– Я шёл к вам, сын мой, чтобы рассказать о своём видении, но сначала позвольте сказать несколько слов. Будучи священником, да и просто глубоко верующим человеком, я довольно часто размышляю о мудрости и любви Господней, и знаете к какому выводу я пришёл? Размышляя денно и нощно, я в один прекрасный момент осознал, что даже сам возвышенный язык, на котором церковь говорит о своём господе, на котором написаны писания и на котором мы стараемся молиться, есть чудесный дар Создателя нам, своим детям. Так, достаточно знать, что за некоторыми словами скрывается ещё один, сокрытый от непосвящённого смысл, достаточно понимать это, понимать, о чём в данный конкретный момент времени идёт речь, чтобы говорить совершенно открыто самые волнующие, сокровенные истины, не боясь зародить в чьей-либо душе ненужные нам подозрения. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Думаю, что да, святой отец.
– Очень хорошо, сын мой. Но если вы вдруг почувствуете, что теряете нить разговора…
– Я дам вам понять, святой отец.
– Как я уже говорил, сын мой, я достаточно много времени провожу в размышлениях на религиозные темы. Вот и вчера я допоздна задержался в церкви. Я думал о неисповедимости путей Господних, о нашей греховности и о терпении Господнем, с каким он прощает нам все наши прегрешения… Я настолько глубоко ушёл в эти мысли, что не сразу заметил, как на меня снизошла Благодать. Господь послал мне видение, и в этом видении я увидел вас, сын мой.
Я увидел вас в дремучем лесу. Вы были слепы, и брели через лес, повинуясь подсказкам мерзкого существа, нашёптывающего их вам на ухо. Это дьявольское отродье, а таковым и был ваш поводырь, очень ловко управляло вами, и, благодаря его подсказкам, вы легко обходили всяческие препятствия, возникающие на вашем пути. Создавалось впечатление, что эта тварь трогательно заботится о вас и вашей судьбе, но разве может дьявол нести добро?!! Взмолился я тогда Господу и попросил его показать, куда же ведёт тебя Дьявол, и узрел я тогда пропасть бездонную. Именно туда направляла вас эта мерзкая тварь, оберегая от мелких препятствий, чтобы не задерживался ты на своём пути. "Неужели ты позволишь этому произойти?!" – спросил я у Господа. И послал Господь вам свет, отворив для него глаза твои. С непривычки свет показался вам тьмой, он был слишком ярок и вызывал боль. Сначала вы даже подумали, что это кто-то из врагов ваших напал на вас, но позже, когда ваши глаза достаточно окрепли, чтобы смотреть, вы смогли увидеть, кто же есть кто. Когда же ваш поводырь понял, что вы прозрели, он набросился на вас, чтобы силой толкнуть в ту пропасть, куда не сумел привести хитростью. И была между вами битва смертельная, но вы выстояли, вы сумели победить злого демона и обратиться к верному проводнику. Таково было моё видение, сын мой…
Увиденное заставило меня рыдать слезами радости и молиться до самого утра, благодаря Господа за его доброту. А потом я отправился сюда, чтобы поделиться этой радостной вестью.
– Это действительно… у меня даже нет слов, – растрогался Виктор.
– Тогда давайте преклоним колени и возблагодарим Господа прямо здесь.
Они опустились на колени и принялись горячо молиться. Отец Бенджамин казался настолько искренним в выражении своих чувств, что Виктор готов был поверить, что это не великолепная актёрская игра, а совершенно искренний душевный порыв. Сам же он сначала просто повторял за священником слова молитвы, представляя эту картину со стороны и боясь рассмеяться в самый неподходящий момент, но постепенно на него нахлынули искренние сильные чувства, и, только когда они уже поднялись с колен, Виктор понял, что он плакал.
– Это поистине великий день, – произнёс после долгой паузы отец Бенджамин. – А теперь идите, вас ждёт ваша избранница. Вы должны знать, где.
– Я догадываюсь.
– Тогда идите. Нехорошо заставлять женщину ждать.
