Всё ещё продолжая злиться, Симон медленно сполз со стола на пол.
– Локти подбери… плечи расслабь…
Жан тоже соскочил на пол и встал напротив.
– Бей всерьез. Я увернусь. Ясно?
– Ясно, – критически прищурился Симон, – а если не успеешь?
– Успею.
Глава 3
1
Наступила зима.
Холодный циклон, прилетевший с Гренландии, оббил последние листья с деревьев и залил город целыми потоками ледяной воды. Теперь Париж стоял голый, хмурый, мокрый и нахохленный.
А дождь всё лил и лил. В перерывах между ливнями ветер раздирал плотную кашу облаков, и тогда в разрывах проглядывало небо.
На смену циклону пришел не менее холодный антициклон.
Потом потеплело. Небо опять затянуло тучами, из которых время от времени монотонно моросил дождь.
Потом ветер в очередной раз переменился, согнал облака в кучу и унес прочь, куда-то к далеким восточным равнинам, над которыми они окончательно иззябли и просыпались на землю мягкими хлопьями пушистого снега.
В Париже тоже похолодало. Колючий знойкий ветер за несколько дней подсушил дома и асфальт.
Теперь около четырех-пяти часов вечера уже начинало смеркаться. Сначала сумерки тихо скапливались по углам, потом разбухали и заливали весь дом.
Раньше всего ночь наступала в библиотеке, окна которой выходили в тихий тупик, примыкающий к задней стене дома. Здесь и днем-то не было шумно, а уж ночью, когда тупик до краев наливался тьмой, становилось и вовсе пугающе тихо.
Может быть именно поэтому, стараясь разогнать сосущую тишину ночи, Этьена и повесила в библиотеке часы. И люстру. Большую люстру с множеством мелких хрустальных подвесков, которые начинали тонко звенеть, когда в комнате создавался ток воздуха.
Включать люстру Жан не любил, предпочитая обходиться однорожковым бра над креслом. Освещаемый им пятачок был настолько мал, что с трудом вмещал в себя сидящего в кресле человека. Остальное тонуло в темноте. Если включали второе бра, то казалось, что освещаемое им кресло находилось где-то бесконечно далеко. Настолько далеко, что читающий в нем человек казался не более реальным, чем силуэт в чужом окне.
В темной комнате было что-то загадочное, такое, что успокаивало, настраивало на воспоминания. Иногда, раскрыв книгу, он часами просто держал её на коленях.
Нельзя сказать, что он вспоминал прошлое или думал о будущем. Он не вспоминал. И не думал. Он плыл по течению своих мыслей. Как травинка. Или как ветка, упавшая в воду.
Этьена тоже не любила включать верхний свет. Иногда, заметив, что Доре мечтает, она брала книгу и тихо садилась в своё кресло.
Но сегодня ему не мечталось. Глаза рассеянно скользили по полкам, по акварели на стене, по креслу…
Сегодня мягкий свет, нежно золотивший зачесанные назад волосы женщины, вызывал у него какие-то странные ощущения.
Сосредоточившись, он попытался понять, что же создавало в нем этот внутренний дискомфорт…
Разве что свет…
Свет…
Он попытался сосредоточиться на освещении, но, то неуловимое, что осторожно бродило по краешку его сознания, уже ушло, исчезнув так же, как поутру исчезают ночные сны.
Раздосадованный неудачей, Жан опустил глаза, так и не заметив, что книга Этьены так же, как и его, бесполезно лежит у неё на коленях.
"Ещё два дня, и он уйдет. Всего два дня… Послезавтра вечером он сядет в поезд и уедет в Лиль… – не замечая, что делает, она судорожно сжала в кулаке страницу, – он соберет свои вещи… возможно, поцелует меня в щеку… Гаспар проводит его на вокзал, потом поедет в клинику… когда закончится война, он вернется в Париж, будет играть новые роли, встречаться с женщинами… возможно, даже пришлет мне контрамарку на свою очередную премьеру… А я? Как после всего этого жить мне?!"
Услышав хруст бумаги, она рассеянно разжала руку, перевернула сразу несколько листов и машинально разгладила страницы.
"Я могла бы уехать следом. Но зачем? Чтобы оказаться ещё одной навязчивой бабой, которая пытается повеситься ему на шею? Не хочу, – она сжала ладонь и зло стукнула кулаком по книге, – есть и другой вариант, – как безнадежно больной, который ради того, чтобы жить, пытается примирить себя с болью, попыталась примирить себя с потерей Этьена, – стать тенью… быть почти рядом, но… нет! – она ударила опять, но вместо книги попала кулаком по колену, тихо охнула и растерла ушибленное место ладонью, – я и так получила целых три месяца… хватит!"
