- У меня есть кое-какие дела к моей родне по линии матери - урожденной Ле Симме. На восточных рубежах королевства, мой друг. И я хотел просить вас разрешить мне забрать с собою моих оруженосцев.
- Да возьми хоть ещё столько же!
- Благодарю, Ваше Величество! Однако, это не всё.
- Что же ещё? - Поднявшийся было на ноги Хильдерик снова опустился в кресло.
- Ещё несколько сюрпризов, если позволите, мой друг.
- Вот как? Надеюсь, приятных?
- Я бы не стал огорчать моего друга.
- Тогда показывай.
Бродерик махнул рукой Хорсту и тот, ненадолго скрывшись с глаз, вернулся, неся на плече какой-то сверток, а в руке - двуцветный мешок. Всё он сложил к ногам короля, поклонился и отступил на шаг.
- Что это? - Король выглядел озадаченным.
- Военные призы, мой друг! - Улыбнулся Бродерик и развязал сверток.
- Что это? Вернее, кто это, - спросил Хильдерик, вглядываясь в искаженное болью лицо человека, оказавшееся под тканью.
- Барон Радульф Бешенный, мой друг. Не узнаете?
- Как же я его узнаю, если никогда раньше не видел? - Брови на лице короля поднялись забавными домиками. - Но коли уж ты, мой герцог, говоришь мне, что это Радульф, значит, так оно и есть. И что мне с ним делать?
- Запамятовали, мой друг? Не далее, как пару месяцев назад, вы обещали сделать из него чучело и повесить над Тевьенским трактом.
- А-а-а, - вспоминая, протянул Хильдерик, и довольная усмешка растянула его губы, - это тот разбойник, что грабил купцов на болотах? Занятно. Где же вы его прихватили?
- Не поверите, мой друг - на болотах! Этот сумасшедший напал со своим отребьем на мой отряд. Пришлось забрать у него замок.
- Действительно - Бешенный. Ещё и дурак. Замок-то приличный?
- В нем можно жить. Я оставил там Рональдо с людьми. Рядом земли вашего дядюшки, а герцог Роберт очень… э… расчетлив в оценке чужого добра.
- Правильно, маршал, правильно, - задумчиво пробормотал Хильдерик. - С дядей тоже что-то надо делать, совсем из ума выжил старый хрыч. Ладно, мы с Советом подумаем, как наказать этого разбойника, чтоб другим неповадно было совершать подобные… хм, подвиги, да! А что там в мешке? Воняет сильно. Судя по запаху и стуку - чьи-то головы? И чьи же?
- Намюра, Ваше Величество.
- Ну как же так, Лан? - Король изобразил легкое недовольство. - Он ведь тоже доводится мне… каким-то родственником, а ты его голову в мешке возишь, словно овощ?
- Он преступник, Ваше Величество. Изменник и мятежник. И, кроме того, его голова нашлась в роще с языческим капищем. Ни я, ни Хорст не отделяли её от тела.
- Тогда зачем же, Лан, ты притащил ко мне эту мертвечину? Я же король, не могильщик. И я очень впечатлительный. Сейчас мое хорошее настроение начнет портиться. Знаешь, что? Забирай-ка её себе! Больше ничего нет?
- Нет, Ваше Величество, - вставая, Бродерик обозначил поклон.
- Тогда ступай, мой Лан. И помни, здесь, во дворце, у тебя всегда есть друг. И молодец твой тоже пусть заходит. Придумаем ему занятие. А пока за храбрость и преданность я жалую этому… м-м-м-м… детине маркграфа Стеруанского!
- Но Ваше Величество, эта марка принадлежит твоему кузену, королю Арлора Фавиле? - Наморщив лоб, припомнил маршал.
- Вот твой бастард её для меня и отвоюет! - Король непринужденно рассмеялся над собственной шуткой. - Почему бы нет?
- Но разве мы в состоянии войны с Фавилой?
- Ещё нет, пока что нет, но очень может быть, что очень скоро все изменится. И тогда мне очень будет нужен свой человек в Стеруанской марке. - Загадочно пробормотал король. - Но это не скоро! Через полгода, представляется мне. Ты согласен стать маркграфом, Х… э-э-э?
- Хорст, Ваше Величество!
- Да, правильно! Так что скажешь маркграф? Добудешь для меня Стеруан и Перре?
