Элмер был нашим немым привратником. Он был одной из многочисленных жертв медицинского центра Карпенум, там палачи (у меня не поворачивается язык назвать их врачами) удалили у него голосовые связки. Но это было еще далеко не все: Элмера там вдобавок еще и кастрировали. Все это было еще до того, как стало проще стерилизовать девушек.
Именно Элмер нашел Замок над Морем, починил ворота, окна, замки. Он вообще любил все чинить, это у него хорошо получалось, на все руки мастер был, мог плотничать, столярничать, умел немного по металлу работать. В свое время он пустил в Замок всю банду Артура просто потому, что устал жить один. Он вообще-то был замкнут по натуре, но Саймон, мой первый учитель, говорил, что Элмера за это винить нечего, столько вытерпеть и остаться жизнерадостным невозможно. Палачи не просто изуродовали его тело, они растерзали и его душу.
Он был привратником и домоправителем Замка, его хранителем. Элмер редко выходил из Замка, примерно раз в неделю он отправлялся в какой-нибудь близлежащий бар на берегу, где заказывал стакан-другой вина и просто спокойно пил, глядя на вечерний океан.
Ребята повели меня дальше по галерее, свет в которую проникал через окна второго этажа. Красные пятна рассеянного света усеивали серые мраморные плиты, приятно холодившие мои усталые ноги. Мы вошли в большой, высотой в три этажа, зал, освещенный чадящими светильниками. По левую руку от меня широкая мраморная лестница с резными перилами поднималась вверх, на галерею, опоясывающую зал на уровне второго этажа, многочисленные двери уводили с неё в темные коридоры. Прямо передо мной стоял огромный стол из дуба, окруженный скамьями, стульями и табуретами, на столе стояли массивные подсвечники с горящими желтыми свечами. Стена справа была задрапирована пыльными бордовыми занавесями, они вздувались и медленно опадали, подчиняясь гулявшему по залу сквозняку. Эхо наших шагов гулко отдавалось под потолком.
- Марта! Марта! - громко крикнул Артур.
Мы остановились и я устало вздохнул. Артур посмотрел на меня:
- Что, малыш, устал? Ничего, теперь мы отдохнем. Марта, ну где ты? - крикнул он снова.
Драпировка отлетела в сторону, отброшенная сильной рукой, и в зал быстрым шагом вошла высокая светловолосая девушка. На ней была просторная полотняная блуза серого цвета, вылинявшая от многочисленных стирок, длинная цветастая юбка и платок, небрежно повязанный вокруг головы. Она нахмурила светлые брови, от чего ее нос стал выглядеть чуточку воинственней. В ее руках было полотенце и она на ходу вытирала им руки, покрасневшие от горячей воды.
- Чего разорался, любимый мой? - сказала она, останавливаясь перед нами.
- Ты что-то не в духе. Марта, - осторожно сказал Артур.
- С чего бы это мне быть в духе? - фыркнула хозяйка.
Она казалась рассерженной, но в её светло-голубых глазах прыгали насмешливые искорки.
- Мари и Роза, - сказала она в пространство.
Парни стояли перед ней навытяжку. Уж насколько мне было всё непонятно, но я заметил выражение их лиц. Их молчаливые физиономии говорили: "Если этого нельзя избежать, то нужно перетерпеть".
- Мари и Роза, - повторила она и добавила уничтожающим тоном, - две неуклюжие гусыни, которые ничего не умеют делать правильно.
- В чём дело, Марта? - спросил Артур своим самым деловым тоном.
- Одна вывалила на другую ковш кипятка, теперь вся кухня в крике, слезах и соплях, я делаю компресс из сырой картошки и масла и всё в доме вверх дном из-за ваших девок, Чарли и Блэк.
- Ну, Марта, - усмехнулся Артур, - я думаю, что ты со всем справилась как надо.
- Правильно думаешь, дорогой. А это что ещё за червяк с вами?
Только теперь Марта соизволила заметить меня, болтающегося между Блэком и Пако, как мошонка между ног.
- Мы нашли его в Восточном тупике, - ответил Артур.
