А иначе как объяснить странную посмертную улыбку на лице Джеймса, так поразившую Виктора на опознании? Джеймс улыбался так, словно унёс с собой в могилу некую тайну, над разгадкой которой он бился всю свою жизнь. Да и нелепая смерть от руки какого-то залётного грабителя совершенно не вязалась с Джеймсом – человеком, легко способным справиться с дюжиной таких вот шпанят. Несмотря на то, что полиции удалось буквально на следующий день после убийства взять убийцу при попытке продать фамильные часы Джеймса, и он буквально через пару часов после ареста признался во всём практически без нажима со стороны полиции, Виктор так и не смог заставить себя поверить в версию ограбления.
Тем утром их разбудила полиция. Инспектор со смешной фамилией, которая тут же вылетела у Виктора из головы, изо всех сил старался быть деликатным. Он долго пытался тактично сообщить им о смерти Джеймса, но, запутавшись в словах, не нашёл ничего лучшего, чем сказать:
– Я весьма сожалею и приношу свои соболезнования, – и беспомощно развести руками.
Чтобы не усугублять горе Жозефины, он предложил Виктору одному отправиться в морг на опознание, но Жозефина отвергла это предложение.
– Я хочу видеть отца, – решительно заявила она.
– В этом нет необходимости, сударыня, – попытался отговорить её полицейский, но Жозефина умела настоять на своём.
Позже она отвергла предложение отвезти тело Джеймса в Париж, решив похоронить его на Клермонском кладбище. В городе, где ему было суждено умереть от руки ночного грабителя.
Всё это время Жозефина держалась стоически, и лишь бледность и чуть заметная заторможенность реакций выдавали её состояние. И только потом, когда, вернувшись с похорон, они остались с Виктором вдвоём в номере, она схватила его за грудки и, глядя ему в глаза совершенно безумным взглядом, потребовала:
– Найди Зеркало. Любой ценой. Любым способом. Слышишь? Найди Зеркало, и тогда ты всё сможешь исправить. Поклянись, что сделаешь это, несмотря ни на что.
– Я сделаю это, – пообещал Виктор, не отводя глаз.
– Несмотря ни на что?
– Несмотря ни на что.
– Смотри. Ты дал обещание не только мне, но и самой Богине.
– Я уже дал слово, и довольно об этом. Давай лучше подумаем, что нам делать дальше.
Проблема заключалась в том, что Джеймс был единственным среди них, кто представлял себе картину в целом и решал, что кому и когда надлежало делать. Оставшись без него, они оказались в роли оркестра, который внезапно лишился не только дирижёра, но и всех нот, а выход на сцену отменить уже нельзя.
– Мы должны немедленно возвращаться в Австрию, – сообщила о своём решении Жозефина.
Она с нетерпением рвалась в бой, и именно поэтому не стала тратить время на похороны Джеймса в Париже.
– Прости, дорогая, но это не самое лучшее решение.
– Ты забыл, что все нити…
– Ну да, – перебил её Виктор, – в Вене нас ждут люди, присвоившие себе Зеркало. Ты уже гово…
– Ты…
– Пожалуйста, дай мне договорить. Ты была бы права, если бы все было по-прежнему. Пойми, это как охота на уток. Мы с тобой были подсадкой, а Джеймс играл роль охотника в засаде. Теперь же охотника нет, а у наших уток отросли чертовски большие и острые зубы.
– Но без тебя Зеркало теряет свою цену.
– А если они об этом ещё не знают?
– Но в Вене…
– Это мы с тобой хотели, чтобы события в Вене выглядели именно так, тогда как на самом деле…
– Хорошо, что предлагаешь ты?
– Взять тайм-аут. Отдохнуть, прийти в себя, разобраться в происходящем… А если ты права, и без нас им не обойтись, то они найдут нас и сами. Не зря же они потратили столько сил, чтобы присвоить Зеркало.
– У нас нет времени прохлаждаться.
– И нет достаточного понимания происходящего, чтобы действовать. Сейчас мы с тобой как библейские слепые. К тому же я уверен, что смогу вспомнить, где я видел этот чёртов символ Ложи.
