- Когда мы вернемся в город, я тебя арестую, - сказал Нообст гному.
- Ты мне рот не заткнешь, - возмутился Крагозей. - Я и арестованный буду говорить, что узурпаторы, управляющие городом, украли нашу свободу.
- Это ты говори сколько хочешь. Такое не страшно. А вот то, что ты собираешься сделать идиота Коорна равным всем нормальным людям, да еще поставить его начальником городской стражи, этого допустить нельзя. Если не передумаешь, то придется тебя бросить в одиночку. И кукуй себе там. Ну, чего там хорошего?
Это уже относилось к Хитрому Гвоздю, который оставил спорщиков, подошел к телегам, сбросил накрывающий одну из них полог, и рассматривал лежащий в ней груз.
- Много всякого, - с явным недовольством отозвался Гвоздь. - Посмотри, может тебе чего-нибудь пригодится.
Сержант Нообст отвернулся от гномов, как будто их здесь и не было, подошел и посмотрел. На телеге было действительно много всякого. Ворохи каких-то старых халатов, хотя, возможно, это были вовсе не халаты, а какое-то другое тряпье; черствые лепешки, глиняные миски и горшки, с какой-то едой, похожей на кашу; опять черствые лепешки, ведра, мотыги и лопаты; и еще что-то непонятное... Все то, что поселяне не посчитали нужным спрятать, ожидая набега варваров.
- И грабить они не умеют, - презрительно сплюнул сержант. - Ну, что с этим делать, кому это нужно?..
- Никому, - согласился Хитрый Гвоздь. - И телеги нам тоже не нужны. Там, в скалах, проходы узкие, телеги не пройдут.
- Бросаем все здесь, - решил Нообст. - Кто-нибудь из поселян набредет, пусть забирают.
- Давайте заночуем здесь, - предложил Пелей-Деляга. - Лошадям надо отдохнуть, и нам пора поесть. А скоро стемнеет.
Глава тридцатая.
Хитрый Гвоздь спал легко, чутко и слышал, как кто-то тихо, осторожно ходит по лагерю. Останавливается и снова ходит. " Гном, - подумал Гвоздь. - Гном-часовой. Правильно делает, что ходит. Весь день в пути. Устали. Если сядет - уснет..." Хотя, может быть, и он не слышал никаких шагов. Вполне возможно, что это ему приснилось. Мало ли что может присниться гоблину, который остался ночевать в лесу.
А проснулся Гвоздь раньше всех. Он зевнул, потянулся, легко поднялся, подошел к Камнелому и пнул его ногой в бедро. Тот вскочил и уставился на гоблина широко раскрытыми невинными глазами.
- Спишь?!
- Я не сплю! Просто на минуту глаза закрыл, - бодро отрапортовал гном. - Но не спал. Я слышал, как ты подошел.
Врал, конечно. И понимал, что гоблин ему не поверит. А что он еще мог сказать? Не признаваться же, что уснул на посту.
- Еще раз увижу такое, придушу, - добродушно предупредил Гвоздь.
Спать не хотелось, и Гвоздь пошел побродить по лесу в одних брюках, без халата и босиком. Настроение у него было прекрасным. На то имелось немало причин. На охоту за сокровищами дракона собралась неплохая группа - это раз. Бешенный варвар зарубил Носорога - это два. Носорог считался телохранителем Хитрого Гвоздя, а в действительности был приставлен к нему Бритым Мамонтом и о каждом шаге Гвоздя докладывал своему хозяину. По прихоти Мамонта, Носорог мог в любую минуту ударить ножом в спину. Гибель Носорога тоже была для Гвоздя приятным событием. И, наконец, Хитрый Гвоздь, много лет не бывал в лесу и сейчас почувствовал, как прекрасно пройтись босыми ногами по траве, усыпанной мелкими брызгами росы, дышать насыщенным ароматами листвы чистым воздухом и слушать щебет птиц. Не то, чтобы Хитрый Гвоздь вспомнил босоногое детство. Детство его прошло на пыльных, усыпанных мусором улицах Геликса, где ни зеленой листвы, ни щебета птиц, да и, пожалуй, росы никогда не бывало. И не то, чтобы он расслабился. Просто Хитрый Гвоздь чувствовал себя сейчас особенно сильным и уверенным. Он шагал по росе легко и мягко, как хищник, выслеживающий добычу. Он и был хищником. Его зубами и когтями были длинные ножи с узкими лезвиями.
