Пропуск специального агента Управления позволял, помимо прочего, свободно и невозбранно входить в любой гражданский космический корабль - и свободно передвигаться внутри него. Не стал исключением и "Интерстелла-32". Идентификация заняла ничтожные доли секунды, после чего электронный мозг корабля послушно раскрыл перед Славиным входной люк.
Внутри агента Управления встретили тишина, безлюдье и полумрак. Освещение корабля осуществлялось экономно - с энергетической нагрузкой вполовину от нормы. Таким способом корабль пытался максимально продлить свое функционирование в автономном режиме.
Осмотр первых же помещений на звездолете ничего не дал. Всюду было пусто, тихо… и чисто. Ни малейших следов копоти, крови или механических повреждений - не говоря уже о трупах. Конечно, профессиональный опыт Славина напомнил ему о так называемых "чистильщиках" и о современных технологиях уничтожения улик. Однако прогресс не стоял на месте и по эту сторону закона. Благодаря чему каждый из агентов Управления располагал портативным, но очень точным, криминалистическим сканером.
С его помощью можно было обнаружить даже микроскопические остатки разного рода "следов". Но в "Интерстелле-32" Славин не обнаружил ничего. Ни улик, ни следов, ни даже их микроскопических остатков. Впрочем, даже такой результат был прежде всего результатом. Ибо он позволял выстраивать кое-какие версии случившегося.
Этих версий было три. Экипаж 32-ой межзвездной экспедиции могли похитить ненасильственно - то есть под гипнозом. С лоранцев и их своеобразной религии станется… Как вариант - похищению предшествовало выманивание землян за пределы корабля. И третий вариант - космонавты ушли далеко от места посадки и, по какой-то несчастливой случайности, не смогли вернуться обратно.
Подумав, Славин мысленно вычеркнул последний вариант. Будь исчезновение экипажа звездолета единственным, его и впрямь можно было списать на случайность. Но три аналогичных происшествия подряд… Здесь любой более-менее опытный экспериментатор скажет, что речь идет не о случайности, а о четко прослеживаемой тенденции. Или закономерности. А закономерным может быть поведение либо живого существа, либо какой-нибудь "большой системы". Планеты, например… или вселенной в целом.
Одно другому не мешает. Как насчет живой разумной планеты?
От последней мысли Славина передернуло, как от зрелища холодной манной каши. "Чушь! - подумал он раздраженно, - язычество и суеверие местного разлива… Живая планета - это ж все равно как говорящие камни!"
Да, Егор Славин считал себя верующим человеком и даже был крещен - в детстве, по решению родителей. Однако церковь он не посещал, посты не соблюдал, и, уж тем более, не приходил в религиозный экстаз при виде святых икон.
Но главное - Славин четко определил место религии в своей жизни. И расположил это место как можно дальше от профессиональной деятельности. Он даже иронизировал по этому поводу, заявив как-то, что "в противном случае можно было каждое преступление считать происками дьявола - и смело закрывать дело". И если таковым было отношение к конфессии, которую Славин считал "своей", то едва ли инопланетный культ смел даже претендовать на отклик в его душе.
В общем, профессиональные воззрения одного из лучших сотрудников Управления строились на сугубо атеистической основе. И Егор Славин безжалостно отсекал все, что не совместимо с этой основой. Отсекал не для себя, а исключительно для пользы дела.
Посетив каюту капитана, Славин еще больше уверился в предположении, что земляне исчезли не случайно. Заглянув через капитанский терминал в бортовой компьютер, он обнаружил, что файлы судового журнала уничтожены. Проще говоря - их не было; отсутствовали в памяти компьютера и записи систем внешнего и внутреннего наблюдения. Чего-чего, а на подобные манипуляции, по мнению специального агента, способен был только человек. Или любое другое, но непременно разумное, существо.
- "Лоранское дело", запись номер один, - проговорил Славин в диктофон, выходя из каюты капитана, - бортовой журнал уничтожен, равно как и записи происходившего на корабле перед похищением… то есть - перед исчезновением.
Оговорка, допущенная агентом и заставившая его тихо ругнуться, была не случайной. Поневоле Славин начал придерживаться одной-единственной версии, порожденной прежде всего своими профессиональными стереотипами. Согласно которым, если пропал неодушевленный предмет - значит его украли. Исчезновение человека в свою очередь предполагало его похищение, а преждевременная смерть - убийство. К тому же результаты изучения бортового компьютера напрямую указывали на причастность к исчезновению какого-либо разумного существа.
- …по-видимому, экипаж подвергся психическому воздействию, - продолжал Егор Славин, - на это косвенно указывает… отсутствие следов какого-либо физического насилия…
Тут его внимание привлек подозрительный шорох, что доносился из темной глубины коридора. В условиях почти полной тишины даже такой, относительно тихий, звук слышался почти идеально. Отложив диктофон и достав табельное оружие - ручной скорчер, Славин крадущейся походкой прошел по коридору.