Жозефина была на берегу пруда. Увидев Виктора, она бросилась к нему на шею…
– Прокатимся? – предложила она после объятий и поцелуев, чередующихся со словами любви…
К мостику была привязана лодка.
– Как пожелает моя богиня.
– Не шути так.
– А я и не шучу. Для меня ты – единственная богиня, и, если хочешь, я повторю это, припадая к твоим стопам.
Он опустился на колени и поцеловал её ботинок.
– Прекрати, – смутилась она.
– Тогда в путь?
– С тобой, Ланцелот, хоть на край света.
Виктор помог Жозефине забраться в лодку и сел на весла. Грести было тяжело и одновременно приятно. Тело словно бы просыпалось после долгой спячки.
– Почему ты назвала меня Ланцелотом? – спросил он.
– Потому что ты победил дракона, стерегущего твою душу, и уже скоро мы поможем тебе выпустить её на свободу.
– Ты говоришь о смерти?
– Я говорю о втором рождении.
– Мне говорил об этом твой отец.
– Он говорил с тобой, как мужчина и воин, я же должна рассказать тебе всё, как женщина, жрица и возлюбленная. Надеюсь, ты меня не разлюбил? – спросила она, зачерпнув ладонью воду за бортом и обрызгав Виктора.
– Я тебя обожаю, – ответил он, целуя ей руки.
– Так вот, – вернулась она к теме разговора, – когда-то давно, когда Небеса ещё принадлежали Богине, а люди только-только появились на нашей Земле и ещё не имели души, обратила Богиня свой взор на одного из сынов человеческих. Он же, узрев Богиню, воспылал к ней любовью, позабыв обо всём на свете. Но она была Богиней, а он… Они были настолько разными, что у них не могло быть ничего общего. И тогда Богиня сделала ему, а заодно и всем людям поистине неоценимый дар. Она подарила им Семя – некую частичку себя. Попав на благодатную почву любви, это семя прорастает и превращается в благоухающий цветок, аромат которого превращает человека в богоподобное существо. Но без любви семя так и остаётся семенем, а со временем может даже погибнуть. Этот цветок и есть человеческая душа, и у большинства людей она так и остаётся нереализованным шансом.
Так вот, узурпировав власть на Небесах, тот, кого теперь принято называть богом, попытался первым делом уничтожить Семя Богини, но он был не властен над ним. Тогда он пошёл на хитрость, и сначала убедил людей в том, что это он сотворил их, наделив их душой от рождения, и что ничего больше не надо делать, кроме как рабски ползать перед ним на коленях и исполнять все его прихоти. А для того, чтобы на Семя Богини не попал свет любви, он заставил драконов – своих мерзких, коварных слуг – охранять эти Семена и зорко следить за теми, кто, несмотря на запрет узурпатора, пытается их взрастить.
Поэтому, прежде, чем выращивать душу, необходимо изгнать из себя дракона.
Поэтому же нужно учиться прятать цветение своей души от рабов – драконов, иначе, повинуясь узурпатору, они сделают всё, чтобы тебя уничтожить.
– А откуда такая уверенность, что я его победил?
– За тебя поручился отец, а его словам можно верить. Отец наблюдал за твоей битвой. Когда тебя коснулся Свет Богини и дракон заставил тебя бежать, отец последовал за тобой, чтобы быть свидетелем вашей битвы. К сожалению, он мог только наблюдать, потому что человек сам должен победить своего дракона. Задачей наблюдателя является свидетельствование о ходе и результате битвы.
"А заодно и ликвидация ненужного свидетеля в случае поражения", – подумал Виктор.
– Теперь тебя ждёт посвящение. Это очень серьёзный, ответственный шаг, после которого назад уже дороги не будет.
– Я давно уже сделал свой выбор.
