Ее голос звучал серьезно. В глазах вспыхнуло веселье.
Сэйтан передернул плечами, не в силах избавиться от неприятного ощущения, что Тишьян только что накинула петлю ему на шею.
– Честно говоря, у меня есть одна маленькая теория насчет того, почему не существует мужского титула, равного Королеве.
– Потому что мужчины – сыновья своих матерей?
– Нет, потому что давным-давно только женщины принадлежали к Крови.
Тишьян свернулась клубочком в кресле.
– Как интригующе.
Сэйтан настороженно покосился на нее. У Тишьян сейчас было точно такое же выражение лица, как у Джанелль, когда ей удавалось загнать Повелителя в угол, и она теперь могла спокойно подождать момента, когда ему наконец надоест изворачиваться и он расскажет ей то, что она хочет знать.
– Эта мысль пришла к нам с Андульваром в одну из долгих зимних ночей и вызвала жаркие споры, – проворчал Сэйтан, вновь наполняя их бокалы. – Может, разумеется, была и не зима, однако в Аду все ночи длинные. Ты знаешь историю о драконах, которые первыми правили в Королевствах?
Тишьян пожала плечами, словно говоря, что ее знание или не знание не имеет особого значения. Ей хотелось услышать рассказ целиком.
Сэйтан поднял бокал, отсалютовал сидевшей напротив женщине и безрадостно улыбнулся. Возможно, мужчин, носящих Камни, и обучали оберегать свою территорию и свои Края, однако ни один из них не сумел бы побить Королеву в стратегии.
– Давным-давно, – начал он, – когда Королевства еще были очень молоды, в них жил народ драконов. Сильные, умные, исполненные магии, они правили всеми землями и всеми существами, населявшими их. Однако после многих сотен поколений наступил день, когда они осознали, что их раса умирает, перестает существовать, и, вместо того чтобы унести свои знания и дары с собой в могилу, драконы предпочли передать их другим существам, чтобы те могли продолжить заниматься Ремеслом и заботиться о Королевствах.
Один за другим драконы находили себе логова и приветствовали вечную ночь, становясь частью Тьмы. Когда остались только Королева и ее Князь, Лорн, Королева навсегда попрощалась со своим Консортом. Пока она в последний раз летела над Королевствами, с ее тела посыпались чешуйки, и любое существо, к которому они прикасались, становилось кровью от крови ее, не переставая принадлежать своей расе, но при этом и превратившись в Другое, перевоплотившись в одного из верных хранителей этого мира, в правителя. Когда с ее тела упала последняя чешуйка, Королева исчезла. Согласно другим версиям, ее тело приняло иную форму, хотя в ней по-прежнему осталась душа дракона. Некоторые утверждают, что ее тело угасло и она вернулась во Тьму.
Сэйтан взболтал вино в бокале.
– Я прочел все старинные легенды об этом – в том числе несколько оригинальных рукописей. И больше всего меня заинтересовало вот что: какая бы раса ни оставила записи об этом, нигде не называется имя Королевы. Во всех рассказах неоднократно упоминается Лорн, но не она. Мне это упущение кажется намеренным. Всегда хотел узнать, кому оно понадобилось и для чего.
– А что сталось с Князем Драконов? – спросила Тишьян. – Что с ним произошло?
– Согласно легендам, Лорн по-прежнему существует и хранит все знания Крови.
Тишьян задумчиво посмотрела на Повелителя:
– Когда Джанелль исполнилось пятнадцать и Дрейка сказала, что, по решению Лорна, Джанелль должна жить с тобой в Зале, я сначала подумала, что она сослалась на него только для того, чтобы отмести возражения Кассандры.
– Нет, она говорила совершенно серьезно. Лорн и Джанелль – старые друзья. Это он наделил ее Камнями.
Тишьян открыла рот и снова закрыла его, не издав ни звука.
Ее потрясение принесло Сэйтану чувство глубокого удовлетворения.
– А ты видел его?
