– Но не успел оформить этого официально, так что это ничего не значит. Я не стану выносить это на суд Палаты, не стану судиться с собственной матерью! Она законная наследница по праву. Избрать меня – это был просто дедов каприз.
– Деточка, ты не понимаешь, что делаешь! Твоя мать, она…
– Сумасшедшая? – Иарра фыркнула. – Ну, еще бы, она ведь Самурхиль!
– Она все здесь перевернет!
– Значит, перевернет, – Иарра поднялась со стула, запахнула халат. – Нужно отправить к ней вестника, Магана, прямо сейчас. Пока ее нет, я сделаю все, как надо. Дай мне несколько минут одеться. Потом я выйду и успокою людей.
– Прислать служанок? Или давай я сама тебе помогу.
– Нет, только пусть принесут платье. Синее.
Магана понимающе кивнула. Вышла, оттеснив от двери напиравших людей. Иарра услышала, как она отдает распоряжения, и отвернулась к столу. Достав ларец с драгоценностями, выбрала ожерелье и серьги – синие сапфиры, камни ее Дома. Позже придет время носить траур и отказываться от украшений; сейчас, пока не явится ее мать, она должна выглядеть и вести себя, как энса. Сотни глаз будут смотреть на нее. Дед не простит, если Иарра их разочарует.
Дед. Почему она думает о нем, как о живом? Почему не плачет, не кричит, не теряет сознание от горя?
Она резко замотала головой – нет, только не это, только не сейчас! Держись за свое спокойствие, Иарра, ты Самурхиль, твои люди смотрят на тебя! Для всего остального будет время потом.
За спиною чуть слышно открылась дверь. Служанка принесла одежду. Иарра молча указала в сторону спальни. Девушка послушно отнесла туда платье, положила на кровать и так же молча вышла.
С полными руками сапфиров Иарра прошла в спальню. Длинное, в пол, платье из тяжелой церемониальной ткани цвета ее Дома, расшитое по подолу золотыми цветами, было заказано специально для сегодняшнего дня – дня, когда энс наконец представит Палате свою официальную наследницу. Кто мог знать, что надевать его придется совсем по другому поводу?
Иарра оделась, застегнула на шее ожерелье, на ощупь вынула из ушей простые серебряные серьги, которые носила каждый день, и подвесила сапфиры. Распустила волосы, заплетенные в косу еще перед спуском в подземелье. Вернувшись в кабинет, долго искала на столе затерянную между завалами книг и бумаг расческу. Найдя, обернулась к зеркалу – взглянуть на свое отражение.
Отражения не было. Из зеркала на нее смотрел мужчина. Смуглая кожа, надменное лицо, разорванное одеяние. Прожигающий, как удар раскаленного прута, взгляд черных с красноватым отливом глаз.
– Выпусти меня! – сказал он.
И тогда Иарра закричала. И потеряла сознание.
Глава 7.
Во сне и наяву
Мы узнали многое о законах Вселенной. Со временем мы научились повелевать материей и пространством, научились видеть и изменять будущее, предопределять судьбы людей. Это великое знание и великая власть. Если бы тайна была нарушена, если бы это знание досталось людям, в неумелых руках оно могло бы погубить весь мир. Этого не случится. Я, Элетия, последняя из тех, кто владел этим знанием. Завтра на рассвете я умру и унесу его в могилу. Эта моя расплата, но мне она кажется наградой.
Пришло время, когда наша пятерка разделилась: трое учились прилежнее двоих, они лучше владели собственной Силой и большего достигли, и Имир увидел это. Я была одной из троих. Отстающие должны были умереть, но так, чтобы не вызвать подозрений у оставшихся. Тогда Имир позволил возникнуть заговору. Двое, Тайан и Саруб – я записываю здесь их имена, потому что, хоть они не первые, кто был принесем в жертву моему бессмертию, но, в отличие от предыдущих жертв, они были такими же, как я, магами и погибли из-за меня – эти двое сговорились с Непокорными. Желая власти, они поверили, будто в союзе с Непокорными смогут ниспровергнуть Имира и править самим – смертельное заблуждение, ведь слуги Молчащих богов не оставили бы в живых ни одного из магов. Одним из тех Непокорных был Саад – мой отец. Я повторю здесь и его имя. Четыреста Непокорных было поймано и четыреста казнено в один день вместе с Тайаном и Сарубом. В тот день суда и казни на престоле вместе с Имиром сидела и я.
