- А я вам расскажу, - с готовностью отозвался странный гость. - На свете мало людей, задумывающихся о своем предназначении, еще меньше тех, кто знает, зачем живет. Уходят годы, и человек постепенно теряет дарованные ему способности. Ключ Судьбы - это артефакт, раскрывающий и усиливающий способности человека. Проблема в том, что Ключ не разбирает хороший человек или плохой, пойдет его сила на пользу или во вред другим людям. Поэтому желающие изменить свою судьбу, прежде чем прикоснуться к артефакту проходят определенный отбор.
- Ну понятно, - усмехнулся Егор, - как всегда, у кого-то право есть, а кому-то в этом праве отказано. Я-то здесь причем?
- А вы чем занимаетесь? - вместо ответа спросил старик.
- В банке служу, - недовольно ответил Егор.
- Человек с именем Георгий и прекрасными навыками фехтования, - Сниффер потер шею, - служит в банке каким-то клерком…
- Ну и что? - рассердился Егор.
- Нет, ничего, - гость усмехнулся, - но артефакт уже находится у вас, а значит ваша судьба начала меняться.
- Из ваших вещей у меня только трость, - Егор указал в угол комнаты.
- А что лежит в верхнем ящике стола? - лукаво спросил старик.
- Ракушка, - пожал плечами Егор, открывая ящик.
Он вынул раковину, чтобы показать ее своему гостю. И вдруг ему показалось, что ракушка превращается в рукоять меча, из которой с невероятной быстротой выдвигается отливающая темной синевой сталь клинка. Егор потряс головой, и видение пропало, только удобно лежащая в ладони раковина слегка вибрировала.
- Убедились? - насмешливо спросил Сниффер.
- В чем? - ошеломленно спросил Егор.
- В том, что ваше предназначение быть воином и защитником, - баритон гостя звучал торжественно.
- Вы предлагаете мне отправиться на войну? - насмешливо спросил Егор.
- Именно! - кивнул Сниффер. - Правда, войны еще как таковой нет - так мелкие стычки на границе.
- Вы бредите! Какая война? Какие стычки? Вы что газет не читаете? - выпалил молодой человек, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
- Нет, я в здравом уме, - усмехнулся старик, - Георгий, вы, видимо, не поняли.
Я говорю о совсем другом мире, о другой империи, где вас ждет новая, насыщенная и, не скрою, опасная жизнь. Но именно там, вы сможет реализовать свое предназначение.
- Так вы меня вербуете…, - иронично улыбнулся Егор.
- Да, - ответил Сниффер без тени смущения, - так вы согласны?
Продолжая удивленно смотреть на своего гостя, молодой человек вдруг осознал, что ему действительно надоела эта размеренная жизнь, что ему тесно в этом прекрасном, но замкнутом городе, что у него полно сил, которые некуда тратить, и тихо сказал:
- Согласен.
- Повторите, пожалуйста, я не расслышал, - попросил Сниффер, подавшись вперед.
- Я согласен, - четко, почти по слогам, произнес Егор.
- Возьмите мой меч. Артефакт отдайте мне. И повторите, - приказал старик.
Егор отдал ему ракушку и, крепко сжав в руке трость, сказал:
- Я согласен.
Сниффер очертил зажатой в руке раковиной круг, и молодой банковский служащий навсегда исчез из своей квартиры. Старик глубоко вздохнул, надел шляпу и, словно обращаясь к самому себе, сказал:
- Ну вот, у нашей славной империи появился еще один герой. Таис, можете возвращаться домой. А у меня здесь есть еще кое-какие дела.
Максим Удовиченко
Alchemia
Поднести рюмку ко рту, запрокинуть голову и влить водку, слегка поморщиться и поставить посудину на стойку, сделав знак повторить - все движения уже выполнялись сами собой, рефлекторно. Не помню, какая это была по счету, давно уже сбился, а может, и вообще не начинал считать. Посмотрев налево, я встретился взглядом с не очень опрятной, откровенно одетой девкой, которая призывно мне улыбалась. Местная проститутка, услугами которой мне иногда доводилось пользоваться. Я отрицательно помотал головой. Извини, Нинка, но сегодня совсем не в настроении, да и денег лишних нет. Шлюха не слишком расстроилась отказом и, сразу потеряв ко мне интерес, принялась оглядывать зал в поисках потенциального клиента.