– Нет, – кисло отозвался Повелитель. – Я не был удостоен столь высокой чести, как аудиенция.
– Надо же, – произнесла Гарпия без тени сочувствия. – Но какое отношение эта легенда имеет к твоим предположениям о том, что изначально к Крови принадлежали только женщины?
– Тебе бы это понравилось, верно?
Тишьян только улыбнулась:
– Ну хорошо, вот в чем заключается моя теория. Поскольку чешуйки Королевы драконов наделили способностями обращаться к Ремеслу представителей других рас и поскольку подобное притягивается к подобному, мне лично кажется вполне разумным, что только женщины сумели принять и впитать чужую магию. Именно так они обрели истинную связь с землей, уже намеченную их собственными циклами, связанными с приливами и отливами в окружающем мире. Так они стали Кровью.
– Но это продлилось бы не дольше одного поколения, – заметила Тишьян.
– Не все мужчины – круглые дураки. – Прочитав на ее лице искреннее сомнение в этом, Сэйтан раздраженно вздохнул. Спорить с Гарпией о ценности особей мужского пола – почти то же самое, что пытаться обучить скалу петь. Да и то со скалой ему наверняка повезло бы больше. – Хорошо, ради стройности теории давай предположим, что мы говорим сейчас о Деа аль Мон.
– А. – Тишьян откинулась на спинку стула и довольно вздохнула. – Да, наши мужчины действительно умны.
– Уверен, они были бы вне себя от радости, узнав, что ты так считаешь, – сухо отозвался Сэйтан. – Итак, обнаружив, что некоторые из женщин их расы неожиданно обрели волшебные силы и способности к магии…
– Лучшие молодые воины предложили бы свои услуги защитников и супругов, – сухо и уверенно заявила Тишьян.
Сэйтан поднял бровь. Поскольку лэндены, существа, не принадлежащие к Крови любой расы и вида, обычно побаивались Крови и их Ремесла, он представлял себе этот процесс совершенно по-другому. Однако ему показалось очень и очень интересным, что ведьма из рода Деа аль Мон сделала такое предположение. Нужно будет как-нибудь расспросить Шаости и Габриэль об этом – разумеется, очень осторожно.
– И от этих союзов рождались дети. Девочки, в силу принадлежности к женскому полу, получали цельный дар.
– В то время как мальчики оставались, по сути, полукровками и обладали не такими высокими способностями к Ремеслу – или же вообще не наделялись таковыми. – Тишьян протянула ему свой бокал, и Сэйтан плеснул еще вина из графина.
– Ведьмы рожают не так много детей, – продолжал он, долив и себе ярбараха. – В зависимости от соотношения сыновей и дочерей потребовалось бы не меньше нескольких поколений, прежде чем мужчины обрели истинную силу. На протяжении всего этого времени власть по-прежнему оставалась бы в руках женской линии, принадлежала бы ножнам, а не копьям. Каждое новое поколение училось у предыдущего, становясь все сильнее и сильнее. Первые Королевы, скорее всего, появились задолго до первого Предводителя, не говоря уже о мужчинах более высокого ранга. К тому времени представление о том, что мужчины служат и защищают женщину, успело бы укорениться окончательно. В конечном итоге мы и приходим к нынешнему обществу Крови, в котором Предводители равны по статусу ведьмам, Князья – Жрицам и Целительницам, а Черные Вдовы считаются с мнением только Верховных Князей и Королев. Мужчины моего ранга, которые устанавливают собственные законы, стоят на ступень выше остальных каст и на очень, очень долгий шаг отстают от Королев.
– А когда каста добавляется к социальному положению каждого отдельно взятого человека и учитывается вместе со ступенью Камня, получается довольно занимательный танец, – подытожила Тишьян и поставила бокал на стол. – Интересная теория, Повелитель.
– Интересное времяпрепровождение, леди Тишьян. Зачем вам это понадобилось? Почему вы вдруг решили почтить меня своим обществом?
Тишьян разгладила свою тунику насыщенного зеленого оттенка.
