Сейчас Эли было тридцать два, она была стопроцентным представителем человеческой расы, совсем недавно вышла замуж за одного из самцов стаи, и она была моей приемной матерью. Или удочерившей меня матерью. Как угодно. Я носила ее фамилию и жила в ее доме столько, сколько помнила себя. Несмотря на то что она сама была почти ребенком, когда Каллум совершил над ней обряд посвящения в наш мир, именно Эли была той женщиной, кто обнимал меня и бранил и вскормил из щенков (фигурально выражаясь, конечно). На бумаге моим опекуном был Каллум, но именно Эли одевала и кормила меня, и именно Эли устроила эту студию, чтобы у меня было место, которое было бы только моим, вдали от постоянного притяжения стаи; и конечно же только Эли наказывала меня быстрее, чем Каллум мог произнести мое полное имя, если она хоть на одну секунду была уверена в том, что я того заслуживаю.
- У Эли сейчас своих забот хватает, - сказал Каллум, и я заметила слабый призрак беспокойства на его в других обстоятельствах непроницаемом лице.
Эли была на восьмом месяце, беременна своим первым ребенком. Рожать оборотня, как известно, очень трудно, и многие женщины человеческой расы не выживали.
Сестра Эли не выжила.
Мне не хотелось рассматривать возможность, что то же самое может случиться с Эли. Эли была сильной. Она с этим справится, и ребенок конечно же тоже справится и переживет мать, на, скажем, тысячу лет.
Черт бы побрал этих оборотней и их несообразно продолжительный жизненный цикл!
- Все из-за этого? - спросила я Каллума, надеясь, что он отлично поймет, что я ни секунды не собиралась волноваться об Эли, с которой все будет просто-просто-просто отлично.
- Ты здесь по расписанию, Брин?
Я сердито пропыхтела "нет", надеясь, что он почует полуправду такой, какой она была. Как раз перед тем, как он прервал меня, я работала над новым куском, и мне очень хотелось быстрее к нему вернуться. Искусство, о существовании которого мне стало известно совсем недавно, состояло исключительно из процесса, и Его Королевское Высочество Король-Оборотень (и Величайший Повелитель Всех Бед, свалившихся на мою задницу) самым серьезным образом этот процесс нарушал.
- Прошлой ночью ты нарушила комендантский час, - резко сказал Каллум.
Первые две жалобы были просто разминкой по сравнению с этой. Черты лица Каллума обострились, и брови сложились в латинскую V.
- Если бы для меня комендантский час не начинался с наступлением сумерек, мне не нужно было бы его нарушать.
В отношении этого пункта я была столь же непреклонна, как и Каллум. Каждую зиму ночь наступала очень рано, и я не собиралась каждый раз возвращаться домой в пять часов вечера.
- В стае неспокойно, Бронвин. Я бы хотел, чтобы тебя это не затронуло.
Снова я стала Бронвин - явный признак того, что Каллум находился в опасной близости от того, чтобы либо издать указ, либо пригрозить мне. Очень возможно, что и то и другое вместе.
- Если я не могу быть уверен в том, что ты вернешься домой до наступления ночи, я буду вынужден принять дополнительные меры по обеспечению твоей безопасности.
Слова Каллума, вне всякого сомнения, были высечены на камне, и по твердости его тона я поняла, что именно так и будет. Исходя из моего опыта, Каллум тревожаще широко толковал определение "дополнительные меры", и оно могло распространяться от усаживания меня к себе на колени (когда мне было восемь лет) до выставления охранника под окном моей спальни. То, что было, сейчас меня совсем не беспокоило, поскольку я уже давным-давно переросла это. А вот то, что могло быть, это, конечно…
- Я назначил команду, которая будет присматривать за тобой, до тех пор, пока я не смогу быть уверен в том, что ты сотрудничаешь со мной в этом вопросе.
Я бросила хмурый взгляд на Каллума:
- Ты конечно же шутишь. - В мире ничего не было хуже телохранителей-оборотней.
- Брин, дорогая, ты знаешь, что я никогда не шучу. - В коричневых глазах Каллума сверкнуло что-то, напоминавшее волчью злость, и это убедило меня в том, что (а) он был совершенно серьезен, когда говорил об охранниках, и (б) мое внутреннее негодование забавляло его, поскольку в глубине души он был уверен, что я сама сознательно все это устроила.
- Пошел ты! - прорычала я.
Каллум приложил два пальца к моему подбородку и приподнял мое лицо так, чтобы мои глаза встретились с его глазами:
- Ты самый непослушный ребенок из всех, с которыми я имел неудовольствие встречаться.
