* * *
Санкт-Петербург. Центр города.
Защищенный иллюзией "Астон" вынырнул из переулка у Синего моста. Впереди заблистали купола Исакия, загарцевал на коне Николай Первый. Артем поначалу дергался от воя сирен и всё оборачивался, но уловка Вобера сработала как надо – погони не было, а патрульные экипажи пролетали мимо, спеша задержать совсем другой автомобиль.
– Я бы никогда не догадался, что они нам что-то подсунули, – признался Артем.
– Поживешь с моё – привыкнешь к штучкам всевозможных спецслужб. Их хлебом не корми, только дай на порядочного человека жучков понавесить, – хмыкнул Клод. – Пришлось в свое время оборудовать каждую машину поисковой системой. Однажды я гостил у цэрэушников, так потом снял с одежды аж семь микрофонов, представляешь? Вот откуда у людей такая тяга к подслушиванию?
– Безобразие, – поддакнул Артем. – Только телефон мой ты всё равно зря выкинул. Удалили бы маячок, да и разговаривал бы дальше.
– По номеру могли запеленговать. Да и зачем тебе эта громадина? Вот, держи, – с этими словами Клод достал из неприметного отделения панели шершавую бусинку.
– Что это?
– Псионик. Работает как коммуникатор, причем можно вживить сразу в мозг, но тогда возможны побочные эффекты. Не бойся, это упрощенная модель, вставляется в ухо. Удобно? Теперь проговори имя или номер абонента и наслаждайся общением.
Артем с опаской принял подарок Клода. Кто его знает, эти технологии из других отражений? Засунешь, а потом и не достать будет, придется операцию делать. Чтобы не передумать, он быстро протолкнул псионик в ухо. Зря беспокоился – шарик совершенно не мешал, а когда Артем прошептал имя друга, знакомый голос зазвучал будто сразу в голове:
– Алло, прокат танков!
– Заверни мне парочку, – хмыкнул Любимов.
– Артем, ты куда пропал?! Я уже волноваться начал, – затараторил Нестеров. – Какой-то туман в голове, наверно пиво несвежее было, не помню даже, как ты тогда ушел. У тебя всё нормально?
– Да, подвернулась тут одна работенка, нарисовать кое-что надо одному богатею, не волнуйся.
– Богатею? Тогда ладно, а то в фирме уже спрашивали про тебя. Когда появишься?
– Ой, не знаю! Нужно еще наброски сделать. Через неделю, не раньше.
– Хорош секретничать! С Наташкой небось загулял?
– Ну, можно и так сказать, – ответил Артем, глядя на Клода и еле сдерживая смех.
Знал бы его друг, сколько всего произошло с того дня, как они дегустировали пиво в пабе! До сих пор в голове не укладывается. Словно ты пришел простым зрителем в кинотеатр, посмотрел фильм, а тут тебя сам Питер Джексон за локоток этак аккуратненько ловит, уводит за кулисы, и ты походя знакомишься с Гэндальфом, примеряешь кольцо Всевластия и морщишься от запаха пробегающего мимо урук-хая. Режиссер предлагает тебе исполнить роль спасителя Средиземья в следующем блокбастере, происходящее напоминает сон, но ты не ждешь подвоха, потому что знаешь точно: всё так и есть, именно ты способен на подвиг и никто другой.
Автомобиль остановился у неприметной арки. Оглядевшись по сторонам, Клод распахнул ажурные ворота, и "Астон" нырнул в объятия двора-колодца. Вездесущие надписи на стенах появились здесь давно и с тех пор обновлялись редко: "Леннон жив", "Зенит – чемпион СССР!", "Ария – Герой асфальта". В углу мирно доживал свой век их ровесник – горбатый "Запорожец", вросший спущенными колесами в землю. Стены домов шелушились краской, мутные стекла окон не нуждались в занавесях; жильцы хрущевок явно во всех тонкостях изучили собственный двор и теперь предпочитали смотреть наружу – туда, где теплилась еще хоть какая-то жизнь. Посредине серого пятачка возвышалась двухметровая пирамида из булыжников.