– Ты – семья моей семьи. Мне показалось… подобающим… предложить тебе сегодня вечером утешение, раз уж Джанелль не в силах его дать. Доброй ночи, Повелитель.
Еще долго после ее ухода Сэйтан неподвижно сидел в кресле, наблюдая за тем, как потрескивают и угасают угли в камине. Он поднялся только один раз для того, чтобы налить и подогреть последний бокал кровавого вина, наслаждаясь уединением и тишиной.
Повелитель не стал оспаривать теорию Тишьян о том, почему мужчины начали служить, но сам не разделял ее взглядов. Дело было не только в магии, которая всегда притягивала их. Эти хрупкие женские тела были наполнены неким внутренним светом, сиянием, которого некоторые мужчины жаждали не менее страстно, чем огонька, мерцающего в окне, когда на улице снежно и холодно. Они желали этот свет точно так же, как возможность укрыться в сладостной тьме женского тела – если не больше.
Мужчины стали Кровью потому, что их притягивало и первое и второе.
И Сэйтан слишком хорошо знал, что с веками ничего не изменилось.
7. Кэйлеер
Люцивар лежал на спине, потягиваясь в молодой траве, закинув руки за голову и расправив крылья, чтобы они следует высохли после быстрого купания в по-весеннему холодном озерце. Джанелль по-прежнему плескалась в ледяной воде, выполаскивая пот и грязь из своих длинных волос.
Он закрыл глаза и довольно застонал, когда солнечное тепло начало медленно проникать в напряженные, болящие мышцы, заставляя их понемногу расслабиться.
Вчера он проснулся незадолго до рассвета и обнаружил, что Джанелль с интересом копается в сумке с едой. Они сумели торопливо позавтракать, прежде чем физическое напряжение, вызванное действием наркотиков, заставило ее двинуться дальше.
По счастью, это уже не походило на былую безжалостную гонку, и в течение дня приступы физической активности сменялись эмоциональными бурями. Гнев затапливал ее внезапно, без всякой видимой причины, а затем столь же неожиданно сменялся слезами. Каждый раз, когда буря проходила, Джанелль на некоторое время удавалось немного расслабиться и отдохнуть. Тогда они шли спокойно и неторопливо, останавливаясь, чтобы собрать диких ягод или посидеть у ручья. Затем все начиналось сначала, но с каждым разом интенсивность приступов постепенно сходила на нет.
Сегодня утром они с Дымом загнали молодого оленя. Люцивар вырезал достаточно мяса, чтобы заполнить доверху небольшую коробку для еды, на которой лежало охлаждающее заклинание, а затем отправил волка в Цитадель с остатками туши. Если Сэйтана сейчас там нет, Дым продолжит путешествие и доберется до Зала, чтобы сообщить Повелителю о том, что худшее уже миновало. Люцивар и Джанелль собирались провести еще несколько дней в Аскави, прежде чем вернуться домой.
Домой. Он прожил в Кэйлеере всего год, но до сих пор иногда поражался тому, как ведьмы обращались с мужчинами в Царстве Теней.
Не так давно он случайно услышал разговор Шаости, Аарона и Кхардеена о том, чем именно Кольцо Чести, носимое мужчинами, входившими в Первый Круг Королевы, отличалось от Сдерживающего Кольца, которое надевалось на терриллианцев, желающих показать себя достойными службы. Он тогда рассказал им о Кольце Повиновения, которое применялось в Террилле повсеместно.
Они ему не поверили. Нет, разумеется, умом они поняли сказанное эйрианцем, но не могли даже представить себе изматывающий, непреходящий страх, с которым жили терриллианские мужчины день ото дня, потому что сами никогда его не испытывали. Поэтому они не смогли поверить ему.
Люцивар тогда задумался о том, что, возможно, мальчишки еще слишком юны и не обладают достаточным опытом в отношении тех способов, с помощью которых ведьма может держать своих мужчин на коротком поводке. Он решил спросить Сильвию, Королеву Хэлавэя, как она контролирует того, кто не хочет служить при ее дворе.
