- Если мои покупатели однажды узнают, кто именно выращивает приобретаемые ими продукты... Ну и потом, насколько я понимаю, от ваших работников будут некоторые отходы?
- Отходы?
- Ну да. Они, со временем... как бы это поделикатнее сказать?
- С течением времени они теряют части своих тел.
- Вот именно это я имел в виду.
- Так в чем проблема?
- А если части тел попадут в продукты? Согласитесь, это вполне вероятно.
- О, нет. К рабочим будут приставлены надсмотрщики, в обязанности которых будет входить следить за чистотой. Понимаете, что я имею в виду? Причем, эти надсмотрщики не потребуют с вас никакой платы. Им будем платить мы. Как, нравится?
- Нравится, - признался деловой человек. - Весьма. Однако, как же быть с возможным разглашением? Что, если покупатели все-таки узнают, кто именно производил покупаемые ими продукты?
- Не узнают, - заверил его собеседник.
- Почему?
- Я думаю, у вас хватит ума продавать эти продукты по ценам ниже, чем у конкурентов?
- Если мы сговоримся...
- А мы сговоримся.
- Не уверен. Но если это произойдет, то продукты будут и в самом деле достаточно дешевы. Мне кажется, таким образом, удастся слегка расчистить рынок от нежелательных конкурентов.
- Вы правильно рассуждаете, - сказал посланник Повелителя. - Я рад, что не ошибся, предложив сотрудничество именно вам. А насчет разглашения сведений... Насколько я знаю людей, в том случае, если им это выгодно, они могут закрыть глаза на многое. Думаю, даже если кому-то из покупателей удастся узнать, каким образом появляются эти продукты, соблазнившись ценой, он сейчас же все забудет.
- А если нет?
- В таком случае ему помогут об этом забыть, - сообщил посланник. - Наши эмиссары. Они способны убедить кого угодно в чем угодно. Каждый из них, в свое время, достиг в этом деле больших вершин.
- Ах, вот как... - промолвил деловой человек.
- Именно так.
- Это меняет дело.
- Я тоже так считаю. Ну что, по рукам?
Деловой человек невольно взглянул на широкие рукава, в которых его собеседник прятал руки. Если они такие же, как и лицо... А ведь их придется пожать. Пусть даже один раз.
- Я... мне кажется... мне бы хотелось подумать, - просто чудовищным усилием удерживая на лице улыбку, сказал он. - Мне бы хотелось еще раз, самым внимательным образом обдумать ваше предложение.
- Срок?
- Самый недолгий.
- Одного дня хватит?
- О да. Вполне.
- В таком случае, завтра я к вам зайду.
- Буду ждать.
Посланник встал. Деловому человеку тоже пришлось покинуть кресло. Правила требовали, чтобы он проводил такого серьезного клиента до двери. Улыбаясь, делая вид, будто не чувствует определенного запашка.
Прежде чем выйти, посланник предупредил:
- Независимо от того, какое вы примете решение, наш разговор должен остаться тайным. Вы понимаете?
Деловой человек кивнул.
- Прекрасно понимаю. И памятуя о том, что у вас есть специалисты по затыканию ртов, ни в коем случае не намерен давать им повод мной заняться.
- Вы догадливы, - сказал посланник. - Думаю, мы все-таки договоримся.
Потом он ушел.
Проветрив комнату, деловой человек плеснул в стакан перебродившего эюпсного сока и выпил его содержимое одним глотком. Налив себе вторую порцию, он плюхнулся в кресло и опустошил стакан, уже не торопясь, вдумчиво, чувствуя, как кисленький сок приятно холодит горло, смакуя все сопутствующие этому ощущения.
Вот теперь можно и подумать. Хорошенько, не торопясь, без излишних эмоций. Взвесить все плюсы и минусы, четко посчитать, сколько он приобретет от этой сделки и сколько потеряет. После этого все станет на свои места. Если прибыль будет и прибыль стоящая, то можно и сыграть, а вот если один убыток...
