Снова сложив крылья, он направился к дальнему краю огромного поля, отведенного под ярмарку, который целиком занимал эйрианский "лагерь".
В реестрах Люцивар заметил несколько эйрианских имен, которые вызвали в нем интерес, но не они, а другое имя - хейллианское - было истинной причиной, по которой он несколько часов напряженно проглядывал эти проклятые списки. Первый Эскорт Темного Двора настойчиво искал имя Деймона на протяжении последних пяти лет, с тех самых пор, как идиоты в Темном Совете решили, что ярмарки услужения следует проводить дважды в год, поскольку они могут оказаться замечательным способом переправить сотни людей, бегущих из Террилля и пытающихся обрести подобие нормальной жизни в Кэйлеере. И вновь, как раньше, Люцивар пытался отыскать причины, по которым имени Деймона не было в этих списках. И вновь отвергал все причины, кроме одной: он ищет не то имя.
Однако это было не слишком похоже на правду. Под каким бы именем Деймон Сади ни решился проникнуть в Кэйлеер, оказавшись на ярмарке, он стал бы использовать только свое собственное. Здесь было слишком много людей, которые могли узнать его, и, поскольку наказанием за утаивание сведений о носимых Камнях было немедленное изгнание из Королевства - либо в Террилль, либо во Тьму, вряд ли Деймон прибег бы к этому способу. Указывать же свой настоящий Камень под вымышленным именем было бы попросту глупо, потому что Деймон был единственным мужчиной, не считая Повелителя, носившим Черный Камень, за всю историю Крови. Тьма знает: у Деймона великое множество недостатков, но он отнюдь не дурак.
Преодолев вновь вспыхнувшее разочарование, Люцивар задумался, как объяснить все это Ладвариану. Песик породы шэльти, Предводитель, настаивал на том, чтобы эйрианец как следует просмотрел списки в этот раз, и, казалось, был уверен в успехе. Большинство людей посчитали бы довольно нелепым боязнь разочаровать собаку ростом в холке чуть выше колена, однако, когда лучший друг этого милого существа весит восемьсот фунтов и обладает довольно агрессивным темпераментом огромной кошки, умный человек не станет пренебрежительно относиться к чувствам своего четвероногого приятеля.
Люцивар отбросил эти размышления, добравшись до эйрианского "лагеря" - огромного огороженного участка голой земли, на котором находились грубо сколоченные деревянные бараки, колодец и сточная канава. Он почти ничем не отличался от загонов для рабов в Террилле. Разумеется, было и более пристойное жилье, с удобной постелью и горячей водой - для тех, у кого еще остались золотые или серебряные марки, чтобы за него платить. Остальные же довольствовались спальными мешками да жесткой землей. Для большинства эйрианцев, живущих в этом "лагере", жизнь была сложной: они старались выглядеть презентабельно после долгих дней, проведенных в мучительном ожидании, надеждах, догадках. Даже здесь, среди представителей расы, для которой надменность была столь же естественной, как потребность дышать, он улавливал отзвуки усталости, вызванной недостатком еды и сна, а также переживаниями, от которых нервы, казалось, были натянуты так, что вот-вот лопнут от напряжения. В воздухе чувствовался и горький привкус отчаяния.
Открыв ворота, Люцивар шагнул в "лагерь". Большинство женщин скрывались внутри бараков. Мужчины же собрались в небольшие группы у ворот. Некоторые бросали на него взгляд и предпочитали игнорировать. Некоторые, узнав гостя, напряженно замирали и поспешно отводили глаза, принципиально не обращая на него внимания - точно так же они не замечали мальчишку-бастарда, которым Люцивар так долго себя считал.
Но несколько мужчин двинулись прямо к нему, каждым жестом бросая вызов.
Люцивар одарил их ленивой, надменной ухмылкой, которая говорила о том, что он готов принять любую схватку, а затем повернулся спиной к сородичам и направился к Предводителю, который сосредоточенно наблюдал за двумя юнцами, сражающимися на посохах.
Один из мальчишек заметил гостя и тут же забыл о своем партнере. Второй поспешил воспользоваться преимуществом и угостил приятеля сильным ударом в живот.