Артем подошел к сооружению. Камни поросли мхом, заплесневели и даже среди старинного дворика выглядели неуместно. Точно так же смотрелся бы Стоунхендж, вздумай кто перенести мегалиты на Красную площадь. Юноша провел рукой по бугристой кладке.
– Откуда здесь это?
– Je ne sais pas, – пожал плечами Клод. – Или кто-то обозначил точку соприкосновения миров, или из другого отражения выпало, да так и осталось. Здесь мы перейдем в Сандор. Советую зажмуриться и думать о чем-нибудь хорошем, очень многое зависит от твоего настроения. Не бойся, в первый раз я тебе помогу. Готов? Тогда поехали.
* * *
Отражение Сандор. Египет. Окрестности Каира.
Повинуясь старшему другу, Артем закрыл глаза и решил думать о первой любви. Мысли плавно перешли на новую знакомую, юноша припомнил утро на Лиговке и смущенно хмыкнул. Кожу защипало. Что это? Точно острые льдинки прошлись по лицу, град кончился так же внезапно, как начался. Клод крепко держал за руку, они шли по хрустящему насту, нос пощипывало от мороза. Артем рискнул открыть глаза.
До горизонта простиралась снежная равнина с крючковатыми деревьями и зачатками гор. Низкие облака подсвечивало багрянцем, ветвистые молнии чертили горизонт. Откуда-то шел непрерывный гул, словно в глубине стылой земли работал гигантский трансформатор. Злой ветер трепал одежду, силясь раздеть путников и добраться до теплой плоти. Артем поднял воротник. Клод вышагивал рядом, нахлобучив шляпу до ушей.
– Ты справился, – отрывисто бросил он, заметив взгляд юноши. – Мы благополучно покинули твое отражение, дальше будет проще.
– Это и есть Сандор?
– Нет, Северные пустоши, – ответил Клод и скривился, точно вспомнил нечто печальное, связанное с этим местом. – Только грандмастер может перескочить сразу в нужное отражение, а нам придется идти через промежуточный уровень – это как пересадочная станция. Если направиться туда, вон к тем деревьям, можно попасть в отражение Хорн и полюбоваться на драконов. А если держаться того ущелья, попадешь в мир, где доминирующей формой жизни являются обезьяны.
– Почему они не превратились в человека?
– C'est bidon! Неужели ты думаешь, что это возможно? Не будь таким же наивным, как старина Дарвин.
Клод улыбнулся, но тут же нахмурился и полез за пазуху. Напит висел на шнурке безжизненным шариком. Ветер бросил в лицо пригоршню ледяной крупы, вдалеке послышался протяжный вой. Вобер выругался по-французски.
– Бежим! Мы должны успеть!
Он указал на недалекую возвышенность. Ноги проваливались в наст, град усилился и норовил хлестнуть по глазам. Почти ничего не видя, Артем упорно выдергивал ботинки из снежного плена, стараясь не отстать от Вобера. Они взбежали на холм.
Пирамида предстала цельным голубым кристаллом – гладким и даже на вид холодным. На гранях отражались далекие разряды молний, багряно-черные тучи и два бегущих человека.
– Закрой глаза! – крикнул Клод.
Артем зажмурился, уже предчувствуя, как сейчас врежется в твердь льда. Шаг, еще один, Вобер тащит буксиром за собой. Сейчас! Артем прыгнул, затаив дыхание, но не ударился, а провалился в какую-то бездонную яму. Сильным рывком с него сдернуло одежду, цепочка с крестиком врезалась в кожу. Ветер вышибал из глаз слезы, рвал губы, забивая крик обратно в глотку. Артем похолодел от ужаса. Он падал, падал с огромной высоты в грязно-серую воду!