- И еще Мелзу впридачу? - Маршал нахмурился.
- Что, Лан? Мелзу? Нет, мой старый друг! Зачем мне столица Фавилы? Пусть сам чистит эту конюшню! Так как, маркграф? Когда выступаем? Следующая весна мне кажется подходящей. Но не торопись, не торопись… подумай, маркграф Х-э… э-э-э?
- Хорст, Ваше Величество!
- Да, правильно, я помню.
- Ваше Величество, мне хотелось, чтобы Хорст сопровождал меня в моём пути к пограничью.
- Как хочешь, Лан, как хочешь. А по возвращении пусть заглядывает. Мне очень нужна будет Стеруанская марка. И Перре тоже. Прощайте.
- Ваше величество, я …
- Что-то ещё?
- Да, Ваше Величество. Радульф, - Бродерик легонько пнул пленника в бок носком сапога, - немного не в себе. Хорст говорит, что в него вселились бесы, а мне кажется, что барон сильно болен. Иногда он ведет себя странно.
- В моей тюрьме его быстро приведут в порядок.
- Не думаю, мой друг, не думаю. Болезнь зашла настолько далеко, что он может быть опасен для окружающих.
- До суда посадим в каменный мешок. Там даже пошевелиться трудно, не говоря уже о том, чтобы причинить вред окружающим.
- И всё-таки, Ваше Величество, не лучше ли было бы отдать его церковникам? Вдруг Хорст прав, и в бароне действительно нашли пристанище бесы?
- Делай с ним что хочешь, - Хильдерик раздраженно махнул рукой, - хоть эльфам продай. А теперь прощайте, мне пора заниматься государственными делами. И помни, Лан, я тебе должен выполнить одну на самом деле важную просьбу! Да-да, не спорь! И не затягивай с этим, потому что если я вдруг позабуду об этом… Не затягивай! А тебя, маркграф, я жду по весне здесь. Прощайте.
Король порывисто поднялся из кресла и в несколько шагов скрылся за одной из тяжёлых портьер. Пару мгновений было тихо, а потом оттуда раздался заливистый женский смех. Спустя мгновение к нему присоединился еще один звонкий голос, а потом донеслось довольное похрюкивание Хильдерика.
Бродерик удивленно посмотрел на Хорста, но тот лишь пожал плечами и загадочно ухмыльнулся. Взвалив барона на плечо, Хорст вышел, и Бродерику не оставалось ничего другого как, подхватив мешок с головами, последовать за ним.
- Не успели про дочку Борне ни слова сказать, - тихонько напомнил Хорст, догнав маршала.
- К нему сначала заедем, - сурово отрезал Бродерик. - Потом с королем сговариваться станем.
Глава 18. Сватовство
Дворец герцога Борне лишь немногим уступал королевскому. Обоим Бродерикам - и прежнему и нынешнему - приходилось здесь бывать неоднократно. Но если у настоящего маршала этот визит не вызывал никаких чувств (лишь ожидание весёлого развлечения - хотелось посмотреть на самодовольную рожу коннетабля, когда он узнает о том, за кого приехал сватать его дочь герцог Лан), то у воплощенного едва не случилось помутнение рассудка. Настолько живо он вспомнил свое последнее посещение своего недавнего партнера по торговым делам, что сухие ладони сами собой сжались в кулаки, под морщинистой кожей на лице вздулись желваки, а борода мелко-мелко затряслась.
Он недобро зыркнул из-под кустистых бровей на слугу, отворившему ворота, плюнул под ноги лошади и замер в седле каменным изваянием, ожидая, когда кто-нибудь соизволит помочь ему спешиться.
Хорст не без удовольствия наблюдал за Бродериком, предчувствуя, что встреча с Борне выйдет содержательной.
По случаю утра - уже не раннего, но все-таки утра - Великий Коннетабль ещё нежился в постели. Весь вечер минувшего дня ему пришлось принимать дары от вассалов - близилось восемнадцатилетие дочери и подвластные ему бароны спешили выразить герцогу свои верноподданнические чувства. Не сказать, что было их - баронов - особенно много, но, будто сговорившись, они прислали свои подношения в один день. В подарках для герцога не нашлось ничего особенно ценного: дюжина охотничьих псов и сук, не претендующих на особые стати, пара десятков золотых чаш и блюд (одно даже украшено тусклыми камешками), пяток жеребцов и четыре тонких жемчужных нити. Еще какая-то рухлядь в мешках, Борне даже смотреть не стал.
