Он давно боялся кораблей, начиная еще с того полета вместе с отцом, когда перед ними встал наемный убийца с лазерным ружьем в руках. Он нацелил его на Ричарда, но мальчик не испугался. В двенадцать лет он был слишком мал, чтобы понять: человек, нацеливший на него лазер, хочет его убить.
Да только киллер не собирался его убивать. Он оставил Ричарда, которого тогда звали Майклом, в живых как предупреждение для его матери, которая работала своего рода двойным агентом. Ричард никогда не пытался разобраться во всей этой политике. Он знал лишь, что его отец и много других людей умерли, потому что некое правительство наняло убийцу, чтобы заставить его мать не делать некую работу.
Он даже не был уверен, что она чувствовала за собой какую-то вину, скорее злость. И еще больше она разозлилась на него, когда он отомстил убийце. Она хотела захватить преступника живым - Ричард так никогда и не узнал почему.
Он никогда не пытался понять мать. Но ее жизнь, ее решения в конечном итоге и стали причиной того, что он сейчас оказался здесь, скрываясь после нескольких убийств. И он мог сказать - и когда-нибудь скажет, - что все они были оправданными.
Особенно первое.
- Вам помочь?
К нему подошел один из ремонтников. Он держал причудливый инструмент, какого Ричард никогда прежде не видел. Ремонтник оказался первым на этой станции человеком, производившим впечатление "местного". Очень худой, угловатый, проницательные темные глаза, короткая стрижка. На щеке пятно смазки.
- Я работаю ни "Президио". И хотел бы узнать: вы уже нашли причину пожара?
- Зачем?
Секунду-другую Ричард к нему присматривался. Ремонтник показался ему человеком серьезным, но Ричард не из тех, кто легко доверяется другим. Черт, да он не из тех, кто вообще кому-то доверяет. Однако ремонтник на станции уже давно, и он не мог быть причастен к пожару или смертям. Даже к смерти Агаты Кантсвинкль.
- Хочу знать, не был ли это поджог.
- А вам-то какая разница?
Ричард моргнул и едва не рявкнул: "Какая разница? Не окажись поблизости эта станция, я сдох бы на этом корабле. Или был бы убит, если пожар был подстроен. Никто бы не выжил".
- На этом корабле убили трех пассажиров, - сказал Ричард, - и еще один умер здесь.
Ремонтник уставился на него. Значит, он еще не слышал о Кантсвинкль.
- Вот почему я хочу знать: был этот пожар случайностью или поджогом? Потому что я не вернусь на этот корабль вместе с типом, который устраивает пожары в космосе.
- Но вернетесь, даже если у корабля есть дефекты конструкции, вызвавшие пожар? - спросил ремонтник.
Ричард едва не улыбнулся. Об этом он не подумал. И это показывало, что он один из тех, кто мало знает об устройстве кораблей, зато слишком много - об убийцах.
- А у него есть дефекты конструкции?
- У всех кораблей есть дефекты конструкции. Некоторые опаснее других.
- А у этого? - спросил Ричард.
- Есть кое-какие слабые места, которыми легко воспользоваться. Если вы меня попросите доказать, что кто-то сознательно устроил пожар, я этого сделать не смогу, по крайней мере сейчас. Если потребуете предположить, как начался пожар, то я скажу, что кто-то ему поспособствовал. И еще замечу: всем вам чертовски повезло, что вы выжили.
По спине Ричарда пробежали мурашки. Ему дважды повезло выжить. Будь он суеверным, подумал бы, что в будущем его ждет третий счастливый случай.
- Корабль можно починить?
- На это уйдут дня два. Кое-что придется восстановить, еще больше - заменить, а потом все испытать и убедиться, что корабль достаточно прочен, чтобы снова выйти в космос. Когда мы закончим, он станет лучше нового.
Говорил он уверенно. Его действительно радовала перспектива восстановить корабль, сделать его пригодным к полетам. Наверное, ему редко выпадают подобные технические задачи. А может, такое случается. Может, его работа как раз и состоит в латании кораблей, чтобы они смогли дотянуть до следующего порта.
