***
Дом Лоретты Альциг оказался двухэтажным деревянным зданием с широкими ставнями, которые сейчас грустно свисали на сорванных петлях. Дом был окружён забором, по его левой стороне я увидел вытоптанные грядки, на которых некогда росли цветы и полезные травы. Двери были полуоткрыты, и обстановка представляла картину нужды и отчаяния. Не только пропали все самые ценные предметы (я видел следы от гобеленов, ковров и светильников), даже то, что осталось, было уничтожено. Поломанные стулья, изрубленный топором стол, выломанные из стен дверные косяки… Что ж, даже когда Лоретту выпустят из-под ареста, ей не очень-то куда будет возвращаться.
- Прекрасно, прекрасно, - сказал я, а бургомистр сжался под моим взглядом.
- Вы остаётесь снаружи, - приказал я, глядя на настоятеля и бургомистра. - Первый, за мной.
Мы обошли весь дом. Спальню, из которой пытались вынести кровать, а когда не получилось, порубили её на куски. Кухню, пустую, с полом, устланным осколками разбитой посуды. Полный паутины чердак.
- Ничего, Мордимер, - произнёс Первый. - Ничего тут нет.
- Тогда посмотрим подвал, - сказал я.
Крышка хода в подвал находилась около кухни, в чулане с испачканными углём стенами и полом. Я дёрнул за металлическую ручку, и крышка, тяжёлая, как зараза, со скрежетом поднялась. В темноту вела деревянная лестница. Я послал Первого за лампой, и мы спустились при её тусклом свете. Подвал был просторным, состоял из коптильни и закутья, полного угля и ровно напиленных деревянных чурбанов. Первый с закрытыми глазами медленно шёл вдоль стен, ведя пальцами по их поверхности. Я не мешал ему вопросами, ибо знал, что ему надо сконцентрироваться. Только концентрация поможет ему в отыскании того, что мы ищем.
- Ессссть! - наконец, сказал он с удовлетворением. - Здесь, Мордимер.
Я подошёл и присмотрелся к стене.
- Ничего не вижу. - Я пожал плечами, но он не увидел, ибо стоял ко мне спиной.
- Есть-есть-есть, - он почти пропел, а потом начал осторожно водить пальцами, нажимая камень то здесь, то там.
Я терпеливо ждал, пока, наконец, Первый не охнул, вцепился ногтями в стену и с усилием не вытащил один из кирпичей. Я посветил лампочкой и увидел, что кирпич скрывал маленький, стальной рычажок. Первый дёрнул за него, после чего в стене что-то проскрипело, и открылась скрытая дверь, ведущая в небольшую комнатку.
- Кто б мог подумать? - Покрутил головой Первый. - В таком, значит, захолустье!
- Ну-ууу, - ответил я, потому что действительно надо быть хорошим мастеровым, чтобы устроить так хитро спрятанный тайник.
Понятно, что в богатом, купеческом доме в Хезе это было бы совершенно нормальным, но здесь мы такого сюрприза не ожидали. Но настоящей неожиданностью было то, что я увидел внутри. На аккуратно развешанных полках стояли баночки с сушёными травами и бутылочки с разноцветными микстурами, а на вбитых в стену крюках сушились другие растения.
- Ну-ка, ну-ка, - сказал я и присмотрелся к растениям. - Аконит, спорыш, волчьи ягоды… прекрасно, Первый, а?
- Прекрасно, Мордимер, - согласился он. - Но, вообще-то, что - прекрасно? - спросил он после некоторой задумчивости.
- Наша красивая Лоретта отравительница, сынок, - сказал я. - А это что такое?
Я заглянул в баночку и понюхал содержимое.
- Шерскен, - я искренне удивился. - Откуда у неё шерскен?
Шеркен был смесью определённых трав, приготовленной особым и довольно сложным способом. Смесью, которую я очень ценил, как удобное оружие. Поскольку шерскен, брошенный в глаза врага, вызывал почти мгновенную, хотя и временную слепоту. Но у смеси были и другие достоинства. В малых дозах, если пить как горячий отвар, она лечила от пучения и помогала от кашля.
