На Лаю смотреть Огнезор себе запретил.
- Здесь, я вижу, все собрались? - нарочно повернувшись к ней спиной, обратился он к притихшей публике. - Веселимся? Работы нет? - он со значением уставился на Тану и ее подручных. - Тренировок? Ночных патрулей? Или на дорогах уже грабители перевелись? - обвел непутевый свой гарнизон уничтожающим взглядом. - Вот староста ваш деревенский так не думает!
- Ой, как грозно! - слишком громко за его спиной зашептала Лая. - Слышал, мохнатый? Хозяин сердится! Бедные наши мальчики!
Пес в ответ тихонько тявкнул - согласно и испуганно. Девушка неуклюже опустила его на пол, едва не свалившись со стола - уж во всяком случае, опрокинув кружку с пойлом и наделав много шуму.
- Лаю, я так понял, представлять не требуется? - ядовито отметил ее неловкость юноша. На лицах понурой компании мелькнули невольные улыбки. И тут же от него - Огнезора - спрятались.
"Как школяры, ей-богу!", - раздраженно вздохнул мастер, уже совсем растеряв свою ярость.
- Наша гостья здесь задержится, - негромко объявил он, явно к всеобщей радости: улыбки стали чаще и заметней. Мальчишка-командир - так прям расцвел, и почти на цыпочки привстал, силясь рассмотреть охотницу за спиной у своего лорда.
- За безопасность ее, Горо, головой отвечаешь! - резко осадил его юноша. - И если прознает кто о ней за этими стенами - хоть брат чей, хоть жена, хоть матушка - лично болтунов отправлю ко всем дьяволам!
- Ты что, Эдан! - с испугом потянула его за рукав Лая. - Меня же вчера вся деревня видела!
- Видела, - неумолимо отрезал Огнезор. - Мальчишку-прислужника, что с Фомом лошадей увел, пока их лорд про пошлины выслушивал. Люди, милая, видят то, что им скажешь. Это известная истина… А самым "глазастым", - прошипел он тихо, чтоб только она услышала, - я еще на вчерашнем сходбище память проверил.
Лая притихла растерянно, вглядываясь в посерьезневшие лица. Ребята - молодцы, опасность сразу почуяли, не зря он их выбрал все-таки! Даже Тана девиц своих подручных такими наградила взглядами, что болтать теперь вряд ли осмелятся… Значит все. Здесь и без него справятся.
- Все вопросы, - вздохнул он устало, - давайте сейчас решать. Я на рассвете уезжаю.
Сборище загалдело приглушенно, заволновалось и, понукаемое хлопотливым ворчанием Таны, вдруг незаметно начало расходиться. Пряча глаза, к Огнезору подошел за распоряжениями командир. Потом с кряхтением приковылял поближе Фом, неуклюже пытаясь завести какой-то хозяйственный разговор, но плюнул, и вслед за остальными убрался восвояси. Вскоре зал опустел, лишь Лая все так же неподвижно и молча смотрела юноше в спину. Не глядя на нее, Огнезор направился к выходу.
- Спасибо, хоть предупредил! - яростно крикнула девушка. - Что, правда думаешь, будто я здесь останусь?
Юноша обернулся, нехотя взглянул ей в лицо - отчаянное, злое, несчастное. Как раз такое, как он сам ощущал себя…
- Будешь полной дурой, если не останешься! - огрызнулся сердито. - Всеобщая травля, Лая! Я говорил тебе! Теперь не только люди Гильдии, но и все отребье, и всякий стражник Империи, даже приятель твой, Храш, всерьез возьмется за твою голову! Здесь же последнее место, где тебя искать могут. Сама знаешь, почему.
- Знаю, - гневно фыркнула она. Попыталась мягко соскочить со стола, но пошатнулась, так что Огнезору пришлось придержать ее за плечо. - И сколько еще мне здесь торчать? - прошипела, вывернувшись из-под его руки.
- Не меньше года, пока приказ не будет отменен, - ответил он как можно более спокойно.
- Неужели? Его отменят? - прищурилась девушка с явным недоверием.
- Уж поверь мне. Я пришлю кого-нибудь сообщить, когда это случится.
Ненадолго она затихла, будто вникая в смысл его слов, разгадывая, что за ними кроется.
- Тебя я, значит, больше не увижу? - спросила, наконец, осторожно и как-то обреченно.
- Нет.