Но с вассалами следовало вести себя осторожно, и коннетабль был вынужден отписать несколько писем, превозносящих ценность даров и уверяющих баронов в искренней радости сюзерена. Поэтому спать он лег поздно, но, когда утром ему сообщили, что перед воротами ожидает его пробуждения Сам Великий Бродерик, герцог не стал срывать на слугах свою досаду от случившегося недосыпа. Он полежал ещё немного на ложе, пока старый Сальвадор подбирал ему подходящую к приему прославленного гостя одежду. А когда одетый и бодрый коннетабль смог таки спуститься к гостям, визитеры уже хлебали вино, предложенное им расторопным Сальвадором.
К сорока годам герцог Борне обрел обильную седину на всю голову, обзавелся плотным телосложением, не позволявшим ещё называть его толстяком, но со стройностью, отличавшей весь род Борне, покончившим навсегда. На его почти круглом лице, которое придворные дамы считали образцом мужественности, приветливо и открыто блестели ярко-голубые глаза. Словом, любой, кому хоть раз посчастливилось увидеться с коннетаблем, искренне начинал считать его своим самым лучшим другом - настолько благообразно и великодушно выглядел этот вельможа. А свисавший на широкую грудь Орден Жалящей Пчелы недвусмысленно намекал на немалые военные заслуги своего обладателя. Эта деталь образа заставляла окружающих ещё больше доверять герцогу. И как-то забывалось, что никакими особыми подвигами на полях сражений он прославиться не успел.
- Какая честь, маршал, какая честь! - Гийом Борне раскинул руки, сбегая по ступенькам вниз. Он всегда побаивался старого вояку, ему казалось, что этот древний сморчок насквозь видит несчастного коннетабля. Вот и сейчас угадать настроение Бродерика не получилось.
Маршал так и остался сидеть на стуле с высокой спинкой, откинувшись на неё и прикрыв глаза, а вместо него со скамьи резко поднялся… В первое мгновение коннетаблю показалось, что это жеребец широкоизвестной гиэльской породы тяжеловозов, вставший на дыбы - он разом перекрыл падающие из окон пыльные столбы света. Борне остановился так резво, что едва не упал, и лишь разглядев во вставшем существе человека, смог выдохнуть плотный ком воздуха, застрявший где-то между грудью и горлом.
- Здравствуй, Гийом. - Послышался скрипучий голос маршала. - Как твои дела?
Коннетабль, оправившись от первого потрясения, обошел кругом человека-гору, и, опасливо оглядываясь, остановился перед Бродериком.
- Это твой новый телохранитель? - Коннетабль кивнул на замершего за спиной гиганта. - Уступи, а? Знаешь, сколько у меня врагов? Так и рыщут, снуют вокруг, завидуют. Ты-то известный воин, тебе некого бояться, любой знает, что связываться с тобой не стоит - только горе выйдет из дурных замыслов! А меня каждый второй в Мериде желает в могилу свести! Уступи, Лан?
Сзади послышался сдавленный смешок, а маршал, внезапно открыв глаза, вперился расширившимися в темноте помещения зрачками в круглое лицо герцога и отчетливо, почти по слогам, произнес:
- Это мой сын. Уступить тебе его?
- Сын?! Всемогущий! Я же не знал! Прости меня, Лан, я же не знал! Но… разве у тебя есть дети? Ведь, помнится, лет двадцать назад ты похоронил своего младшего? Жиля?
- Хорст рожден вне брака.
- Баста-а-а-рд, - понимающе протянул коннетабль.
- Оставим это. Знаешь, Гийом, зачем я приехал?
- Откуда же? Может что-то с обозом? Мука гнилая? Так я разберусь! Я их всех перевешаю! Я из них все кишки повытаскиваю!
- Не сомневаюсь, - Бродерик встал на ноги и подтолкнул своей костлявой ладошкой коннетабля к освободившемуся стулу. - Посиди, послушай.
Маршал медленно пошел по залу, приволакивая левую ногу, и от этого ритмичного шороха коннетаблю стало совсем плохо.