– Давно хочу вас спросить… – заметив, что она не читает, Жан тоже решительно закрыл книгу.
– Да, – стараясь скрыть свои мысли, она поспешно (даже более поспешно, чем хотелось бы) подняла голову.
– Тогда, в арке, помните?
– Что? В какой арке?
– В арке на лестнице, в которой мы с вами прятались от…
"Нет! – ещё не дослушав, она уже заледенела от предчувствия вопроса, – зачем!"
– Солдат… Помните?
"Вспомнил-таки!"
– Да, конечно.
– Почему тот солдат нас не увидел?
– Почему, не увидел? Разве…
Теперь ей стало жарко. Настолько невыносимо жарко, что от прилива крови вспухли губы и зашевелились волосы.
– Возможно, из-за того, что там было темно, а мы стояли неподвижно…
– Настолько неподвижно, что в трех шагах он не смог отличить нас от штукатурки? – глядя на неё в упор, спокойно уточнил он, – бросьте! Для этого надо быть слепым, как крот.
– Возможно, у него действительно плохое зрение.
– Если бы оно было настолько плохое, то вместо мобилизации в армию его отправили на завод.
– Возможно, ещё отправят!
– Другого объяснения у вас нет?
– Есть. Он видел, что у меня в руках пистолет…
– И испугался настолько, – насмешливо подхватил Доре, – что, даже выйдя на улицу, продолжал молчать?!
– Он не хотел рисковать.
– Бросьте, – снова повторил Доре, – дав нам уйти, он нарушил свой долг, за что его самого могли расстрелять. Но он ничего не нарушал. Он, действительно, не видел! Вы можете это объяснить?
– Нет.
– Ладно, – примирительно наклонив голову, продолжил рассуждать мужчина, – оставим солдата в покое. Может быть, у него, действительно, никудышнее зрение. Но откуда взялась дверь?
– Понятия не имею, – пожала плечами Этьена, – наверное, пробили те, кто там живет. Или их предшественники. Возможно, им показалось очень удобным выходить через эту арку на лестницу.
– Послушайте, – азартно подался вперед Доре, – я знаю этот район, как свои пять пальцев. Даже лучше! Мальчишками мы облазали там каждый сантиметр. Там никогда не было ни двери, ни щели, ни даже трещины в штукатурке!
– Там была дверь, – упрямо повторил Этьена, – о ней никто не знал, но она была.
– Но откуда о ней знали вы?!
– Я не знала. Я увидела полоску света и…
Рядом с кухней, у двери черного входа звякнул подвешенный у притолоки колокольчик.
Этьена на полуслове оборвала себя и удивленно обернулась.
Звонок повторился.
– Вы кого-нибудь ждете?
– Нет. Вам лучше…
Поднимаясь, она указала глазами на дверь.
– Хорошо.
Жан тоже встал, погасил бра над своим креслом, метнул взгляд на книжную полку, с которой часом раньше снял книгу, понял, что не успеет поставить обратно, и аккуратно положил её на столик рядом с креслом Этьены.
– Не забудьте, – задержавшись в дверях, она ещё раз указала глазами на его комнату, – ваши документы в тумбочке на верхней полке.
– Да, – Жан обогнал её и неслышно проскользнул за портьеру.
2
– Гаспара арестовали! – чуть не сбив девушку с ног, с порога выпалил Симон, – слышишь! – не получив ответа, он схватил её за плечи и сильно тряхнул, – что делать, Этьена?
– Как, арестовали? – она настолько растерялась, что даже не заметила, что Симон всё ещё продолжает трясти её, – почему?
– Не знаю!.. Что делать?!.. Что?…
Жан бесцеремонно оторвал его руки от Этьены, развернул и выплеснул в лицо стакан воды.
– Ты!.. – Симон глотнул воды, задохнулся и закашлялся.
– Всё? – продолжая удерживать его за локоть, жестко поинтересовался Доре.
– Да, – ошалело кивнул головой Симон.
– Тогда рассказывай.
– Ещё вода осталась?
– Пошли.
В кухне Симон надолго припал к графину.
– Хватит, – дав напиться, Жан почти силой отнял у него графин, – говори.
– Гаспар арестован.
– Где? – Этьена заложила руки за спину и незаметно для остальных вцепилась пальцами в косяк.
– В Бьевре, – выложив главное, Симон шумно перевел дух и сел, даже не сел, а обессилено плюхнулся на табурет.
