вина, то получишь лишь разновидность зелья "Ночь пламенной страсти"! Нечто подобное всегда добавляют невесте перед первой брачной ночью!
Люцивар нехорошо ухмыльнулся, оскалив зубы:
– Что ж, поскольку оно безвредно, думаю, вы не против принять вторую дозу. Мефис, достань бокал вина.
На лбу Предводителя выступил пот.
Мефис исчез ненадолго и вернулся с вином.
Всыпав почти весь черный порошок в вино, Люцивар вручил бутылочку старшему брату и взял бокал. Пальцы второй руки сомкнулись на шее Предводителя.
– А теперь ты можешь это выпить, или я вырву тебе горло. Выбирай.
– Т-требую слушания на Т-темном Совете! – всхлипнул тот.
– Что ж, это, разумеется, в ваших правах, – согласился Мефис и взглянул на Люцивара. – Так ты вырвешь ему горло или предоставишь эту честь мне?
Эйрианец зловеще расхохотался.
– В таком случае, боюсь, Совет ему мало чем поможет, верно? – Его пальцы напряглись, сжимая глотку мерзавца.
– Б-буду пить.
– Я знал, что к тебе вернется разум, – ласково проворковал Люцивар, ослабив хватку ровно настолько, чтобы Предводитель проглотил вино.
– А теперь, – произнес он, втолкнув свою жертву в комнату, где Мефис обнаружил бутылочки, – чтобы дать Темному Совету четкое представление обо всех событиях, полагаю, тебе следует насладиться тем же опытом, который ты приготовил для Леди Анжеллин. – Запечатав комнату Эбеново-серым щитом и добавив небольшое заклинание, ограничившее срок его действия, он повернулся к стоящему поодаль мужчине: – Щит исчезнет через двадцать четыре часа.
На сей раз Люцивару не пришлось протискиваться к выходу. Толпа расступалась перед ним, люди прижимались к стенам, чтобы ненароком не прикоснуться к нему.
Мефис догнал эйрианца до того, как он успел выйти из особняка. Быстрым импульсом исследовав ближайшие комнаты, он выбрал пустую, оказавшуюся чьим-то кабинетом, и нашел ее довольно мрачной и вполне подходящей, пусть это и не была привычная им обоим комната Сэйтана.
Демон запер дверь.
– Должен признать, неплохое получилось представление.
– Веселье только началось. – Люцивар, вне себя от бешенства, рыскал по комнате. – Что-то я не заметил, чтобы ты пытался меня остановить.
– Мы не можем позволить себе выяснять отношения на публике. Кроме того, не было никакого смысла. Ты стоишь на более высокой ступени, чем я, и сомневаюсь, что братские чувства помешали бы тебе устранить препятствие в моем лице.
– Тут ты был прав.
Мефис выругался.
– Ты хоть представляешь себе, какие проблемы у нас будут с Темным Советом из-за всего случившегося? Даже мы не превыше Закона, Люцивар.
Эйрианец резко остановился перед своим старшим братом:
– Ты играй по своим правилам, а я тем временем установлю собственные.
– Она подписала брачный контракт.
– Не по доброй воле.
– Ты не можешь знать этого наверняка. Двадцать свидетелей утверждают обратное.
– Я ношу ее Кольцо. Я чувствую ее, Мефис. – Голос Люцивара дрогнул. – Она бы скорее разорвала связь со своим телом окончательно, чем согласилась бы на секс.
Мефис молчал целую минуту.
– У Джанелль проблемы с физической близостью. Ты и сам это знаешь.
Люцивар ударил кулаком по двери:
– Будь ты проклят! Ты действительно настолько слеп или у тебя просто яйца отсохли, поэтому ты готов согласиться на все, что угодно, лишь бы не слышать, как семью Са-Дьябло обвиняют в злоупотреблении своей силой? Что ж, я пока не слепой, и яйца у меня в полном порядке. Она моя Королева – моя! – и, по правилам или нет, по Закону или нет, с благословения Темного Совета или вопреки его увещеваниям, если кто-то заставит ее страдать, я отплачу им тем же.
Они молча уставились друг на друга. Люцивар тяжело дышал, Мефис неподвижно замер.
Наконец демон прислонился к двери.
– Мы не сможем опять пройти через это, Люцивар. Не можем вновь пройти через страх потерять ее навсегда.
– Где она?
– Отец отвез ее в Цитадель – дав строгий приказ остальным членам семьи не соваться туда.
Люцивар оттолкнул Мефиса с дороги:
– Что ж, мы все прекрасно знаем, как хорошо я выполняю приказы, верно?
3. Кэйлеер
Сэйтан выглядел так, словно только что вернулся из смертельного боя.
Впрочем, это недалеко от истины, мелькнуло у Люцивара в голове, когда он беззвучно закрыл дверь гостиной Джанелль в Цитадели.
– Я думал, мои указания предельно просты и ясны, Люцивар.
Голос лишился своей силы. Лицо посерело, на нем застыло напряженное выражение.
Люцивар небрежно указал на Красный Камень, принадлежащий Сэйтану по Праву рождения и сейчас висевший у него на шее.