– Не спеши. Помни, ты был слепым орудием дракона, и все твои былые обещания не в счёт. Теперь ты свободен от них. Ты можешь отказаться от всех своих слов, можешь отказаться от нашей помолвки…
– Никогда так больше не говори! Я…
– Не перебивай меня, пожалуйста… Мне самой нелегко произносить эти слова, но я должна тебе всё это сказать, таковы правила… Так вот… Если ты откажешься от своих обязательств, наши пути разойдутся навсегда, к тебе вскоре вернётся дракон, и ты позабудешь о самом нашем существовании. Но после посвящения ты никогда уже не сможешь нас оставить, никогда.
– И ты будешь моей?!
Она страстно поцеловала его в губы.
– Жди Вестников Смерти. Они придут, когда ты меньше всего будешь к этому готов, и отведут к той черте, переступив которую, ты окончательно станешь одним из нас… – сказала она.
Как и предупреждала Жозефина, появление Вестников Смерти застало Виктора врасплох. Они пришли за ним среди ночи: две закутанные в чёрные длинные плащи человеческие фигуры. На головах полностью скрывающие лица чёрные маски с прорезями для глаз. На руках чёрные перчатки.
Они бесцеремонно растолкали спавшего сном младенца Виктора, и один из них торжественно сообщил ему, ещё сонному:
– Мы пришли к тебе с приглашением от нашей госпожи.
Виктор узнал голос Джеймса.
– Я к вашим услугам, господа.
– Тогда следуй за нами без промедления.
– Я могу одеться?
– Да, но поспеши. Мы не привыкли ждать, а госпожа тем более ждать не будет.
Пока Виктор одевался, второй Вестник, судя по голосу, отец Бенджамин, рассказывал:
– Наш путь лежит через Долину Забвения. Это – ужасное, мрачное место, которое населяют лишённые покоя слепые бесплотные духи. Они никогда не жили, поэтому так и не смогли умереть, и теперь они обречены в вечных страданиях слепо бродить по Долине Забвения, проклиная судьбу. Но, несмотря на такое своё состояние, они очень коварны и жестоки, и стоит живому или мёртвому случайно оказаться в этой обители скорби, как они набрасываются на него и буквально высасывают из него все соки, превращая в себе подобную тварь. К счастью, они способны воспринимать только присущее им понимание жизни, а именно: болтовню, страх, отчаяние, сомнение, жалость к себе… Поэтому, для того, чтобы пройти сквозь Долину Забвения, ты не должен произносить ни звука и не показывать ни одной из перечисленных мной страстей, иначе ты до конца вечности останешься там, в Долине Забвения, позабыв себя, жизнь, смерть, мудрость и свет…
– Но это ещё не самое страшное испытание на пути к нашей госпоже! Поэтому прислушайся к доброму совету, – перенял инициативу Вестник-Джеймс, – откажись. Отклони предложение. Возвращайся к себе в кровать и забудь, что мы приходили. Так будет лучше и для тебя и для всех нас.
– Идёмте, господа, не стоит терять время на уговоры, – решительно заявил Виктор.
– Тогда последняя деталь.
Вестник-Бенджамин достал из-под полы плаща такую же маску, как и у них, но без вырезов для глаз.
– Через Долину Забвения ты должен пройти, ещё будучи слепым, – пояснил он, надевая эту маску на лицо Виктора.
Вестники взяли Виктора под руки, и они отправились в путь. Шли долго, Виктору показалось, что несколько часов, хотя разве можно полагаться на чувство времени, когда твои глаза закрыты, и тебя ведут в неизвестность, пусть даже друзья? Наконец, они остановились. С лица Виктора сорвали маску. Они были в лесу.
– Всё. Здесь наши полномочия заканчиваются, и дальше тебе предстоит идти одному. Мы привели тебя на границу между жизнью и смертью, мы сорвали покров с твоих глаз, и на этом наша миссия закончена, – торжественно сообщил Вестник-Джеймс.
– Но помни, ни слова, ни тени сомнения, ни намёка на страх, – напомнил ему Вестник-Бенджамин, – иначе ты навсегда затеряешься между миром живых и мёртвых.