Марта немедленно подбоченилась, её сжатые кулаки упёрлись в упругие бёдра, она вздёрнула подбородок:
- Артур...
- Хватит, Марта, - мягко сказал Артур, - ты хозяйка в доме и на кухне, ты моя жена, но дай мне разбираться со своими делами самому.
- Артур, - её голос сбавил пару оборотов, - в доме полно людей.
- Я знаю, я прекрасно это знаю, но это - моё дело. Вода готова?
- Да, готова. Ужин через полчаса.
- Вот и прекрасно, - он поцеловал её.
Парни понесли меня наверх по лестнице. В результате перемещения по полутёмным коридорам, я оказался в ванной комнате, где стояли два больших корыта с водой. Пар висел в воздухе мокрой паутиной.
- Всё, дальше я сам, - пробормотал я и сильные руки отпустили мои плечи.
Я сделал несколько нетвёрдых шагов и чуть не упал, поскользнувшись на мокром полу.
- Тихо, малыш. Не упади! - Артур схватил меня за руку.
Я стащил с себя разорванную рубашку, штаны и неуклюже полез в воду. Горячая вода нежно обняла моё тело и раскалённой кочергой впилась в подсохшие ссадины. Шипя от боли, я встал, взял лежащее рядом на полке мыло, намылился, растёрся жесткой мочалкой и снова погрузился в воду с головой. Я чуть было не заснул, когда кто-то легонько потряс меня за плечо. Я открыл глаза: передо мной стоял Артур с мокрыми волосами.
- Ну, как дела, малыш?
- Неплохо, - ответил я.
Он помог мне насухо вытереться большим полотенцем и протянул мне штаны, серую рубаху с длинным рукавом и чёрный жилет явно от дорого костюма.
- Одевайся.
Он вышел, но вскоре вернулся с парой башмаков из парусины, положил их на пол рядом со мной.
- Ну вот, ты вроде бы и одет. Пошли вниз, пора ужинать.
Он повел меня в тот огромный зал на первом этаже. За столом длиной, как мне показалось, с милю, сидели люди, человек пятьдесят, парней и девчонок. На столе стояли деревянные тарелки и ложки, кастрюли, исходящие сводящим с ума паром, сковороды с жареным мясом и овощами, в плетеных из соломы блюдах лежал нарезанный хлеб. Все переговаривались друг с другом, стоял гомон, кто-то смеялся. Обрывки разговоров долетали ко мне с нарастающим гулом, как прибой.
- Сижу я это на углу Мидл-лейн и Страсборо, как всегда, значит, кепка на земле, завываю, как голодный пёс: "Подайте, кто сколько может! " Подходит старуха в чёрной шали, все пальцы в кольцах. Я - к ней: "Подайте, мадам, ради ваших детей". Эта выдра как фыркнет: "Ты моих деточек не поминай почём зря, оборванец". И пошла себе дальше. А я ей: "Чтоб тебе всю жизнь ежей рожать, старая ведьма!" Та как завизжит, закричит. Я, недолго думая, хватаю грязи пригоршню, да и бросаю. Гляжу - у неё всю морду залепило, ну чистая ведьма.
Хохот.
- Эй, Мэтью, Булли Окхауз завтра подряжает нас на перевозку. Просит пять подвод.
- Хорошо, сделаем. За сколько договорился?
- Ну, он обещал мешок муки, мешок-два картошки, маленький бочонок рыбы вяленой.
- Лучше б деньгами дал.
- Да не психуй ты, Нина. Это просто. Подворачиваешь, делаешь пару стежков и...
- Завтра нужно будет в Среднем Городе поработать у кабаков. Говорят, там больше подают.
- Посмотрим...
- Я к ней, мол, чего такая красавица скучает в такое время.
- Ну, ну.
- Ну, она перья распустила, как курица, то, сё.
- Ну?
- Ну и тут я её обаял, как всегда.
- Марк ещё ничего, девочки. Высокий такой, весёлый, не жмот. Но тот дружок его - тьфу! Плюгавый такой, рожа в прыщах, ноги колесом. Вот у Блэка на конюшне мул есть - так он точь-в-точь как тот плюгавый. По правде сказать, мул в тыщу раз красивее.