Несмотря на воскресный вечер, питейная почти пустовала, только несколько столов были заняты.
- Может, на сегодня хватит, Артемий? - обратился ко мне толстый трактирщик в грязном фартуке, когда я поставил на стойку очередную рюмку.
- Не начинай, Петрович, - ответил я, кинув на него злобный взгляд.
- Побойся Бога, хватит уже пить! - сказал толстяк, наполняя мою посудину.
- Не верю я в него…
- Тьфу… Дурак! - воскликнул Петрович и размашисто перекрестился.
- Ты же сам прекрасно видишь, что с городом творится! Чародеи, ведуны, гадалки, нечисть всякая, непонятные чужеземцы - всего и не счесть. А что Бог, что церковь?! Закрывают на все глаза, потому что поделать-то ничего не могут! - завелся я. - Удобная позиция: мол, не замечаем, значит, и нет их.
- Вышвырнут тебя, богохульника, из семинарии, ой вышвырнут, помяни мое слово! - запричитал трактирщик, вытирая пот со лба тряпкой (ею же он обычно протирал стаканы).
- Да никто меня не выгонит, - уже более спокойно ответил я.
Преподаватели сочувствовали бедному сироте, который потерял все и чтобы хоть как-то свести концы с концами, подрабатывал в портовом складе сторожем. В Духовной семинарии все меня только жалели и хвалили: мол, несмотря на трудности, учиться продолжаю, верую, слово божье в будущем нести людям собираюсь. Никто из священнослужителей и не подозревал о моей ночной жизни.
Я бы и сам забросил семинарию, но имелись веские причины этого не делать. Одна из них - планы на будущее. Стать священником - не такая уж и плохая перспектива. Кров есть, еда есть, а с деньгами что-нибудь придумать можно. Вторая причина заключалась в том, что семинария - это единственное, что мне напоминало об отце. С него, собственно, все и началось.
Матери своей я не знал совсем, она умерла при родах. А отец, сколько его помню, был удачливым купцом. Детство и отрочество я провел в особняке на Генеральском проспекте, окруженный лаской и заботой. Благодаря отцу, нанимавшему учителей, я получил прекрасное домашнее образование, меня обучали даже фехтованию. Но когда мне стукнуло восемнадцать, старик, поддавшись общей моде, решил отправить меня в духовную семинарию при соборе. Естественно, оплатив учебу вперед до самого конца. Вскоре после этого отец отправился на корабле за границу, но до установленного срока не вернулся. Конечно, посылались запросы в порты, где должен был останавливаться "Добрый", но ответ всегда приходил один: такое судно в гавань не входило.
И только спустя год от градоначальника Кейптауна пришло письмо, в котором сообщалось, что "Добрый" заходил в порт, где принял на борт сто бочек рома и вышел в море. А в тех местах всегда пошаливали пираты… Но я верил, что отец жив. И я до сих пор жду его возвращения.
Через два года после исчезновения отца партнеры и кредиторы растащили весь наш капитал и семейное имущество. Вмиг я оказался на улице, практически голодранцем. На оставшиеся гроши мне удалось снять чердачную комнатку на Малой Рыбацкой улице. Также повезло устроиться сторожем в портовом складе, владельцем которого был знакомый моего отца.
После первого жалования мне нестерпимо захотелось напиться, чтобы хоть на какое-то время абстрагироваться от этого мира. На глаза тогда попался дешевый трактир "Боцман" на Малой Рыбацкой. Я даже не задумывался о том, что это заведение может быть не совсем безопасным, да и не в моем положении было выбирать.