- Сегодня утром, - медленно заговорил Бродерик, - я доложил королю о победе над Самозванцем. Да, Гийом, я опять победил. Король, узнав об этом, приказал готовить Великий Поход для освобождения наших юго-восточных провинций. Помнишь, лет восемьдесят назад короли Арлора и Тауба оттяпали их у нас? Хотя нет, откуда тебе помнить? Впрочем, это неважно, дело не в твоей памяти, но вот задам я тебе вопрос: что нужно, чтобы я вернул короне эти провинции?
- Войско? - Высказал свое предположение Борне.
- Нет, коннетабль. Неверно, но направление мысли правильное. Для этого нужно очень большое войско. Понимаешь разницу?
- Да! Но на юго-востоке нам негде создать опорные пункты снабжения - там степь.
- Ты хороший коннетабль, если сразу думаешь о деле. Мы с Его Величеством решили не разводить долгую компанию с организацией снабжения. Наше войско будет конным. Всё - поголовно.
- Конным? - На холеном лице Борне застыл ужас и даже его аккуратно подстриженная борода, казалось, встала дыбом.
- Конным, - подтвердил свои слова маршал. - Для быстроты. Разумеется, то, что мы с тобой сейчас обсуждаем, не должно пока уходить дальше этих стен. Людей я наберу сам, а вот лошадьми придется заняться тебе. Мне нужно около двадцати пяти тысяч голов. Как только слухи о разгроме Самозванца дойдут до Арлора и Тауба, я обрушусь на них. У тебя срок - две недели. Начиная с сегодняшнего дня. В конце этого срока под каждым из моих воинов должно быть по две лошади. Всё понятно?
Коннетабль побледнел и стал похож на привидение, что, говорят, по ночам частенько бродило по переходам его дворца. Он вскочил на ноги, и, подбежав к Бродерику, схватил старика за плечи, развернул его к себе и взволнованно затараторил, брызжа слюной герцогу в лицо:
- Нет! Я не успею за две недели! Мне придется собирать скотину по всей стране и за её пределами! Гнать табуны к лагерю! Я никак не успею за две недели!
- Хорст? - Не оборачиваясь, не то спросил, не то позвал Бродерик.
Чудовищная сила оторвала коннетабля от маршала, перенесла по воздуху, и он вновь оказался на жестком сиденье стула.
- Мне донесли, что большая часть необходимого мне поголовья уже находится в прилегающих к Мериду областях. Больше двадцати тысяч голов. Купи этих. Остальных я заберу у де Лэя. Две недели, - повторил герцог Лан. - Иначе Хильдерик будет очень недоволен. Да!
- Лан! Я знаю, о каких лошадях ты говоришь! Их скупил Гровель. Мерзкий купчишка! Он как будто знал все заранее! Перекупать табуны у него сейчас? Когда он поднял цены так высоко, куда даже птицы не залетают? Казначей этого не позволит. Ты знаешь де Брина, он, скорее, съест свои счеты и абаки, чем разрешит такую сделку!
- Меня это не волнует, - холодно сказал маршал. - О чем ты думал, когда продавал коней этому самому… а-а-а? - Он повернулся к Хорсту, словно ища подсказки.
- Гровелю, отец, - подсказал Хорст.
- Верно, Хорст. Ты, Гийом, радовался высокой цене и рассчитывал на пополнение своей мошны, вольно распоряжаясь имуществом короля. За всё надо платить, мой друг. За всё.
- Я понял! - Громко прошептал Борне. - Я всё понял! Сколько он вам заплатил? Сколько Гровель заплатил за то, чтобы королю была предложена эта авантюра с южными провинциями?
- Гровель? Заплатил?! Мне?! Ты в своем уме, герцог?! - Заорал теперь Бродерик.
- А как?! А как объяснить по-другому этот внезапный интерес короля к южным провинциям?
Повисла тяжелая тишина, раздавалось лишь тяжелое сопение споривших.