– Но ведь отец сказал, что это невозможно. Ты не мог его видеть.
– Значит, со мной произошло невозможное.
– Ладно, ты прав. Нам действительно нужен отдых, – как-то уж слишком легко сдалась Жозефина.
– Я знаю прекрасную деревушку недалеко от Бристоля. Там мы сможем снять коттедж, – обрадовался Виктор, не заметив этого.
27
Он сразу узнал пса. Это был тот самый зверь, который привёл его на берег озера, куда на своей ладье спустилась по лунному свету Богиня. Пёс лаял и метался от двери к кровати и обратно, словно требуя, чтобы Виктор спустился вниз, в гостиную. Но как он попал сюда, в Бристоль, не говоря уже о том, как он проник в спальню? – подумал Виктор, и только потом он понял, что спит. Вернее, не спит, а находится в том пограничном состоянии, когда ты уже понимаешь, что спишь, можешь осознанно влиять на ход сновидений, но не можешь ещё окончательно проснуться.
Виктор попытался встать, но тело его не слушалось. Он не мог даже пошевелиться, даже сказать что-нибудь псу или хотя бы улыбнуться ему. Видя это, пёс схватил его за рукав пижамы и попытался стащить с кровати, но это тоже не принесло результата. Тогда пёс принялся больно кусать Виктора, и боль помогла тому вырваться из сна.
Проснувшись, Виктор не сразу понял, что он в спальне на втором этаже коттеджа, который они сняли в пригороде Бристоля. Это был милый домик буквально на самом берегу залива, и шум волн был для них своего рода колыбельной. Виктор чувствовал себя преотвратно. Он словно бы страдал жутким похмельем и одновременно был сильно простужен. Вот только простужен он не был, да и пил вчера более чем умеренно. Они прогулялись с Жозефиной по берегу, поужинали в одном из местных ресторанчиков и легли спать.
В спальне Жозефины не было.
Неужели она что-то подмешала ему в чай, который они пили перед сном? Но зачем? Неужели она?.. – но Виктор не захотел об этом даже думать.
На душе у него было тревожно, и эта тревога только нарастала – не зря же пёс гнал его прочь из спальни во сне. Как был в пижаме и босиком, Виктор покинул спальню и стал осторожно спускаться вниз по лестнице, которая начиналась сразу за комнатой. Свечу Виктор тоже не стал зажигать, подчинившись внутреннему чутью. Это чутьё, не раз спасавшее ему жизнь, не подвело и на этот раз.
На столе посреди комнаты тускло горела лампа. Фитиль был настроен так, чтобы света хватило исключительно осветить неподвижно сидящую за столом Жозефину. На ней был дорожный костюм, и это доказывало, что она действительно подмешала ему в чай снотворное, иначе бы попросту не смогла одеться, не разбудив Виктора. Из груди Жозефины торчала рукоятка ножа, вокруг которой, словно нарисованное для привлечения внимания, на светлом фоне платья выделялось кровавое пятно.
Замерев на мгновение от увиденного, Виктор закричал от душевной боли и бросился к Жозефине. Но, поскользнувшись на чем-то скользком, он, что называется, грохнулся со всех четырёх, растянувшись на полу у самого стола, сильно ударившись правой коленкой. Это падение спасло ему жизнь. Падая, он уклонился от брошенного в него метательного ножа – лампа горела так, что не было видно, что в комнате прячутся посторонние. Их было двое, и как минимум один из них был мастером метания ножей. Не дожидаясь, пока тот повторит бросок, Виктор схватил первое, что было в пределах досягаемости, и запустил в противника. Этим первым попавшимся предметом оказалась горящая лампа. Противник был достаточно ловким для того, чтобы увернуться, но это его не спасло. От удара об стену лампа разбилась, обдав его горящим керосином.
