Хансейкер взглянул на Сьюзен. Похоже, это ее действительно волновало. Никто прежде не задавал этот вопрос. Даже он сам не задал его, разговаривая с Анной Марией. А наверное, следовало бы.
- Не знаю, - честно ответил он. - Чтобы задохнуться, нужно время. Если смерть ее оказалась милосердной, то она сперва потеряла сознание, подобно Лизе, а потом перестала дышать. Но если нет, то она ловила ртом воздух…
Хотя, понял он, если бы ей стало трудно дышать, то достаточно было выбежать в коридор и отойти подальше от двери. Тогда она смогла бы отдышаться, очистить легкие и, может быть, получить помощь.
- Мне кажется, что она совсем не страдала, - добавил он, поразмыслив.
Кармайкл хмыкнула, и это его удивило. Он ожидал услышать "слава богу" или какое-то другое утешительное замечание. Вместо этого она выказала едва ли не досаду.
- Вы хорошо ее знали? - спросил он.
- Никто не знал ее хорошо. И никто не хотел знать.
- А-а-а… - об этом он и сам догадывался. - А другие умершие? Они тоже были… непопулярны?
- А вам-то что до этого?
Хансейкер покраснел. Обычно он не был таким любопытным.
- Извините, - сказал он. - Это не мое дело. Просто хотел узнать…
- Вообще-то, убийство не должно быть темой для легкой болтовни, верно? - спросила Кармайкл.
- Думаю, что нет, - согласился он, удержавшись от замечания, что как раз сейчас разговор вовсе не такой уж легкий, как она полагает. В конце концов, на корабле умерли три человека, там случился пожар, а теперь умер еще один человек. Легкой болтовней это не назовешь. Скорее, весьма относящейся к делу.
Они остановились возле новой комнаты Кармайкл. Он открыл дверь и вошел, ощутив легкий прилив адреналина, когда сделал первый вдох.
Неужели он теперь всегда будет испытывать такое в гостевых комнатах? Всегда бояться, что единственный вдох может его убить?
- Что ж, - заметила Кармайкл, заходя следом, - здесь не так красиво, как было в той комнате, но выглядит поновее.
Он никогда не думал, что та комната красивая, хотя в ней имелось некое своеобразие, отсутствующее в новых, одинаковых во всем крыле, достаточно просторных для большой кровати, стола и двух стульев. Кроме того, целая стена здесь была выделена для компьютерных развлечений - за дополнительную плату.
Он не спросил Кармайкл, чего она желает, предполагая, что она оплатит дополнительный счет, если решит развлечься. Ему больше не хотелось находиться рядом с ней. Положив на пол ее туфли и одеяло, Хансейкер вышел из комнаты. Она этого словно и не заметила. Когда он уходил, она раскладывала одежду на столе, не обращая на него внимания, словно на робота-уборщика.
Он торопливо спустился по лестнице и подошел к конторке, ощущая тревогу. Эта группа людей начала его пугать. И он понятия не имел, когда от них избавится. Сперва нужно отремонтировать корабль. Или сюда должен прилететь другой корабль и забрать их из его отеля.
Впервые за очень долгое время он пожалел, что на станции нет хоть какой-нибудь службы безопасности. Чего-то большего, чем самый крепкий из его работников, грозящий буйным постояльцам увеличить счет за проживание, - обычно этого хватало, чтобы их успокоить, потому что Хансейкер уже и так контролировал счета.
Но никому из этой компании он грозить не собирался, потому что не знал, как они отреагируют. Ему не хотелось об этом думать. Ни о ком из них. Вместо этого он занялся составлением графика уборки освободившихся номеров. Графика уборки и ремонта. Настало время убедиться, что все замки работают, как положено, а все оборудование защищено от взлома и манипулирования. Пора заняться своей работой. Снова.
* * *
Отвратительный человек. Даже гнусный. Кем он себя вообразил, обсуждая смерть других людей, словно это развлечение? Сьюзен Кармайкл сидела на кровати в своей новой комнате. Сна ни в одном глазу. Она даже задумалась, сможет ли когда-нибудь заснуть снова.