У Хитрого Гвоздя было четыре ножа: одну пару он держал в рукавах халата, другую в специальных чехлах за голенищами сапог. Гвоздь вернулся к месту, где оставил одежду, натянул халат, выбрал цель и резко взмахнул руками. Оба ножа глубоко вонзились в тело дерева и задрожали, как будто радовались, что настигли добычу. Гвоздь подхватил лежавший на траве сапог, извлек из него третий нож, и тот послушно вонзился между двумя другими. Гоблин нагнулся за последним ножом, но второго сапога на месте не оказалось.
Это был непорядок. Он всегда ставил свои сапоги рядом. Там где стоял один сапог, должен стоять и другой. Гвоздь недовольно опустил глаза и окончательно убедился, что второго сапога нет. Он не рассердился, он удивился. Это был его сапог, никто не имел права прикасаться к нему и, тем более, убирать куда-то. Гвоздь оглядел небольшой лагерь, где расположился отряд. Люди и гномы спали. И только Камнелом с интересом наблюдал за гоблином. Все было на месте, но сапога своего Гвоздь так и не увидел. Совершенно случайно взгляд его упал на затухающий костер. Среди потемневших углей, он заметил, что-то отдаленно похожее на спекшийся и скукоженный от горячего пламени сапог. О том, что это именно сапог, и именно его сапог, Гвоздь понял по тому, что из обгорелой кожи выглядывали остатки ножа, того самого, который хранился за голенищем. Деревянная отполированная рукоять сгорела, а лезвие почернело в огне и теперь уже, видимо, никуда не годилось.
- Иди-ка сюда, - поманил Гвоздь пальцем Камнелома.
Камнелом подошел.
- Это что такое? - спросил гоблин, кивнув на остатки обгорелого голенища.
Камнелом понял, что это остатки сапога, второго сапога Гвоздя. И что Гвоздь это тоже понимает. Получалось, что кто-то посторонний пришел сюда, в их лагерь, бросил в огонь сапог Гвоздя и ушел. А виноватым теперь сделают его, Камнелома.
Хитрый Гвоздь подобрал лежавшую на траве длинную сухую палку и покопался ею в остатках костра. То, что он увидел, было не менее интересно. А увидел Гвоздь, обгоревшие остатки еще нескольких сапог и башмаков.
- Значит, не спал?!
- Может быть чуть-чуть, - вынужден был признаться гном, с тоской ожидая, что сейчас Гвоздь влепит ему затрещину.
Гвоздь и влепил. От всей души, так что Камнелом едва устоял на ногах.
- Радуйся, что лошадей не увели, - посоветовал он гному.
Гном осознал, что, несмотря на сильную затрещину, надо радоваться. Если бы увели лошадей, затрещиной не обошлось бы.
- Ну-ка, всем встать! - окликнул спящих Гвоздь. - Разлеглись...
Первым быстро поднялся Нообст. Оглянулся, убедился, что в лагере все в порядке и стал натягивать сапоги. Натянул правый, поискал второй, но не нашел его...
- Кто взял мой сапог?! - рассердился сержант.
Ему никто не ответил. Братья Пелей еще только просыпались. Гномы тоже не отозвались. Они торопливо натягивали жилетки, которые сняли перед тем, как улечься.
- У меня тоже куда-то девался левый сапог, - вскоре сообщил Деляга.
- И у меня, - эхом отозвался Младший.
- Это кто же такие шуточки шутит? - спросил Зубастик и посмотрел на гномов. - Я такие шуточки не люблю. Я за такие шуточки и ножичком пырнуть могу...
Крагозей и Умняга с недоумением разыскивали свои левые башмаки.
- Понятно, - Хитрый Гвоздь именно такого и ожидал. - Идите сюда, - подозвал он спутников к кострищу, - покажу вам обувь.
Они подошли, и Гвоздь ткнул палкой в остатки обгоревшей кожи:
- Этот, самый большой и самый красивый, твой, Нообст. Эти два - ваши, - сообщил он Пелеям. Мой - вот этот. Зубастика - вон тот... А три подошвы, вот они, остались от башмаков гномов.
- Убью! - сержант ухватился за рукоять меча.
- Кого? - поинтересовался Гвоздь.