Девичий смех.
Мы с Артуром спускались по лестнице в зал, полный разговоров и сводящих с ума запахов горячего ужина. Артур посадил меня рядом с собой по правую руку, по левую села Марта. Гул разговоров постепенно затих.
Артур пододвинул ко мне тарелку с едой. Просить меня дважды не стоило и я набросился на еду, как волк, помогая себе куском мягкого домашнего хлеба. Я ел с такой скоростью, что казалось - я голодал с неделю или больше.
- Нельзя сказать, что у него нет аппетита, - негромко сказала Марта Артуру.
Я смущенно поднял голову от тарелки. Артур и Марта улыбались, глядя на меня.
- Ешь, ешь, - сказала Марта, улыбаясь, - в этом доме никто не отказывается от еды, если не хочет иметь дело со мной.
- Да, мэм, - сказал я и снова принялся за еду.
- "Мэм", - сказала Марта довольно, - по-моему, это мне нравится, Артур.
- Конечно, это тебе нравится. Марта, - сказал Артур, отхлёбывая из стакана.
- Из него выйдет толк, судя по тому, как он ест.
- Конечно, из него выйдет толк. Марта.
- Я, конечно, ничего не утверждаю. Поживём - увидим.
- Поживём - увидим, - согласился с ней Артур.
Наконец я удовлетворённо отвалился от стола. Артур подлил себе вина и пододвинул ко мне свой стул.
- Теперь, малыш, давай послушаем твою историю.
Я вздохнул.
- Я - из Селкирка. Это - район на севере Города. Два дня назад пришли солдаты...
Я задохнулся.
- Спокойно, малыш, спокойно. Продолжай, - сказал Артур.
- Район окружили, все дома подожгли. Людей сгоняли на площадь. Несколько человек взбунтовались и убили законников. Тогда всех начали расстреливать из пулемета. Я пролез через заграждение и убежал.
- Ясно, - сказал Артур, сделав большой глоток из стакана, - теперь слушай меня. Я дам тебе крышу над головой и возможность не умереть с голоду. Но ты должен пообещать мне кое-что.
- Хорошо, - сказал я.
- Ты не должен воровать у своих. Ты не должен предавать своих.
- А кто это - "свои"? - спросил я.
- "Свои" - это те, кто сейчас находится в этом доме, малыш, - усмехнулся Артур.
Марта положила руку на плечо Артура и сказала мне:
- А как твои мама и папа?
- Не знаю, - чуть слышно прошептал я.
- А вот плакать не надо. Слезы никогда никому не помогали, - ласково сказала Марта.
- Марта права, малыш, - сказал Артур, посмотрев на меня своими глазами, одновременно грустными и добрыми,
- Меня зовут Алекс, - срывающимся голосом сказал я.
- Я - Артур, - сказал он и пожал мою руку.
- Вот ещё что, малыш. Никто больше не обидит тебя, никто не сделает тебе больно в этом доме, понимаешь?
- Да.
- Здесь все живут вместе, цепляясь друг за дружку, иначе нельзя, по-другому пропадёшь. В этом городе пропасть - плёвое дело, малыш, понимаешь?
Я кивнул головой, слов не было, сердце билось еле-еле, горло давил колючий комок.
Его жесткая ладонь вытерла мои слезы.
- Не плачь, малыш, не плачь. Давай-ка я познакомлю тебя со всеми.
Он легко подхватил меня и поставил на табурет.
- Эй, друзья! Разрешите мне представить вам Алекса, - громко сказал Артур, положив руку мне на плечо, - он будет жить с нами. Поздоровайтесь с ним.
Я шмыгнул носом и исподлобья огляделся. Все смотрели на меня и мне было неловко от множества глаз, глядящих на меня. В этих глазах отражалось пламя свечей, стоящих на столе, маленькие золотые огоньки плясали в глазах людей, смотревших на меня.
Наверное, я был смешон в тот момент - растерянный, испуганный, усталый, взъерошенный, как мокрый воробей, окруженный незнакомыми людьми, стоящий на высоком табурете в незнакомом доме, после долгого пути в неизвестность.