- Стоя-а-ать! - взвизгнул позади него надтреснутый голос. Некто, бродивший по заброшенному кораблю, очевидно, и не думал скрываться. А то, что ему удалось обойти одного из лучших сотрудником Управления, вряд ли можно было назвать добрым знаком.
- Стою-стою, - примирительным тоном отозвался Славин, пытаясь повернуть голову.
- Не двигайся! Бросай свою пушку! - голос незнакомца и его интонации выдавали сильное волнение, - медленно клади на палубу. А не то… выстрелю!
Последнее слово само прозвучало как выстрел - из старинного пулевого оружия. Поняв, что имеет дело с не вполне психически здоровым человеком, Славин предпочел не испытывать судьбу, а сделать то, что от него требовалось.
- Я вообще-то специальный агент УГБ, - сказал он, опуская руку со скорчером к палубе, - если вы… ты - землянин, то твои выходки…
- Катись к черту, Земля со всеми ее агентами, - ответ последовал незамедлительно и сменился сухим скрипучим кашлем.
"Кажется, землянин, - догадался Славин, - язык языком, а обороты у него типично нашенские".
- Руки вверх и повернись, - скомандовал меж тем дребезжащий голос. Егор Славин обернулся, чтобы встретиться лицом с дулом скорчера - брата-близнеца своего табельного оружия. Скорчер держал в руках мужичонка вполне земного вида.
Он был небольшого роста, плюгав и небрит - причем, небрит, судя по виду, уже давно. Его волосы, некогда темные, поблекли и поседели, а на макушке образовалась вполне заметная лысина. Но главной приметой мужичонки был стойкий запах перегара. Из-за него Славин всерьез усомнился в своей профессиональной сноровке. Не заметить и позволить взять себя на мушку обладателю такого амбре было столь же позорно, как снайперу - промахнуться мимо слона.
Впрочем, присмотревшись, спецагент понял причину, по которой мужичонка со скорчером сумел застать его врасплох. Обладатель перегарного запаха стоял спиной к наполовину раскрытому люку, что вел, по всей видимости, в одну из кают. "Продуманный сукин сын, - про себя молвил Славин, - в засаде сидел".
- Куда смотришь? - мужичонка насторожился, и скорчер едва заметно дрогнул в его руке.
- Да вот, - добродушно хмыкнул Славин, - кажется, у нас гости…
- Где?! - невинная фраза вызвала у его собеседника состояние, близкое к панике. Этим спецагент и воспользовался: одно неуловимое движение - и рука мужичонки выронила скорчер прямиком на палубу. Не теряя времени, Славин сделал еще одно движение, уже не такое незаметное - по крайней мере, для плюгавого землянина. Получив хороший удар в лоб, тот отлетел в сторону полураскрытого люка и мешком свалился на палубу.
Когда мужичонка пришел в себя, уже Славин держал его на мушке. И "отпускать с миром" явно не собирался. Как и не намерен был более проявлять оплошность.
- Убьешь меня? - робко и обреченно осведомился мужичонка.
- Повторяю для непонятливых, - Егор Славин вздохнул, как вздыхает офисный служащий при виде большего объема предстоящей работы, - я специальный агент Управления Глобальной Безопасности. Слышал о таком? Если нет - попробую объяснить доступней. Первое - убивать я тебя не собираюсь, это не в моей компетенции. Второе - я расследую исчезновение экипажа этого корабля. Ты, как я понимаю, единственный свидетель…
- Свидетель чего? - мужичонка нервно рассмеялся.
- Того, что произошло на корабле, - терпеливо пояснил Славин, - не знаешь, куда делись… твои коллеги? Где они?..
- А ты не знаешь… а-гент? - последнее слово было произнесено с подчеркнутым пренебрежением, - ну, пораскинь мозгами! Корабль здесь, народу - йок, а значит… где он? На этой гребаной планете, разумеется! Улетать-то по любому им больше не на чем.
- Логично. А не подскажешь, где конкретно они находятся? А то планета большая. И… живы ли они, кстати?
- Ну откуда ж я знаю? - жалобно протянул мужичонка, - кто я тебе - Господь Бог? Я простой техник, откуда мне знать?..
* * *
Каюта штатного техника экспедиции - плюгавого мужичонки по имени Василий и по фамилии Кучеренко, была под стать своему хозяину. Из всех помещений на корабле она одна выделялась жуткой захламленностью. Нашлись в ней и разнокалиберные бутылки - пустые и полные, и какие-то ампулы, и высохшие, пришедшие в негодность, остатки еды. С другой стороны, такая обстановка свидетельствовала об обитаемости помещения, о том, что оно востребовано и обжито. Не в пример другим каютам и отсекам.