- Огни Ада, мальчишка! - произнес Предводитель с таким раздражением, что Люцивар невольно усмехнулся. - Тебе повезло, что ты отделался лишь ударом в живот, а не раскроенным черепом! Ты утратил бдительность.
- Но… - начал было мальчишка, указывая рукой за спину Предводителя.
Предводитель напрягся, но не обернулся.
- Если начнешь беспокоиться о приближении человека, который до тебя еще не добрался, и утратишь бдительность, пока сражаешься с другим, то противник убьет тебя.
Затем он медленно обернулся, и его глаза удивленно расширились.
Ухмылка Люцивара стала более резкой и менее дружелюбной.
- Ты становишься слишком снисходительным, Халлевар. Мне ты добавлял к уже полученным синякам хорошую затрещину.
- А ты разве утрачиваешь бдительность в бою? - прорычал тот.
Люцивар только расхохотался в ответ.
- Тогда чего кипятишься? Встань-ка смирно, парень, и дай мне на тебя взглянуть.
Юнцы дружно раскрыли рот, поражаясь такому вопиющему неуважению, проявленному их наставником по отношению к Верховному Князю. Мужчины, направлявшиеся к Люцивару и решившие побеседовать с ним - или же подраться, - встали полукругом справа. Однако тот замер в неподвижности, позволяя Халлевару окинуть его тело профессиональным взглядом. Он ничего не сказал в ответ на одобрительное хмыканье и проигнорировал явное возмущение гривой длинных черных волос, доходивших до плеч.
Эта прическа была вопиющим нарушением эйрианских традиций, согласно которым воины должны быть коротко острижены, чтобы лишить врага возможности ухватиться за волосы. Однако, сбежав из соляных шахт Прууля восемь лет назад и оказавшись в Кэйлеере вместо того, чтобы распрощаться с жизнью, Люцивар сбросил гнет не одного старинного обычая - и, сделав это, обнаружил другие, куда более древние.
- Что ж, - наконец прорычал Халлевар, - ты вернул себе форму, и, хотя твоя мордашка не сравнится с личиком того красавчика - ублюдка садиста, которого ты называешь братом, она вполне способна одурачить дам. Если, разумеется, ты сумеешь удержать свой знаменитый норов на привязи. - Он потер затылок. - Однако это последний день ярмарки. У тебя уже не осталось времени привлечь чье-то внимание.
- Как и у тебя, - отозвался Люцивар. - А обучение этих щенков основам ближнего боя не покажет покупателям, на что ты способен на самом деле.
- Кому нужен старый хрящ, когда можно достать свежего мяса? - пробормотал Халлевар, отводя взгляд.
- Не торопись копать себе могилу! - рявкнул Люцивар, рассердившись на самого себя - слишком сильным было чувство облегчения, когда в глазах наставника вспыхнул гнев. - Ты - воин, умудренный опытом, умелый наставник боевых искусств, у которого впереди еще достаточно лет, чтобы воспитать достойное поколение, а то и два. Просто это поле боя иного рода, так что берись за оружие и покажи, что у тебя еще не отсохли яйца.
Халлевар неохотно улыбнулся.
Желая вернуть себе способность мыслить здраво, Люцивар повернулся к другим мужчинам. Краем глаза он заметил, что к ним подошли несколько женщин. И еще обратил внимание на то, что некоторые привели с собой детей.
Поспешно отогнав привычные чувства, которые вновь начали подбираться слишком близко к поверхности, Люцивар напомнил себе, что ему необходимо делать выбор очень и очень осторожно. Здесь были те, кто сумеет приспособиться к образу жизни Крови в Кэйлеере, кто сможет быть счастлив. Были также и те, которые умрут быстро и жестоко, потому что не смогут или не захотят привыкать. Эйрианец в ходе первых двух ярмарок уже отдавал предпочтение не тем людям, оказывая доверие, которого они не были достойны. Поэтому на нем теперь висела вина за искалеченную жизнь двух ведьм, которые были избиты и изнасилованы, и мучили его воспоминания о жарком, болезненном гневе, который Верховный Князь испытал, казнив эйрианских мужчин, совершивших это. Впоследствии Люцивар нашел способ проверять правильность своего выбора. Он не всегда доверял себе, зато Джанелль не ошибалась никогда.