Нообст не знал, кого следует убивать.
- Кто на часах стоял? - сообразил он.
- Все и стояли, кроме нас с тобой, - напомнил Гвоздь.
- Я никого постороннего не видел, заявил Младший.
Мог бы и не говорить. Нообст и без этого был уверен, что виноваты гномы. Всегда и во всем.
- Каждый поганый коротышка будет мои сапоги в костер бросать! - зарычал он. - Убью!
- Погоди, - остановил сержанта Гвоздь, - что ты на них набросился? А если это не они?
- Конечно не мы, - подтвердил Крагозей.
- Кто же еще!? В Неокс вас всех давно пора загнать. И бросайте там, в костер, свои сапоги. А мои не трогайте!
- Зачем нам это делать!? - Крагозей боялся приблизиться к сержанту, но издали держался очень достойно. - Мы союзники, у нас одна цель. Зачем мы стали бы сжигать ваши сапоги?! Наши башмаки тоже сожгли.
- Из вредности. Характер у вас такой поганый. Вам, гномам, лишь бы кому-нибудь навредить.
- Не их это работа, - поддержал Крагозея Деляга. - Им невыгодно. Это кто-то другой.
- Ты их не защищай, - не остывал Нообст. - Знаю я этих гномов. Они все хитрые, как кошки.
- Хитрые, но не глупые. Они же понимают, что без обуви нам всем плохо.
До сержанта, наконец, дошло, что гномам и впрямь невыгодно жечь сапоги и, тем более - свои башмаки. А если гному что-то невыгодно, он этого делать не станет. Уж в этом то Нообст был уверен.
- Кто?! - потребовал он. - Никому еще не удавалось выставить сержанта Нообста дураком. Зарублю, как паршивую собаку!
- Да кто угодно. В лесу, кажется, немало народа отирается, - объяснил Хитрый Гвоздь.
- Поселяне, - решил Крагозей. - Частные собственники, они далеки от прогрессивных общественных движений и вполне могли пойти на такую подлость, исходя из своих личных интересов.
- Похоже на поселян, - поддержал его Деляга.
- Почему так думаешь? - мнение Пелея заинтересовало Гвоздя.
- Знаю их, дела у нас кое-какие: сукно им продаю, мясо покупаю, зерно... Неприятно с ними дело иметь. За горсть монет поселянин на Граничные Горы полезет. А если на дороге, что в поселение идет, большой камень лежит, поселянин его не уберет. Наоборот, выкатит на самую середину, чтобы другим мешал. Если они узнали, куда едет рыцарь, то потянулись за ним. Ни один поселянин такого случая не упустит. А мы им соперники, вот они нам и напакостили. А самих не тронули. Пока у нас взять нечего, они нас не тронут.
- Я их самих трону! - пригрозил поселянам сержант. - Я их так трону, что они в свое поселение дорогу не найдут. Манеру взяли, чужие сапоги жечь. Что же, я теперь должен босиком ходить?! Как какой-нибудь бродяга.
- А, может быть что эльфы... - прикинул Хитрый Гвоздь. - Они по лесу ходят так, что не услышишь их и не увидишь. Похоже, что эльфы на сокровища нацелились. Эти тоже своего не упустят. А над нами просто поиздевались, по одному сапогу сожгли.
- Так они же нас сонных прирезать могли, - ужаснулся Младший. - И лошадей увести.
- Вполне, - подтвердил Деляга. - А всего только по сапогу испекли. Угрожают, советуют, чтобы мы в это дело не лезли и возвращались в город.
- Эльфы народ серьезный и стрелы у них длинные... - Гвоздь нагнулся к костру, вынул остатки своего ножа, убедился, что восстановить его невозможно и выбросил железку на остывшие угли. - Очень может быть, что Пекис прав: предупреждают они нас.
- Всякие остроухие эльфы будут мне указывать! - возмутился Нообст. - А вот! - он сложил солидный кукиш и потряс им в воздухе. - Я им уши поотрубаю! Я им патлы подрежу! Я им такое устрою: внукам своим говорить будут, чтобы от стражников подальше держались. Гнать их надо всех из Геликса. Пусть в своих лесах живут. Нос у них не дорос, чтобы меня предупреждать!