Его слова были приправлены невысказанной теплотой и искренней привязанностью, которые - по крайней мере, в его человеческом обличье - он выказывал только мне. Все еще придерживая меня за подбородок, Каллум потерся своей щекой о мою и взлохматил мне волосы - два действия, которые я и ненавидела и любила, поскольку они метили меня как ребенка, и как ребенка - его.
- Возвращайся домой до темноты, Брин, - сказал Каллум мне перед тем, как уйти. - Беда у порога.
Я фыркнула, ведь я была человеком, который, в буквальном смысле этого слова, был взращен волками. В моем мире беда всегда была у порога.
Глава
ВТОРАЯ
После того как Каллум оставил меня в студии одну, я начала активно делать вид, что его тут вообще не было. Если жизнь в стае меня чему и научила, так это тому, как важно метить свою территорию. А поскольку меня совершенно не тянуло метить все вокруг своим запахом, самое лучшее, что я могла придумать, это отказаться признавать сам факт вторжения в мое убежище. Обратив свой проницательный взгляд на незаконченную работу, я оценила то, что было создано непосильным трудом за этот день. В настоящий момент скульптура напоминала сделанный из папье-маше пожарный гидрант. Я больше внимания уделяла материалу, чем результату как таковому. Флаеры в шахматный клуб, записки, которыми перекидываются в классе, контрольные с неудовлетворительными оценками, письменные работы срединносеместровых экзаменов - вот что было моим материалом. Я с головой зарывалась в вещи, которые другие люди обычно выбрасывали.
- Через десять минут стемнеет, Брин.
Слова были произнесены прямо за моим левым плечом, и единственное, что удержало меня от произнесения звуков, складывающихся в простое междометие типа "о-о-й!", это многие годы общения с обескураживающе незаметными бесшумными оборотнями. Несмотря на мои тренировки и неразрывные узы, связывающие со стаей, обры, если хотели подкрасться ко мне незаметно, всегда могли это сделать. Даже в человеческом обличье оборотни были сильнее, быстрее и умели лучше скрывать свое присутствие, чем мы, принадлежащие к не-сверхчеловеческому виду. Самое большее, что я могла сделать, это попытаться скрыть свое удивление, когда они заставали меня врасплох. Сегодня я неплохо в этом потренировалась. Сначала Каллум, а теперь вот это.
Я повернулась к незваному гостю.
- Мне плевать, когда темнеть начинает, - сказала я. А поскольку мой лучший друг Девон был морально обязан выслушивать мой скулеж и к тому же если он собирался прервать мою работу над "Древом (а может быть, Пожарным Гидрантом) Познания", то я в полной мере собиралась воспользоваться этим обстоятельством. - Ни у кого комендантский час не начинается в пять часов вечера.
Девон не собирался тратить свою энергию на обсуждение моих слов, да и вообще каким-либо образом воспринимать мои стенания. Он просто прислонился спиной к двери моего переделанного в студию гаража и ждал, когда я прекращу разглагольствовать.
- Кроме того, - продолжила я, надеясь зародить в нем хоть какое-нибудь подобие симпатии, - Каллум установил за мной наблюдение. Уверена, что через минуту появится моя нянька, чтобы сопроводить меня до дома, хочу я этого или нет.
Правда жизни состояла в том, что почти каждый, кого я знала, был и сильнее, и быстрее меня и менее обеспокоен мыслью о том, что он должен перебросить девушку через плечо и доставить ее в указанное место, чем кто-либо из действительно имевших на это право.
Была немного более приятная правда жизни: я не обязана никому облегчать выполнение задания. Вне всякого сомнения, я потерплю поражение в любой драке, которую начну, но это было дело принципа. Все это и еще надоедливые оборотни - хороший способ разогнать еле сдерживаемое чувство разочарования, да еще и при том условии, что оборотни не были обязаны охранять тебя и не могли тронуть тебя ни когтем, ни клыком.
Зубы вгрызаются в плоть. Кожа хрустит и разрывается, как липучая застежка.
Взглянув в окно на идиллический пейзаж, я удивилась, почему мой "эскорт" до сих пор не появился. Как и сказал Девон, уже почти стемнело, а волки Каллума могли грешить чем угодно, но только не отсутствием пунктуальности. И в этот самый момент я заметила легкую ухмылку на лице Девона.
- Так это ты моя охрана?
Девон пожал плечами:
- Когда Старший говорит, что ты должен кое-что сделать, ты это делаешь, даже если нужно будет стать нянькой у непослушной человеческой девчонки, которая забавы с клеем называет искусством.
Я вскинула руку и врезала ему.
Девон просто улыбнулся в ответ. Он был моим лучшим другом. Соучастником моих преступлений. И уж совершенно точно он не должен был стать моим охранником. За это я готова была убить Каллума. Он знал, что в моем нынешнем расположении духа я была готова бороться с кем угодно, но бороться с Девоном я не могла. А Девон не мог не подчиниться Каллуму.