- Люцивар.
Первый Эскорт неохотно обратил внимание на Верховного Князя с Сапфиром на груди, который двинулся к нему.
- Фалонар.
- Князь Фалонар, - надменно огрызнулся тот.
Люцивар оскалился в хищной ухмылке.
- Я подумал, что мы общаемся на неофициальном уровне, поскольку был искренне убежден, что мужчина вроде тебя, принадлежащий к аристократическому роду, не забывает о соблюдении правил, диктуемых банальной вежливостью.
- С какой стати я должен разговаривать с тобой вежливо?
- Потому что из нас двоих Эбеново-серый Камень ношу я, - с опасной, обманчивой мягкостью напомнил Люцивар, приняв угрожающую позу - еще не боевая позиция, но достаточно близкая к ней. То, что нужно, чтобы возможный противник заметил брошенный вызов.
- Перестаньте оба! - рыкнул Халлевар. - Мы все на птичьих правах на этой земле. И нет никакого смысла лишаться почвы под ногами только потому, что вам двоим вздумалось проверить, у кого член больше. Я колотил каждого из вас, когда вы еще были мокроносыми телятами, справлюсь с этой задачей и теперь.
Люцивар почувствовал, что напряжение ослабло, и сделал шаг назад. Наставник не хуже его знал, что его бывший ученик способен с легкостью сломать человека, как куклу, - силой рук либо разума, однако Халлевар был одним из тех немногих эйрианцев, заметивших потенциального воина и решивших не обращать внимания на линию его крови или ее отсутствие.
- Так-то лучше, - произнес старший, одобрительно кивнув Люцивару. - И ты тоже, Фалонар… ты получил пару предложений, а это больше того, чем могут похвастаться остальные. Возможно, тебе лучше было бы рассмотреть их.
Лицо Фалонара напряглось. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.
- Да, полагаю, ты прав. Не похоже, что тот ублюдок покажется.
- О каком ублюдке идет речь? - мягко поинтересовался Люцивар.
Большинство женщин и мужчин, отказавшихся сначала признавать его, подошли поближе.
Ему ответил молодой Предводитель:
- Верховный Князь Эбенового Риха. Мы слышали…
- И что вы слышали? - уточнил Люцивар, когда юноша замолчал, заметив, что он придвинулся ближе к женщине, державшей на руках очаровательную малышку. Золотистые глаза Люцивара сузились, когда он выпустил на свободу первый импульс. Маленькая Королева. Его взгляд метнулся к мальчику, цеплявшемуся за юбку женщины. В этом ребенке была заключена сила, неплохой потенциал. Люцивар ощутил, как что-то в его душе сжалось. - Что именно вы слышали?
Предводитель с трудом сглотнул.
- Мы слышали, что он тот еще ублюдок, но справедлив, если хорошо служить ему. А еще он не…
В глазах женщины застыл страх, и внезапная бледность, разлившаяся по ее смуглой коже, разожгла в Люциваре гнев.
- А еще он не врывается в женское тело без приглашения? - с опасной вкрадчивостью уточнил он.
Он ощутил всплеск женского гнева неподалеку. Однако прежде, чем Люцивару удалось определить его источник, он вспомнил, что эти дети, скорее всего, уже получили несколько шрамов на душу.
- Вам сказали правду. Он этого не делает.
Фалонар беспокойно дернулся, вернув внимание Первого Эскорта Темного Двора к своей персоне. Он, помимо всего прочего, мог с легкостью справиться с гневом Верховного Князя. Затем Люцивар пристально вгляделся в лицо Халлевара и еще нескольких мужчин, которых знал на протяжении веков, прежде чем рабство вырвало его из эйрианских охотничьих лагерей и дворов тамошних Королев.
- Значит, вот чего вы все ждали? - Его голос звучал совершенно спокойно, хотя это далось нелегко.