Так стало известно, что моим отцом был Непокорный. Я много плакала в те дни и клялась, что не знала ничего, и это было правдой. Имир поверил мне; Молчащие боги свидетели, он любил меня настолько, что поверил бы и без доказательств, но я открыла перед ним свою память, чтобы убедить его в своей невиновности.
Мы продолжили обучение втроем. Моих товарищей звали Алькум и Херун – я назову здесь и их имена. Один из них должен был оказаться способнее и завершить обучение, достичь вершины Силы и стать нашей жертвой. Другому предстояло вскоре умереть.
Я зашла по темному пути так далеко, что не знала ни сомнений, ни раскаяния. Но в день своей казни, за миг до того, как он подставил шею палачу, мой отец повернулся и посмотрел на меня, и с тех пор его взгляд преследовал меня днем и ночью. Каждую ночь я видела его во сне и просыпалась с криком. Я пыталась избавиться от этих снов с помощью Силы, но не могла. Тогда я стала спать отдельно от Имира. Я говорила ему, что устаю от уроков и нуждаюсь в уединении, но в действительности я не желала, чтобы он видел мои сны. Имир любил меня и верил мне. Беспокоясь, он старался приблизить день, когда можно будет совершить обряд. Я же сходила с ума от снов и своих мыслей и уже не знала, чего сама хочу.
Балла, теперь уже энса Инсина, едва войдя в дом, заполнила собою его весь, до самых дальних уголков. Невысокая, Иарре до плеча, крепко сложенная, слегка полноватая, она была из тех людей, что с первой минуты завладевают всеобщим вниманием и больше его не отпускают. Ее шумное красноречие покоряло слушателей; если в нем и было что-то от умелой актерской игры, то и это ничуть не портило впечатления. Ее непринужденная уверенность в себе и искренняя, как будто из самой ее натуры проистекавшая властность доказывали лучше всяких слов: Иаррина мать не могла ужиться с дедом и была им изгнана не оттого, что была недостаточно Самурхиль. Напротив, она была Самурхиль настолько, что двух таких дом – и Дом тоже – вместить не могли, как семья львов не может вместить больше одного вожака.
Она появилась на четвертый день, когда Иарра уже так устала от свалившихся на нее забот, что чуть не расплакалась, сообразив, что весь этот нескончаемый поток людей теперь сменит направление и потечет к матери. Не будь она так измучена, выбежала бы навстречу бегом – маленькая девочка, дождавшаяся возвращения родителей. Но сказались бессонные ночи в приступах страха, а может быть, и волнение от более чем десятилетней разлуки, и ноги вдруг отказались ей служить.
Она прислонилась к стене и осталась ждать там, где была, когда ее застигло известие – у дверей, ведущих из дедовской части дома во внутренний двор. Там, в саду, коротали время за напитками и легкими закусками с полтора десятка гостей, зашедших кто выразить свое сочувствие, кто попросить о чем-то, а кто и просто так, воспользоваться случаем – когда еще старшая семья Дома раскроет свои двери для всех желающих?
Иарра почти не различала лиц, а вникать в смысл их слов перестала еще вечером первого дня. Держаться на ногах ее заставляло одно упрямство. Правда, семейное упрямство Самурхиль – не такое уж слабое подспорье, но минутами и оно грозило развалиться на части.
Она услышала голос матери задолго до того, как увидела ее саму. Энса Инсина отвечала на приветствия слуг, справлялась об их делах, тут же принималась кому-то что-то рассказывать, восклицать, убеждать – трудно было поверить, что весь этот шум создается одной-единственной женщиной. Не переставая говорить, она появилась в дверях напротив. Замолчала, ахнула и через мгновение сгребла Иарру в жаркие объятия.
