Войско короля Альфиона разбито мятежниками, призвавшими на помощь древнюю магию.
Но преследуемый собственным братом правитель жаждет реванша любой ценой
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 Вести с востока 2
Глава 2 Беглецы 8
Глава 3 Новая надежда 18
Глава 4 Ожидание 25
Глава 5 Отблески войны 32
Глава 5 Покорность 41
Глава 6 Разбитые мечты 49
Глава 7 Огненный дождь 55
Глава 9 Дыхание смерти 64
Глава 10 Ожидание 72
Глава 11 Лед и пламя 79
Глава 12 Скорбь 85
Глава 13 Ночь возмездия 92
Глава 14 Час суда 100
Глава 15 Возвращение короля 108
Глава 16 Выбор 114
Эпилог 119
Завадский Андрей Сергеевич.
Эссарские хроники: Наследие предков.
Книга 3: Выбор
Пролог
Полсотни воинов, надежно укрытые от чужих взоров густыми зарослями ольхи, наблюдали за происходящим на простиравшейся от их ног, от окованных сталью копыт их боевых скакунов равнине. В считанных сотнях шагов от леса, помнившего, наверно, само сотворение мира, раскинулось довольно большое селение. В этот осенний день почти все его обитатели трудились на полях, обрамлявших поселок, уже приступив к сбору урожая. Там царила настоящая идиллия. Мужчины и женщины работали, не разгибая спин, а вездесущая детвора сновала меж ними, порой поднося своим родителям, братьям или сестрам кувшины с ключевой водой и квасом.
А еще дальше, на самой вершине плоского холма, в который упиралась равнина, возвышалась мрачная громада замка, над донжоном которого вяло полоскались на слабом ветру два знамени. Одно из них, синее, с тремя золотыми звездами, было лишь штандартом владельца этого замка, поселка и всех окрестных земель. Второе же, зелено-серебряное, рассеченное наискось, с которого грозно щерился обращенный к закату вепрь, заставило притаившихся в чаще соглядатаев скрежетать зубами от ненависти.
- Ублюдок, - прорычал молодой воин, восседавший верхом на гнедом рысаке, нервно стискивая рукоять длинного меча-риттершверта. - Мерзкий изменник! Вывесил над замком знамя этого самозванца, словно уже и не Эйтор правит землями Альфиона. Хотел бы я знать, кто это такой смелый?
Воин, статный, хороший собой, был облачен в тяжелую кольчугу-хауберк, наручи и стальные наколенники. Это был настоящий рыцарь, снарядившийся не для прогулки или пышного турнира - для боя, в котором он желал быть только победителем. К седлу его был привешен шлем-бацинет с округлым забралом, а поверх брони был наброшен гербовый плащ, пурпурный, с тремя золотыми кольцами, сплетенным на манер звеньев кольчуги. Любой герольд без ошибки узнал бы этот герб, известный в северных уделах.
- Он поторопился, - мрачно процедил другой всадник, немолодой, щеголявший пышными усами, обильно осыпанными инеем седины. - Кем бы ни был этот наглец, клянусь Судией, он ответит за измену, милорд Рамтус, - гневно вымолвил он.
Этот воин производил впечатление настоящего ветерана, сурового рубаки. Его тело тоже защищала тяжелая кольчуга, но вместо глухого шлема этот воин пользовался обычной капелиной, широкополой каской с заостренной тульей. В отличие от иных наголовий она не ограничивала обзор и не затрудняла дыхание. Оружием его служила булава-пернач на длинной рукояти, а туника, скрывавшая доспехи, была окрашена в зелень и золото, цвета лорда Грефуса, одного из самых влиятельных дворян Альфиона.
- Верно, Улферт, ответит. - Рыцарь, названный Рамтусом, хищно ощерился: - И почему бы правосудию не свершиться сегодня, прямо сейчас?