Агата умерла. Здесь, а не на корабле. Это потрясло Сьюзен не меньше догадки о том, что смерть Реми не была самоубийством. Нельзя сказать, что самоубийство в соседней каюте не взволновало бы ее. Ее огорчила бы любая смерть. Но убийства, пожар… Когда они летели к Ваадуму, она почему-то решила, что здесь будет в безопасности, что долгий кошмар закончится.
Она откинула голову на подушки, прислонив их к изголовью и ощущая мышцы спины - настолько напряженные, что любое движение причиняло боль. Ей не нравилась эта комната. В прежней была иллюзия безопасности. Ту комнату ей дали, когда она все еще верила, что на станции им будет намного лучше, чем на корабле. Теперь она знала, что разницы нет. Ограниченная группа людей заперта в ограниченном пространстве. Некуда бежать, невозможно спастись. Корабль выведен из строя, а "Президио", насколько ей было известно, - единственный корабль на станции.
Есть ли у местных (как их следует называть - станционные крысы?) способ покинуть станцию? В этом она тоже не была уверена, но это, наверное, можно выяснить. Ее пугало, что Ваадум - единственная остановка на пути к станции Коммонс.
И она даже не знает, как далеко отсюда до Коммонса. Может быть, ей удастся уговорить кого-нибудь доставить ее туда. Или нанять корабль, чтобы тот прилетел и забрал ее отсюда.
Конечно, кто-нибудь захочет к ней присоединиться, но у них ничего не выйдет, потому что любой может оказаться убийцей. Ей нужен способ защиты. Но его нет, во всяком случае сейчас. И теперь она не сможет заснуть. Надо бодрствовать, оставаться начеку, если кто-нибудь попробует что-то сделать. Сьюзен подтянула колени к груди. Ей нужен план.
Но она не знала, с чего начать.
* * *
Капитан отыскал местечко в дальнем углу под тусклыми лампами. Ричард пересек почти весь бар, где пахло пивом, потом и пролитым виски, прежде чем разглядел, что перед капитаном стоят пять стаканов. Ричард вздохнул.
Капитан - невысокий мужчина, бывший военный, а из какой армии и где воевал, Ричард никогда не спрашивал. Это не его дело: благодаря матери он знал, что политика - смертельно опасное занятие во всем секторе.
Капитан управлял кораблем согласно плотному графику. Он и два других пилота несли восьмичасовые вахты в кабине управления.
Ричарда взяли на самую неквалифицированную работу, не имеющую никакого отношения к управлению кораблем: выполнять пожелания пассажиров, следить за тем, чтобы палубы были идеально чисты, запускать роботов-уборщиков и роботов-поваров. Еда на корабле не была впечатляющей, но ее и не рекламировали. По трассе ходили корабли, где сплошная еда, еда и еда - каждые несколько часов, блюда всех культур в этом секторе, еда столь же богатая и разнообразная, как и сами пассажиры.
Но этот корабль был не круизным, а рейсовым. Он перевозил людей, обеспечивая им умеренный комфорт и минимум шика.
Пока не умер первый пассажир, Ричард в основном имел дело с тривиальными жалобами: сломавшиеся развлекательные центры, неработающие аватары в игровой зоне, редкие внезапные (и забавные, на его взгляд) отключения искусственной гравитации в туалете. Агата Кантсвинкль успела испытать его терпение: то постель была слишком мягкой, то оборудование рядом с ее каютой слишком шумным, то запахи еды с камбуза слишком сильными - но он сумел дважды ее переселить, и последняя каюта устроила ее больше, чем предыдущие, что сократило количество жалоб примерно наполовину.
Он настроился на рейс, полный раздражения и тяжелой работы. Зато он знал, что, попав на Ансари, займется реальным делом и впервые за несколько месяцев будет при деньгах. Он уже поклялся никогда больше не доводить себя до такой нищеты.
И вот он оказался здесь - без денег, запертый на космической станции, где есть, как минимум, один убийца.