В несколько больших дозах она приводила к медленной смерти. Человек, которому в еду или питьё добавляли шерскен, медленно сгорал, будто восковая свеча, и только специалист мог понять, что его убивает отрава.
- Выходит это она, - сказал Первый.
- Сдурел? - я вздохнул. - С каких это пор от воздействия яда твоё тело пожирают червяки, а?
- Но мы её сожжём, да, Мордимер?
- Меч Господа нашего! - не выдержал я. - Почему мы должны её сжечь, сынок? Она мерзкая отравительница, но никакая не колдунья!
Я отвёл руку с лампой и увидел, что у Первого на лице не самое умное выражение.
- Но кого-нибудь сожжём, Мордимер, да?
- Ага, - сказал я, закрывая дверцу. - Кого-нибудь наверняка сожжём. Но сейчас заткнись. Мы ничего не нашли, понятно?
Он усердно покивал и аккуратно приладил вынутый из стены кирпич на его место.
***
В камере Лоретты чертовски воняло. Что ж, даже красивые женщины должны как-то отправлять естественные нужды, а у неё для этого была лишь проржавевшая лохань. И это ещё хорошо, ибо я уже видывал узников, которые спали на утоптанном полу - из слоёв годами не убиравшихся и засохших испражнений. Можно сказать, у неё здесь были царские условия.
Когда услышала скрежет ключа в замке (стражник опять не мог с ним справиться), она вскочила с соломы, на которой лежала.
- Ты свободна, - сказал я. - Обвинение в колдовстве и убийствах снято.
Смотрела на меня, как бы не понимая до конца того, что я говорю. Она смахнула со лба упрямый локон спутавшихся волос.
- Так просто? - наконец тихо спросила она.
- А что ж ещё можно сказать? - Я пожал плечами. - Умеешь писать?
Она кивнула.
- Тогда составь список причинённого тебе ущерба. Я прослежу, чтобы городская казна выплатила тебе всё до гроша.
Она улыбнулась, будто только сейчас до неё дошло, что всё это правда, а не шутка или пытка.
- Составлю, - сказала она со злобой в голосе. - О, несомненно, составлю…
- Да, и ещё одно, - сказал я, стоя уже на пороге. - Твой подвал не самое безопасное место под солнцем. На твоём месте я бы не спускался в него без особой нужды.
Я даже не потрудился обернуться и увидеть выражение её лица.
Сейчас я мог спокойно вернуться в корчму. Второй сидел пьяный в дымину и попивал попеременке то из кружки, полной пива, то из кубка, полного горилки. Он рассказывал какую-то необыкновенно похабную историю, а его собеседники надрывали кишки от смеха. Второй, если только захочет, может располагать к себе людей. Это полезно в нашей профессии. Сейчас у его стола сидело шестеро мужчин, и поспорю, никто из них уже не помнил, что Второй является помощником инквизитора. Мне только было интересно, пригодится ли на что-нибудь его пьянство нам в работе. Зная Второго, я мог надеяться, что всё-таки пригодится.
Я вошёл в корчму, старясь не обращать ничьего внимания, но Второй, конечно, меня заметил и едва заметно кивнул. Я взобрался по лестнице до моей комнаты и лёг в сапогах на кровать. Мне хотелось спать, но я знал, что день мы ещё не закончили. Потом будет время на сон, хорошую выпивку, хорошую жратву, и может и ещё на кое-что. Хотя, когда я вспомнил шлюшку, которую бургомистр прислал ребятам, то счёл, что лучше потешить могут большой палец и его четыре брата.
Уже через минуту я услышал тихий стук, и внутрь вошёл Второй. Сейчас он уже не выглядел ни пьяным, ни весёлым.
- Что там, сынок? - спросил я. - Присаживайся.
Он сел на табурет, потряс бутылкой, после чего откупорил её и порядочно глотнул.
- Если уж начал, то не могу остановиться, - сказал он, объясняя. - Я боялся слишком уж выспрашивать, но что-то там, как бы, знаю…
- Ну? - я подбодрил его.