Улферт покосился на рыцаря, невольно оглянувшись за выстроившихся позади всадников. Он был капитаном дружины лорда Грефуса, и сейчас, соединившись с отрядом одного из многочисленных вассалов владетельного господина, шел на врыучку своему предводителю. Под началом рыцаря и Улферта оказалось полсотни отчаянных бойцов, отлично вооруженных, жаждавших боя, и небольшая стычка могла только поднять их дух.
Воин вновь взглянул на замок. С годами его глаза не стали видеть хуже, и Улферт мог с расстояние в несколько миль различить разгуливающих по стенам страдников, представавших отсюда темными точками.
- Не думаю, что в замке большой гарнизон, - задумчиво произнес Улферт. - Три дюжины воинов, возможно, четыре, если не считать ополчения. И они не знают, сколько нас.
- Тогда что ж мы медлим? - Рыцарь Рамтус усмехнулся, взмахнув над головой затянутой в боевую кольчужную рукавицу ладонью: - За мной, воины! Смерть изменникам!
Старый Олмер мерно взмахивал колуном, с некоторым наслаждением наблюдая, как толстые сосновые чурбаки разваливаются ровно пополам. Близилась зима, и дрова в студеную пору никогда не будут лишними, вот старик и спешил заготовить их побольше.
Внезапно его внимание привлекло какое-то движение на опушке леса, случайно замеченное краем глаз. Уже несколько месяцев, как забросив охоту, Олмер, однако, не растерял навыков, замечая все, что творилось рядом. Вот и теперь зрение не обмануло старика, невольно поудобнее перехватившего массивный колун.
- Кто же это пожаловал? - обращаясь к самому себе, задумчиво прокряхтел Олмер, пристально наблюдая за конным отрядом, выбиравшимся из зарослей на открытое место.
Через поле к Селькхиру скакало не меньше полусотни верховых, и старый охотник наметанным взглядом в первые мгновение различил оружие, доспехи, шлемы и украшенные незнакомыми значками туники и заброшены за спину щиты. Это были воины, и то, что они явились сюда снаряженными, точно для боя, не предвещало ничего хорошего.
Олмер вздохнул, решительно шагнув навстречу всадникам. Несколько из них вскинули легкие арбалеты, взяв старика на прицел. Затем из колонны, уже рассыпавшейся полумесяцем, к Олмеру выехал стройный молодой воин в пурпурном плаще, немного кратинным жестом положив десницу на эфес длинного меча.
- Старик, чья это земля, - надменно спросил всадник, глядя поверх головы Олмера. - Отвечай, как зовется ваше селение, и кто ваш господин?
- Мы все живем на земле его милости Яриса, - угрюмо произнес в ответ охотник, чувствовавший на себе напряженные взгляды стрелков. Колун в его руках не мог быть действительно грозным оружием, но поводом для того, чтобы спустить тетивы - запросто. - Ему мы платим дань. Рыцарь Ярис - наш господин, а поселок этот - Селькхир.
- Ваш господин - мерзкий изменник, предавший государя Альфиона, - презрительно фыркнул незнакомый воин, наконец-то взглянув прямо на Олмера. - И все вы, кто живет на этой земле, тоже изменники. А за измену мне ведомо одно наказание - смерть!
Стремительным движением всадник обнажил клинок, замахнувшись им и затем резко обрушив на голову старика. Олмер даже не пытался отразить удар, да он и не смог бы уклониться. Клинок развалил череп пополам, и рыцарь Рамтус, взмахнув окровавленным оружием, прокричал, обернувшись к своим воинам:
- Вперед! покараем предателей! Убивайте их без пощады. Рубите, жгите всех! За мной!
Пришпоривая коней, размахивая над головами мечами и что-то азартно крича, отряд, построившись дугой, помчался через пашню туда, где вырастали из стены спелого ячменя крестьянские избы.
Услышав донесшееся с улицы истоное ржание множества коней, подозрительный лязг железа и многоголосые крики, полные ярости и боли, Хофер выскочил из избы, прихватив стоявшие в сенях вилы, прочные железный трезубец на березовой рукояти. Он и сам не знал, для чего сделал это, но доносившийся с улицы шум очень не понравился мужчине, как-то сразу вспомнившему, что в поле отправились его дети.