- Нет… - эхом повторила Лая, и слово это мучительно повисло между ними. - Понятно. Как скажешь, - голос ее стал на удивление спокойным, почти равнодушным. На Огнезора она больше не смотрела.
- А что еще ты хотела услышать? - внезапно разозлился он. - Хоть представляешь, чем я рискую, укрывая тебя? - схватил ее за руку, развернул к себе, желая видеть лицо. - Столько возможностей скрыться, Лая! Зачем вообще тебя тогда понесло в столицу?!
- Да за тобою, дураком, что непонятного!? - взорвалась в ответ она. - Ты хоть знаешь, что десять лет мне жить не давал! Я охотником стала, только чтоб тебя найти! За проклятую лицензию и путь в Сообщество шестнадцатилетней девчонкой с головорезами по лесам шлялась, все надругательства их терпела!..
Она осеклась, оборвала себя, не желая говорить, не желая вспоминать о таком, но молчание теперь было только хуже. Злые летучие образы ее памяти уже вливались в Огнезора через сомкнутые его пальцы, сквозь горящую ее кожу. Уже захватили его, доводя до тошноты и исступления. Он видел каждый волос на чужих, грязных лицах, чувствовал вонь и тяжесть придавивших тел. И Лаину боль, и крик до хрипоты, и пришедшее вскоре тупое равнодушие. И ярость - уже собственную, неуемную ярость, выросшую до безумия, пока захлестывало его видение грубого насилия, совершенного над нею - когда-то неприкосновенной и до сих пор такой желанной.
Он разжал пальцы, отпихнул девушку, уже почти задыхаясь.
- Я не просил этого! Не нужны мне ни ты, ни твои поиски! Ни прошлое со всеми проклятыми воспоминаниями!
Злость улеглась, исчерпанная этим криком. Огнезор говорил теперь так, как убивал - холодно, расчетливо и метко:
- Очнись, дурочка! Я ведь очень неплохо устроился! Гильдия - вовсе не кошмар из детских сказок. Это лучший шанс, что мне выпал в жизни. Безродный оборванец из военной школы и мечтать о таком не мог! - он в точности повторял слова, что не раз уже слышал от Славы, и, поймав себя на этом, искривил губы в едкой усмешке. - Нищета на богами забытой заставе, наскучивший, ненавистный брак, в котором даже не было бы детей, ранняя старость и бесславная смерть - вот что ожидало бы нас с тобой, сложись все по-другому. Так зачем мне жалеть об этом?
- Я не знаю… - растерянно прошептала девушка, посмотрев на него так, словно видит впервые. - Я как-то о таком не думала…
- Конечно! - презрительно хмыкнул он. - Ты же одержима была своим поиском! Но теперь все, Лая! Можешь успокоиться! Забыть, наконец, о моем существовании! Жить дальше! Хочешь, память тебе сотру?
- Не смей! - отпрянула она, и юноша отчего-то ощутил облегчение. Знать, что она не узнает его, помнить все одному было бы… отвратительно.
- Как пожелаешь, - небрежно повел он плечами. - Можешь не оставаться здесь, если не хочешь. Но хотя бы постарайся не попасться! Не хочу чувствовать потом себя виноватым…
Лая кивнула, не поднимая глаз, и Огнезор готов был поклясться, что заметил влажный блеск на ее щеках. Ему захотелось себя ударить. Руки сжались так сильно, что рифленые ободки перстней вонзились в кожу.
- Если ты не против, - отвернувшись, проговорил он, - я бы хотел поесть и отдохнуть перед отъездом.
- Хорошо, - хрипло выдохнула девушка. - Не буду больше тебе мешать.
Она выскользнула во двор, скрывшись в темноте за тяжелой казарменной дверью. Кулаки он разжал, лишь почувствовав, как по пальцам тепло и медленно стекает кровь.
***
До полуночи Лая неподвижно сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и слушала, как беспокойно меряет шагами соседнюю комнату Эдан. Туда-сюда, вдоль-поперек…
Слова его вертелись в голове, подгоняемые звуком шагов за стеной. Снова и снова. Снова и снова.
Она не верила.