Он взглянул на капитана. Тот уставился затуманенными глазами в стакан, словно хотел прочесть что-то, написанное на его дне. Ричард знал, что капитан - единственный, кто не стоит за всем этим, и по двум причинам. Первая была очень веская: когда произошли два первых убийства, Ричард находился рядом с ним. Будь капитан причастен, ему пришлось бы завести сообщника, а тот никогда и ни с кем не советовался.
Вторая была еще весомее: капитан владел этим кораблем. Корабль был частью франчайзинговой схемы, и капитану за рейс платили по числу пассажиров. Если корабль был полон, он получал солидную прибыль. Если заполнен наполовину, он кое-что зарабатывал. Если пуст, он или становился банкротом, или был вынужден выходить из бизнеса. Ричард мог понять того, кто уничтожил бы собственный корабль, лишь бы получить страховку и выйти из дела. Но не мог уразуметь, как можно решиться на такое, пока на борту есть заплатившие пассажиры, и уж тем более не мог представить, что это делается с помощью пожара. Есть много иных, гораздо более простых способов.
Ричард сел напротив капитана, покачнув столик. Звякнули стаканы, капитан заметил его, однако признал его присутствие не сразу.
- Не хочешь выпить за окончание моей карьеры? - спросил капитан, поднимая стакан.
- Дела не настолько плохи, - солгал Ричард.
- Корабль ремонту не подлежит.
- Нет, его можно отремонтировать. Я говорил со спецами.
Капитан покачал головой:
- Он больше не полетит. На нижней палубе все провоняло дымом, а системы жизнеобеспечения накрылись. Корабль небезопасен. Во всяком случае, по нашим стандартам.
Он имел в виду стандарты компании, на которую работал.
- Значит, они вышлют корабль на замену?
- Через две недели. Может быть. Или мы сможем нанять другой. Надо спросить пассажиров. То, что от них осталось.
- Две недели? - переспросил Ричард.
- Он вылетит с Ансари. Мы вернемся в систему Дайо. Туда, откуда стартовали. Хотя какая разница? Мне предстоит слушание дела. Можно подумать, это я виноват, что они позволили чокнутому убийце пробраться на мой корабль.
- Вы разве не проверяли декларацию груза и пассажиров?
Капитан зло уставился на него. Или попытался. Получилось не очень эффектно при трясущейся голове и налитых кровью глазах.
- А что мне следовало сделать? Отказать клиентам с безупречными биографиями? Конечно, я проверял. Не идиот. Или думал, что не идиот. - Капитан вздохнул. - Кто-то пытается меня уничтожить.
А что, вполне возможно. Об этом Ричард не подумал.
- Вас кто-нибудь настолько ненавидит? - спросил он.
- Кто-то, кроме меня? А черт его знает…
- Вы все делали правильно, - заметил Ричард.
- Отправил то первое тело в космос, - сказал капитан. - Не развернулся на том самом месте. Надо было доставить всех обратно. Но мы думали, что это самоубийство. А когда умерли еще двое, мы уже были ближе к станции Коммонс, чем к системе Дайо. Чтобы вернуться в Инчин, понадобилась бы неделя.
Этот кошмарный рейс начался в Инчине.
- Кажется логичным, верно? Но знаешь, нас не обучают таким вещам. Может, мне следовало бы запереть всех по каютам.
Ричард кивнул. В конце концов, именно это он сперва и предложил - ну, не сразу, а после второго убийства. Профессор Игнатиус Грове направлялся к месту новой работы в каком-то престижном университете в крупнейшем городе на Ансари. Он преподавал математику. И умер, когда ткани в его горле начали стремительно разбухать, в конце концов перекрыв доступ воздуха в легкие.
Все сочли бы и это необычной, но естественной смертью, особенно вспомнив, что профессор и Агата Кантсвинкль, встречаясь за обеденным столом, всякий раз жаловались друг другу на свои разнообразные аллергии, если бы Ричард не вспомнил, что уже видел точно такое же убийство. Есть такие маленькие наноштучки, которые могут запускать в тканях механизм роста. Если они попадают в пищу или питье, то собираются в глотке. Никто еще не проверял, способны ли они добраться до желудка и что получится, если окажутся там раньше, чем закупорится горло.