На берегу виднелись прямоугольники зданий, ниточки дорог. Чувствуя, что теряет сознание, юноша отвернул голову от ревущего потока и заметил Вобера. Тот расставил руки, пытаясь замедлить падение, из одежды на нем остался только шнурок с напитом. Клод что-то прокричал, но слова унес ветер. Вобер ткнул себя в грудь и показал на Артема. От страха мысли путались, но юноша понял: делай, как я!
Если упасть с такой высоты в реку, вода приобретает крепость камня. Мастер принял единственное верное решение: он выгнулся, сложив руки; его развернуло, и ноги нацелились вниз двумя вытянутыми копьями. Артем повторил маневр, но закувыркался в воздухе. Волны приближались. В последний момент юноша всё-таки смог выпрямиться и в фонтане брызг рухнул в реку.
Удар оглушил. Артем барахтался, его подхватило течение, но странно – ничего не болело, хотя вошел в воду под углом и должен был отбить себе всю задницу. Пузырьки воздуха поднимались куда-то далеко вверх, к свету. Юноша взбрыкнул ногами, начал яростно грести, чувствуя, как горят легкие. Бесполезно, он погрузился слишком глубоко, не успеет, не успеет… Артем дернулся раз, другой, рот жадно хапнул мнимый воздух, грязная вода хлынула в горло. Паника овладела художником, он закричал-забулькал, как тут его грубо схватили за волосы и рванули к свету. На глаза опустилась мутная пелена.
* * *
Казалось, кто-то вставил в горло шланг и теперь накачивает легкие воздухом, точно спущенное колесо. Вот, надавили на живот, трясут. Артем понимал, что его хотят спасти, но зачем делать это так грубо? Только всё устаканилось, организм смирился с обилием воды внутри и снаружи, а теперь его словно превратили в миксер, взбивающий протеиновый коктейль из внутренностей. В желудке булькнуло. Закашлявшись, Артем перевернулся, на песок изверглась вода и пучки водорослей. Из бурой массы выбрался совершенно обалдевший крабик и заковылял к воде. Рядом вытирал губы голый Вобер, приговаривая:
– Вот так, tout baigne. Напугал ты меня, но теперь всё будет хорошо.
Артем харкнул желчью. Дрожь еще сотрясала тело, от слабости кружилась голова. Он подтянул к подбородку колени и застыл в позе эмбриона. Так бы и лежал вечно в этом горячем песке, словно ящерица какая. Страх постепенно уходил, стало клонить в сон, организм пытался пережить шок. Когда Артем уже задремал, вернулся довольный Клод. Любимов закутался в принесенное одеяло, сам Вобер щеголял теперь в застиранном балахоне, напоминающем рясу деревенского священника.
– Обалденно смотришься, – хмыкнул Артем. – Куда подевалась наша одежда?
– Испарилась, – развел руками Клод. – Я потратил много энергии на болванов-полицейских, заряд напита иссяк, поэтому мы и вывалились черт знает где. Моих сил хватило только на то, чтобы защитить нас иллюзией и смягчить падение, одеждой пришлось пожертвовать. Уф, я буду горевать по своему плащу и шляпе – они были такие удобные. Как ты?
– Будто вывернули наизнанку. Откуда эти тряпки?
Клод молча указал пальцем себе за спину. От берега верх карабкались двух– и трехэтажные домики с плоскими крышами, на многочисленных веревках сушилось белье. Артему сразу вспомнилось Черное море, где он отдыхал когда-то, и небольшой поселок точно с такими же хибарками, облепившими склоны. Посмотрел вправо. По бурой реке скользили лодки с рыбаками в пальмовых шляпах, у дальних пирсов швартовались катера.
– Где это мы?
– Я рассчитывал появиться в самом городе, но нас выбросило на окраине Каира. Перед тобой великий Нил.