- А вы способны сделать его устойчивым к вредительству? - спросил Ричард.
Ремонтник ответил ему печальным взглядом:
- Таких кораблей не бывает. Особенно если корабль старый, как этот.
Наверное, у Ричарда на лице отразилась тревога, потому что ремонтник добавил:
- Мы его сделаем лучше, чем он был. И если у вас возникнет проблема, то не по вине корабля.
- Ага. Догадываюсь.
* * *
От Анны Марии Девлин все еще пахло пивом. Хансейкер морщился, стоя в комнате Кантсвинкль. Анна Мария склонилась над телом лишь на секунду, затем принялась обходить комнату по периметру - как будто помещение было настолько большим, чтобы иметь периметр. Она осматривала каждую мелочь. Стены, стул, кровать, пол. Все, кроме тела.
В конце концов у Хансейкера кончилось терпение:
- Чем ты занимаешься?
Анна Мария не ответила. Встав на цыпочки, она изучала маленькую панель управления, которую Хансейкер установил для постояльцев. Реально эта панель почти ничем не управляла, а лишь создавала иллюзию. Этим постояльцам только позволь регулировать температуру в крохотной комнате, и они вообразят себя повелителями Вселенной.
- Анна Мария! - рявкнул он. - Я задал тебе вопрос.
- Да, задал, - согласилась она, продолжая стоять к нему спиной. Никогда он еще не встречал такой несносной женщины. Если бы она не пила, то была бы просто чудом.
- Чем… ты… занимаешься? - повторил он, выделяя каждое слово, чтобы она поняла, насколько он раздражен.
- Я… провожу… расследование, - ответила она, в точности скопировав его тон.
Щеки Хансейкера покраснели. Неужели он действительно говорил настолько высокомерно?
- Расследование чего?
Анна Мария обернулась. Посмотрела сперва на дверь, затем на него. Хансейкер снова потянул дверь, убеждаясь, что она плотно закрыта.
- Не делай этого, - сказала она.
- Почему?
Она подошла к двери и чуть приоткрыла ее:
- Так будет лучше.
- Вот только не говори, что у тебя начался приступ клаустрофобии. - Он слышал о ее проблемах. Алкоголизм, который она отказывалась лечить, усугублял депрессию, которую она отказывалась признавать, вызванную чем-то в ее прошлом, о чем она отказывалась говорить. Никогда еще он не встречал женщины, настолько умеющей выводить из себя. И настолько талантливой и яркой.
- У меня предчувствие, что с этой минуты меня в этой комнате будет одолевать клаустрофобия. - Она выглянула в приоткрытую дверь, проверила коридор и открыла дверь чуть шире. - Мы одни.
Ему пришлось проверить это самому. Не то чтобы он ей не доверял, но… он ей действительно не доверял.
- Что происходит? - спросил он, удостоверившись, что никто не затаился в холле или на лестнице.
- Эта бедная женщина, - пояснила Анна Мария, доказав тем самым, что никогда не встречалась с Агатой Кантсвинкль, - умерла от удушья.
Хансейкер взглянул на шею покойницы. Ни пятен, ни признаков сопротивления. Если эта женщина и задохнулась, то при этом никто ее не душил и ничего не прижимал ко рту и носу. Он с трудом сглотнул.
- Даже если бы отключилась система жизнеобеспечения, - сказал он, - она все равно не умерла бы настолько быстро.
- Знаю, - согласилась Анна Мария. - Проблема в том, что система не отключалась.
- Тогда как она умерла?
- Я же сказала - от удушья.
- И ты это поняла, всего лишь взглянув на нее?
Анна Мария слегка улыбнулась:
- Я получу подтверждение после вскрытия.
- К ней никто не прикасался. И если причина не в системе, то в чем?
- О, все-таки в системе. Поэтому другая женщина и потеряла сознание. Дверь открылась, она увидела тело, завопила, набрала в легкие - чтобы вопить дальше - то, что оказалось здесь вместо воздуха, и вырубилась. Ей еще повезло. Окажись она внутри комнаты, умерла бы тоже.