Женщина воззрилась на него как на ненормального, а затем выпалила:
– Да кому такой понадобится?!
Несколько месяцев назад, выполняя в Нхаркаве поручение Повелителя, Люцивар был приглашен на чашечку чаю к трем пожилым дамам, которые наперебой расхваливали его гармоничное телосложение и благородные черты лица – с таким добродушным восхищением, что эйрианец просто не смог счесть себя оскорбленным. Почувствовав себя вполне свободно в их обществе, он поинтересовался, слышали ли они что-нибудь о Верховном Князе, который не так давно убил Королеву.
Они неохотно признали, что слухи были правдивы. Королева, пристрастившаяся к жестокости, оказалась не способна собрать собственный двор, потому что не сумела убедить двенадцать мужчин служить ей по доброй воле. Тогда она решила заставить их подчиниться с помощью этого самого Кольца Повиновения. Она уже успела отобрать одиннадцать Предводителей, носивших светлые Камни, и подыскивала двенадцатого, когда ей нанес неожиданный визит разгневанный Верховный Князь. Он пытался найти младшую кузину, бесследно исчезнувшую около месяца назад. Когда Королева попыталась заставить его подчиниться силой, он убил ее.
А что случилось потом с Верховным Князем?
Они не сразу поняли суть вопроса.
С Князем не случилось ровным счетом ничего. В конце концов он сделал именно то, что от него ожидалось в подобной ситуации. Разумеется, все эти достойные дамы предпочли бы, чтобы Князь просто лишил эту ужасную женщину сил, связал и передал ее Королеве Нхаркавы, которая сама бы определила степень наказания. Однако ничего другого ожидать не приходится, когда Верховного Князя упорно провоцируют, подталкивая к смертельно опасной грани, за которой он совершит убийство, не задумываясь.
Люцивар провел остаток дня в таверне, не в силах понять, развеселило его такое отношение трех леди к мужчинам или все-таки напугало. Он вспомнил многочисленные порки, побои, каждый раз, когда боль, вызываемая Кольцом Повиновения, ставила его на колени, вырывая из горла мучительный крик. Он вспомнил, чем именно зарабатывал тогда эту боль. Люцивар сидел в таверне и смеялся до тех пор, пока не начал плакать, осознав наконец, что никогда не сможет примириться с различиями между Терриллем и Кэйлеером и каким-то образом уравновесить их.
В Царстве Теней служба больше походила на сложный, изысканный танец, лидерство в котором постоянно переходило от одного пола другому. Ведьмы лелеяли, оберегали гордость и силу мужчин. Мужчины, в свою очередь, защищали и уважали более мягкую и тонкую, но вместе с тем и глубокую женскую силу.
Мужчины не были здесь ни рабами, ни домашними любимцами, ни орудиями, которыми пользовались без малейшего проблеска чувств. Они были ценными и ценимыми партнерами.
Именно в этом, как решил Люцивар в тот день, заключалось тайное оружие Королев Кэйлеера – контроль был таким мягким, подчинение превращалось в столь приятную уступку, что у мужчин попросту не было поводов сопротивляться. Зато у них имелись все причины яростно защищать свое положение – и свою правительницу.
Преданность – с обеих сторон. Уважение – с обеих сторон. Честь – с обеих сторон. Гордость – с обеих сторон.
Это место он теперь с гордостью называл своим домом.
– Люцивар.
Он мгновенно вскочил на ноги, бесшумно выругавшись. Судя по напряжению, которое он почувствовал в девушке, ему изрядно повезло, что Джанелль не пустилась в путь одна.
– Что-то случилось, – произнесла она своим полуночным голосом.
Он поспешно исследовал лес вокруг поисковым импульсом.
– Где? Я ничего не чувствую.
– Не здесь. На востоке.
Но к востоку от них располагалась только маленькая деревушка лэнденов, находившаяся под покровительством и защитой Аджио, поселения Крови в северной части Эбенового Риха.