– Почему?
– Не знаю! Всё было как всегда. Я отвез его, проследил, как он вошел в дом. Минуты через две он выскочил на крыльцо, но его опять втащили внутрь и захлопнули дверь.
– Он успел что-нибудь сказать?
– Нет.
"В фильме он бы наговорил страницы на две", – неизвестно почему подумал Доре.
– Прежде, чем подойти к дому, вы проверили окно? – продолжала бесстрастно допрашивать Этьена.
– Да.
– По дороге туда себя проверяли?
– Да!
– А обратно?
– Да!! – порываясь вскочить, с обидой в голосе прокричал Симон.
– Сиди! – жестко осадила его Этьена, – и не ори, соседи услышат.
– Извини, – пристыжено пробормотал Симон, – я всё делал как надо. От Бьевра до Жуи Жузас ехал не по трассе, а проселком. Потом…
– Где Мадлена? – словно не замечая его состояния, нетерпеливо перебила Этьена.
– У подруги. Она собиралась остаться там до…
– Она знает?
– Нет, – испуганно заморгал глазами Симон, – я сразу сюда.
– Хорошо. Вот что…
Этьена села рядом и положила на его ладонь свою руку.
– Возьми из тайника деньги, документы и чемодан и езжай к ней.
– Её будут искать, – предупредил Доре.
С этими документами не найдут. Отвезешь её на вокзал и посадишь на ближайший поезд. Понял?
Симон кивнул.
– Отлично. Запомни, куда она едет. Пусть устроится где-нибудь, затаится и ждет. Я пришлю на местную почту сообщение до востребования на её новое имя, но не раньше чем, – Этьена запнулась, – через два дня. Запомнил?
Симон снова кивнул.
– Как отправишь, сразу сюда.
– Ясно, – Симон окончательно пришел в себя, – а ты?
– Я – к Жерару.
– Ладно, – Симон встал, – я пошел.
Жан проводил его до двери, дождался, пока он спустится вниз, защелкнул замок и вернулся.
Этьена уже переоделась, сунула ноги в туфли и потянулась за сумочкой.
– Это серьезно? – Жан принес из прихожей её пальто.
– Да, – девушка вынула документы, просмотрела и сложила обратно в сумку, – он отвозил лекарства и фальшивые документы.
– Ясно.
Помогая надеть пальто, он на мгновение крепко обнял её. Этьена откинула назад голову и прижалась затылком к его подбородку.
– Ты!..
Она отстранилась, забрала сумочку и вышла.
Жан дождался, пока снаружи дважды повернется ключ, потом вернулся к себе и остановился перед зеркалом.
"Вот такой кордебалет получается…"
Всё ещё глядя в зеркало, он медленно потер подбородок пальцем, потом провел ладонью по светло-серому домашнему пуловеру, отвернулся от зеркала, достал из шкафа рубашку и стал переодеваться.
3
Через восемьдесят семь минут в заднюю дверь опять позвонили.
– Всё, отправил, – с порога доложил Симон, – Этьена вернулась?
– Ещё нет.
– Ясно. У вас пожрать чего-нибудь найдется? – Симон вопросительно покосился на дверь кухни.
– Пошли.
На кухне Доре первым делом выложил на разделочную доску хлеб и сыр. Потом вынул из ящика нож.
– Действуй, – он вложил нож в руки Симона и снял с полки кофейник.
Симон отмахнул себе толстый ломоть хлеба, прикрыл его таким же пластом сыра и засунул бутерброд глубоко в рот.
– Полегче, подавишься, – не оборачиваясь, предостерег Доре.
– Не подавлюсь.
Когда вода вскипела, Жан выключил на плите газ и разлил кофе по чашкам.
– Что так мало? – не дожидаясь, пока кофе перенесут на стол, Симон схватил одну из чашек и попытался отхлебнуть, – горячий, мерзавец!
Жан отобрал чашку и разбавил кофе холодной водой.
– Варвар!
– Пей, давай.
Симон в два глотка опорожнил чашку, и ошалело уставился на кофейник.
– Ещё?
– Да. Только теперь без разбавки.
– Держи.
– Ты зачем так кофе портишь? – отхлебывая мелкими глотками обжигающе горячий кофе, с любопытством поинтересовался Симон.
– Привык на съемках. Ждать, пока остынет, обычно времени не хватает.
– А… а я думал, что у Этьены научился. Она тоже вечно в кофе холодную воду льет.
– Торопится.
– Если бы! Так она же и в холодный её льёт!