Когда, порядком надравшись, я уже собирался покинуть трактир, меня пригласили сыграть в карты. Пьяным матросам не хватало одного человека для партии в покер. Не знаю, почему позвали именно меня - может быть, ктото заметил, сколько я потратил в питейной. Им не повезло: с детства меня интересовали карточные игры, фокусы и способы мухлежа. Поэтому, через некоторое время, я оставил пьяную компанию ни с чем. Естественно, матросам это не понравилось, но за руку меня никто не поймал, так что все выглядело честно.
Когда я уже во второй раз попытался покинуть трактир, меня поймал за локоть один из вышибал и весьма настойчиво попросил пройти с ним. В одной из задних комнат заведения у меня состоялся не очень приятный разговор с хозяином "Боцмана", который заметил, как ловко я обмухлевал матросов, сам будучи пьяным. Мне было сделано интересное предложение, от которого, беспокоясь о своем здоровье, я не смог отказаться.
С тех пор я работал у Петровича, хозяина заведения, местным шулером. Половину выручки отдавал, но зато имел бесплатный ужин и выпивку. Естественно, с постоянными посетителями я никогда не играл, только с приезжими.
- Я же о тебе, дураке, беспокоюсь, - прервал мои размышления Петрович.
- Только эта забота не мешает тебе обирать меня, - огрызнулся я и хватил очередную стопку.
- Дело есть дело… - как обычно затянул толстый трактирщик, но, неожиданно оборвав фразу, махнул рукой и сказал: - Поступай, как знаешь, Артемий.
Подобные разговоры у нас случались уже не первый раз.
- Вот этот совет как раз по мне, - сказал я, развернувшись, чтобы посмотреть в глубь зала.
Вот уже на протяжении нескольких часов за одним из столов усердно напивались двое матросов и один очень странный субъект. Всех их я видел впервые - угадать по форме, откуда моряки, у меня не вышло. "Пришлые", - подумал я. Третий, который меня и заинтересовал, был одет в черную длинную монашескую рясу с капюшоном, опущенным до самого носа - так, что под ним невозможно было рассмотреть лицо. Правда, это абсолютно не смущало его собеседников.
Встав из-за стойки, я, направился прямиком к заинтересовавшей меня компании, шатаясь и стараясь казаться более пьяным, чем есть. Подойдя к столу, спросил заплетающимся языком:
- Не желаете ли перекинуться в картишки, господа?
Вся троица молча уставилась на меня.
- Отчего бы и не сыграть, - тихо прошипел наконец человек в черной рясе. От его произношения мне стало как-то не по себе.
Усевшись за стол, я достал запечатанную колоду и быстро произнес:
- Во что сыграем? Винт, вист, покер…
- Белот{белот - карточная игра, была популярна в конце XIX - начале XX века, преимущественно в странах Средиземноморья. В России она была особенно распространена в портовых городах Причерноморья, куда ее завезли моряки.}, - перебил один из матросов.
- Отлично. Хозяин, водки! Угощаю! - крикнул я, распечатывая колоду.
Все прошло как обычно, по стандартной схеме. Сначала ставки делали маленькие, потом, разгорячившись, под влиянием азарта и дешевой водки, стали повышать. В итоге, матросы и "монах", как я окрестил про себя человека в черном, остались с пустыми карманами.
Я же разбогател на шесть рублей тридцать копеек и старый фолиант в переплете из черной кожи, на котором, слегка потускневшими от времени позолоченными нитями, было вышито: "Alchemia". Его "монах" достав из холщовой сумки, стоявшей под стулом, в последнем кону швырнул на стол со словами: "Все равно наизусть знаю!". Старинный томик, по моим прикидкам, тянул рубля на три, потому ставку я принял.
Когда игра закончилась, я поспешил раскланяться с обманутой компанией. Заняв прежнее место за стойкой, сделал вид, что продолжаю пить. На прощанье человек в черной рясе, лицо которого я так и не рассмотрел (мне казалось, что в глубине капюшона вместо лица клубилась тьма), шепнул мне:
"Не продавай книгу". Я лишь кивнул и поторопился его покинуть: этот человек вызывал во мне необъяснимое чувство страха. "Монах" напоминал мне змею.