Когда крестьянин выбежал на свежий воздух, всадники, носившие на плащах и заброшенных за спину щитах незнакомый герб, уже ворвались в поселок. Они прокатились по Селькхиру стальным валом, яростно орудуя мечами и секирами, и пуская коней прямо на пытавшихся бежать селян, вопивших от страха. Гиганты, облитые стальной чешуей и восседавшие на казавшихся громадными жеребцах, они сметали все, оставляя за собой только разорение и изрубленные трупы.
- С дороги, чернь! - Налетевший на застывшего посреди улицы Хофера воин замахнулся широким клинком, но ударить не успел. Крестьянин, едва ли сознавая, что делает, словно заправский пикинер, выбросил вперед вилы, и три заточенных до блеска зуба пронзили легкую кольчугу, с хрустом погрузившись в тело.
Всадник закричал, вываливаясь из седла под ноги Хоферу. Вилы так и остались в его груди, и мужик, не долго думая, схватил выпавший из рук своей жертвы меч. Хофер не был воином, хотя прежде и тренировался в замке своего господина, как и все прочие мужчины, под присмотром умелых дружинников. Но все же не война был основным ремеслом крестьянина, и потому он непривычно чувствовал себя с тяжелым клинком в руках, неловко выставив оружие перед собой.
Хоффер, еще толком не понимая, что происходит, огляделся, всюду натыкаясь на кровь и мертвые тела. Из-за соседнего дома показался еще один всадник в стеганом кафтане-жаке, подбитом холстом. Ему хватило доли мгновения, чтобы увидеть мертвого товарища и стоявшего над его телом мужика, уже завладевшего мечом.
- Ублюдок! - Воин вскинул арбалет и рванул спусковую скобу, послав тяжелый болт точно в цель.
Выстрел был великолепен. Граненое жало впилось Хоферу в горло, и мужик, обливаясь кровью, повалился на вытоптанную землю.
- Руби выродков, - яростно закричал стрелок, конь под которым вращался юлой. - Круши, бей!
Женщины и ревевшие от страха дети метались среди домов, преследуемые обезумевшими от запаха крови всадниками. Некоторые мужчины находили в себе смелость заслонить беззащитных от врагов, и гибли под ударами мечей, под разившими без промаха стрелами. Кто-то из воинов Рамтуса запалил факел, швырнув его на крытую дранкой крышу избы. Пламя мгновенно охватило дом, и из низкой двери навстречу восторженно улюлюкавшим всадникам выскочила истошно голосившая женщина. Взмыл над головами боевой топор, и крестьянка, захлебнувшись криком, повалилась под копыта боевых коней.
Грита, жена Хофера, тоже не смогла усидеть дома, и, вместо того, чтобы забиться в угол, укрыться в подполе, переждав нападение, она выскочила на обхваченную паникой улицу. И тотчас женщина увидела окровавленное тело своего супруга, подле которого лежал чужой меч.
- Изверги, - Грита упала на колени возле бездыханного тела своео мужа, грозя кулаком проносившимся мимо всадникам. - Убийцы!
На бившуюся в истерике женщину наткнулся Улферт, вооружившийся пылающей головней. Его конь встал на дыбы, и наездник с трудом удержался в седле. А Грита, не видя ничего вокруг себя, схватил меч, который ей едва по силам было просто удержать, и неумело, неловко замахнулась на воина.
- Проклятая ведьма! - Улферт коротко замахнулся перначом, обрушив страшное оружие, способное сокрушить даже рыцарские латы, на голову селянке. Череп ее с мерзким чавкающим звуком треснул, и на лицо Улферту попали кровавее брызги. И тотчас воин бросил головню на крышу ближайшей избы.
Селение охватило пламя. Огонь перекидывался с одного дома на другой, горела сухая солома, чадила смола. А всадники, завершив разорение поселка, настегивая коней ринулись к замку. В этот миг они чувствовали себя непобедимыми, и не сомневались, что играючи захватят укрепление.