– Значит, – резонно рассудил Доре, – бережет здоровье. Говорят, крепкий кофе давление повышает и цвет лица портит…
В разговор вклинился чуть слышный царапающий звук ключа, нащупывающего в темноте вход в замочную скважину.
Симон торопливо поставил чашку и обернулся. Жан тоже напрягся, непроизвольно положив руку на нож.
Этьена дважды повернула ключ, открыла дверь и посторонилась, освобождая дорогу сопровождавшему её мужчине.
"Если это Жерар, то… – так и не додумав, что именно "то", не двигаясь с места, оглядел вошедшего Доре, – лет сорок… может быть, чуть больше…"
Мужчина коротко кивнул Симону и изучающе уставился на Доре.
– Жан, – представила Этьена, – Жерар.
"Вот тип!" – против воли первым протягивая руку, с уважением подумал Доре.
– Мадлена уехала дижонским, – доложил Симон, невольно подбираясь под спокойным взглядом мужчины, – билет я ей взял до конца, но она сойдет в Куртине и доедет до Санса.
– Хорошо, – выслушав доклад, одобрительно наклонил голову Жерар, – пошли.
Не снимая плаща, он первым прошел в библиотеку, мельком проверил, насколько плотно закрыты шторы, включил настольную лампу и обернулся.
– Готье арестовала жандармерия округа…
Симон облегченно перевел дух.
– …но завтра его передадут гестапо.
Теперь в комнате повисла напряженная тишина. Все молча смотрели, как Жерар расстегнул пуговицы, снял плащ и кинул его на спинку стула.
– Похоже, что хвост привел связник. Он и хозяин дома арестованы. Их отправили в Париж сегодня днем. В доме оставалась засада. Попался только Готье, его повезут завтра на рассвете.
– На чем повезут? – задал вопрос Доре.
– Крытый фургон.
– Конвой?
– Ещё машина и двенадцать автоматчиков.
– А если…
Жерар сдвинул в сторону какие-то бумаги, вытянул чистый лист, сел и взял карандаш.
– Вот Бьевр. Это – дорога на Париж, здесь лес, – объясняя, он несколькими уверенными штрихами начертил схему местности, – здесь виноградники, за ними начинается овраг, который идет перпендикулярно дороге и упирается в шоссе на Аустерлиц.
– Там воронки на дороге, – подсказал Симон.
– Да, – кивнул Жерар, – когда машины будут их объезжать, то сбавят скорость. За лесом начинается прямой участок дороги, за ним поворот и спуск вниз. Если пропустить конвой в долину и отсечь от него фургон, то шанс у нас есть.
– Да, – Этьена тоже наклонилась над столом и внимательно изучила рисунок, – если только охрана поедет первой.
– Обычно так и едет.
– Нашу машину можно подогнать сюда, – девушка коснулась пальцем бумаги, помедлила и решительно надавила ногтем.
– Да, – согласился Жерар, – значит так, – он уперся карандашом в острый стык леса и виноградника, – Симон будет ждать машины здесь.
Симон энергично кивнул головой.
– Как только увидишь головную, подашь сигнал, и сразу уходи к оврагу, откуда будешь прикрывать наш отход. Ты, – закончив с Симоном, Жерар повернулся к Этьене, – пропустишь первую машину и уберешь водителя и сопровождающего второй. Затем уведешь Готье по оврагу. Я отсеку охрану.
– Мы отсечем, – поправил его Доре.
– Нет, – глаза Этьены сузились и позеленели, – ты не можешь ехать. Ты ранен.
– Был, – намеренно обращаясь не к ней, а к Жерару, четко доложил Доре, – сейчас я здоров.
– Хорошо.
Этьена сжала губы и отвела глаза.
– А если охрана поедет сзади? – всё ещё рассматривая схему, задал вопрос Симон.
– Тогда пропускаем машины и уходим, – Жерар достал спички, поискал глазами пепельницу, и, не найдя её на столе, забрал разрисованный листок на кухню, где сжег его в раковине, после чего открыл воду и тщательно смыл пепел, – выезжаем сейчас. До начала комендантского часа надо успеть выбраться из города.
– Пошли, – Симон вскочил и потянул Жана за рукав, – поможешь собраться.
В комнате Этьены отодвинули от стены кровать. Симон быстро скатал ковер, вынул крайние плашки паркета, прикрывавшие узкое прямоугольное отверстие. Этьена присела, сунула в дыру руку, повернула и отодвинула часть стены, открывая вместительную нишу.
– Отойди.