- А ты бы на нашем месте надеялся на что-то другое? - ответил Халлевар. - Возможно, это и не тот Край, который мы знали в Террилле, однако он тоже называется здесь Аскави, и, возможно, там будет не так… странно.
Люцивар стиснул зубы. Вечер быстро утекал прочь. Пришла пора делать выбор - прямо сейчас. Он снова повернулся к Фалонару:
- Ты будешь кипеть от злости каждый раз, получая от меня приказы?
Тот замер, напрягшись.
- Почему я должен получать приказы от тебя?
- Потому что я являюсь Верховным Князем Эбенового Риха.
Потрясение. Напряженная тишина. Некоторые мужчины - большинство тех, кто успел подойти, - с отвращением смерили его взглядом и направились прочь.
Фалонар сузил глаза.
- У тебя уже подписан контракт?
- И притом долгосрочный. Советую хорошенько подумать об этом, Князь Фалонар. Если служба под моим началом встанет тебе костью поперек горла, то лучше прими одно из других предложений, потому что, если ты нарушишь хоть одно установленное мной правило, я разорву тебя на части. И ты, и остальные, кто ждал Верховного Князя Эбенового Риха, подумайте хорошенько о том, что это за Край.
- Это земля, принадлежащая Цитадели, - отозвался Халлевар. - Точно так же, как Черная долина в Террилле. Мы знаем это.
Люцивар кивнул, по-прежнему глядя в глаза Фалонару.
- Но есть одно весьма существенное различие. - Он помолчал и добавил: - Я служу при Темном Дворе в Эбеновом Аскави.
Некоторые охнули, не сумев сдержаться. Глаза Фалонара изумленно расширились. Затем он устремил взор на Эбеново-серый Камень, висящий на золотой цепочке на шее Люцивара, однако в его взгляде не было оскорбления, лишь задумчивость.
- Значит, там и впрямь есть Королева? - медленно спросил он.
- О да, - тихо подтвердил Люцивар. - Там есть Королева. Вам следует сразу узнать еще и об этом: я представляю ей всех людей, избранных для службы в Эбеновом Рихе, и последнее решение за ней. Если Королева откажет, вы отправитесь домой. - Он обвел взглядом напряженных, молчащих людей. - Осталось не так много времени, чтобы сделать выбор. Я буду ждать у ворот. Все, кому интересно мое предложение, могут задать свои вопросы там.
Он направился к воротам, прекрасно зная, что за ним следит не одна пара глаз. Люцивар не обернулся, стоя спиной к эйрианцам и глядя на временные жилища, устроенные для представителей других рас. Он смотрел на них и вместе с тем не видел.
Это уже давно не должно иметь никакого значения. У него здесь есть дом, семья, Королева, которую он любит, служить которой - великая честь. Его уважали за ум, за воинскую отвагу и доблесть, за носимые Камни. Помимо этого, его любили за то, что он есть.
Однако Люцивар провел семнадцать веков, веря в то, что он ублюдок полукровка, и оскорбления и удары, полученные им еще в юности в эйрианских охотничьих лагерях, были по-прежнему свежи в памяти. Они помогли эйрианцу стать тем, кем он стал, помогли сформировать унаследованный от отца и без того грозный характер. Дворы, при которых он служил в качестве раба, тоже внесли свой вклад, добавив последние жестокие штрихи.
Это не должно иметь никакого значения. В общем-то ему и впрямь было все равно. Он не позволит себе чувствовать боль. Но при этом Люцивар прекрасно знал, что если Халлевар решит вернуться в Террилль или принять жалкие крохи, предложенные ему каким-либо другим двором, вместо того, чтобы подписать договор с ним, то пройдет очень много времени, прежде чем Верховный Князь Эбенового Риха вернется на ярмарку услужения.
- Князь Яслана.
Люцивар с трудом подавил улыбку, услышав, с какой неохотой Фалонар произнес эти два слова, однако поспешил вернуть своему лицу серьезное выражение, оборачиваясь.
- Что, кость уже встала поперек горла?
Легкая настороженность, которую Люцивар прочел во взгляде старого знакомого, удивила его.