Можете вставить здесь самое неприличное слово на выбор.
- Я уже говорила, что ненавижу оборотней? - пошутила я.
- Кажется, изволила упомянуть об этом пару раз, - ухмыльнулся Девон. По какой-то необъяснимой причине - наверное, просто так уж получилось - он говорил с каким-то неестественным английским акцентом. - Пойдем, любимая, пора. Будь хорошей девочкой, прогуляйся со старым другом Девоном.
Мой лучший друг - чумовой парень. Если я сейчас с ним не пойду, есть высокая вероятность того, что он будет продолжать менять акценты, пока я не прогнусь. Оборотень в роли медиума Шведского Повара - зрелище не самое приятное, и у меня не было никакого желания смотреть его снова.
- Хорошо, - мелодраматически вздохнула я. Вдвоем уже можно сыграть в его игру. А если он собирается пользоваться своими театральными приемами, то у меня есть полное право транслировать на полную громкость сидевшую у меня внутри поп-звезду. - Раз должны - значит, должны, так ведь?
Мой английский, если можно определить его одним словом, был отвратительным.
Но Девон, надо отдать ему должное, даже не поморщился. Вместо этого он как можно серьезнее посмотрел на меня:
- Точно.
Строгое выражение на его лице продержалось секунды две - и мы оба захохотали. Девон взял меня под руку и аккуратно вывел из дверей. Потом мы закрыли гараж и направились по тропинке к городу.
- Ты можешь мне объяснить, отчего у Каллума труселя под коленки сползли? - спросила я по дороге.
- Слушай, дорогуша, это просто чудо, что ты умудрилась пережить свое детство. Я даже не могу представить, что кто-нибудь еще мог бы сказать так о нижнем белье нашего уважаемого альфы.
И хотя слова Девона были абсолютной правдой, я не могла не заметить, что они все-таки ответом на мой вопрос не являлись.
- Не уклоняйся от ответа, Дев. Каллум сказал, что целую свору за мной пустит. Я так понимаю, что это немного больше, чем один ты, и тебе выпало идти сегодня, потому что…
- …потому что Каллум знал, что ты не сможешь сопротивляться моему безграничному обаянию, - торжествующе высказал предположение Девон.
Из членов стаи, принадлежавших к нашему поколению, Дев был самым крупным и самым сильным. Весьма вероятно, что в один прекрасный день он тоже станет альфой, но сейчас, когда он был просто Девоном, он предпочитал думать, что настоящая его сила таилась в иных сферах.
Я закатила глаза.
- Потому что Каллум знает, что мы с тобой друзья, - поправила я.
Чувства у оборотней сильно обострены, и нужно быть глухим, немым, слепым и просто откровенно тупым, чтобы не заметить ту связь, которая соединяла Девона и меня. В нашей стае было всего несколько волков-подростков, и Девон, с его блеском и чувством стиля (он был, я в этом уверена, единственным в мире оборотнем-метросексуалом), никогда не был своим среди остальных щенков. Потом Каллум принес меня, сделал Отметину и отдал Эли. Большая часть стаи игнорировала крошечное, контуженное человеческое существо, но Девон заявил, что полюбил меня с того самого момента, как только увидел в руках у Каллума, трясущуюся, всю в пятнах крови, с безумными глазами. Очень скоро мы стали неразлучны. Девону я сказала свои первые слова, как только снова начала говорить, и именно с Девоном я оттачивала высокое мастерство озорства. Ведь он был Девон.
И сейчас Каллум поручил меня его заботе.
- Ненавижу все это, - сказала я.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, Бронвин Алессия Сен-Винсент Клэр, - усмехнулся Девон, - но мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось именно во время моего дежурства.
Только через несколько секунд до меня дошло, что Девон транслировал Каллума. Впечатление это производило чрезвычайно забавное и напомнило мне о том, что, даже подчиняясь приказам, Девон не был таким же членом стаи, как все остальные.
- Твое упорство - это блажь, - продолжил Девон. Даже выражение его лица было как у Каллума, а может быть, и полное отсутствие выражения как такового - словно наизусть свою фразу выучил.
- Прекрасно. Ты победил. Я смеюсь. Теперь ты счастлив?
Девон ухмыльнулся, и все каллумовские черты мгновенно сползли с его сердцевидного лица.
- Я в восторге.
- Дело в том, что… - Я попыталась сдержаться и не захихикать, но эта мысль - про упорство и блажь - была настолько в точку, что я никак не могла прийти в себя. - Дело в том, Девон, что если Каллум хочет, чтобы за мной наблюдала целая команда - включая тебя, мой милый волчонок, - значит, что-то происходит. И я хочу знать что.