- Поселяне или эльфы, но для нас это урок - не зевать, - Хитрый Гвоздь, решил, что сейчас они все равно не разберутся, кто побывал в лагере ночью.
- Да нет, не поселяне это и не эльфы, не согласился с ним Зубастик. - Это кто-то другой.
- Почему так думаешь? - заинтересовался Хитрый Гвоздь.
- Так ведь лошади... - кивнул Зубастик в сторону мирно пасшихся лошадей. - Поселяне лошадей угнали бы, это точно. Мы же, как сурки спали. А лошади, вот они, подходи, бери... Ну разве поселянин такое упустит, чтобы не угнать лошадей. Ни в жизнь! Да и эльфы... Лошади у нас дорогие.
- Так кто же? - спросил Гвоздь.
- А не знаю, - пожаловался Зубастик. - Не могу понять. Вроде шутка дурацкая. Таким шутникам ноги из задницы вырывать надо.
- Шутка говоришь?
- А что же еще. Лошадей не угнали. Никого из нас не прирезали. Просто легонечко пошутили, по сапогу испекли. А нам же не пешком идти. У нас лошади.
По лицам остальных Зубастик видел, что не верят они в такие шутки...
- Точно вам говорю, - стал доказывать Зубастик.- Был у нас один такой шутник. Рыжая Холудина. Башмаки он, конечно, не пек, такого не было. Он, если приходилось в лесу у костра ночевать, ночью вставал и каждому к штанам горячие угольки прикладывал. Утром просыпаемся, - у всех штаны дырявые. А Холудина лыбиться - пошутил. Ох, и били мы его, - с удовольствием вспомнил Зубастик. - А потом, говорят, его за такую шутку с моста в речку сбросили. Так он и не выплыл. И этого шутника, что наши башмаки испек, я поймаю, - Зубастик многообещающе посмотрел на гномов. - Руки ноги поломаю, потом скажу, что так и было...
- Г-м-м... Пожалуй, ты прав, - согласился Хитрый Гвоздь. - А с шутником я и сам поговорил бы. - Дальше двигаемся осторожно. Впереди - дозор. На отдыхе и ночью, выставляем по два часовых. Может быть, кому-то опять пошутить захочется...
В ответ последовал негромкий смешок...
Гоблин оглядел свою разношерстную команду. Все были серьезны, ни тени улыбки.
- Не вижу ничего смешного, - в голосе Гвоздя звучала угроза.
Но никто не принял ее на свой счет. Никому и в голову не пришло смеяться над тем, что произошло, а над словами Хитрого Гвоздя, тем более.
В поселении Нуидыра имелось поболее сотни дворов, и считалось оно зажиточным. В каждом дворе держали скотину а урожая всегда хватало до следующего. За порядком в поселении присматривал Управляющий. Он собирал десятину для барона-рыцаря, от имени барона судил спорщиков, а кого надо - наказывал.
Потом, барон-рыцарь отправился в неведомые земли, совершать подвиги. Наследника он не оставил, а сам сгинул где-то: не то в Граничных горах, не то в Хлюпошлепных болотах. В Нуидыре, недолго раздумывая, решили жить своим умом и Управляющего прогнали. Но, оказалось, что без Управляющего тоже плохо. Некому землю молодым нарезать, некому судить спорщиков, и наказывать тех, кого надо, тоже некому. Тогда решили выбирать Управляющих из своих поселенцев. Но должность была хлебной, и слишком многие хотели на нее попасть. Сколько ни спорь, договориться не удавалось. Стали решать кольями, благо кольев в поселении, сколько хочешь, далеко ходить не надо. Решали, решали, а потом оказалось: очень уж много народа кольями побили. И никому от этого никакой выгоды. Наоборот - всем хуже стало. Наверно вовсе обезлюдила бы Нуидыра, если бы не умный Кандибоб. Собрал он однажды народ и сказал:
- С такими выборами мы скоро совсем без населения останемся. Нельзя так - кольями выбирать. Выбирать надо не самого сильного, а самого умного. А умный тот, у кого монет много. Пусть каждый, кто хочет Нуидырой управлять, покажет сколько у него монет. У кого больше - того и выберем.
Порассудили нуидыровцы и решили, что Кандибоб прав. Если кто умный, у того и монеты водятся. А умный, если управлять станет, он и себя не обделит, и другим позволит.