Этих мгновений хватило второму гостю, чтобы вступить в игру. Как и его приятель, он умело работал ножом, но в отличие от него предпочитал не выпускать оружие из руки. В течение пары секунд он нанёс Виктору несколько пусть не опасных, но весьма болезненных ран. Боль помогла Виктору прийти в себя, и он умудрился, увернувшись от очередного удара, сорвать со стены оленьи рога. Ими он и забил до полусмерти сначала одного, а потом и второго противника.
К тому времени, как он закончил проявлять должное гостеприимство, пламя охватило весь дом, и Виктору ничего больше не оставалось, как бежать прочь. Меньше всего ему в тот момент хотелось попадаться кому бы то ни было на глаза, а особенно пожарным или полиции.
Отбежав на достаточное расстояние от дома, Виктор нырнул в попавшийся ему на глаза кустарник. Надо было отдышаться, а заодно и решить, что делать дальше. Он был босой, в разорванной пижаме, раненый, весь в крови и в саже… Не стоит, думаю, говорить, что в таком виде бежать из города было попросту невозможно. Виктор вспомнил, как пару дней назад один господин обсуждал с женой предстоящую поездку в Европу. До этого он видел несколько раз этих людей и даже знал, что они живут недалеко от временного убежища Виктора. Идти к ним было рискованно, но, похоже, выбора у него не было.
Виктор не был уверен, что в доме никого нет, поэтому перед тем, как туда забраться, он несколько минут громко стучал в дверь. Убедившись, что никого нет, он начал думать, как лучше пробраться внутрь. Можно было бы разбить какое-нибудь окно, но Виктор решил этого не делать. Кто знает, как долго ему придётся использовать этот дом в качестве убежища? Недалеко от дома росло огромное дерево, ветви которого, нависая над крышей, словно укрывали её от непогоды. Выругавшись от души, Виктор полез наверх. Одна из не очень-то внушающих доверие веток нависала над козырьком балкона второго этажа. Рискуя сорваться или же грохнуться на землю вместе со сломанной веткой, Виктор осторожно полез по ней в сторону балкона.
Ветка трещала, подозрительно гнулась и всячески старалась сбросить с себя непрошеного гостя. Наконец, Виктор оказался над балконом, но видимо он несколько неправильно оценил высоту ветки, в результате ему пришлось прыгать прямо на черепицу, которой был покрыт козырёк балкона. Под черепицей могло быть всё, что угодно, вплоть до честного слова, и необходимость прыгать на эту площадку с высоты более полуметра Виктора совсем не радовала. Но отступать было некуда, к тому же начинался рассвет.
С домом ему повезло. Балконная крыша оказалась достаточно прочной, чтобы не сломаться под Виктором, а балконная дверь не была заперта. Оказавшись внутри дома, Виктор несколько минут просто лежал на полу. Затем он тщательно вымылся и осмотрел раны. Ничего опасного, но надо накладывать швы. Матерясь на все лады, Виктор отправился в комнаты прислуги в поисках иголки и ниток, а потом… Об этом не хотелось и вспоминать. Закончив с ранами, он приготовил и съел плотный завтрак, после чего приступил к изучению хозяйского гардероба. Владелец дома был несколько ниже и чуть худее Виктора, но, к счастью, его костюмы хоть и были малы, но всё же налезли на Виктора. А в одном из ящиков стола в кабинете хозяина Виктор обнаружил приличную пачку наличных.
Заочно поблагодарив хозяев за гостеприимство, Виктор ликвидировал следы своего пребывания в доме. Он тщательно стёр все отпечатки и следы крови, а останки пижамы сжёг в печи, после чего тщательно перемешал кочергой пепел.
Вскоре он покинул дом с небольшим чемоданом в руке – он не хотел привлекать к себе лишнее внимание, садясь в поезд без багажа. Поймав извозчика, он приказал тому ехать на вокзал. Через час он уже дремал в купе первого класса.
28
– Вы?! – просипел Ланье, инстинктивно отшатнувшись от Виктора. От страха его и без того малосимпатичное лицо стало белым, как мел.
– Собственной персоной, – ответил Виктор, входя в дом.