– Ты не сумеешь выбросить меня отсюда с помощью него.
Сэйтан так и не призвал Черный.
Люцивар был совершенно прав, полагая, что транспортировка Джанелль в Цитадель в ее нынешнем физическом и ментальном состоянии осушила Черный Камень его отца до дна.
Сэйтан, хромая, направился к креслу, тихо ругаясь. Он попытался поднять графин с ярбарахом с бокового столика, но руки слишком сильно дрожали.
Быстрыми шагами подойдя к отцу, Люцивар сам налил кровавое вино в бокал и подогрел его язычком колдовского огня.
– Тебе нужна свежая кровь? – тихо уточнил он.
Сэйтан одарил его холодным взглядом.
Даже по прошествии стольких веков раны, оставшиеся от несправедливых обвинений Лютвиан, не успели зажить. Хранителям нужно изредка пить свежую кровь, чтобы поддерживать силы. Поначалу Люцивар пытался понять, почему Сэйтан так бесится, когда он предлагает ему свою кровь из вены, пытался не чувствовать себя оскорбленным, что Повелитель принимает этот дар от всех, кроме него самого. Теперь же его раздражало то, что их по-прежнему разделяли чьи-то гневные слова. Он больше не был ребенком. Если сын добровольно предлагает отцу дар, почему нельзя принять его с благодарностью?
Сэйтан отвел взгляд:
– Спасибо, но нет.
Люцивар сунул ему в руку бокал:
– Вот, выпей.
– Я хочу, чтобы ты ушел отсюда, Люцивар.
Тот налил себе щедрую порцию бренди в большой стакан, пинком пододвинул пуф к креслу Повелителя и сел.
– Когда я уйду отсюда, я заберу ее с собой.
– Нельзя, – отрезал Сэйтан. – Она… – Он нервно взъерошил пальцами волосы. – Не думаю, что она в здравом уме.
– Неудивительно, если учесть, что они накачали ее шаффрамате.
Сэйтан прожег его взглядом:
– Не будь ослом. Шаффрамате не воздействует так на человека.
– А откуда ты знаешь? Тебе ведь его никогда не подсовывали. – Люцивар изо всех сил пытался говорить без примеси горечи. Сейчас не самое подходящее время бередить старые раны.
– Я сам использовал шаффрамате.
Люцивар сузил глаза и смерил отца суровым взглядом:
– Объяснись.
Сэйтан осушил бокал.
– Шаффрамате – сильный сексуальный стимулятор, который применяется для того, чтобы продлить выдержку и увеличить возможность дарить наслаждение. Зерна размером с семена львиного зева. Нужно растолочь одно-два и добавить в бокал вина.
– Одно или два! – Люцивар громко фыркнул. – Повелитель, в Террилле они растирают их в порошок и применяют чайными ложками!
– Но это же безумие! Если всыпать такую дозу… – Сэйтан пристально посмотрел на закрытую дверь, ведущую в спальню Джанелль.
– Именно, – тихо произнес Люцивар. – Наслаждение очень быстро сменяется болью. Тело перевозбуждается до такой степени и становится таким чувствительным, что любой контакт, легчайшее прикосновение причиняет ужасные страдания. Жажда секса заслоняет все остальные чувства, но такое количество шаффрамате блокирует способность достигать оргазма, поэтому нет ни облегчения, ни удовольствия, только сводящее с ума желание и чувствительность, которая возрастает при любой стимуляции.
– Мать-Ночь… – прошептал Сэйтан, обмякнув в кресле.
– Но если, по какой-либо причине, опоенный не дает использовать себя, пока действие наркотика длится… в общем, это может закончиться очень и очень плохо. Жестокость становится почти неуправляемой.
Сэйтан сморгнул слезы:
– Тебя использовали подобным образом, верно?
– Да. Но не часто. Большинство ведьм не считали, что мой член не стоит того, чтобы иметь дело в постели еще и с взрывным характером Верховного Князя. И большинство из тех, кто рискнул сделать это, никогда не покидали кровать без повреждений – если вообще после этого могли ходить. У меня всегда были собственные представления о яростной страсти.
– А Деймон?
– У него были свои способы справляться с его действием. – Люцивар содрогнулся. – Его прозвали Садистом не просто так.
Сэйтан потянулся к графину с вином. Его рука по-прежнему дрожала, но уже не так сильно.
– И что ты предлагаешь делать с Джанелль? Чем мы можем помочь?
– Она не должна переносить эту пытку в одиночестве, а на секс Джанелль никогда не согласится, даже ради кратковременного облегчения. Значит, остается только жестокость. – Люцивар осушил свой бокал. – Я заберу ее в Аскави. Буду держаться подальше от деревень. Тогда, если что-то пойдет не так, не пострадают другие люди.
Сэйтан опустил бокал.
– А как же ты?
– Я обещал себе, что позабочусь о ней. Именно этим я и собираюсь заняться.
Не давая себе времени на раздумья, Люцивар поставил стакан на стол и направился к двери на другом конце комнаты. Он помедлил, не зная, с какими словами подойти к ведьме достаточно сильной, чтобы выжечь его разум одной мыслью. Затем пожал плечами и открыл дверь, доверившись инстинкту.