– Да уж, великий, – пробормотал Артем, сплевывая тягучую слюну. – Нева и то чище.
– Пойдем, – предложил Клод и помог встать. – Пока местные не хватились пропажи.
Они поднялись по ступенькам. Кругом воняло рыбой и нечистотами, куда-то спешили смуглые арабы, на двух потрепанных европейцев никто не обращал внимания.
– Здесь рядом порт, к иностранцам привыкли, – пояснил Клод, когда они выбрались из зловонной клоаки на продуваемый ветрами холм. – Тем более, все чужаки тоже мусульмане. Так, мы сейчас на восточном берегу Нила, здесь находится старая часть города. Через пару кварталов живет мой друг, там переоденемся и поедим.
По улицам с ревом и грохотом проносились автомобили. Если в Париже их часто украшали царапины, то тут многие были и вовсе обезображены вмятинами и трещинами, точно побывали во многих авариях. На ближайшем перекрестке Артем убедился, что это действительно так. Водители непрерывно гудели, первым проезжал тот, кто наглее. Как пояснил Клод, с движением тут всегда так: на весь перенаселенный Каир хорошо, если наберется с десяток светофоров, причем на их сигналы никто не обращает внимания – люди ездят, как хотят.
Артем всё пытался определить, чем же отражение Сандор отличается от его собственного, но вокруг абсолютно ничего не производило впечатления другого мира. Обычное солнце, обычные облака, даже арабы самые обыкновенные – смуглые и чернявые, а легендарный Нил до того грязнен, что больше похож на какую-нибудь Москва-реку. Вот только жарко очень, но ведь на то он и Египет – страна фараонов, пирамид и солнца.
Клод остановился перед вывеской с арабской вязью, постучал медным кольцом о внушительную дверь. Та вскоре открылась и они вошли в небольшое кафе. Хозяин всплеснул руками и о чем-то заговорил с Вобером, Артем устало опустился на скамью. Клод вскоре закончил обмен любезностями и присел за столик. Вскоре им принесли кофейник, рис с курицей и лепешки. Накрыв стол, мальчишка-официант схватил большой мешок и скрылся за дверью.
– Сколько народу, – заметил Артем, наливая в миниатюрную чашечку крепчайший кофе.
– Что ты хотел – столица, – сказал Клод, разрывая цыпленка. – В Масре, так египтяне называют Каир, живет десять миллионов человек, а в окрестностях – в два раза больше.
– А чего тут дома все такие, словно после бомбежки?
– Многие разваливаются, а новые не строят до конца, чтобы не платить налоги. Ничего, перейдем на другой берег, там полюбуешься на архитектуру. Западная часть города застраивалась Исмаил-Пашой по образцу Парижа. Кушай курицу, не кухня Арни, конечно, но вполне, вполне… кстати, пока ешь, хочешь узнать, как Каир основали? – вновь заговорил в Клоде историк-гид. – Сначала, конечно, разметили участок, по углам установили столбы, а между ними натянули канаты и расставили сотни рабочих с лопатами. Сигналом должен был послужить звон крошечных колокольчиков, развешанных на канатах, но для этого требовалось благоприятное сочетание звёзд и планет, за которыми следили астрологи. В тот момент, когда все в напряжении ожидали приказа, колокольчики вдруг зазвонили сами: позже выяснилось, что на канат уселся ворон. И рабочие бросились рыть землю! Так фундамент был заложен до наступления благодатного момента, что позже привело астрологов в ужас. И не зря – город много раз переходил из рук в руки, здесь по очереди верховодили мамлюки, турки и даже англичане, а впоследствии Балдур избрал Каир местом своей резиденции. Ха, ворон тут не любят до сих пор!
– Всё это, конечно, интересно, но я не могу понять главного: чем Сандор отличается от Земли? – спросил Артем, подбирая лепешкой соус.
– Как это чем? – удивился Клод. – Твой крестик очень мало здесь значит, больше котируется полумесяц.