В замке заметили приближение многочисленного отряда. Над стенами пропел сигнальный рог, и охранявшие ворота воины принялись что было сил толкать тяжелые створки, поспешно запирая их. В следующее мгновение замок оказался полностью отрезан от внешнего мира, а его малочисленный гарнизон, возглавляемый самим рыцарем Ярисом, высыпал на стены.
Воины разбегались по своим местам, на ходу застегивая под подбородком ремешки касок и одергивая кольчуги. Тревога застала их врасплох, и мало кто понимал, что вообще творится вокруг.
- Трусливые выродки, - Рамтус едва сдержал скакуна на самом краю рва. - Подлецы! Не смейте прятаться! Выходите в поле, сразитесь с нами, бейтесь, как мужчины!
Рыцарь кричал, запрокинув голову вверх и потрясая оружием. И вместе с ним выкрикивали оскорбления его воины, тоже сгрудившиеся напротив ворот, едва не скатившись в ров. Кто-то выпустил по стенам болт, клацнув, отскочивший от каменного зубца. А защитники замка оказались столь удивлены и напуганы неожиданным нападением, что даже не решились стрелять в ответ.
- Ну же, мерзкие предатели, - неистовствовал благородный воин. - Не смейте прятаться! Вас все равно ждет смерть, так примите ее с честью!
- Они не выйдут. - Улферт поставил своего коня по левую руку от рыцаря. - Они испуганы, и не посмеют принять твой вызов, милорд, - презрительно усмехнулся он, добавив с сожалением: - Но и наших сил слишком мало, чтобы штурмовать замок. Кругом владения наших врагов, и если они опомнятся, нам придется худо.
Рамтус уставился на капитана гвардии Грефуса. Постепенно боевой азарт, безумие, овладевшее воином, начало спадать, и рыцарь смог наконец понять, что ему втолковывает воин.
- Нужно спешить на помощь лорду Грефусу и королю, - убеждал Рамтуса Улферт. - Здесь мы принесем меньше пользы, нежели присоединившись к тому войску, что уже собирается под знаменами Эйтора. А до этих трусливых свиней черед рано или поздно все равно дойдет. Оставь их, милорд!
- Верно, - кивнул рыцарь. - Пусть и дальше сидят за стенами и дрожат. Нас ждут дела. - И, опять обращаясь к притаившимся за каменными зубцами защитникам крепости, крикнул, надсаживая горло: - Эй вы, изменники, мы еще вернемся! Все вы умрете, предатели! - И, пришпорив коня, направился на запад.
Выстраиваясь в колонну, отряд, потерявший в этой стремительно атаке лишь единственного бойца, двинулся через поля прочь от замка, на стенах которого раздались крики радости, словно его защитник только что одержали победу. За спиной всадников оставался и объятый пламенем поселок. Рамтус мог быть доволен собой - в селении не осталось ни одного живого человека. Врагу был нанесен ощутимый ущерб, и теперь рыцарь всей душой стремился туда, где собирались верные государю Эйтору воины, дабы разгромить армию изменников, захвативших Фальхейн, и уничтожить самозванца, величавшего себя истинным владыкой Альфиона.
Рыцаря Рамтуса и его бойцов ждала большая война. И все, как один, более всего страшились опоздать на нее, уступив другим всю славу победы.
Глава 1 Вести с востока
Рыцарь Морлус уверенно по гулким коридорам родового замка, и шаги его эхом раскатывались под высокими сводами. Стоявшие на посту воины, увидев господина, вытягивались в струнку, и молодой рыцарь кивками приветствовал суровых усачей. Рослые молодцы, четыре дюжины отчаянных рубак, которым едва не каждый год приходилось грудь на грудь сходиться с дружинами соседей или просто изводить прятавшихся по лесам разбойников, были опорой власти Морлуса, как отцы многих из них, служившие еще его батюшке. Как раз к отцу сейчас и направлялся рыцарь, торопливо шагая по анфиладам комнат и почти не замечая поклонов попадавшейся на пути челяди.