Да нет, о чем это он? Какой может быть убыток при такой системе? С первого взгляда ясно, что его ждет солидная прибыль. Так в чем дело? Почему он испросил сутки на размышления? Не из моральных ли соображений?
Деловой человек ухмыльнулся.
Когда, с каких пор его стали останавливать моральные соображения? Вроде бы раньше такого не случалось. А сейчас... Сейчас, надо признать - особый случай. И есть некая граница, за которой...
Он встал, налил себе еще перебродившего сока и, не желая садиться в кресло, присел прямо на край стола.
Вот так. К черту манеры. Имеет он право время от времени посылать их к черту?
А граница... Может он зря боится? Может быть, она уже давно пройдена?
Воспоминания...
Деловой человек припомнил, как он в день светлого возвеличенья, для того чтобы купить патент на торговлю и открыть первое дело, обворовал одарительный поднос. Благо - это было сделать нетрудно. А пеликанские алмазы, без зазрения совести взятые им из заброшенного храма, ночью, прямо под носом у заснувших сторожей? Они тогда помогли ему покрыть недостачу, возникшую от гибели песчаного парусника, груженного отборным товаром по самые борта. Еще был компаньон, не желавший работать как надо, но зато исправно забиравший свою, немалую, надо сказать, долю. Что он кричал, падая в пропасть? А потом...
Деловой человек вытер с лица обильно выступивший пот.
Да, верно, это было. Но все-таки, все-таки... Если до сих пор у него еще были сомнения, то договор с посланником уничтожит их окончательно. С тем светом - не шутят. И есть прегрешения, которые не отмолишь, хоть всю жизнь проведи на коленях.
Надо ли, стоит ли мараться?
Сделав еще один глоток из бокала, он поставил его на стол, рядом с собой и, сев поудобнее, улыбнулся. На этот раз, впервые за последнюю пару часов от души.
Стоит ли раздумывать над задачей, имеющей всего лишь одно, хорошо известное тебе решение?
Ну, откажется он. И что будет дальше? Посланник пойдет к его конкурентам. Не так ли? Как пить дать, пойдет и сделать предложение им. А они - согласятся. И получат определенные преимущества.
Интересно, как они их используют?
Ну да, ну да, верно. Себе на пользу, ему - во вред. И значит, отказавшись, через некоторое время он неизбежно разорится, не выдержит конкуренции.
Так о чем тут думать?
21
- И все-таки, - сказал Хромоногий, - не нравится мне это.
- Что именно? - поинтересовался Широкая Кость.
- Все. Неправильно это, не по стандартам.
Сказав так, Хромоногий от избытка чувств сделал над головой широкий взмах копьем и добился того, что два сидевших неподалеку от него на ветвях душительного дерева скользящих узлика, на всякий случай перебрались повыше.
- Каким это еще "стандартам"?
- Обычным. Принятым во всем мире. Мы должны щелкать челюстями, невнятно рычать, двигаться как марионетки, управляемые пьяными или обкурившимися кукловодами, и вести себя очень глупо.
- Кое-кто этим рецептам и следует, - встрял в разговор Проломленный Череп. - Я говорю о поведении.
- Чья бы корова мычала... - пробормотал Хромоногий.
Проломленный Череп сделал вид, будто его слова не услышал. Он шел первым, то и дело, ускорив шаг, слегка отрывался от товарищей, для того чтобы тут же, остановившись, внимательно оглядеться. Он знал, что подобным образом должен вести себя образцовый, бдительный командир. То, что они шли по извилистой лесной дороге, а заросли кустов и деревья по ее обочинам, а также ее постоянные повороты делали эти попытки оглядеться бессмысленными, его ничуть не смущало.
Результат не имеет большого значения. Главное - сам процесс. Главное, что он протекает, как положено.
- А кто это - корова? - спросил Хромоногий.
- Некое животное, - ответил Широкая Кость.
- Оно обязано молчать?