У Хансейкера слегка закружилась голова. Он поймал себя на том, что перестал дышать. Заставил себя вдохнуть, но воздух показался каким-то странным. Прежде он не задумывался о дыхании. Наверное, подобно Анне Марии, ему тоже не захочется остаться в этой комнате одному и при закрытой двери.
- И что она вдохнула? - спросил он.
- Это не был чистый углекислый газ, иначе ее кожа стала бы ярко-красной. Скорее, какой-то коктейль из газов. Из-за которого и появился тот горьковатый запах, что был в этой комнате, когда мы вошли.
А ведь он уже был здесь прежде. И тогда запах был сильнее. Этого он ей не стал говорить.
- Как ты это узнала?
Она показала портативный сканер:
- Я сняла показания в разных частях комнаты. И увидела смесь веществ, которых никогда не должно быть в жилых зонах космической станции. Я знаю, как вели себя обе женщины. Знаю про запах. И есть еще панель управления.
Хансейкер протиснулся мимо нее и уставился на панель. Кто-то блокировал автоматику. И теперь чертова штуковина мигала, запрашивая ручной ввод кода для подтверждения подачи кислородной смеси, причем с повышенным содержанием кислорода. В настройках не только кто-то ковырялся, но сделал это дважды - один раз, когда Агата Кантсвинкль вошла в комнату, а потом еще раз, но уже после ее смерти.
- Полагаю, эти системы сохраняют информацию о том, кто и когда к ним прикасался? - спросила Анна Мария.
Он понятия об этом не имел. В последний раз он выполнял блокировку автоматики лет десять назад. С тех пор заменил большую часть панелей управления, перейдя на простейшую систему, которая давала постояльцам выбор только из двух вариантов - тепло или холодно. Новая система и рядом не стояла с этой коробочкой, позволяющей гостям - знающим код блокировки - даже повышать или понижать процент кислорода в воздухе.
- Не знаю, - ответил он, чувствуя себя абсолютно беспомощным.
- Что ж, - Анна Мария улыбнулась: ей откровенно нравилась его растерянность. - Тогда советую это выяснить.
* * *
Бум, бум, бум.
Сьюзен села, переполненная адреналином. Ей снился сон. Даже не столько сон, сколько воспоминания.
Негромкое постукивание, ритмичное, ногой по тонкой стенке.
Во рту горько от желчи. Она встала с кровати, потерла ладонями лицо и подошла к двери.
За дверью стояла Джанет Потсворт. Такой взъерошенной Сьюзен ее еще никогда не видела.
- О, ты в порядке, - с явным облегчением сказала Джанет.
Сьюзен нахмурилась:
- Конечно, в порядке. Почему бы нет?
- Потому что ты не пришла обедать.
Сьюзен закатила глаза. Она попросила шеф-повара - если этого человека можно так назвать - обед в номер. Он выполнил ее просьбу, подав нечто тушеное, чего не было в меню.
- Этим будут кормить персонал, - сказал он. - Вам понравится. Она сама отнесла обед к себе в комнату, и он ей понравился. Впервые за неделю она поела в одиночестве. Ни тревоги, ни догадок, ни страха. Просто спокойный обед в тихом номере. Потом она позволила усталости взять верх и провалилась в благословенный сон.
Пока ей не приснилась смерть Реми. Он повесился в своей каюте - и для этого ему пришлось постараться. Обмотал шею простыней, зацепив другой конец за какой-то выступ на потолке. Она этого не увидела, зато слышала его ноги - бум, бум, бум, и эти звуки тогда не показались ей странными.
Когда его нашли, он уже не бился о стену. Наверное, она слышала, как он умирал.
Никому тогда и в голову не пришло, что он там занимался чем-то другим, кроме как убивал себя. В конце концов, он стал первым. Они произнесли над ним какие-то слова, заглянули в его туристический контракт, увидели, что не нужно никому доставлять тело, и отправили его в космическую темноту вместе с немногочисленными пожитками.