– Моя девочка!
Иарра коротко всхлипнула, узнав ее запах и снова, на секунду, превратившись в ее маленькую дочку. "Где ты была так долго, мама?!"
Мама отодвинула ее от себя, оглядела с головы до ног и воскликнула:
– Боги, что с тобой?! Ты видела себя в зеркале?
Не самый удачный вопрос для первой встречи. Не объяснять же, что она нарочно отворачивается всякий раз, как проходит мимо зеркал! Не зная, сможет ли заговорить вслух и не расплакаться, Иарра просто замотала головой.
– Бледная, прямо синяя, худая, уставшая, – констатировала энса Инсина. – Бедная моя девочка! Ну ничего. Теперь мы тебя откормим. Теперь я дома. Я обо всем позабочусь!
О Двое, как ей недоставало этих слов! Иарра наконец улыбнулась, и из глаз сразу потекли слезы. Мать прижала ее к себе и принялась поглаживать по волосам. Непривычное ощущение, от которого Иарра как будто разделилась пополам – одна ее часть хотела забраться к матери на колени и плакать, как в детстве, другая предпочла бы обойтись без лишних нежностей и вообще держаться на расстоянии. Хотя бы до тех пор, пока она не разберется в своих чувствах, не убедится, что доверяет этой родной, но, в сущности, незнакомой женщине.
– Тело сейчас бальзамируют, – собственный голос показался ей сухим и ломким, как старый папирус, – он в храме, туда никого не пускают. Энсы, кто в городе, уже были с визитом, но они вернутся, когда узнают, что ты здесь. Они все выражают сочувствие и рады твоему возвращению. Заседание Палаты откладывалось до твоего приезда. В кабинете… кабинете деда сейчас юристы, разбирают бумаги, я сказала им, что ты скоро появишься. Еще все время приходят люди, там, во дворе, сейчас…
– Все, все, не волнуйся, – перебила ее мать. – Я во всем разберусь. А ты познакомься с братом. Ты хотя бы помнишь, что у тебя есть брат? Разве ты не хочешь его увидеть?
Она ждала ответа, и Иарра неуверенно ответила:
– Конечно, хочу.
– Серри, – позвала тогда мать.
И из дверей, раздвинув любопытных слуг, появился мальчик. Подошел, остановился, с интересом разглядывая Иарру. Та ответила таким же любопытным взглядом. Мать наблюдала за ними обоими.
Серри было девять лет – вот и все, что Иарра знала о своем младшем брате. Это да еще то, что он был рожден от последнего, третьего по счету мужа Инсины. С тех пор, как при обрушении крыши театра погиб Иаррин отец, безупречный во всех отношениях юноша из старшей семьи Дамур, балла Инсина взяла свою личную жизнь в собственные руки. Ее вторым мужем стал искатель приключений из младших Белых, ни по происхождению, ни по образу жизни не ровня дочери энса. Отношения с ним оказались последней каплей, после которой мать отправилась в ссылку на далекую виллу, а ее место в Доме и в сердце энса заняла Иарра.
Тот брак продлился недолго: через пару лет Белый заскучал, увлекся другой и в конце концов сбежал, прихватив с собой деньги и драгоценности жены на такую сумму, которая позволила энсу Адаю без сожалений отправить его в тюрьму до конца жизни. Балла Инсина не возражала. Получив развод, она вскоре опять вышла замуж. Избранником стал юноша из Дома Эбратхиль, достаточно знатный, но младше нее почти вдвое. Их любовь продлилась целых шесть лет. Когда ему принесли известие о новом разводе дочери, энс Адай выругался и предложил отправляться к Эннугу любому, кто еще побеспокоит его такой ерундой. Он ни разу не выразил желания увидеть своего внука. Иарра не была уверена, помнил ли дед о существовании Серри, знала лишь, что тот никогда о нем не говорил.
Сейчас перед нею стоял узколицый мальчик, худенький и довольно высокий для своих лет, с длинными ногами и руками – казалось, Серри не знает, куда их девать, и от этого выглядит неуклюжим и трогательным, как юный жеребенок. Глядел недоверчиво. Иарра вежливо сказала:
– Здравствуй, Серри.