- Есть в городке такой человек. Вроде врач, кажется, его когда-то даже вызывали к местной знати. У него книги, Мордимер, много книг…
- У меня в Хезе тоже книги. - Я пожал плечами. - И что из этого?
- У тебя да, но здесь? Также говорят, что он подбивал клинья к этой крошке, но, похоже, был, как бы, не слишком смелым…
- Это уже что-то, - сказал я.
- И самое интересное, Мордимер, - он улыбнулся и прищёлкнул пальцами.
- Давай.
- Это брат грёбаного бургомистра. Сводный-то сводный, но всегда, как бы, брат.
- Ха! - Я опустил ноги с кровати. - Ты прекрасно справился, сынок. Сейчас иди спокойно пить, а мы нанесём визит господину доктору. Если всё пойдёт удачно, вскоре разожжём здесь приличный костёр. Или в Хезе, - добавил я немного погодя.
Доктор жил неподалёку от рыночной площади, поэтому коней, разумеется, мы оставили в конюшне. Пусть себе отдыхают и жуют вкусный овёсик, ибо скоро ждёт их снова долгая дорога. Благо, солнце несколько подсушило эту проклятую грязь, и я надеялся, что дальнейшую часть пути мы проведём в более приличных условиях. Ну, а до этого нам надо было закончить все дела здесь, в этом самом Томдальце. Кстати, что за варварское название, любезные мои.
Мы шли через рыночную площадь, и я видел взгляды, которые следили за нами. Нет, чтобы кто-то разглядывал нас открыто и нагло, стоял, щуря зенки и наблюдая за каждым нашим шагом. Нет, не так, дорогие мои. Люди подглядывали из-за ставень, украдкой высовывали головы из переулков. Нехорошо проявлять излишнее любопытство к инквизиторской работе, ибо в любой момент инквизитор может пригласить к себе, так ведь? По крайней мере, именно так всё это представляют себе простолюдины.
Дом доктора был каменным и добротным. Построенный из хорошего, красного, ровненько уложенного кирпича. Усадьбу окружал деревянный забор, высокий, ибо он был чуть выше моей головы. В саду росло несколько одичавших яблонек и одна вишня, усыпанная, как проказой, засохшими, маленькими вишенками.
- Прирождённый садовник этот доктор, - произнёс Смертух.
Я толкнул деревянную калитку, и мы вошли в сад. Из покосившейся конуры выскочила собака с ощетинившейся, в колтунах шерстью. Она даже не залаяла и не зарычала, только сразу бросилась на нас. Не успел я ничего сделать, а уже услышал тихое скуление, и стрела попала зверю прямо в грудь. Пёс перевернулся в воздухе и свалился на землю мёртвым, с оперённым болтом, торчащим в грязной шерсти.
- Хорошая работа, сынок, - сказал я.
Мы поднялись на крыльцо по деревянным, отполированным временем и подошвами сапог ступенькам. Я сильно постучал в дверь. Раз, второй, потом третий.
- Ну что ж, Смертух… - сказал я, но не успел закончить, как изнутри мы услышали шарканье, а потом голос, который звучал так, будто кто-то водил напильником по стеклу.
- Кого черти носят?
- Открывай, приятель, - сказал я. - Именем Святой Службы.
За дверью воцарилась тишина. Долгая тишина.
- Смертух, - произнёс я спокойно. - Всё-таки тебе придётся…
- Уже открываю, - сказал голос изнутри. - Хотя не знаю, чего может хотеть от меня Святая Служба.
Мы услышали скрежет отодвигаемого засова. Одного, второго, потом третьего. И после этого ещё щёлкнул ключ, поворачиваемый в замке.
- Твердыня, а? - съязвил Смертух.
Двери приоткрылись, и я увидел мужчину с худым, заросшим седоватой щетиной лицом. У него были чёрные, быстрые глаза.
- Дайте-ка я присмотрюсь… Да-а, я видел вас, магистр инквизитор, на рынке. - Мы услышали бряканье снимаемой цепочки, и двери открылись шире. - Прошу, входите.