И пожалели об этом, когда появилось второе тело. Стало ясно, что Реми себя не убивал, а стук был попыткой привлечь внимание. Или высвободиться, лягаясь. Или найти опору для ног.
Или ударить убийцу.
Она ненавидела эти воспоминания, но все же думала об этом. Часто.
Похоже, как и все остальные. Включая убийцу. Который наверняка смеялся над ними.
Она не вернется на этот корабль. Ни сейчас, ни потом. И дверь ей тоже не следовало бы открывать. Джанет была одной из тех несносных женщин, что в каждом мужчине видят добычу, а в каждой женщине - соперницу.
- Я в порядке, - повторила Сьюзен и начала закрывать дверь.
- Ты ведь понимаешь, почему мы так встревожились, если учесть, что случилось с бедняжкой Агатой.
Сьюзен вздохнула. Сейчас ей полагалось спросить: "А что случилось с Агатой?" - как будто ее это волновало. Таких отвратительных женщин, как эта Агата, она еще не встречала. Она не хотела знать, что с ней произошло. И если заглотнет словесную наживку, то будет вознаграждена рассказом о том, как кто-то грубо обошелся с самой отвратительной женщиной из всех, что ей довелось увидеть.
- Да, понимаю, - солгала Сьюзен. - Спасибо, что подумала обо мне. - И резко закрыла дверь.
* * *
- Пожар начался в этой панели, - сказал ремонтник. Звали его Ларри, и он работал на станции уже более десяти лет. Свою работу Ларри любил. "Здесь моя работа, - сказал он Ричарду, - это настоящий вызов. Надо подходить творчески, понимаешь? И делать все правильно. Мы не потеряли ни единого корабля из тех, что вылетели отсюда, и никогда потом не получали жалоб на свою работу. Лучшей работы у меня в жизни не было".
Энтузиазм Ларри обнадежил Ричарда. Настолько, что он вошел вместе с Ларри в обгоревшую часть "Президио". Здесь пахло дымом и расплавленным пластиком. Нос чесался, постоянно хотелось чихнуть. Он мелко дышал через рот - казалось, что если он начнет чихать, то уже не остановится.
- Видишь, - Ларри показал на что-то почерневшее и непонятное, - это и есть один из тех дефектов конструкции, о которых я говорил. Тут нет ничего такого, что загорелось бы само по себе, но есть то, чем можно воспользоваться.
Он объяснил, используя множество технических терминов, но Ричард, как ни странно, все понял. Послушать Ларри, так все очень просто, и все же сам он не смог бы такое проделать.
- Но эта штуковина горела уже несколько часов, когда мы ее обнаружили, - сказал Ричард. - Все системы предупреждения отключились.
- А это поработали над системой жизнеобеспечения, - пояснил Ларри. - Понизили процент кислорода в помещении. Поэтому пожар разгорался медленно. А еще есть встроенная система пожаротушения. Она бы изолировала и провентилировала отсек. Но не сделала ни того, ни другого.
- А систему жизнеобеспечения легко перенастроить?
- Мне легко. Вам будет потруднее.
- Значит, был некто, разбирающийся в системах корабля?
- В системах большинства кораблей, - уточнил Ларри. - Тут нужно знать, что стандартно, что необычно, чего ожидать и что нормально.
- Значит, это был человек, работавший на корабле, - решил Ричард.
Ларри улыбнулся:
- Не обязательно. Ведь вам полагается недельный отпуск?
Ричард кивнул.
- Этого времени вполне хватит, чтобы изучить техническую документацию и понять, как работают системы этого корабля. При условии, что у человека уже есть базовые знания о работе систем кораблей в целом.
- А можно было рассчитать время? - спросил Ричард.
- В смысле?
- Чтобы мы находились поблизости от Ваадума, когда начнется пожар?
- Конечно. Это единственный умный способ устроить диверсию. Если только поджигатель не собирался погибнуть вместе со всеми. Или не задумал воспользоваться спасательной капсулой. Но они все на месте. Полагаю, все ваши пассажиры тоже на месте?
- Да. Они все здесь. На станции. С нами.