- Мы никогда особенно не нравились друг другу по самым разным причинам, не обязаны проникаться симпатией и сейчас, чтобы работать вместе. Мы бок о бок сражались с джинка. Ты знаешь, на что я способен.
- Тогда мы были еще зелеными юнцами и оба получали приказы от кого-то другого, - осторожно отозвался Люцивар.
Фалонар торжественно кивнул:
- Да, сейчас все по-другому. Однако за возможность служить в Эбеновом Рихе я готов оставить прошлое позади. А ты?
Они были соперниками, конкурентами - два молодых Верховных Князя сражались за утверждение своего превосходства. Фалонар в итоге стал служить в Первом Кругу Верховной Жрицы Аскави. А Люцивар стал рабом.
- Ты способен выполнять приказы? - спросил Люцивар.
Этот вопрос был более чем уместен. Верховный Князь - сам себе закон. Если они не вкладывают в службу, помимо тела, сердце и душу, то следовать приказам становится трудно. Даже тогда это было нелегко.
- Я способен выполнять приказы, - отозвался Фалонар, а затем чуть слышно добавил: - Если могу их переварить.
- И ты согласен следовать установленным мной правилам, даже если это означает потерю привилегий, которые ты привык считать само собой разумеющимися?
Фалонар сузил свои золотистые глаза:
- Полагаю, больше ты правила не нарушаешь?
Этот вопрос заставил Люцивара рассмеяться - к его собственному удивлению.
- Почему же, некоторые я по-прежнему игнорирую. И за это мне регулярно надирают задницу.
Фалонар открыл было рот, но, не придумав, что на это ответить, снова закрыл его.
- Советник и Капитан Стражи, - сухо пояснил Люцивар, отвечая на так и не высказанный вопрос.
- Но ведь вот это может помочь тебе одержать верх, - произнес Фалонар, кивком указывая на Эбеново-серый Камень.
- Только не с этими двоими.
Фалонар, казалось, удивился, а потом призадумался.
- Сколько времени ты уже служишь здесь?
- Восемь лет.
- Значит, контракт уже отработан.
Люцивар одарил Фалонара улыбкой, больше похожей на оскал:
- Советую придать своим амбициям другое направление, Князь. Я заключил договор на всю жизнь.
Фалонар напрягся.
- Я думал, Верховные Князья должны прослужить при дворе лишь пять лет.
Люцивар кивнул, а затем поспешил побороть неуместное ликование, когда увидел, как в их сторону направляется Халлевар.
- Да, это срок, установленный официальным приказом. - Он ядовито ухмыльнулся. - Только вот моей Леди потребовалось целых три года, чтобы сообразить: я от нее так просто не отвяжусь.
Фалонар, поколебавшись, спросил:
- Какая она?
- Чудесная. Красивая. Грозная. - Люцивар одарил Фалонара оценивающим взглядом. - Так ты отправишься в Эбеновый Рих?
- Я отправлюсь в Эбеновый Рих. - Фалонар кивнул Халлевару и шагнул в сторону, уступая место старшему.
- Я хотел бы пойти за тобой, - коротко произнес тот.
- Но?.. - уточнил Люцивар.
Его бывший наставник оглянулся через плечо на двух мальчиков, которые стояли в отдалении и не могли услышать их разговор. Затем он вновь повернулся к Люцивару:
- Я сказал, что они мои.
- А это так?
В глазах Халлевара разгорелось жаркое пламя.
- Если бы они были моими, я признал бы их, независимо от того, отказали бы матери мне в праве отцовства или нет. Ребенок не считается ублюдком, если в регистре стоит имя отца, даже если ему не предоставляется шанса почувствовать себя таковым.
Эти слова ударили по больному месту. Притиан, Верховная Жрица Аскави, и Доротея Са-Дьябло сплели сеть чудовищной лжи, чтобы забрать Люцивара у Лютвиан, его матери. Затем они изменили бумаги о его рождении, потому что не хотели, чтобы другие знали, кто отец малыша. В свое время Люцивар был потрясен, узнав, что боль, которую он много лет носил в груди, не шла ни в какое сравнение с гневом Сэйтана.