Изнутри шибануло зловонием… Причём, не обычным зловонием замухрышки, нестиранной одежды, немытых тел или испорченных продуктов, какого можно было ожидать. О, нет, мои дорогие, это было другое зловоние. В этом доме варили травы, сжигали серу, плавили свинец. Наш доктор занимался, видимо, и медициной, и алхимией. Впрочем, это часто шло в паре, и Церковь не видела в этом ничего плохого. До поры, ясное дело.
- Пожалуйста, пожалуйста… - Доктор вдруг увидел лицо Смертуха, и голос застрял у него в горле.
Мы вошли в переднюю, а потом в большую, захламлённую комнату. Центральное место занимал огромный стол, а на нём громоздились реторты, бутылки, склянки, а также баночки и котелки. Над двумя горелками, одной большой, а другой маленькой, что-то висело в котлах и булькало, оттуда доносился удушливый запах. Я увидел несколько разбросанных книг, в углу комнаты большой стопкой лежали другие. В клетке сидела перепуганная крыса с маленькими блестящими глазками, а на краю стола лежала искусно препарированная голова лисы. В тёмном углу щерило зубы набитое чучело волчонка. Я подошёл ближе и увидел, что чучельник был настоящим мастером своего дела. Щенок выглядел как живой, даже лимонно желтые, стеклянные глаза, казалось, горят смертельным блеском.
- Прекрасная работа, - сказал я.
- Очень приятно, - кашлянул хозяин. - Разрешите, магистр, представлюсь. Я Йоахим Гунд, доктор медицины университета в Хез-хезроне и натуралист.
- Что привело учёного в такой городок? - вежливо спросил я.
- Позвольте, господа, - он кашлянул снова, - в другое помещение. Я не привык к гостям, потому здесь всё так выглядит…
- Я видывал и худшие вещи, - ответил я, а Смертух рассмеялся.
- Да, да. - Доктор явно побледнел, хотя и имел землистую кожу.
Комнатка, в которую он нас провёл, была тоже несказанно захламлённой, но, по крайней мере, в ней не воняло так сильно, как в большем помещении. Смертух и близнецы уселись на большом, обитом латунью сундуке, я развалился в потрёпанном кресле, а доктор примостился на табурете. Он выглядел как худая, заморенная голодом птица, которая вот-вот сорвётся в полёт.
- Чем могу вам служить, уважаемый магистр? - спросил он. - Может наливочки?
- Спасибо, - отказался я. - Легко, наверное, догадаться, что кончина Дитриха Гольца, Бальбуса Брукдоффа и Петера Глабера - я хорошо запомнил имена, правда? - вызвала тревогу Святой Службы. Рад бы узнать, что человек учёный, как вы, думает об этих случаях?
- Ха! - Он потёр руки, хотя в помещении было тепло.
- Я с самого начала говорил, что Лоретта невиновна, но никто и слушать не хотел…
- Кому говорили? - заговорил невнятно Смертух, ибо как раз отгрызал себе ноготь.
- А-а… кому? - явно смешался доктор. - Так, вообще говорил. Это всё человеческая глупость. Байки. Вымыслы. Фантасмагории. - Он посмотрел на меня, как бы желая удостовериться, понимаю ли я последнее слово.
Я понял.
- Иными словами, ничего не случилось? - мягко улыбнулся я.
- Не то, чтобы ничего, ибо умерли. Но от естественных причин, магистр! Петер давно страдал от кашля и харкал кровью, Дитриху я не раз ставил пиявки, а Балбус обжирался до бесчувствия, а ведь у него были проблемы со стулом. Они вели плохой образ жизни, магистр. Нездоровый.
- Да-а, - покачал я головой. - А белые, толстые черви?
- Черви, - он выплюнул это слово, будто оно было неприличным. - Чего только людишки не придумают?
- Например, ваш брат, бургомистр, - намекнул я.
- Ну да, - нехотя признал он. - Но я в это не верю.
- Не верите, - повторил я, - ну что же… Вы позволите, мы осмотримся немного?