* * *
Чтобы человек перестал тянуть волынку, нет лучшего повода, чем убийство. После того как Анна Мария увезла тело Кантсвинкль в лазарет на тележке-роботе, Хансейкер достал инструменты и починил замок в номере Кантсвинкль. Он не мог отделаться от чувства, что если бы сделал это раньше, чем в нем поселилась Агата, то смог бы предотвратить ее смерть. Но тогда ему пришлось бы иметь с ней дело следующие два дня, пока "Президио" готовили к вылету. От этой мысли он вздрогнул… и ощутил вину. Она не виновата в том, что умерла…
Да, никто ее, похоже, не любил, с ней было тяжело общаться. И если бы ему пришлось выбирать, кого из этой маленькой группы пассажиров убить, он выбрал бы ее. Тут он снова вздрогнул. Так она умерла из-за своего характера? Или из-за своего поведения? Или потому что он поселил ее именно в этот номер?
Последняя мысль заставила его отыскать своих подручных (всего двоих) и распорядиться, чтобы они привели в порядок другие номера - те самые, где контроль состава воздуха был невозможен. Затем переместил в них пятерых пассажиров: Бантинга с соседом, Джанет Потсворт с Лизой Ламфер и Сьюзен Кармайкл.
Первые четверо оставили прежние номера охотно. Затем он отправился к Кармайкл. Постучал, она не ответила. Он постучал снова, уже сильнее. Дверь распахнулась, он увидел Сьюзен, но какую-то осоловевшую. Не так давно она поразила его как женщина, чья прическа всегда в порядке, а сейчас она стояла растрепанная, да еще с каким-то странным красным пятном на щеке, как будто ее ударили. Он лишь через несколько секунд догадался, что на щеке у нее отпечаток подушки, а волосы взъерошены одеялом. Очевидно, спала Сьюзен Кармайкл неряшливо, хотя никогда не появлялась такой на людях.
Перебираться в другой номер она не захотела. Она едва не захлопнула дверь у него перед носом, но он остановил ее и сказал, что, если она останется здесь, то велика вероятность, что ее постигнет судьба Агаты Кантсвинкль. Тут Кармайкл нахмурилась.
- А что случилось с Агатой? - спросила она.
Хансейкер внимательно на нее посмотрел. Она действительно этого не знала.
- Она умерла.
Кармайкл на минуту закрыла глаза, вздохнула и прислонилась к дверному косяку.
- Полагаю, она была убита, - устало произнесла она.
- Да.
Кармайкл открыла глаза. Они были ярко-голубые.
- Наверное, бесполезно просить убийцу прекратить сеять смерть, раз уж мы сошли с этого проклятого корабля.
- Наверное, - согласился Хансейкер, не зная, как реагировать на ее слова.
- У него кончатся жертвы, и это привлечет внимание к нему, - со злостью сказала она, как будто ее лично оскорбляло, что убийца продолжает убивать, даже несмотря на то что она считает такое поведение неумным.
- Возможно, он не возражает против внимания, - заметил Хансейкер. - Помочь вам перенести вещи?
- У меня их немного. - Она показала на свои недавние покупки, лежащие на стуле. - Сама отнесу.
Он все же взял туфли и одеяло, потому что внезапно ощутил необходимость быть полезным. Хотя он и так был полезным. За сегодня он сделал полезного больше, чем за предыдущие недели, а то и месяцы. Починил замки в четырех дверях, включая дверь номера Агаты Кантсвинкль (а потом запер проклятую комнату, может быть, навсегда), привел в порядок множество номеров, пробудил от спячки кухонный персонал - ведь теперь у него в отеле есть постояльцы. До тех пор, пока они не поубивают друг друга, разумеется.
Он оставил дверь открытой, потому что кто-то из его работников вскоре придет сюда, приберется, починит замок и запрет его. Никто не будет жить в старых номерах, пока в отеле есть убийцы.
- Она сильно страдала? - спросила Кармайкл, когда он сопровождал ее вниз по лестнице и через коридор в новое крыло отеля.