Они улыбались, глядя на меня, и каждый из них вспоминал, как он или она в первый раз стояли перед незнакомыми людьми в чужом доме, с неровно бьющимся сердцем в груди, и так же, как я, растерянно смотрели по сторонам. Они понимали, что творится в моей душе, какое смятение переполняет меня, и они улыбались, глядя на меня.
- Здравствуйте, - мои непослушные губы разомкнулись и прошептали в наступившую пустоту это простое слово : "Здравствуйте".
Пять десятков улыбок и сияющих глаз были мне ответом, все, кто был в этом зале, тихо сказали мне: "Здравствуй " и их тепло коснулось моего сердца...
Я спал в одной из комнат холостяков. Все, имевшие постоянных подруг, размещались в другой части дома. Сон мой был беспокойным, снились отец и мама, я долго беспокойно ворочался. Моей постелью был мягкий тюфяк на полу и теплое одеяло. Где-то около трёх часов ночи мне стало холодно и я закутался поплотнее в одеяло. Вдруг на меня накатило и я беззвучно заплакал. Я ревел и дрожал, как от свирепого холодного ветра, постоянно дующего с океана зимой. Слезы катились по щекам, я утирал их ладонями молча, стараясь не шуметь. Я предпочёл бы умереть со стыда, чем показать этим новым, что я плачу. Мне было так жаль себя, что я ревел очень долго. Мало-помалу я согрелся, озноб отпустил меня. В последний раз я вытер слезы кулаком, натянул на голову одеяло и заснул.
Проснулся я рано, как мне показалось, и, ещё до того, как я открыл глаза, я знал, что я - не дома, я за много миль от дома, что когда я открою глаза, то увижу не относительно белый потолок своей старой комнаты, а выщербленную штукатурку моего нового дома. Я отбросил одеяло, встал и снял с гвоздя, вбитого в стену, подаренную мне одежду. В комнате никого не было и я торопливо одевался, чтобы пойти разузнать - куда же все подевались?
Дом казался пустым, но, прислушавшись, я понял, что это не так. Снизу доносились звуки, как из маминой кухни: позвякивание тарелок, и скрип створок открываемых шкафов с посудой, хлопанье полотенец, негромкие женские голоса. Всё почти, как дома, только дома моего больше не было, но много думать об этом не стоит.
Я вышел из комнаты и зашагал по коридору. Я находился в правом крыле замка. Хотя слово "замок" было слишком громким для полуразрушенного здания на известняковом холме.
Правое крыло предназначалось для холостяков, все комнаты второго этажа были в их распоряжении. Левое крыло, в котором в нормальном состоянии сохранился лишь первый этаж, было предназначено для свободных девушек. Помещения средней части здания были отведены семейным парам.
Рабочий день начинался рано, практически с восходом солнца, для некоторых (например, парней Блэка) даже раньше. Девушки, работавшие в городе, уходили тоже очень рано. Многие из них работали в прачечных или на фабриках по переработке морских продуктов. Несколько парней работали докерами в порту, трое были матросами на рыболовецких шхунах. Нищие отправлялись на промысел немного позже, им приходилось идти через весь Фритаун к Среднему Городу и рыбному рынку Росса. Артур с парнями работал нерегулярно. После очередного дела они отсиживались дома три-четыре дня, в зависимости от тяжести совершенного преступления. Иногда они могли пропадать в Городе неделями, изредка поодиночке наведываясь домой.
Я спустился вниз, никого не встретив по дороге. В зале сидели друг против друга Артур и Чарли. Они о чём-то негромко говорили, над головами подымались вверх струйки дыма их дешевых сигарет. За столом сидел Арчер, перед ним стояла стеклянная бутыль с темной жидкостью (ружейным маслом), на чистой тряпке лежали части револьвера. Лис играл в карты с братьями, судя по его ухмылке, играл более успешно, чем они. Любо сидел на столе, поджав под себя ноги и выводил на своей гармошке заунывную мелодию. Я подошел к Артуру.
- Что мне делать, Артур? - спросил я, переминаясь с ноги на ногу.