- Да наплюй ты на это, Брин. - Голос Девона был мягким и, что совсем не характерно, серьезным. Он что-то знал… он знал, что я знаю, что он что-то знает, и все-таки не говорил. Десять к одному - это значило, что (а) Каллум запретил ему что-либо мне говорить и (б) Девон согласился, что самым лучшим для меня будет этого не знать.
- Девон!
- Бронвин!
Мне нужно было выступить с чем-то более приличным, чем просто "да пошел ты!".
Какое-то время мы молча шли по дороге, пока тропинка не повернула направо. Арк Вэлли была процентов на девяносто покрыта лесом, который был неплохо защищен городскими законодательными актами, что было неудивительно, если принять во внимание тот факт, что город был одним из дюжины - или около того - городишек, которые были основаны стаей Каллума на территории пяти штатов. Правда, давным-давно. Каждые лет двадцать стая переезжала из одного города в другой, когда вечная молодость старых волков начинала бросаться местным в глаза и переходила из разряда "потрясающая генетика" в разряд "неестественное". В Арк Вэлли мы жили столько, сколько я себя помню, и горожане пока не стали относиться к нам с подозрением - по крайней мере, из-за всех этих заморочек, связанных со старением.
- Ваш замок ждет вас, - улыбнулся Девон, махнув рукой на дом Эли.
- Ты что, не проводишь меня до дверей? - спросила я, притворившись, что нахожусь в шоке от отсутствия у оборотня галантности.
- Конечно же провожу. Многие придерживаются такого мнения, что от такой костлявой девицы, как ваша милость, не в пример сподручней было бы держаться подальше, футов этак на пятнадцать, но у меня на это есть свое мнение.
- Как ты можешь употреблять слова "ваша милость" и "не в пример сподручней" в одном предложении? Как будто ты и придворный, и лабазник в одно и то же время. Так не полагается.
На что Девон показал мне язык, а это уже было ниже достоинства всякого уважающего себя оборотня. Потом, правда, он довел меня до двери и, поставив на крыльцо, ждал, пока я открою замок и перешагну через порог. Я достала ключи, отперла стальную дверь и вошла внутрь как раз в тот самый момент, как опустились сумерки.
- Девон - хороший мальчик, - съязвила я. - Привел меня домой до темноты. А если ты еще умеешь делать стойку, отряхиваться и кувыркаться через голову, я уверена - у Каллума найдется для тебя сладкая косточка.
- Да забудь ты про Каллума и его, как ты сказала, "труселя", - сказал Девон, засунув наконец язык в рот, обретая тем самым способность говорить. - Чудо в том, что я дал тебе возможность пережить свое детство.
Я фыркнула. Для любой другой девчонки это было бы вполне нормально, хотя и не очень деликатно, издавать такие звуки. В моем же случае это прозвучало несколько более по-волчьи, хотя обром я не была. В этом-то и заключалась опасность быть взращенной в стае. Большей частью, с грехом пополам и набравшись храбрости, я могла выбросить волков из своей головы, но их повадки все равно проскальзывали в моих манерах. Я бы никогда не смогла быть одной из них, как Девон. Я бы никогда не переключилась в другую форму, и я никогда бы не стала делить свое тело с волком, выслеживающим меня в закоулках сознания. Но я и не была никогда такой, как другие девчонки.
Я потрясла головой, чтобы очистить ее от мыслей - еще один жест, совсем не присущий мне, как человеку, - и, когда снова включилась, поняла, что Девон уже ушел. Всего за несколько секунд он достиг тропинки и уже удалился на приличное расстояние, нисколько не беспокоясь о том, чтобы скрыть свою нечеловеческую скорость. Никто, кроме обров, не заходил так далеко в лес, в то место, где находился дом Эли. Да еще Эли и я.
- Закрой дверь и повесь на вешалку куртку, - прокричала Эли из кухни командным голосом. Она обладала каким-то сверхъестественным чутьем относительно всего, что происходило в доме, даже если ничего не видела. Потому что перед тем, как она издала свой рев, я была всего в каких-то микросекундах от того, чтобы бросить куртку на пол.
Я последовала указанию Эли и пошла на кухню, на звук ее голоса и на запах готовящейся еды. У меня хорошее обоняние - когда ты в стае, это вопрос жизни и смерти, и не важно, человек ты или нет. Но сделать фразировку запаха, который до меня доносился, я не могла. - Соус маринара, - размышляла я вслух. - Ореховое масло. Лук. И…
- Орео, - провозгласила Эли, засовывая печеньице себе в рот. - Хочешь? - спросила меня она, проглотив свое.