– Там происходит что-то плохое, но я не могу сказать, что именно, – произнесла Джанелль, сузив глаза и напряженно вглядываясь в чащу в указанном направлении. – И такое чувство, что происходящее странным образом искажено, извращено, как капкан с ядовитой наживкой. Но каждый раз, когда я пытаюсь сосредоточиться на этом ощущении, оно ускользает. – Джанелль раздраженно зарычала. – Может, эти вещества мешают мне, не дают как следует почувствовать, в чем дело.
Люцивар вспомнил о Королеве, успевшей поймать в свои сети одиннадцать молодых мужчин, прежде чем ее убил двенадцатый.
– Или, может быть, ты просто не того пола, чтобы покуситься на эту наживку. – Тщательно укрепив свои внутренние барьеры, Люцивар направил на восток осторожный ментальный импульс. Через минуту, яростно выругавшись, он поспешил оборвать связь и прильнул к Джанелль, позволяя ее чистому, темному ментальному аромату смыть грязь, к которой он невольно прикоснулся.
Прижавшись к ее лбу своим, эйрианец пояснил:
– Плохо дело, Кошка. Много отчаяния и боли, а вокруг запах… – Он отчаянно пытался подобрать подходящее слово, чтобы описать свои ощущения.
Падаль.
Содрогнувшись всем телом, Люцивар задался вопросом, почему это слово вообще пришло ему на ум.
Он мог бы долететь до деревни и взглянуть на то, что там происходит. Если лэндены отбиваются от отряда воинов джинка, то ему хватит сил оказать им любую необходимую помощь. Если же проблема в очередной эпидемии жестокой весенней лихорадки, иногда охватывавшей деревню, то лучше узнать об этом заранее, а затем уже послать сообщение в Аджио о том, что жителям необходима помощь Целительниц.
Главной проблемой было подыскать безопасное укрытие для…
– Даже не думай об этом, Люцивар, – тихо предупредила его Джанелль. – Я отправлюсь с тобой.
Люцивар смерил ее взглядом, пытаясь понять, до какой степени он может сопротивляться, чтобы не перегнуть палку.
– Ты ведь и сама прекрасно знаешь, что Кольцо Чести, которое ты сделала для меня, не остановит меня с той эффективностью, которой обладает Сдерживающее Кольцо.
Она пробормотала весьма непристойное эйрианское ругательство.
Люцивар мрачно усмехнулся. Эта замысловатая фраза в известной степени ответила на его предыдущий вопрос. Он взглянул на восток.
– Хорошо, можешь отправляться со мной. Но действовать будем по-моему, Кошка.
Джанелль покорно кивнула:
– В конце концов, это ты у нас опытный боец. Но… – Она накрыла ладонью правой руки Эбеново-серый Камень, висевший у него на шее. – Расправь крылья.
Полностью раскрыв крылья, осенившие его тенью, Люцивар ощутил странную волну жара и холода, исходящую из Кольца Чести.
Удовлетворенная, Джанелль отошла на шаг.
– Этот щит вплетен в оберегающее заклинание, уже заключенное в Кольце. Ты можешь осушить свои Камни до последней капли, но он по-прежнему будет с тобой. Он находится приблизительно в футе от твоего тела и может спокойно сливаться с моим, поэтому мы по-прежнему способны находиться рядом, не угрожая друг другу. Однако постарайся не приближаться к тому, что не хочешь сломать или повредить.
Регулярно путешествуя по Эбеновому Риху, Люцивар неплохо узнал эту местность и изучил саму деревню лэнденов. Множество невысоких холмов, поросших лесом, подступающим к самому поселению, – идеальное укрытие для грабителей из джинка.
Джинка были суровым, жестоким крылатым народом, живущим в патриархальных кланах, кое-как объединенных в союз вождей дюжины племен. Как и эйрианцы, они жили в Аскави с незапамятных времен, однако значительно уступали им в росте и прочих физических показателях и обладали весьма незначительным по сравнению с эйрианцами сроком жизни. Две расы ненавидели друг друга на протяжении всего их существования.