Игнатиус Грове умер особо страшной смертью. Как и Реми Демопин, ставший первой жертвой. Фактически, все трое умерли ужасно. Третья, Триста Джордан, погибла, когда кто-то запечатал ей нос и рот липким герметиком. Ричард не знал точно, что было использовано - какой-то жидкий клей. Она могла бы воспользоваться кнопкой вызова, чтобы позвать на помощь. И наверняка воспользовалась бы, если бы ее заодно не приклеили к стулу в каюте.
Убийца не пытался скрыть эту смерть. Расследовать ее было уже некогда, потому что начался пожар. Или, во всяком случае, был обнаружен.
- Даже если бы пассажиров заперли по каютам, - сказал Ричард, - это, вероятно, не помогло бы. У нас на борту был очень целеустремленный убийца. Кстати, он до сих пор среди нас. Есть соображения, кто это?
- Если бы знал, пристрелил бы ублюдка. - Капитан взял один из еще полных стаканов и осушил его. - Слушай, а может, мне лучше сейчас перестрелять всех? Это решило бы проблему. Что скажешь?
- Одно из решений.
- Не хуже остальных, - заметил капитан и взял последний из полных стаканов. - Если бы я смог оторвать задницу от этого стула… Но я никого расстреливать не буду. Если кто-то хочет меня убить, пусть убивает. Может быть, еще и услугу мне окажет. Ты хочешь моей смерти, Ричард?
Их взгляды встретились. Впервые за время разговора капитан выглядел трезвым. Лицо у него стало очень серьезным. У Ричарда возникло чувство, что капитан знает о нем больше, чем он полагал.
Ричард затянул с ответом и теперь уже не мог притвориться, будто его возмутил вопрос. И отмахнуться от него он тоже не мог, учитывая взгляд капитана.
- Если я вас убью, что от этого получу? - спросил он.
Капитан улыбнулся и тряхнул головой - момент ясности у него прошел.
- Мою вечную благодарность, друг мой, - сказал он, поднося к губам стакан. - Мою вечную благодарность.
* * *
Хансейкер сидел за столом и копался в файлах. Позади у него была стена, а краем глаза он присматривал за входами и лестницей.
На коленях лежал планшет. Его личный планшет, а не тот, что подключен к сети курорта. Свой планшет он обновлял десятки раз, иногда нелегально. Неоднократно крал программы у постояльцев, а у одного из них - игрока с хорошими связями, которому нравились ставки (и сиськи) в местном казино, - он украл целую базу данных по сомнительным личностям во всем секторе.
Он не ожидал увидеть какие-либо знакомые имена, но одно все же обнаружил. Ричард Айликов, также известный как Юрий Флинн Дойл, Эдвард Майкл Адамс и Михаил Юрьевич Орлинский, профессиональный киллер, на счету которого значилось более двух десятков убийств по всей системе.
Хансейкер содрогнулся. Он знал, что Ричард Айликов не был обычным работником на пассажирском корабле. Для этого он слишком компетентен - не в области разных механизмов, а в том, что касалось смерти. Он даже не вздрогнул, увидев тело Кантсвинкль, да и сама ее смерть, кажется, не слишком его огорчила.
И все же все эти смерти, три на корабле и четвертая здесь, казались ужасно небрежными для человека, который зарабатывал на жизнь убийствами. Хансейкер тихонько вздохнул и вышел из нелегальной базы. Он ощутил себя грязным уже от одной мысли о работе Айликова. Скорее, даже о нем самом. Айликов не выглядел безобидным - уж настолько наивным Хансейкер не был, - но все же казался… эффективным, а не смертельно опасным.
Его взгляд отвлекло движение. К столу подходил Айликов. Хансейкер даже не заметил, как тот вошел в комнату.
Хансейкер сдавленно вскрикнул. Айликов приподнял бровь. Он спугнул Хансейкера, и это его развеселило. Айликов многозначительно улыбнулся и подошел ближе, как будто ничего не заметил.