– Но лучше тебе вернуться, – снова заговорил Вестник-Джеймс. – Не стоит это той цены, которую тебе предстоит заплатить. Поверь мне и только кивни…
– Ладно, – перебил его Вестник-Бенджамин, – раз он так рвется к своей погибели, пусть будет так. Вот, – он показал Виктору чуть заметную тропинку, – иди и не заблудись.
– И только не говори потом, что мы тебя не предупреждали, – добавил Вестник– Джеймс.
После этих слов они беззвучно исчезли, словно растворились во тьме. Виктор остался совершенно один в ночном лесу, не представляя себе, где именно он находится. Единственным его ориентиром была показанная Вестником тропинка, по которой он и пошёл навстречу судьбе.
– Стой! – услышал Виктор гневный окрик.
Из темноты вынырнул закутанный в чёрный плащ человек с кроваво-красной маской на лице. В руке у него был ярко горящий факел. Это выглядело так, будто он вынырнул из какого-то другого мира, так как ещё мгновение назад Виктор не видел никаких следов пламени.
– Стой! – закричал он, угрожая факелом. – Убирайся! Таким как ты здесь дороги нет!
Осыпая Виктора оскорблениями, он принялся угрожающе махать перед его лицом факелом, и пару раз даже чуть было его не припалил. Помня инструкции Вестников, Виктор не стал нападать (это было бы проявлением агрессии) или уклоняться (что вполне можно было бы расценить, как проявление трусости), и лишь молча стоял на месте, ожидая, когда иссякнет этот поток красноречия. Наконец, страж или охранник остановился.
– Я вижу, у тебя открыты глаза, – удивился он, – что ж, это меняет дело. Я здесь для того, чтобы защищать этот путь от слепых, но раз ты уже зрячий, ты можешь идти, вот только нужно ли тебе это? Этот путь труден и опасен, к тому же там нет ничего такого, ради чего стоило бы рисковать. Да и зачем, раз глаза у тебя уже открыты? Зрячий в мире слепых, ты даже не представляешь, какие возможности открываются перед тобой. И всё это ты хочешь променять неизвестно на что? Поверь, не стоит этого делать. Мне ли не знать этого?! Посмотри на меня. Когда-то давно я точно так же, как ты сейчас, шёл по этому пути. Я прошёл его до конца, и что? Теперь я как дурак стою здесь с факелом в руке и охраняю тропу от злобных слепых тварей. Так стоило ли бросать всё ради такой участи?! Поверь, если бы я мог, я бы, не задумываясь, вернулся к прежней жизни, но я переступил черту, и теперь мне нет дороги обратно. Ты же можешь ещё вернуться. Только скажи, и я проведу тебя обратно в твой мир.
– Хорошо, – сказал он, так и не дождавшись ответа, – иди, раз ты настолько глуп и упрям. Оставь только свою обувь – на ней прах пустых дорог.
Виктор разулся. Ногам сразу стало холодно, и этот холод вернул ощущение реальности происходящему.
– Проходи, но не обижайся, я тебя предупреждал, – сказал напоследок стражник и исчез во тьме.
Осторожно ступая, чтобы не поранить ноги, Виктор двинулся дальше.
– Стой! – услышал он гневный окрик, пройдя не более десятка метров.
Перед ним появился такой же стражник, только в белой маске. Он не стал прогонять или оскорблять Виктора, а сразу же сообщил:
– Дальше ты сможешь пройти, только сбросив оковы плоти. Но я бы тебе советовал отказаться от этой идеи и вернуться назад. Подумай сам, что, по-твоему, потребует от тебя следующий страж? А следующий? Поверь, впереди тебя ждут одни лишь лишения. Когда-то и я прошёл этот путь. И что? Теперь я стою здесь, пряча за маской то, что осталось от моего лица. Думаешь, стоило ради этого отказываться от всех радостей жизни? Одумайся! Возвращайся пока не поздно! Ты только шепни, и я отведу тебя назад короткой дорогой…
Стражник продолжал уговаривать Виктора, но тот его больше не слушал. Раздевшись (одежда символизировала оковы плоти), Виктор сложил аккуратно вещи.