Наверно, подобные ощущения испытывает мелкий грызун при виде хищной рептилии.
Минут через двадцать, когда странная троица покинула заведение, ко мне подошел Петрович.
- Так себе улов, - толстый трактирщик всегда внимательно следил за моей игрой.
- Ну что, как обычно? - спросил я, рассматривая выигранный фолиант.
- А как же, конечно. С тебя пять рублей.
- Ты чего, Петрович, пополам же делим! - удивленно воскликнул я.
- Ты мне зубы даже не старайся заговаривать! Я-то вижу, что книжонку продать можно, да самому возиться неохота. Оставлю ее тебе, так что изволь пятерик, - сказал трактирщик, протягивая ладонь.
Молча я отсчитал пять рублей и отдал их Петровичу. Спорить не было смысла. Когда он отходил от меня, вид у него был, как у свиньи, до отвала нажравшейся помоев.
- Жидяра…
- Чего? - не расслышав, переспросил хозяин.
- Домой пойду, - буркнул я.
- А, ну бывай, - равнодушно ответил он, пожав плечами.
Надев плащ и шляпу, сунув книгу под мышку, я вышел из трактира. Темный переулок встретил меня свежим ветерком. Октябрьские ночи в Южной пристани довольно прохладны. Засунув свободную руку за пазуху и нащупав в потайном кармане рукоять морского кортика, который когда-то выиграл в карты, я быстрым шагом направился в сторону своего дома. Спокойно наслаждаться прогулкой в переулках Малой Рыбацкой вредно для здоровья. По дороге меня запросто могли поджидать недовольные проигрышем недавние посетители "Боцмана". Еще был шанс столкнуться в переулке с компанией пьяных матросов, которые всегда не прочь почесать об кого-нибудь кулаки. Но с такими можно разойтись миром: морякам одного человека бить неинтересно, им подавай шумную драку - толпа на толпу. Больше всего стоит опасаться обитателей городского дна, готовых за медную копейку перерезать случайному прохожему глотку. Такие существа как раз и селились в трущобах Малой Рыбацкой.
Но сегодня фортуна ко мне благоволила. Я без происшествий преодолел полверсты и остановился перед входом в нелепую двухэтажную деревянную постройку с покатой крышей. Здесь я снимал маленькую комнатку на чердаке. Из-за морского климата, сырости, плесень была в этом доме постоянной гостьей. Не имею ни малейшего представления, как эта развалина до сих пор стояла.
В коридоре я столкнулся с соседом. Маленького роста, худой, но вполне крепкий для своих пятидесяти, одетый в дешевый, покрытый заплатами, дрянной костюм, (никто из обитателей Малой Рыбацкой дорого и не одевался), в очках с толстой роговой оправой, человек пыхтел над несколькими мешками.
- Вам помочь? - обратился я к нему.
Сосед поднял на меня мутный взгляд, пару секунд смотрел молча, а затем буркнул:
- Сам справлюсь.
Я пожал плечами и отошел.
Старик всегда был нелюдим. Не знаю, чем он занимается сейчас, но от хозяйки дома я слышал, что сосед во время войны служил полевым врачом.
Но по возвращении с фронта узнал, что его жену и маленькую дочь, которых он оставил в городе, убили какие-то грабители. С тех пор он слегка не в себе, что совсем не удивительно. Отправляешься защищать родину, а она преподносит тебе такой "подарок".
Поднявшись в комнату, я скинул шляпу и плащ, кое-как стянул обувь и прямо в одежде завалился в кровать.
Утром меня, как обычно, разбудили соседи, собиравшиеся на работу.