– Привет, – ответил он. – Ты моя сестра?
– Кажется, да. Если ты не возражаешь.
– А почему я тебя никогда раньше не видел?
Иарра беспомощно оглянулась на мать. Та величественно улыбнулась:
– Ступайте, дети. Иарра, покажи Серри дом. Он еще ни разу не видел собственного дома! Никому из вас, конечно, не было до этого дела. Теперь это пора исправить. Загладить свою вину. Правда, Иарра?
О какой вине она говорит? И почему слуги не могут показать мальчишке дом, разве ей, Иарре, мало всех этих дней сплошной беготни и суеты? Она вдруг не нашлась с ответом. Растерялась, заметив, что на нее смотрят все – мать, Серри, слуги и рабы, которые собрались у дверей целой толпой. Казалось, все обитатели дома до одного забросили свои дела, чтобы поглядеть на новую хозяйку. На новых хозяев – поправилась Иарра, чувствуя себя лишней и одинокой, как никогда.
Так ничего и не ответив матери, сказала:
– Пойдем, Серри, я покажу тебе наш дом.
Слуги расступились перед ними. Магана, стоявшая впереди всех вместе со Скадом, старшим управляющим дома и своим мужем, сочувственно кивнула, отчего Иарре нисколько не стало легче.
Дедовские комнаты она миновала, не оглядываясь – пусть энса Инсина показывает их сама, если хочет. У нее все еще останавливалось сердце всякий раз, как чудилось, будто оттуда доносится привычный старческий кашель. Теперь там, наверное, поселится мать. Ей, Иарре, пора уже с этим смириться. Вот только как?
Она провела Серри чередой гостевых комнат, показала домашнюю библиотеку. Вид нескольких сотен книг, каждая из которых представляла собой уникальную находку, не произвел на мальчика никакого впечатления. В обеденной зале его заинтересовали золотые статуэтки животных на столиках и маленький, но действующий фонтан посередине комнаты. Спросив разрешения, Серри напился из него воды и даже рассмеялся от удовольствия. В парадной зале он долго с восторгом рассматривал вырезанные из цельных самоцветов шахматы. Кажется, подумалось Иарре, неожиданное богатство начинает кружить ему голову, хотя вряд ли они с матерью так уж бедствовали на родовой вилле Самурхиль. Энс Адай мог лишить свою дочь расположения и наследства, но он ни за что не стал бы скупиться на ее содержание.
– А правда, что ты нам не рада? – спросил Серри, когда они закончили осматривать ванные.
Он задал свой вопрос серьезно, по-взрослому. Иарра снова растерялась.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, почему… – он выразительно пожал плечами. – Наш дед выгнал маму. Ты, наверно, думала, что он выберет наследницей тебя? Я знаю, все так думали. И мама тоже. Это хорошо, что он перед смертью раскаялся.
– Раскаялся?
– Ну да. В том, как относился к маме.
– С чего ты взял… – неужели он, девятилетний, сам додумался до таких слов? И как вообще ей с ним разговаривать? Иарра вымученно улыбнулась: – По правде говоря, он не успел.
– Раскаяться? – изумился Серри.
– Подписать завещание.
– Да? – было почти слышно, как в мальчишеской голове шевелятся мысли. – И что там было? В этом завещании?
– Наследницей была бы я.
Быть может, не стоило ему говорить? Но он бы все равно скоро узнал. Иарра неловко добавила:
– Извини.
Мальчик помолчал.
– Мама обратилась бы к суду Палаты. Я знаю.
– Это было бы ее право.
– А что бы они присудили? Ты знаешь?
Иарра пожала плечами.
– Энс вправе выбрать наследника своей волей из своих ближайших родичей. Чтобы оспорить его выбор, нужно доказать, что энс находился не в здравом уме…
– Ну, это-то всем известно! – фыркнул мальчишка.
Иарре как будто отвесили пощечину.