В спальне было трудно дышать от нарастающего ментального шторма. Люцивар шагнул в комнату и собрался с духом.
Джанелль яростно мерила спальню шагами, сжимая ладони под мышками с такой силой, что на коже вполне могли остаться синяки. Она взглянула на вошедшего и оскалилась. В ее глазах горело отвращение – и ни тени узнавания.
– Убирайся!
Люцивара затопило облегчение. С каждой секундой, на протяжении которой Джанелль сопротивлялась действию наркотика, возрастали его шансы остаться в живых по истечении следующих нескольких дней.
– Собирай вещи, – велел он. – Добротная одежда. Теплая куртка. Удобные ботинки.
– Я никуда не пойду! – огрызнулась Джанелль.
– Мы отправляемся на охоту.
– Нет. Убирайся!
Люцивар упер руки в бока:
– Соберешь ты сумку или нет, но мы идем охотиться. Сейчас же.
– Я с тобой никуда не пойду.
В ее голосе отчетливо прозвучали отчаяние и страх. Отчаяние – потому что она не хотела покидать безопасное убежище, предоставляемое этой комнатой. Страх – потому что он пытался заставить ее. Загнанная в угол, Джанелль могла ударить и причинить ему боль.
Это подарило Люцивару новую надежду.
– Можешь уйти из этой комнаты сама, или я вынесу тебя, перекинув через плечо. Решать тебе, Кошка.
Она схватила подушку и разорвала ее на лоскутки, яростно выругавшись на нескольких языках. Люцивар не стал отвечать, только сделал шаг вперед. Джанелль поспешила убраться подальше, отгородившись от него кроватью.
Эйрианец невольно задумался, заметила ли она иронию их положения.
– Твое время истекает, Кошка, – тихо произнес он.
Джанелль схватила другую подушку и швырнула ее в него:
– Ублюдок!
– Заноза, – поправил он и начал обходить кровать.
Джанелль помчалась к двери в гардеробную.
Люцивар оказался там первым, расправив крылья и приняв угрожающий вид.
Девушка попятилась.
Сэйтан вошел в комнату:
– Поезжай с ним, ведьмочка.
Пойманная в ловушку между отцом и братом, Джанелль стояла на месте, дрожа всем телом.
– Мы просто побудем на природе вдали от всех, – принялся коварно уговаривать Люцивар. – Только вдвоем, больше никого. Свежий воздух и лесные просторы.
В ее глазах мелькали мысли, которые можно было с легкостью прочитать по лицу. Открытое пространство. Можно увернуться. Можно убежать. Открытое пространство, где не будет ловушки, созданной этой комнатой, где не будет этой мужественности, давящей на нее и душащей одним своим запахом.
– Ты не прикоснешься ко мне.
Не вопрос и не приказ. Мольба.
– Я не прикоснусь к тебе, – пообещал Люцивар.
Джанелль понурилась:
– Хорошо. Я соберу вещи.
Люцивар сложил крылья и шагнул в сторону, чтобы Джанелль могла войти в гардеробную. Горечь поражения, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, едва не вызвала слезы на его глазах.
Сэйтан подошел к сыну.
– Будь очень осторожен, Люцивар, – тихо предупредил он.
Тот кивнул. Он уже начал ощущать усталость.
– Будет гораздо лучше, если она окажется на свежем воздухе, на земле.
– Знаешь по опыту?
– Да. Сначала мы остановимся в хижине, чтобы забрать спальные мешки и еще кое-какую мелочь. Попроси Дыма присоединиться к нам. Думаю, Джанелль будет в состоянии вынести его присутствие. И если что-то пойдет не так, он передаст сообщение.
Сэйтан не стал даже спрашивать, что именно, по мнению Люцивара, могло пойти не так. Они оба прекрасно знали, что может сделать с мужчиной Королева и Черная Вдова, носящая Черные Камни.
Сэйтан погладил плечи Люцивара и поцеловал сына в щеку.
– Пусть Тьма благословит тебя, – произнес он хрипло, поспешно отвернувшись. Люцивар крепко обнял отца. – Будь осторожен, Люцивар. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось теперь, когда ты, наконец, рядом. И ты не нужен мне в Аду.
Люцивар отстранился и одарил Сэйтана своей надменной, ленивой ухмылкой.
– Обещаю не попадать в беду, отец.
Сэйтан фыркнул.
– Ты вкладываешь в эти слова столько же искренности, сколько и в детстве, – сухо заметил он.
– Возможно, даже меньше.
Оставшись в одиночестве и ожидая, когда Джанелль закончит собираться, Люцивар невольно задумался, правильно ли поступает. Он уже заранее оплакивал пострадавших в жестокой игре, которую они вот-вот затеют, животных, которых ждет страшная смерть. Если же пролитой крови четвероногих ей будет мало, она обратит свою силу против него. Люцивар даже ожидал, что это случится. И когда она это сделает, Сэйтан не обнаружит своего сына у порога Зала Са-Дьябло в Темном Королевстве. От него попросту ничего не останется.