- Осмотритесь? - Он снова побледнел. - Я не знаю, имеете ли…
- Имеем, - сказал я, глядя ему прямо в глаза. - Поверьте, имеем полное.
- Что ж. - Он в очередной раз потёр руки. Я заметил, что пальцы его покрыты синими и белыми пигментными пятнами. - Раз так…
- Раз так, то так, - улыбнулся я одними губами и встал. - Посмотрим сначала чердак и подвал.
- На чердаке только пыль, паутина и крысы, - быстро произнёс доктор. - Поверьте мне, вы лишь испачкаетесь и намучаетесь…
- Показывай этот чердак, - рявкнул Смертух.
- Нет, Смертух, спокойно, - сказал я. - Раз доктор говорит, что чердак такой неуютный, мы спустимся в подвал.
- В-вв подвал? - стал заикаться Йоахим Гунд.
- Почему нет? А, впрочем, - я сделал вид, что задумался. - Вы, доктор, покажете моим помощникам подвал, а я в это время осмотрюсь во дворе.
Я знал, что мы ничего не найдём ни в подвале, ни на чердаке. Доктор Гунд сознательно заводил нас в маленькую ловушку. Его беспокойство выглядело очень натуральным, но дал бы голову на отсечение, он лишь притворялся. Конечно, он был обеспокоен нашим визитом, но рассчитывал, что мы устанем, обыскивая подвал и чердак, и оставим его, наконец, в покое. В конце концов, он мог ожидать, что инквизиция, рано или поздно, посетит дом врача, чудака и алхимика. И всего этого он скрывать от нас не собирался. Реторт, опытов, экспериментов. Посмотрите, у меня ничего нет, что стоило бы утаивать, - казалось, он говорил. Очень хитро, любезные мои, но я чувствовал во всём этом фальшь.
Я вышел наружу и осмотрелся. Мёртвый пёс лежал на полпути к калитке, как мы его и оставили. Я направился на задний двор. Открыл дверку и заглянул в чулан, где лежали аккуратненько сложенные сосновые дрова и дубовые чурбаны с облезающей корой. У стены стояли вилы, грабли с выломанным средним зубом и заступ с лопатой, испачканной засохшей грязью. Ничего интересного.
В тени развесистого каштана я увидел аккуратно облицованный камнем колодец. Я поднял деревянную крышку и заглянул внутрь. В восьми, девяти футах подо мной блестело зеркальце воды. Я уже видывал тайники, размещённые под поверхностью воды в колодце, но мне не казалось, что у уважаемого доктора были силы и желание принимать ледяные ванны. Не говоря уже о том, что на гладкой стенке облицовки не было никаких скоб или креплений, что помогали бы при подъёме и спуске. Тогда где скрывалась пещера колдуна? Ха! Вот хороший вопрос. Неужели я всё-таки ошибался, и Йоахим Гунд не был таким хитрым, каким выглядел, и занимался чёрным делом в подвале либо на чердаке?
Я медленно пошёл вдоль деревянной ограды, а потом пересёк сад вдоль и поперёк, да наискосок. Ничего необычного. Заброшенный и весь в сорняках цветник, маленькие, сгнившие яблочки, коричневеющие в некошеной траве, несколько кротовин, пара десятков горстей лопнувших каштанов. Прогуливаясь, я внимательно смотрел под ноги, но повсюду победоносно буйствовали трава и сорняки. Я искал какой-нибудь след. Например, крышку, присыпанную землёй и заложенную вырезанным куском дёрна. Но не было ничего. Что ж, значит пришло время молитвы. Я преклонил колени под деревом и постарался освободить мысли. Я вслушивался в лёгкий шум ветра, который веял возле меня и сквозь меня.
- Отче наш, - начал я, - сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя как на небе, так и на земле.
Я закрыл глаза и мало-помалу чувствовал, как на меня нисходит Сила. Несмотря на зажмуренные веки, я начинал видеть. Ветки деревьев смутно виднелись среди каких-то зелёных и жёлтых проблесков.