– Неужели?..
– Да, этим миром правит ислам.
Глава 13
Отражение Земля. Франция. Гавр.
…Сирена кромсала ночной воздух, её пронзительные трели вкручивались в уши даже сквозь шлем: "Ви-жу, ви-жу!". Сердце металось по грудной клетке, силясь пробить прочный костяк ребер и зарыться в землю, лишь бы не слышать этих ужасных звуков, лишь бы спастись от расплаты! Казалось, это не полицейская машина преследует тебя, а неведомое чудище – голодное и злое: "Со-жру, со-жру!".
Рене прошел поворот и до отказа выкрутил ручку газа. Мотоцикл с ревом прыгнул вперед. Жак оставался невозмутим: как ни странно, голему повезло, что незадолго до этого он бегал от дракона – организм выработал адреналиновый допинг до конца, теперь разум не туманила паника и он спокойно выполнял программу-минимум по спасению родного тела. Рене подивился перемене в обычно трусоватом напарнике, но раздумывать над этим было некогда – впереди показались огни, и перед старшим встала более насущная проблема: как скрыться от преследователей на освещенных улицах города?
После моста через Сену карабинеры отстали, но Рене не обольщался на этот счет, зная, как работает жандармерия. Без сомнений, со всех концов Гавра в этот район уже стягиваются патрульные, а на извилистых улочках города особо не погоняешь. Как только мотоциклы вылетели на пустынную набережную, старший махнул напарнику – сворачиваем. Еще один знак – и фары потухли. Теперь нужно найти убежище, где переждать облаву.
Огромные краны дремали, бессильно раскинув над портом руки-клешни. Слева проносились закрытые ворота складов, справа маслянисто поблескивала вода. Големы лавировали меж контейнеров, даруемое очками истинное зрение позволяло различать контуры предметов даже в полной темноте. Промелькнула батарея пластиковых бочек, разлетелись с хрустом составленные в кучу коробки. Из-под вороха картона стреканул куда-то в темень застигнутый врасплох клошара. Его тележка перевернулась, на асфальт посыпались смятые алюминиевые банки. Напитанный рыбой воздух сотрясли проклятия бродяги – по-французски сочные и по-русски замысловатые. Им вторили далекие сирены.
Рене лихорадочно выискивал подходящее убежище, но в запертых контейнерах не спрячешься, а склады стоят впритык друг к другу. Может, выбрать местечко потемнее, закидать мотоциклы мусором, да схорониться? И опять Жак удивил его. Пока старший искал спасение на суше, напарник глядел в море.
– Смотри!
Мотоциклы остановились напротив причала, где застыла длинной громадиной старая баржа. Фонарь на столбе раскачивало ветром, свет по частям выхватывал потемневшее название судна: "Раг-на-рок". В ржавые борта плёскала Сена, корма терялась в темноте, иллюминаторы капитанской рубки чернели безжизненными провалами корабельного черепа. Баржа-призрак, баржа-смерть. Лучшего убежища и не придумаешь.
– Рагнарок наступал, а я в орлянку играл. Спрячемся тут, – решил Рене. – Фары не добьют до кормы, а сунуться на эту посудину ажаны не решатся.
– Я уже и сам не решусь, – прошептал Жак. – Какая страшная баржа…
– Что ты там бормочешь? Пошли!
Жак медленно покатил мотоцикл по влажному причалу. Рене позаимствовал у соседнего катера трап, подгнившие доски заскрипели под колесами байков.
– Быстрее! Слышишь сирены?
– А вдруг она потонет?
– Дурило! Эта баржа тут века простояла, и ничего.
– Всё равно, я боюсь.
– Дьявол! Вот достался напарничек! И зачем только господин сделал тебя таким трусом?
– Я не трусливый, я осторожный.
– Вот Мирам был храбрецом!
– Пока его русские не расстреляли.
– Тогда просто Вобер влез.