Как известно, в обязанности корабельного техника входит обеспечение бесперебойной работы почти всех систем на судне. Всех - в широком смысле: от бортового компьютера до маленьких юрких роботов-уборщиков. Склонность же техников к горячительному на Земле давно стала притчей во языцех и объяснялась очень просто.
Во-первых, режим работы у данных штатных единиц вполне описаем одной фразой - "от случая к случаю". Промежутки между этими случаями бывают весьма длительными… Во-вторых, техник в экипаже - фигура достаточно одинокая, и не важно, в какой компании - ученых или военных. И те, и другие воспринимают его как обслуживающий или даже "вспомогательный" персонал; проще говоря - как "второй сорт" и мальчика на побегушках. В таких условиях основным состоянием техников является смесь скуки и мизантропии. А алкоголь был главным средством и от того, и от другого.
Правда, даже на этом фоне поведение Кучеренко не было лишено странностей. Одно дело тайком воровать или выпрашивать у судового доктора спирт, другое - пить как рыба, причем глубоководная. Одно дело за глаза именовать капитана или штурмана дармоедом, другое - разгуливать по кораблю с оружием. Причем - по пустому кораблю и с оружием, ношение которого для техников совершенно не предусмотрено никакими уставами и уложеньями. И почему вообще из всего экипажа остался только Василий Кучеренко? Почему именно он, почему вообще кто-то остался, и почему, скажите на милость, до агента Славина никто об этом не знал?
Такие мысли одолевали Славина, когда он проводил Кучеренко до каюты и принялся осматривать ее с профессиональным интересом. На один короткий миг он даже предположил, что пьяный, озлобленный и практически невменяемый техник вполне мог быть причастен к этим исчезновением… Что он мог убить своих коллег по экспедиции отнятым у кого-то скорчером, а трупы закопать на поляне перед кораблем.
Немного поразмыслив, Славин быстро осознал неправдоподобие, если не сказать, нелепость своего предположения. С членами экипажа "Интерстеллы-32" Кучеренко может быть и сладил бы - главным образом, за счет внезапности. Но уже против спасателей, с их превосходной физической подготовкой, у щуплого техника было бы немного шансов. Точнее даже совсем немного. Что уж говорить о целом батальоне космодесантников со всевозможными средствами усиления? Достаточно вспомнить, что скорчер, будучи, по большому счету, оружием гражданских, попросту не был рассчитан на пробивание бронекостюма десантника.
Кроме того, Кучеренко, очевидно, кого-то боялся. На дешевый розыгрыш насчет "гостей" он среагировал как финансист на неблагоприятную биржевую сводку. На очень неблагоприятную сводку… Именно страх, по всей видимости, и заставлял несчастного техника таскать с собой какое ни на есть оружие. Вот только каков объект этого страха? И связан ли он с исчезновением остальных членов экипажа?.. Интуиция и даже минимум логики подсказывали Славину, что связан, однако само дело от этого не прояснялось ни на йоту.
Войдя в свою каюту, Василий Кучеренко первым делом безошибочно заприметил ближайшую непустую бутылку, и, сидя на койке, начал помаленьку цедить ее содержимое. А Славин, в свою очередь, принялся осматривать помещение, надеясь наткнуться на что-либо полезное. Хоть что-нибудь, представлявшее интерес для его расследования.
И разумеется, внимание спецагента привлекли листки бумаги, в беспорядке разбросанные по каюте. Листки бумаги! Несмотря на тотальную компьютеризацию, этот, один из самых древних носителей информации по-прежнему не вышел из употребления. И полностью выходить, похоже, не собирался. На листках простым карандашом были выведены рисунки - грубые, неумелые, на уровне младших классов; причем, отнюдь не художественной школы.
На рисунках повторялся один и тот же сюжет, различающийся только деталями. Среди высоких прямоугольников городских зданий (с множеством окошек) бродили огромные уродливые монстры. Попадавшихся им маленьких человечков эти монстры хватали за ноги и головы и, либо пожирали, либо рвали на части.
Монстры имели настолько жуткий и неестественный вид, что даже худо-бедно классифицировать их не смог бы ни один биолог. Да что там биолог - подобного уродства нельзя было найти даже в "фильмах ужасов"… Тут Славина будто осенило: он присмотрелся к одному из рисунков, затем бегло проглядел остальные. И вздохнул, отметив еще один свой профессиональный просчет.