Собрались назавтра за околицей нуидыровцы, а умные встали рядком, и каждый положил перед собой мешочек с монетами. Таких набралось поболее десятка. Самый большой мешочек с монетами оказался у Кандибоба, и все сразу поняли, что он и есть самый умный в Нуидыре.
- Раз такое дело, готов послужить народу, - согласился Кандибоб. - Только Управляющим меня называть не надо, потому как управлять я вами не стану. Называйте меня просто Советник. Я вам советы давать буду, а вы их выполняйте. И штат мне большой не нужен: всего два человека. Писарчук, чтобы все считал и записывал, потому что учет - это главное. И Охранник, чтобы разбирался с теми, кто мои советы выполнять не станет.
Так и решили. И с тех пор, вот уже десять лет, в Нуидыре Советником служит Кандибоб. Писарчуком у него хромой Кашлентий, а за порядком смотрит могучий Бандурей.
Кандибоб судил, рядил и думал о будущем: кому какую землю выделить, какую дорогу поправить, где запруду поставить, у кого корову на прокорм дракона взять. Кашлентий считал и записывал: кто, сколько вырастил и собрал, у кого какая скотина, и какие он должен обществу подати платить и еще разное всякое, что ему в голову придет. На то он и Писарчук, чтобы писать. А Бандурей присматривал, чтобы установленный в Нуидыре порядок никто не нарушал. Если кто-то делал чего-то, не так, как надо, Бандурей отлавливал нарушителя и возил его мордой об неструганные доски ближайшего забора, до тех пор, пока тот вину свою не осознавал и клялся, что ущерб восстановит и больше никогда возникать не станет.
Последних два дня в Нуидыре только о новой напасти и говорили. От проезжего купца стало известно, что к поселению идет с большим войском благородный рыцарь Калант Сокрушитель Троллей. Одни утверждали что Калант теперь будет их бароном-рыцарем и станет собирать налоги за последние четырнадцать лет ( как раз четырнадцать лет и прошло с тех пор, как рыцарь-барон сгинул неведомо где). Другие клялись: им-де известно, что рыцарь собирается отловить в поселении всех фигуристых девок и отвезти их в подарок какому-то султану на Харахорийские острова. Третьи, тайным шепотком сообщали, что рыцарь едет ловить монаха расстригу, самозванца и еретика, Комаста, который проповедует, будто он родной сын святого драконоборца, дважды рожденного Фестония и принес поселянам правильную веру. Было немало и таких, которые точно знали, что войско у рыцаря Каланта состоит сплошь из эльфов, гномов и волшебников. И погонят они всех поселян из Нуидыры к Граничным Горам, чтобы построить там каменную крепость с шестью башнями. А на каждой башне день и ночь будет гореть огонь. Это, значит, если из-за гор полезет какая-нибудь нечисть, чтобы ее видно было. И чтобы ее сразу уничтожать. Говорили и многое другое, а что из сказанного, правда, никто не знал. Но все понимали, что ничего хорошего ожидать не следует.
Нуидыровцы усердно готовились к приезду благородного рыцаря. Спрятали все, что получше из домашней утвари, съестных припасов и одежды. Монеты сложили в глиняные горшки и закопали в землю, а скотину увели в лес. Нагребли возле изб кучи мусора и навоза. Огороды вытоптали, а бани и заборы развалили. Баб одели в тряпье, раскудлатили им волосы и вымазали морды сажей. А монах-еретик Комаст, который уже успел обратить в свою нечестивую веру с десяток бобылей и вдов, увел свою паству в горы. Там они и затаились в пещере.
Кандибоб пил пиво и думал. Кашлентий беспрерывно бормотал вполголоса, копался в своих бумажках, что-то искал там, никак не мог найти и непонятно, о чем он в это время мог думать. А Бандурей ничего не делал и вовсе не думал. Он поставил локти на стол, подпер бороду ладонями и смотрел на Советника.
- Благородный рыцарь Калант, Сокрушитель Троллей, - медленно, словно перекатывая камешки во рту, промолвил Кандибоб. - Нужен он нам здесь, как чирей на заднице.
- Так хоть не барон, - отметил Бандурей. - Наш то бароном был. У-у-у-у... Кулачища по ведру. А этот, говорят, благородный.
- Не барон, так Сокрушитель Троллей. Тоже ничего хорошего, - продолжил свое Кандибоб.