Сквозь тонкие деревянные стены проникал даже самый слабый шум. Кое-как приведя себя в порядок, я отправился на занятия в семинарию. И освободился только к вечеру. Заскочил домой, чтобы взять выигранную книгу: ее я собирался изучить во время сегодняшнего ночного дежурства. Поужинав в "Боцмане", направился прямиком к месту работы. По дороге завернул в мясную лавку, чтобы купить крупную телячью кость - как обычно, успел за пару минут до закрытия.
Когда я, наконец, добрался до склада, меня уже поджидал мой напарник - старый пес Рракх из клана Неспящих.
- Хех, парень, судя по ароматному свертку в твоих руках, ты сегодня хочешь поспать, - произнес он вместо приветствия.
С Рракхом у нас давно действовала своеобразная договоренность: зная о моем положении он, за небольшие презенты (кусок мяса или хорошую кость), дежурил всю ночь, а мне давал возможность выспаться. Рракх мог бы и один работать на складе - Неспящие, отличавшиеся острым обонянием и слухом, были отличными охранниками. Но градоначальник издал указ о том, что собственники больших зданий обязаны нанимать в охрану не только Неспящих, но и людей. Тем самым глава города поддержал новых обитателей
Южной пристани, и не пополнил ряды безработных среди людей.
- Угадал, старик, - сказал я и потрепал Рракха по голове.
Пес прикрыл глаза от удовольствия и завилял хвостом.
- И где же легендарная гордость Неспящих? - пошутил я.
Представители клана Неспящих были чрезвычайно горделивы и терпеть не могли, когда с ними обращались, как с обычными собаками. Будь на месте
Рракха кто-нибудь другой, я бы в лучшем случае отделался прокушенной рукой. А если подобным образом оскорбить кого-нибудь из глав клана, то можно распрощаться с жизнью.
- Эх, парень, в моем возрасте перестаешь задумываться о таких бесполезных мелочах. Так что скорее давай сюда, что принес, - получив кость, Рракх, довольный, потрусил в глубь склада.
Я же направился в маленькую каморку, сделанную специально для сторожей. Там зажег масляную лампу, улегся на старый топчан и принялся изучать выигранный фолиант. Сначала просто пролистал несколько тонких пергаментных страниц, испещренных мелким, но понятным почерком и разнообразными рисунками. Оказалось, книга была написана на латыни. Как любой семинарист, я неплохо знал мертвый язык, поэтому, открыв первую страницу, начал читать.
Книга начиналась со слов: "Алхимия не сделает вас подобным Творцу.
Ничто в мире не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда. Для того чтобы что-то получить, нужно что-то отдать взамен. Алхимия строится на принципе равноценного обмена…" В ней рассказывалось совсем не о той, классической алхимии, объясняющей строение веществ и стремящейся открыть тайну философского камня. Здесь велась речь о преобразовании предметов, изменении их формы, с учетом сохранения массы. Еще были заклинания, которые, по-моему, относились скорее уже магии, не совсем светлой. Но суть преобразований отображалась в рисунке - это обязательно был круг с пентаграммой внутри. Окружность символизировала замкнутый поток энергии и единство, а магическая фигура - пять стихий: воздух, воду, огонь, землю и дух. Внутри рисунка уже расставлялись специфические, для определенного заклинания, символы. Для преобразования использовалась энергия, пронизывающая все сущее, находящаяся везде: в земле, в воде и в воздухе. Но чтобы научиться ее чувствовать и использовать, требовались годы специальных тренировок.
Каких именно, в книге не уточнялось. Поэтому автор предлагал другой вариант, доступный каждому. Сила крови. В ней, как он утверждал, содержится огромное количество духовной энергии. А боль и страх увеличивают количество энергии вдвое. Потому неизвестный алхимик советовал использовать жертвоприношения. Для мощных преобразований желательными являлись человеческие жертвы. Причем очень подробно описывались наилучшие способы убийства. Упоминался и философский камень, даже способ его создания. Но он требовал такое колоссальное количество жертв, что сделать его было практически невозможно - разве что если устроить мировую войну.
Читать я закончил почти под утро. Идея этой алхимии захватила меня.