– Хорошо, – сказал на прощание стражник, – иди, но не обижайся, я тебя предупреждал.
Когда страж исчез в темноте, Виктор двинулся дальше, ожидая встречи с очередным стражником. Но стражник не появлялся. Тропинка начала пропадать, так что Виктору приходилось быть очень внимательным, чтобы не сбиться с пути. Голый, замёрзший, он был совершенно один в этом проклятом лесу, без еды, без одежды, без спичек, не говоря уже об оружии…
Виктор начал мысленно проклинать себя за то, что поддался на эту провокацию, что не послушался стражников, советовавших ему повернуть назад. А что если они избрали такой способ, чтобы разделаться с ним? Что если таким образом они решили принести его в жертву лесным духам или каким ещё чертям они поклоняются? Что ни говори, а это прекрасный способ заткнуть ему рот. Ведь если даже он сумеет выйти из леса живым или встретит охотников, его в лучшем случае примут за безумца и посадят на цепь в одной из тех клиник, которые в тысячу раз хуже тюрьмы. Подобного рода мысли были прекрасной почвой для паники, которая начала овладевать Виктором, а паника была страшнее всего. Ведь стоит только поддаться страху и побежать, как всё то, чего он так боится, тут же превратится в реальность, и в лучшем случае он станет посмешищем и навсегда потеряет Жозефину, а в худшем… Но разве потеря Жозефины – это не самое страшное, что может ждать его в жизни?!
Жозефина… Её имя стало спасением. Вспомнив о ней, Виктор устыдился своих мыслей. Да и как он мог подозревать её в такой подлости и коварстве! Всё правильно, ритуал – он же ещё и проверка на вшивость, которую он, Виктор, чуть было не завалил!
И стоило Виктору прийти к этому выводу, стоило стряхнуть с себя страх и вновь обрести уверенность в себе и своих друзьях, как перед ним появился третий стражник. В руке у него был воровской фонарь, а лицо закрывала золотая маска. Лицо у маски, казалось, было самой печалью. Он не стал угрожать Виктору или уговаривать вернуться, а сразу как-то по-бабьи запричитал:
– Ну почему ты такой упрямый и непонятливый? Тебя же уговаривали и предупреждали, у тебя было время подумать. Ты тысячу раз мог бы сойти с тропы и убежать, так нет, ты всё-таки пришёл. И теперь мне придётся сделать мою работу, которую я ненавижу больше всего на свете. И знаешь почему? Нет? Молчишь? Молчишь, как и все остальные… – он тяжело вздохнул, – а знаешь, почему первые два стражника так и не сказали, что тебя ждёт в самом конце? Да потому что они так и не смогли пройти до конца этот путь. И ты тоже не сможешь. Почему? Да потому, что я должен лишить тебя головы, как и тех несчастных упрямцев, которые отказались внимать здравому смыслу. Думаешь, ты первый, кто шёл по этой дороге непонятно зачем? Смотри.
Он осветил фонарём пенёк, играющий роль плахи. К нему был прислонён топор, а над ними на ветке висел мешок, до половины наполненный чем-то округлым размером с человеческую голову. С мешка капала кровь, а плаха и трава вокруг были буквально залиты кровью.
– Неужели ты хочешь здесь умереть, как и эти глупцы? – продолжал причитать стражник. – Но ты ещё можешь спастись. Только скажи мне, и ты станешь одним из нас. Да, тебе придётся охранять эту или другую такую же дорогу и отговаривать от безумства упрямых глупцов, но всё ж это лучше, чем смерть. Или нет? Или ты настолько глуп, что готов умереть, сам даже не зная, за что? Что ж, тогда становись на колени. Я тебя предупреждал…
Сначала Виктора бросило в жар, а потом внутри себя он ощутил холод и пустоту. Ноги стали ватными. Но, тем не менее, он покорно опустился на колени.
– Хорошо, пусть будет так, – ещё печальней произнёс стражник, взял в руки топор, замахнулся…
Топор сменила бритва.
– Волосы – это символ головы, – пояснил стражник, ловко обривая голову Виктора.