- Нет.
- Оно обязано мычать?
- Ни в коем случае.
- Так к чему ты это тогда сказал? Насчет молчащей коровы.
- Это поговорка, - объяснил Широкая Кость. - Она значит, что некоторые могли бы и помолчать.
- Ага... - задумчиво сказал Хромоногий. - В нашем мире никаких коров не водилось. Они хоть большие, эти коровы?
- Да какая разница? - буркнул Широкая Кость. - И в каком это - твоем мире? Из какого ты мира?
- Не помню, - честно признался Хромоногий. - Ну, ты же знаешь... Помнится не все и не всегда, особенно если становишься таким, как мы. Но вот о том, что в моем мире не было коров, я знаю точно.
- Откуда? Как можно точно знать о том, что ты чего-то не помнишь?
- А разве у тебя такого не бывает?
- Ничего подобного.
- Странно, - удивился Хромоногий. - У меня это есть. Понимаешь... Это - твоя память, словно бы комната, обставленная мебелью. А потом кто-то берет и из этой комнаты вытаскивает, к примеру, комод. Самого комода уже нет и никогда больше не будет, но зато остался на полу прямоугольник скопившейся под ним пыли. И только по этому прямоугольнику можно определить, что комод все-таки был. Понимаешь?
- Нет, - признался Широкая кость. - При превращении в таких, как мы, какая-то часть памяти неизбежно теряется. Но чтобы от нее еще оставались какие-то следы?
- И ты о них не имеешь даже понятия?
- Я тебе об этом уже сказал...
- Бедный ты, бедный...
- Это я - то бедный?
- А как еще тебя назвать?
- Прекратите, - приказал Проломленный Череп. - Вы что, не в состояние хоть немного помолчать?
- Чего он оскорбляет? - пожаловался ему Хромоногий. - Меня даже во время прошлого существования никто так не смел называть. А тут... какой-то...
Вот только, командир маленького отряда на его жалобу не обратил ни малейшего внимания. Он шел и шел по дороге, а потом, в очередной раз забежав вперед, вдруг остановился как вкопанный, внимательно разглядывая нечто, открывшееся ему за очередным поворотом.
- Что там? - сейчас же спросил Широкая Кость. - Что ты на этом месте, лишенном деревьев, увидел?
- Тихо, не шуми, - вполголоса ответил Проломленный Череп. - Кажется, это именно тот, кто нам нужен.
22
- Давай поговорим серьезно, - сказал крысиный король.
- Поговорим? - спросил Кусака. - О чем?
- О наших взаимоотношениях. Ты не отпускаешь меня ни на шаг, и все время цепляешься за мою лапу. Мне кажется, это неправильно.
- Почему? Я пытаюсь быть как можно ближе к родному мне существу. Ничего плохого здесь нет.
Крысиный король крякнул.
Да, похоже, так просто это дело уладить не удастся. Как избавиться от прилипшего к нему мальца? В конце концов, у него есть и свои дела. Он должен продолжить путь, он обязан вернуться к своему народу, и как можно быстрее. А тиранозаврик этому мешает.
Может, все-таки бросить его здесь?
Предводитель крыс слегка приподнялся и огляделся.
Пять минут назад они свернулись с лесной дороги на открывшуюся рядомс ней полянку и расположились отдохнуть. На красной, завивающейся спиральками траве, среди смайликовых кустов, увешанных крупными, фиолетовыми, смахивающими на улыбающиеся человеческие физиономии ягодами. А еще эта спиральная трава пахла. И поначалу крысиный король все никак не мог определить чем именно, а потом ему это все-таки удалось. Причем, он определил не только сам запах, но и вспомнил место, в котором он его когда-то давно узнал.
Третий мир. Мир огромных деревьев, в дуплах которых живут люди. Мир леса. Мир, в который они однажды заглянули с Эриком, его странным другом, умудрившемся вернуться к своей потерянной любви, умудрившимся оставить великого мага Ангро-майнью с носом.