- Победы, - вдруг произнес Хорст. - Победы отца и его преклонный возраст заставляют короля торопиться. Пока все вокруг боятся Бродерика - можно рассчитывать на удачу. Когда отца не станет… Второго такого маршала у Хильдерика нет. И неизвестно, появится ли он когда-нибудь? Но в одном ты прав, герцог. Мы действительно виделись и даже разговаривали с Гровелем. Он искренне считает, что это ты обманул его. А отцу незачем разбираться в ваших сделках. Нам нужны лошади. Гровель сказал нам, как совместить его обиды и наши желания с тугостью твоего кошеля. Ты делаешь, то, что нужно нам и твои сокровища остаются с тобой. Или ты не делаешь этого и тогда о твоих делишках узнаёт король, и ты очень быстро становишься новым украшением Аллеи Одиноких Голов. Твоё имущество опишут, а родню сошлют в такую даль, где солнце всходит два раза за год - и то не всегда.
Хорст замолчал и отошел к окну, как бы давая коннетаблю возможность хорошенько обдумать сказанное.
- Что придумал этот пройдоха? - Не отрываясь от игры в "гляделки" с Бродериком, хрипло спросил коннетабль.
Никто, кроме Хорста, не заметил, как по той же лестнице, с которой сошел Борне, теперь спустилась его дочь. Она теперь была мало похожа на ту смешливую и любопытную девчонку, что помнил бывший маршал. Нет, сейчас пред ним стояло ожившее воплощение красоты. Екатерина расширившимися глазами смотрела на вызревающий скандал и не решалась произнести ни слова. А Хорст смотрел на первую красавицу королевства и постепенно приходил к мысли, что никакой Гровель не достоин стать её опорой. Да и королю, известному вертопраху и ловеласу эта девочка тоже не нужна: всё равно очень скоро Хильдерик забудет о супружеских клятвах. Он не раз говорил, что ему всё равно, кто будет согревать ложе в его королевской спальне - королевское величие не позволит ему отдать свою любовь одной женщине, лишив остальных подданных этого счастья.
- Ты выдашь свою дочь замуж! - Жестко сказал маршал.
- За короля? Она и так…
- Нет, не за короля, - оборвал коннетабля Бродерик.
- А за кого? За Гровеля?! - Лицо герцога Борне налилось красным, он вскочил с места и навис над маршалом - страшный и злой. - Да никогда! Ты слышишь, старый пень?!! Никогда и никто из рода Борне не станет опускаться столь низко!
- Нет, - вмешался Хорст. - За меня.
- Чего-о-о?! - В один голос возопили маршал и коннетабль.
- Но, как же король? - Продолжил коннетабль. - И причем здесь ты?!
- А что ты скажешь Гровелю? - Вторил ему Бродерик. - И где мы возьмем лошадей для Великого похода?
- Поверь, отец, когда я поговорю с Гровелем, задача собрать лошадей отпадет сама собой - я умею быть убедительным. А про короля я вам вот что скажу, герцог: вы знаете его ничуть не хуже, чем я. Скорее, даже лучше. Разве будет ваша дочь счастлива с ним? Стать королевой - это высокая честь! Но стать несчастной королевой - это страшное наказание. Достойна ли его Екатерина?
- Они помолвлены уже десять лет! - Возразил Борне. - Что скажет король? Что скажут при дворе? Что я скажу королю?
- Королю мы… найдем, что сказать. Допустим, пусть он думает, что бедняжка бесплодна. Зачем стране бесплодная королева? Гораздо важнее - как к этому отнесется невеста?
- Да! Надо позвать Екатерину! - Всполошился коннетабль и принялся оглядываться в поисках слуг. - О! А вот и она! Екатерина, ты слышала наш разговор?
- Отец, я…
Что хотела сказать девушка - осталось неизвестным, потому что в этот самый миг снаружи донесся жуткий вой и в унисон завопили десяток испуганных людей из числа дворни.
- Свинячий колдун! - Выкрикнул Хорст и, едва протиснувшись в окно, ринулся на конюшню, где должны были находиться лошади с несчастным бароном Радульфом Бешенным.
От ворот конюшни в страхе разбегались слуги коннетабля. Заскочив внутрь, Хорст увидел, как освободившийся от веревок Радульф раскидывает в стороны оруженосцев маршала. Эмиль сидел возле ближайшего к месту стычки стойла и баюкал окровавленную правую руку. Сквозь прореху в рукаве виднелась торчащая из-под кожи молочно-белая кость. В зловещей полутьме Эмиль сверкнул белками глаз и упрямо поднялся, сжимая свой меч уже в левой ладони.