Нет, он был прав во всем - и насчет себя, и их будущего, и многолетней ее одержимости, не дававшей забыть и жить спокойно, толкавшей на самые глупые и безумные поступки, которые только можно придумать - с первых же дней его исчезновения. Даже раньше - сразу после того, как неизвестный воришка на весенней ярмарке снял с ее шеи подаренный медальон, и она вдруг ясно ощутила, что это не просто досадная неприятность, но нечто неизбежное и страшное…
Затем был побег из школы с одним лишь куском хлеба в мешке и самодельным ножом за поясом, многодневные блуждания в дремучих Тархемских лесах, встреча с людьми Ульма, надругавшимися над ее телом и лишившими душу остатков детской наивности…
Она - отчаявшаяся и истерзанная - могла умереть уже тогда, оставшись лежать на подстилке из колючей желтой хвои. То ли от рук разбойников, то ли от отвращения к себе. Но очень уж сильна была в ней любовь к этому миру и вера в него. Сильна была злость и упрямство. Сильна была крепнущая одержимость найти его - своего друга, брата, любимого. Единственного, кто был ей по-настоящему дорог…
И Лая вцепилась в свою жизнь руками и зубами, на долгие годы, если не навсегда, забыв о ханжеской добродетели, глупой чести и смешных предрассудках.
Вместо того, чтоб молить в тот день о пощаде, она предложила разбойникам свое тело и свой целительский дар - и очень скоро из всеобщей вещи стала любимой игрушкой главаря Ульма, а затем - и его талантливой ученицей, в один прекрасный день без зазрения совести убившей собственного учителя ради серебряной охотничьей лицензии…
Охотники за тайнами - самые знающие люди Империи, с их помощью можно найти кого и что угодно - так она тогда думала. И, поставив цель, шла к ней, не задумываясь и не оглядываясь - пусть даже для этого нужно было совершить нечто совсем безумное. Такое, как погоня за темным мастером, как та вылазка на площадь перед Гильдией…
Теперь же она слушала шаги Эдана за стеной, раз за разом повторяла в голове его слова - и не верила им. Совсем. Потому что чуяла ложь, знала ее на вкус и на ощупь. А еще больше - чужую боль, как свою собственную…
Эх, темный мастер, как же мало ведаешь ты о целителях! Не ваших из темных подвалов - настоящих! Тех, кто жизнь и смерть, кто каждый стон на себе выносит, потому что так только можно услышать, понять, излечить… Тех, кто всякую боль, даже самую малую, издалека чувствует.
"Не говоришь мне - сама узнаю! - повторяла, себя убеждая, Лая. - И если не врешь, если правда так хорошо тебе там и спокойно - тогда уж навсегда распрощаемся!"
Обида и ярость ее теперь уж совсем выгорели. Осталась только всегдашняя тоска да злая решимость, с которой часто лезла она в самые безумные и рискованные авантюры.
Лая ждала. Эдан держался долго, намного дольше, чем кто-либо иной. Но летучее масло кровь-травы действует безотказно. Одна капля, оставленная на его подушке, еще две - в уголке окна, где тихонько ворочает занавеску едва заметный ветерок… Неуловимый, легкий аромат, медленно навевающий сон. Скоро, уже скоро…
Шаги за стеной затихли. Подождав еще немного, Лая встала, осторожно выглянула наружу, бесшумно заскользила по коридору. Застыла у его двери, слушая тишину…
Он многому научился, ее Эдан. С ним стоило быть начеку.
Но и Лая кое-что умела. Слушать, например.
Отрешиться от всего, что не было звуком, тихим звуком его сонного дыхания… Он спал.
Раздавив зубами горькое семя бодряницы, белой тенью вошла девушка в комнату. Застыла у кровати, куда рухнул он, сморенный дурманом, - поверх покрывала, не успев даже толком раздеться, только сбросив с себя рубашку. Протянутая ладонь замерла над его обнаженным плечом, лишь чуть-чуть не касаясь кожи, переместилась нерешительно к груди, точно к тому месту, где беспокойно колотилось сердце.
"Прости, Иша, за то, что собираюсь совершить… Ты бы назвала мой поступок отвратительным… Но как еще мне узнать?"
Теперь только слушать. Закрыв глаза, замедлив собственное дыхание, вбирала Лая в себя ночную тишину, сливаясь с тоненьким биением его пульса. Тук-тук-тук…И вот уже нет темной комнаты, и смятой постели, и его лица, только ровные, ритмичные удары.
Усталость, усталость, опять усталость. Это первая волна, то, что совсем на поверхности. Надо глубже.
Беспорядочное мелькание ощущений: цветов и звуков, прикосновений и запахов. Глубже!