Что с ним стало, с Эриком? По идее он должен был вернуться на цепь миров достаточно быстро. Но этого не случилось. Почему? Вдруг он заблудился где-то по пути? Или возвращение заняло гораздо больше времени? А что, если вновь оказавшись в своем мире, он все-таки снова встретит Эрика?
Крысиный король тряхнул головой.
Не стоит отвлекаться. Сначала одна забота - потом другая.
Его подопечный.
Прежде всего, необходимо придумать, как быть с ним. И вариантов, выпутаться из этой ситуации у него не так много. Для того чтобы спокойно, без помех, продолжить путь, он может, например, убить Кусаку.
Ну, хорошо, это - опасно. И значит, он это делать не будет. Что тогда остается? Бросить его, унести ноги? Не получается. Даже если он рассыплется на несколько десятков крыс и попытается оставить малыша с носом именно таким образом, ни к чему хорошему это почти наверняка не приведет. Кто мешает малышу сцапать одну из этих крыс? И какой части своего тела можно в результате не досчитаться?
Что тогда остается? Добраться до ворот в следующий мир? Если тиранозавриха его все же преследует, то через них она не пройдет. После них можно будет поговорить с Кусакой всерьез и объяснить, что он не является его мамой. Ну, в общем, там что-то придумается. Главное - дотянуть до ворот, а там...
- Но ты понимаешь, что мешаешь мне? - спросил он.
- Чем?
- Двигаться. Я должен добывать пищу, я должен быть все время начеку. Однако стоит мне сделать шаг в сторону, как ты хватаешь меня за лапы. Мешаешь этим.
- Но я не могу перестать. Я должен это делать. Так положено. Мне это подсказывает мой инстинкт.
Помрачнев, Крысиный король кивнул.
Все верно, как он об этом не подумал? Инстинкты. Точнее - инстинкт самосохранения, заставляющий малыша хвататься за свою маму, дающий дополнительную гарантию, что она его не потеряет. Что тут можно сделать? И как уговорить сопротивляться инстинкту? Он действует не рассуждая. Сначала действие и лишь потом понимание. Инстинкт. Достаточно жесткая штука.
Так может еще раз попытаться объяснить малышу, что это ошибка, что он ни в коем случае не является его мамочкой? И снова нарваться на непонимание, поскольку это противоречит все тому же инстинкту. Накормил? Значит - мама, поскольку никто иной этого делать не станет.
Вот же, дернула его нелегкая.
- Ты не обиделся? Я и правда - не могу, - сказал Кусака. - Понимаешь? Мне незачем тебя обманывать.
- Понимаю, - сказал крысиный король. - Конечно, понимаю. Не беспокойся. Все нормально. Все просто замечательно.
Нет, ничего объяснять не стоит. Нет в этом никакого смысла. Только испортишь отношения. А кто знает, с чем они столкнутся, прежде чем удастся добраться до ворот мира?
- Конечно - замечательно, - согласился тиранозаврик. - Главное, мы вместе. А все остальное будет хорошо.
- Я тоже так думаю, - поддакнул крысиный король.
- Правда?
- Гм... ну да.
- Я рад. Кстати, а где мои братья?
Крысиный король вздрогнул.
- Братья, - повторил Кусака. - Понимаешь о чем я?
- Ах, это...
- Именно... Так у меня есть братья? Может нам сейчас следует отправиться на их поиски?
- Нет, - поспешно сказал крысиный король. - Не стоит. Их нет.
- Точно? Значит, ты отложил только одно яйцо?
- Да. Конечно, - поражаясь тому, что он говорит, но в то же время делая это самым непринужденным образом, подтвердил крысиный король.
- Но почему? Мне кажется, у меня должны быть братики и сестренки. По крайней мере, мне это почему-то подсказывает все тот же инстинкт.
- Инстинкт? - мрачно поинтересовался крысиный король.