Как оказалось, биология и рядом не лежала с нарисованными чудовищами - равно как и сценарии "киноужастиков". То, что спецагент по невнимательности едва не принял за уродливых, но непременно живых, существ оказалось… машинами. Да-да, машинами, механизмами, даром, что не существующими в реальности. Но колеса, дисковые пилы и ковши на конечностях, какие-то антенны в головах, а в отдельных случаях - еще и дула разнокалиберных пушек, выдавали принадлежность монстров именно к категории технических средств.
"А чего я, собственно, ожидал от техника? - подумал Славин, - машины ведь для него и хлеб, и источник вдохновения…"
- Что это? - спросил он вслух, показывая Кучеренко его "творенья".
- Сам не видишь? Бумага, - буркнул техник, на мгновение оторвавшись от бутылки. А, по прошествии вышеназванного мгновения, он вновь вернулся к своему, вредному для здоровья, занятию.
Бедняга! Он не знал, что от сотрудника Управления так просто не отделаешься. Даже от простого сотрудника - что уж говорить об одном из лучших специальных агентов?
- Я. Имею. В виду. Рисунки, - молвил Славин терпеливо, медленно и с расстановкой. Так, чтоб его смог понять даже умственно отсталый человек, коим, по всей видимости, и прикинулся Кучеренко. Вернее - пытался прикинуться.
Но безуспешно.
- Ты не понимаешь… а-гент, - нехотя молвил техник после недолгого молчаливого раздумья, - ты видишь наброски карандашом… бледные тени. Я же… хе-хе, вижусь с ними во сне. Чуть ли не каждую ночь. И, уж поверь, это зрелище… эти каляки-маляки рядом с ним - как планетарий рядом с открытым космосом.
- То есть, ты рисуешь то, что видишь во сне? - уточнил Славин. Кучеренко кивнул - вяло и вроде бы неохотно.
- Вижу-вижу, - молвил он вслух, - лучше бы не видел… хе-хе…
А затем, ни с того ни с сего, техник соскочил с койки, одновременно швыряя бутылку в сторону. На счастье последней, она была сделана из стеклопластика и потому совершенно не пострадала.
- Вижу! Во сне! - заорал он, глядя на своего собеседника сверкающими от безумия глазами, - ты не понимаешь! Вы все - не понимаете! Думайте, машины только в моих кошмарах людей жрут? Чушь! Они жрут нас… вас всегда! Каждый день и каждую ночь! Вы… мы не умеем без них обходиться, налепили их повсюду… И машины стали хозяевами нашей долбанной планеты! Хозяевами, понимаешь?
- Понимаю, - примирительно произнес агент Славин, но Кучеренко только отмахнулся.
- Ни-чер-та ты не понимаешь, - зашипел он зловеще, - поняли здесь только мы. И ушли - те, кто смог. Кому было, куда идти… А я… я жизни не мыслю без этих рукотворных тварей. У меня есть только работа - и больше ничего…
- А семья? Хобби? - участливо вопросил спецагент. Техник хмыкнул.
- Какая семья? Я ж детдомовец, аль ты не в курсе? А еще а-гент! Один из лучших, вроде как… Скажешь тоже - семья… Некуда мне деваться от этих чудищ, понимаешь? Не-ку-да! Кто-то смог - а я нет. Вот они и терзают меня. Каждую ночь!
Выкрикнув последнюю фразу, Кучеренко вновь плюхнулся на койку, да так и остался сидеть - обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Поняв, что большего от него не добиться, Славин тихо покинул каюту.
- "Лоранское дело", запись номер два, - говорил он в диктофон, следуя по коридору к выходу из корабля, - на борту обнаружен один из членов экипажа - штатный техник Василий Кучеренко. Он находится в состоянии тяжелого психологического стресса, вследствие чего проявляет агрессию и другие формы неадекватного поведения. Пытается улучшить свое психическое состояние посредством… принятия спиртосодержащих веществ, но явно безуспешно.
Сделав небольшую паузу и собравшись было останавливать запись, агент Славин все-таки не удержался от последних фраз.
- Текущее поведение техника Кучеренко характерно для остаточных проявлений измененного состояния сознания. Помимо собственно алкогольного опьянения, данное состояние может быть вызвано мощным психотропным воздействием.
А вот об одной странности в поведении техника Славин все-таки не упомянул. Он просто не мог объяснить, откуда этот, доселе незнакомый для него человек, знал, что имеет дело с одним из лучших сотрудников Управления.
Зато Егор Славин более-менее представлял свои дальнейшие действия. Он был уверен - уничтожить важные для расследования файлы в бортовом компьютере могли не просто разумные, но человекоподобные существа. Равно как и навязать бедняге Кучеренко яркие, сложные и цельные образы вроде машин-монстров. А других человекоподобных существ, кроме аборигенов Лораны, поблизости просто не было. И потому спецагент Славин решил наведаться к ним "в гости".