Безумный, яркий водоворот эмоций и летучих образов. Здесь. Сейчас. Осталось лишь проникнуть в их движение, поймать, зафиксировать…
Будто обожгло что-то Лаю, ударило, отпихнуло, вырвало из мира тени. Она вскинулась, открывая глаза. Руку крепко сжали холодные сильные пальцы, и взгляд Эдана пронзил насквозь ледяным бешенством.
- Ты…посмела?!
Лицо его было так близко, что дыханием опаляло щеки. Рука сжималась все сильнее, нарочно причиняя боль.
- Я просто…пыталась…понять, - прошептала девушка, бледнея. - Проклятье! Эдан! - закричала она. - Мне надоело твое вранье! Я хочу понять, что с тобой!.. Отпусти руку, мне больно!
- Думала, твои уловки что-то могут против истинного мастерства? - прошипел он яростно, еще крепче стискивая пальцы. - Хочешь знать, что со мной? Тебе любопытно? Ну, смотри же! Смотри!
В сознание влились, вломились, врезались с осколками и кровью страшные, тошнотворные картины, затопили, закружили мерзостью своей и болью.
Три склоненные черные фигуры. Липкие пальцы, отвратительно проникающие в кожу… Хочешь знать, как я стал таким?
Залитый дождем подвал, изуродованное, искромсанное чье-то лицо…Показать еще?
Первая кровь на руках, страшные, остекленевшие глаза. Стиснуть зубы, сдерживая тошноту, и тереть ладони - снова и снова, опять и опять, пока не исчезнет жгучий черно-красный след. Темные лужи на каменном полу и бесформенные груды тряпья, бывшие людьми. Рядом тошнит кого-то, мучительно и долго… Интересно?
Обломок ржавого лезвия вспарывает кожу на запястье. Влажный звук уходящей жизни сквозь подступающую темноту. Кап-кап-кап…
Грязные сапоги, сладострастно бьющие в лицо, вспышки боли в скрюченном, сжатом теле. Только не стонать, не дать этому гаду такого удовольствия! Липкий, соленый вкус во рту… Ну, что же ты? Смотри! Сама ведь этого хотела?
- Прекрати! Перестань! Не надо!
Ее вопль разорвал связь. Огнезор отпрянул, разжимая руку.
Лая глотала слезы, задыхалась, захлебывалась криком.
- Перестань, перестань, перестань…
Ярость сжалась и отступила, будто кто сыпнул на нее снегом. Тревожными льдинками закололо в груди.
"Что я сделал! Проклятье! Зачем?.."
Не думая больше ни о чем другом, он привлек девушку к себе, крепко сжал в объятиях.
- Прости, милая, прости, - зашептал испуганно, чувствуя, как дрожат руки, а в голосе пробивается что-то такое… Нежность?
Лая прижалась к его плечу - пылающей щекой к холодной обнаженной коже, - и вдруг разревелась: неудержимо, горько, совсем как та шестилетняя девчушка на Таркхемском школьном дворе.
- Тихо…тихо, - выдавил он потрясенно. Слишком уж близко она была! Гораздо ближе, чем можно было выдержать… Шквал эмоций, ее эмоций, едва ощутимых на расстоянии, теперь свободно и безжалостно захлестывал сознание: словно собственных его чувств было мало, чтоб окончательно утопить остатки разума! С легким стоном Огнезор зарылся на мгновение лицом в ее волосах.
- Не плач, моя Снежинка, - прошептал еле слышно, прикасаясь губами к склоненной голове, и шее, и кончику уха, и виску. Тайком, словно вор, вбирая всем телом сумасшедший, восхитительный ее аромат.
- Тихо, - выдохнул хрипло, прижимаясь поцелуем к ее лбу, выпивая слезы с щек…и, наконец, припадая напряженно к ее губам с болью и отчаяньем всех десяти лет своего одиночества.
"Нельзя!" - в последний раз что-то бессильно простонало в нем. Он дернулся, пытаясь отстраниться, но, Лая, почуяв его страх, еще крепче обвила руками его шею, зарылась пальцами в волосах, впилась ответным поцелуем.
- Не отпущу…больше, - вздохнула еле слышно, и глупый мальчишка в нем захлебнулся от восторга и желания, руки сами заскользили по теплым изгибам ее тела, а губы уже не могли оторваться от горячей дурманящей кожи…
Ударившись об пол, звякнул тоненько и глухо тяжелый перстень с его пальца, затем второй. И медленно накрыло их полотно ее рубашки…