- Ну да. Он говорит, что у меня должны быть братья и сестренки. Он многое мне подсказывает. А иначе, откуда бы я помнил многие вещи, знал, как выжить в это мире? Мамочка, ты забыл, что я совсем недавно вылупился из яйца?
- Нет, нет, как об этом можно забыть?
- Ну вот...
- Что "ну вот"?
- Мне хотелось бы знать, что ты об этом думаешь. Э?
Крысиный король вздохнул.
Подумав о том, что подобные разговоры учился вести еще в младенчестве, он слегка поерзал, усаживаясь поудобнее, и уточнил:
- И он, значит, этот инстинкт, тебе настойчиво напоминает о наличии братиков и сестренок?
- Напоминает.
- А он не может ошибаться?
- Может.
- Вот видишь...
- Но мне почему-то кажется...
- Инстинкт тебя обманывает, - проникновенно сказал крысиный король. - Это очень редкий случай. Ты появился на свет один.
Он прекрасно осознавал, что так врать не стоит, но ничего иного не оставалось. Вернуться к пустыне и заняться поисками братиков и сестренок Кусаки? Вот уж чем он ни при каких обстоятельствах заниматься не собирался.
- В таком случае...
- Нет, ничего подобного.
- Но ведь я...
- А я заранее знаю, что ты хочешь сказать и заверяю - ничем подобным мы заниматься не будем.
- Да я вовсе...
- Слушай маму, - назидательным, не терпящим возражений тоном сказал крысиный король. - И давай не будем больше обсуждать эту тему.
- Я только хотел...
- Нет и еще раз - нет. И если я тебе сказал...
- Я хотел лишь спросить, твои ли это друзья? - крикнул Кусака.
- Кто?
- Ну, те три скелета, только что показавшиеся на краю поляну. Смотри, они, кажется, направляются прямо к нам.
23
Клыки были длинные, белоснежные, острые, словно свежие осколки кремня. Они вонзились загнанному, достаточно упитанному пирингвину в шею. Для того чтобы разорвать его, хватило одного мгновения.
Постояв еще немного над содрогающимся в конвульсиях телом, внимательно оглядевшись, тиранозавриха приступила к трапезе. Наклоняясь к туше, она вырывала из нее огромные куски мяса и, высоко закидывая голову, отчаянно работая челюстями, их проглатывала. Быстро и сноровисто, кусок за куском, пока не наелась, пока не ощутила в животе сытую, разнеживающую тяжесть.
Вот теперь можно было расслабиться, дать себе отдохнуть, пока не переварится съеденное мясо. Пока вновь проснувшийся голод не погонит на новую охоту. И будет это, конечно же, скоро. Однако, не сейчас. И значит, можно отдохнуть, найти удобное, безопасное место, расслабиться, поспать.
Поспать.
Тиранозавриха подумала, что сейчас это для нее - самое главное. Уснуть, отдохнуть от вечной погони за свежим мясом, не желающим становиться добычей, убегающим, иногда даже успешно, от ее когтей, от ее клыков.
Мясо.
Она знала, она твердо была уверена, что мир создан только для того, чтобы она могла охотиться, только для того, чтобы предоставить ей возможность гнать и гнать добычу, насыщаться, а в самые удачные периоды жизни, продолжать свой род.
Продолжать свой род...
Эти слова пробились сквозь дурман сытости, что-то напомнили.
Пустыня, запах сирени, жаркий песок и зарытые в него кругляши.
Яйца!
Ну да, те самые, из которых вот-вот должны были вылупиться ее дети. Ее крохотные отпрыски. Наступило время их проведать? Узнать как у них дела? Да, так и есть.
Вдруг, после того как юные тиранозаврики появятся на свет, кто-то надумает их съесть? Наверняка таких желающих найдется немало. И значит, настало время вернуться к пустыне, к своим детям, для того чтобы их вовремя защитить.
Но сначала она отдохнет. А потом отправится в путь. К пустыне. И горе тому, кто попытается нанести вред юным тиранозаврикам.