- Постояльцами интересуемся? - спросил он.
- И что? - ответил Хансейкер, тут же сообразив, что дал не самый умный ответ. Но, наверное, не лучшими вариантами стали бы "а тебе какое дело?" или "вали отсюда".
- У кого-то из них отыскалась история с нехваткой кислорода?
- Что? - удивился Хансейкер, не ожидавший такого вопроса.
- Я понял, когда говорил с капитаном, что все наши жертвы тем или иным способом задохнулись. А из-за пожара мы бы задохнулись все. Вот я и думаю, а не имеем ли мы дело с каким-то сценарием мести?
Айликов оперся локтями о стол.
- А мне откуда знать? - ответил Хансейкер чуть дрогнувшим голосом.
Айликов нахмурился:
- У меня нет доступа к серьезной базе данных. А у тебя есть. - Тут его глаза слегка расширились. - О, ты решил первым делом проверить меня.
Сердце у Хансейкера колотилось. Терять ему было нечего: если Айликов собирается его убить, то это произойдет сейчас. Поэтому он вывел на экран историю Айликова и подтолкнул планшет к нему через стол.
- Эти базы составляют так паршиво, - сказал Айликов. - Ничего толком не узнаешь, верно?
Он поднял на него бледно-голубые глаза и подмигнул. Как он может смеяться, говоря об убийствах? Хансейкер невольно вспомнил слова Кармайкл: убийство не должно быть темой для легкой болтовни. И предметом для улыбок.
- У всех нас есть прошлое, Гриссан, - сказал Айликов. - В твоем прошлом есть хищения с курортов, где ты работал. Весьма творческие хищения, могу добавить: они сделали бы тебя очень богатым, если бы ты придерживался исходного плана.
Хансейкер ощутил, как у него теплеют щеки. Об этом никто не знал. Как же Айликов это разнюхал?
- Проблема в том, что в этой профессии более молодые и менее опытные работники переходят с курорта на курорт, а те, кто старше, получают заслуженную синекуру. Как думаешь: правильное слово - синекура?
- Синекура подразумевает должность, где почти ничего не надо делать. А это не так. В моей профессии, чтобы подняться на вершину, нужно все время работать. - Хансейкер говорил отрывисто, показывая свою досаду. Щеки потеплели еще больше. Он позволил Айликову довести себя до раздражения.
Айликов слегка улыбнулся:
- Я неправильно выразился. Я просто имел в виду, что ты поднялся до вершины своей профессии и остался на одном месте. На курорте, который стал "твоим", хотя ты им и не владел. Ты стал глазами и ушами этого места. Лицом, которое знакомо всем. Именем, которое связали с этим курортом. Вот почему тебе купили это заведение и не стали преследовать по суду. Ты хоть знал, какую дыру они тебе подобрали? Это была их идеальная месть, да? Фактически ссылка, подальше от населенных зон этого сектора. Тебя это не смущает?
Смущает, унижает, бесит. Хансейкер не ответил, но предположил, что все эти эмоции отразились на его лице.
- Но и тогда ты наверняка припрятал деньги, украденные на других курортах. И ты мог исчезнуть. Ты просто решил этого не делать.
Убегать было слишком стыдно. Хансейкер попросту не сумел бы взглянуть в лицо никому из прежних коллег. И никогда не сможет.
- У всех есть своя тайная история, - продолжил Айликов. - Не сомневаюсь, что и твои пальцы стали липкими не без причины. У моей истории тоже есть причина. Моей матерью была Галина Лейла Орлинская. Поищи ее в своей маленькой базе данных.
Хансейкер взял планшет. Пальцы у него дрожали, черт бы их побрал. Не контролирует реакции, прежде это удавалось лучше. Он отыскал в базе Галину Лейлу Орлинскую. У нее имелось еще с полдюжины псевдонимов. Шпионка высокого класса, которая перешла на сторону противника, захватив с собой важнейшую информацию, изменившую ход одной из пограничных войн. Последние несколько лет жизни обслуживала разные державы в качестве наемника.