– Но… Разве вы не сгорели при пожаре? – спросил Ланье, посмотрев на всякий случай на часы. Как назло они показывали полночь.
– Мне удалось выбраться из огня. Не бойтесь, Ланье, я не призрак, и доказательством тому послужит мой аппетит. В последние дни мне пришлось немного попоститься.
– А мадам Григорьева?
– Она погибла.
– Сожалею, чертовски сожалею и соболезную.
– Благодарю вас, Ланье.
– Вы пока проходите в гостиную, а я займусь вашей ванной, едой и постелью.
– Благодарю вас, Ланье, – повторил Виктор, – это более чем любезно с вашей стороны.
Ланье было за пятьдесят. Низенький, лысый, толстый, с неприятным вороватым лицом, он был весьма успешным торговцем всем и вся, настолько успешным, что мог себе позволить жить в богатом доме в "приличном" районе Булони. Он уже лет десять как был вдовцом. Своих трёх дочерей он удачно выдал замуж, и теперь делал деньги для внуков.
С организацией Джеймса Ланье сотрудничал далеко не бескорыстно. Взамен за возможность ввалиться к нему в любое время суток, переждать несколько дней, обзавестись деньгами и нужными документами, Ланье имел возможность получать прибыль с той немалой суммы денег Джеймса, которая постоянно хранилась у него для экстренных нужд организации; кроме того, обширные связи Джеймса в различных кругах открывали перед Ланье множество дверей, которые иначе были бы для него закрыты навсегда. Обращаться же за помощью к Ланье можно было только в самых крайних случаях, что тоже не могло его не радовать.
В ванной Виктор впервые полностью расслабился за те несколько дней, что прошли с момента пожара. Почувствовав себя в безопасности, тело потребовало отдыха, и Виктору пришлось собирать в кулак всю свою волю, чтобы не заснуть за столом во время ужина.
Но выспаться ему так и не удалось. Было ещё темно, когда его не очень-то деликатно разбудили двое мужчин. Судя по пистолетам в их руках, они пришли далеко не затем, чтобы поговорить о погоде.
– Чем могу быть полезен? – спросил Виктор.
– Полиция Булони. Инспектор Додвен, – представился один из гостей. Второй решил сохранить инкогнито. – Вы арестованы по подозрению в убийстве вашей жены.
– Я могу одеться? – спросил Виктор.
– Только без глупостей и без резких движений, – сурово предупредил Додвен.
– Разумеется, инспектор, лишние дыры в теле мне не нужны.
Медленно, стараясь держать руки на виду у блюстителей порядка, Виктор встал с кровати и оделся в приготовленную Ланье одежду. Он уже понял, что, несмотря на всё своё желание использовать его в качестве живой мишени, полицейские не будут стрелять без повода, по крайней мере, в доме Ланье. Скорее всего, они получили приказ отвезти его куда-нибудь в укромное место (в участке слишком много лишних глаз и ушей), "задать пару вопросов" и только потом отправить его к праотцам.
Появление именно этих людей в его комнате говорило о том, что Жозефина ошиблась. Эти парни были настроены более чем серьёзно, и дай он им хоть малейший повод, они пристрелили бы его без колебаний. Без всякого сомнения, полицейских прислали нынешние владельцы Зеркала, и если бы он был нужен им живым, они вряд ли выбрали бы для знакомства пару профессиональных убийц.
Для того, чтобы было удобней завязать шнурки на туфлях, Виктор поставил ногу на стул. В результате этого, совершённого без малейшей задней мысли, манёвра, Виктор оказался на одной линии с полицейскими. Как раз в этот момент инспектор Додвен, который стоял между Виктором и другим полицейским, громко чихнул, на какое-то мгновение отведя от Виктора свой пистолет. Понимая, что другого шанса может и не быть, Виктор бросился на инспектора. Схватив его за руку с пистолетом, Виктор развернул её так, что ствол нацелился в грудь второго полицейского. Тот же сделал то, чего Виктор совсем не ожидал. Он выстрелил несколько раз в инспектора, рассчитывая на то, что, пройдя навылет, пули поразят и Виктора. В расчётах он не ошибся. Одна из пуль ранила Виктора в плечо, вторая попала по касательной в живот. Нажав на лежащий на спусковом крючке палец инспектора, Виктор выстрелил во второго полицейского. Получив пулю в грудь, тот отлетел к стене.