Покои старого рыцаря находились в одной из башен древнего, пережившего не одну осаду, видевшего под своими стенами многих королей, замка. И чем выше Морлус взбирался по крутой лестнице, каменные ступени которой во многих местах были опасно отбиты, тем более безлюдно становилось кругом. Лишь тихо потрескивали развешанные в кольцах, вделанных в еще прочные, несмотря на древность кладки, стены, факелы, и больше не слышно было ни единого звука крое тех, что доносились снизу, из жилой части замка, где без устали трудили слуги, старавшиеся во всем угодить своему господину.
Старому рыцарю нездоровилось, и потому пожилой слуга, сам уже согнувшийся под грузом прожитых лет, увидев шагавшего по полутемному коридору молодого господина, прижал к устам палец, призывая своего повелителя к тишине. И тот, мгновенно спохватившись и стараясь ступать как можно тише, шепотом коротко спросил, приблизившись вплотную к пожилому челядинцу:
- Как он, Виго? Я могу говорить с ним?
Лекарь понимающе взглянул на своего господина. Известия последних дней, взбудоражившие всю округу, не остались незамеченными и старым целителем, пусть он и не уделял всяким интригам излишнего внимания. И то, что сейчас молодой господин явился к старику-отцу, следовало ожидать. Старый Морлус сам уступил феод сыну, не дожидаясь смерти, и не давая повода отпрыску ускорить естественный ход вещей - а такое случалось сплошь и рядом - но, лишь только почувствовав, что стал слишком слаб и немощен, чтобы править своим уделом. Но до сих пор новый правитель этих земель всегда и во всем советовался со своим отцом, и сегодня повод для этого был более чем существенный.
- Он очень плох, господин, - взглянув в глаза рыцарю, тихо промолвил лекарь. - Очень плох. Боюсь, ваш батюшка уже никогда не встанет на ноги. Он ведь очень стар, а от такого недуга нет снадобья, и даже сильнейшие из чародеев бессильны перед бегом времени.
В голосе целителя было слышно неподдельное беспокойство. Он верно служил старому господину не один десяток лет, на его глазах родился нынешний владетель замка и всего удела. Но, как бы то ни было, Виго был верен старому рыцарю, с честью вышедшему из многих сражений, но, как и любой из живущих ныне, уступавшего в поединке с непобедимой Смертью. И мысль о том, что вскоре в холодном сыром склепе, где покоился прах полутора дюжин поколений Морлусов, умерших, кто в своей постели, кто в гуще кровавой битвы, появится вскоре еще один саркофаг - уже был готов и камень, и успели присмотреть пару искусных мастеров - заставляла лекаря только крепче стискивать зубы, сдерживая искренние слезы боли.
- Я дал ему целебный отвар, и сейчас старый господин уснул, - почтительно сообщил Виго. - Возможно, это поможет, или хотя бы облегчит его страдания. Так что не стоит мешать ему сейчас, милорд, - мягко, но настойчиво произнес он, как бы невзначай став перед дверью, что вела в покои отживавшего последние дни на этом свете господина.
Старый Морлус поступил благоразумно, отдав всю власть своему повзрослевшему сыну. Он отошел от дел, и смерть словно забыла о седом рыцаре, не спеша обрывать его век. Морлус дряхлел, слабел, но один год сменялся другим, а он все никак не желал покидать этот мир. Порой старец являлся на пиры, особенно, если в замке появлялся вдруг гость из дальних краев, но все больше времени проводил в своих покоях, вдали от суеты. Юный слуга вслух читал старому господину книги, и героические баллады, и трактаты ученых мужей, пришедшие из седой древности, ибо старик-рыцарь был слеп уже много лет.
Старец жил, стараясь быть незаметным, не капризничая, как иные дряхлые старики, жаждущие, чтобы о них помнили. Но Морлусу это было не нужно - о нем не забывали и без этого. И сын, хоть ставший уже мужчиной, в котором отвага и задор уживались с осторожностью и доставшейся от предков хозяйской сметкой, вновь и вновь являлся к отцу за советом, ибо, отняв у старика телесную крепость, Судия в мудрости своей даровал ему негаснущую со временем крепость ума.