– Не говори о том, чего не знаешь!
– Да все же говорят, что он был сумасшедший! Скажешь, они все не правы, а ты одна права?
– Где ты выучился таким словам, Серри? У нашей матери?
– А ты думаешь, я такой маленький, что сам не понимаю? Ты тоже меня ненавидишь, как дед?
– С чего ты взял, что он тебя ненавидел?!
Серри стоял прямо под окном, освещенный солнечным светом. Глаза его в этом свете были непримиримыми. Недетскими. Татуировка посередине лба заявляла о принадлежности к старшей семье Самурхиль, но было ли в нем хоть что-нибудь от их Дома, кроме татуировки? Иарра не могла этого разглядеть.
– А что, не ясно? – огрызнулся он. – Дед меня не хотел. Он считал, что я не должен был родиться. Ты тоже так считаешь?
– Нет, конечно!
– А почему тогда ты ни разу к нам не приезжала?!
– Я приезжала, ты просто не помнишь. Ты тогда был маленький.
– Один раз, – фыркнул он.
Иарра и сама смутно помнила тот один раз. Она гостила у матери два дня, и все эти два дня в основном слушала рассказы о том, как сильно виноваты перед матерью дед и другие люди и о том, как скоро все изменится, когда мать займет подобающее ей место, доказав свою значимость всему миру и в первую очередь – деду. Способов к достижению этой цели у баллы Инсины было намечено не меньше десятка. Вернувшись вскоре домой, Иарра так и не узнала, почему ни один из них не удался.
– Тебе плохо там жилось? – спросила она брата.
– В деревне? – он пожал плечами. – Неплохо, только скучно. У тебя-то было это все!
Он сделал широкий жест рукой, показывая, что именно "все" было у Иарры. Она постаралась улыбнуться примирительно:
– Теперь у тебя это тоже есть.
– Теперь – да! Наконец-то!
– Я рада за тебя.
Она с силой провела рукой по глазам. Ее мысли давно расплавились от усталости и превратились в вязкую серую массу. Теперь эта масса загустела и стала больше похожей на камень – тяжелый бесформенный камень, откуда-то взявшийся прямо у нее в голове. Еще немного, и она свалится и заснет прямо здесь, посреди коридора, так и сумев понять, чего добивается от нее настойчивый младший брат.
Стоит ей заснуть, начнется привычный кошмар. Мужчина из далекого прошлого, то ли бог, то ли дух, то ли призрак, станет кричать на нее и требовать, чтобы она, Иарра, каким-то непонятным образом его выпустила. И она сразу проснется, и станет, как все последние ночи, бродить по комнатам, читать, переставлять вещи, жевать что-то, не чувствуя вкуса – все, что угодно, лишь бы удержаться в реальности.
Но если подумать – если представить, что она еще способна думать, – в том кошмаре есть хоть какой-то, извращенный, пугающий, но все же смысл. Во всем, что происходит с нею наяву, смысла нет вовсе.
Точку в размышлениях поставила мелькнувшая на дальнем конце коридора служанка.
– Наммия! – окликнула ее Иарра.
Серри оглянулся и замер, разглядывая своими недетскими глазами приближавшуюся девушку. Посмотреть и вправду было на что – Наммия была, без сомнений, самой привлекательной из обитательниц их дома. Иарра признавала это без малейшей зависти. Ее макушка едва доставала до Иарриного плеча, талию, казалось, можно обхватить двумя пальцами, а пышная грудь была настоящим испытанием для мужских взоров. С лица впору было бы лепить статуи богинь, если бы только кому-нибудь удалось придать ему серьезное выражение. Но серьезности Наммия не ведала. Если бы кто-то захотел доказать, что счастье, как поют в песнях, не в деньгах и власти, а в веселом сердце, ему достаточно было бы взглянуть на эту девушку из Свободных – и сравнить ее непринужденную радость с постоянной тоской высокородной Иарры из Дома Самурхиль.
– Я здесь, балла! – она спешила навстречу бегом, словно выполнять Иаррины капризы было для нее настоящим удовольствием.
Тем лучше.