Артур и Чарли посмотрели друг на друга, непонятно чему улыбаясь. Чарли кивнул головой и Артур повернулся ко мне.
- Что ты сказал, Алекс? - хитро прищурив глаза, спросил Артур, раздавливая в пепельнице окурок.
- Ну, это... что мне делать? Я же всё это, - показал я на новую одежду, - и поесть, и крышу над головой не зазря получаю. Вот я и интересуюсь, как мне за всё это рассчитаться.
- Что же ты умеешь делать, Аль? - Артур откинулся на спинку стула.
Я молчал, глядя в пол.
В зал выползли наши нищие. Они уже были одеты в выходные костюмы, как они их называли, - грязную рвань, скреплённую лоскутами, заплатами и хитроумной системой веревочек. Мига, их предводитель, притворялся слепым. Это мастерски у него получалось. Он заводил глаза к небу, как будто видел там, наверху, что-то недоступное людскому глазу, и становился похож на одну из статуй, установленных на первом внешнем ярусе башни Судьбы. С ним было двое слепцов - Ихор и Саймон. У Ихора не было правого глаза и он обычно повязывал голову черной тряпкой. Выходя на улицу, он снимал повязку и представлял миру вид своей пустой глазницы - как будто подсохший кусок сырого мяса посреди лица. Вторым глазом он видел отлично, как коршун. Иногда он сам добывал себе милостыню, не утруждая менее сердобольных граждан процедурой залезания в карман за деньгами. Во время одной из таких процедур он и лишился своего правого глаза.
Саймон был слепым на самом деле, у него была официальная лицензия на нищенство, благодаря которой вся процессия "слепцов" могла при случае отмазаться от закона. С собой он носил большой ящик, сплетенный из ивовой соломки, с самым разнообразным товаром - лентами, бусами, платками и прочей дребеденью для женщин.
Артур небрежно через плечо посмотрел на них.
- Мига!
- Ну? - отозвался тот.
- Ты говорил, что вам нужен поводырь?
Мига задумчиво почесал в затылке.
- Ну, вообще-то не мешало бы какого-нибудь пацана помельче: богатые дамочки на таких клюют.
- А ну-ка посмотри на этого.
Мига подошел поближе и, прищурив левый глаз, посмотрел на меня.
- Ну?
- Что "ну"? Подходит или нет?
- Откуда я знаю, Артур? Откуда я знаю, умеет ли он подвывать, как побитая собака "Подайте на хлеб насущный"? Умеет он сделать вид, что он подыхает с голода? Может он весь день ходить по Среднему городу или сидеть на солнцепеке?
- Спроси у него, Мига.
Артур повернулся ко мне:
- Умеешь просить милостыню?
Что я мог сказать в ответ?
Я видел нищих и боялся их, они казались мне грязными и страшными. Это были маленькие дети, до того замурзанные, что виднелись только белки глаз. Это были старики, неподвижно сидящие на земле перед брошенной мятой шляпой, уставившиеся в пустоту. Это были старухи в черных платках и туфлях из войлока, причитавшие: "Подайте во имя Господа, подайте ради спасителя нашего Иисуса Христа", они крестились без остановки, глаза у них были хитрыми и шныряли по сторонам, никогда не глядя прямо в глаза.
А может быть, это я никогда не смотрел им в глаза?
Так или иначе, я ничего не умел, но не мог в этом признаться.
- Да ни черта он не умеет, Артур, - рассерженно проворчал Мига.
- У меня есть идея, - сказал Артур, не слушая его. - Лис!
Рыжий оторвал голову от карт.
- Неси "корсет", бинты, тряпки, спецодежду и возьми ещё на кухне миску с куриной кровью.
Я весь напрягся, как перед прыжком.
- Что за дела, Артур? - начал было Мига, но Артур прервал его:
- Я делаю тебе поводыря, Мига, так что, пожалуйста, заткнись и дай мне поработать.
Лис вернулся быстро.
В течение минуты я был переодет в спецкостюм: изодранные штаны и черную жилетку размера на два больше. Артур усадил меня.
- Закатывай правую штанину.