Полицейские были мертвы. Раны Виктора не были смертельными, но требовали к себе внимания. Вот только времени на перевязку у него не было.
Ланье стоял у подножия лестницы. Его подбородок трясся мелкой дрожью.
– Месье Григорьев, вы… как я счастлив… они… я даже не смог… не дали… я хотел… а потом, – забормотал он, увидев Виктора с пистолетом инспектора в руке. – Месье Григорьев, да вы ранены! – всплеснул он руками по-бабьи. – Может, давайте я за врачом… я мигом.
– Стоять! – рявкнул на него Виктор.
Ланье как стоял, так и застыл на месте, боясь даже пошевелиться.
– Вы приготовили деньги? – спросил Виктор.
– Да, конечно, как вы и просили.
– Давайте сюда.
– Сейчас… – Ланье метнулся к кабинету.
– Не так быстро, – осадил его Виктор. – Медленно, чтобы я видел тебя и твои руки.
– Как вам будет угодно…
Открыв ящик стола, Ланье достал пачку денег.
– Вот…
Виктор сунул деньги в карман.
– Кто приказал меня сдать? – спросил он.
– Я не понимаю…
Виктор выстрелил. Пуля вошла в пол в сантиметре от ноги Ланье.
– Хотите остаться калекой? – спросил Виктор.
– Нет, месье Григорьев, не стреляйте, прошу вас.
– Тогда говори.
– Это всё ваша жена.
– Что?!!
– Две недели назад я получил от неё письмо, в котором она приказывала мне в случае вашего появления немедленно сообщить о вас инспектору Додвену. Я лишь выполнял приказ.
Виктор нажал на спусковой крючок. Пуля вошла в голову Ланье чуть выше переносицы.
Улица встретила Виктора дождём и холодным порывистым ветром. Это было вторым подарком судьбы. Дождь смывал следы крови, которые оставались после Виктора на мостовой, а холод и ветер позволяли ему дольше оставаться в сознании. Виктор чувствовал, что без врача ему не обойтись, но он никого больше не знал в Булони, к тому же убийство двоих полицейских вряд ли здесь приняли бы за простительную шалость.
Виктор был на грани обморока, когда после очередного поворота улица вывела его к городскому парку. Там, среди деревьев, стояла та самая католическая церковь, которая так сильно поразила его в Лондоне.
"Это конец! Я либо умер, либо свалился где-нибудь от потери крови, и теперь брежу и галлюцинирую перед смертью", – подумал Виктор.
29
Луна была огромной и висела необыкновенно низко. Казалось, что её можно достать рукой с вершины растущего неподалёку дерева, хотя самой луны видно не было. Её скрывали кипящие потоки лунного света, похожие на серебристый жидкий туман. Кипящий свет стекал с луны в огромный бассейн из белого мрамора, где и продолжал кипеть присущим только ему холодным кипением.
В двух шагах от бассейна на живописной лужайке расположилась группа молодых женщин. Они были обнажены, и бурлящее лунное сияние подчеркивало красоту их совершенных тел. Они смеялись, танцевали, пили лунный свет из серебряных кубков, который черпали прямо из бассейна. При этом их нагота была совершенно естественной и уместной в этом сказочном месте настолько, что Виктору стало не по себе из-за того, что он был одет.
Увидев Виктора, две женщины бросились к нему. Они сорвали с него одежду и омыли лунным сиянием из своих кубков. Раны Виктора затянулись в одно мгновение, а тело стало настолько сильным, что он почувствовал себя былинным богатырём. Схватив Виктора за руки, женщины потащили его на лужайку к своим подругам. А на лужайке его ждала огненно-рыжая красавица с пылающими огнём глазами. В её руке был кубок с сиянием луны.
– Пей, – властно сказала она Виктору.