Художник, кажется, совсем растерялся.
- Да, сейф у меня был. И есть, разумеется - я там храню дорогие краски… А почему вы так смотрите на меня? - он беспомощно переводил взгляд с довольного Лайзо на хмурящегося Эллиса и в конце концов обернулся ко мне, словно за поддержкой. - Леди Виржиния?
- Морель отдавал вам на хранение деньги? - спросила я, и Эллис поморщился, бормоча: "Ну, как же можно так в лоб".
- Нет, что вы, - непонимающе моргнул Эрвин, и вдруг лицо его залила смертельная бледность: - Вы же не хотите сказать, что я…
- Возможно, кто-то вас пытается подставить, мистер Калле, - быстро перебил его детектив и подкупающе улыбнулся. - Не стоит нервничать. А теперь подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, не отдавал ли вам Пэтси каких-нибудь вещей на хранение? Не обязательно денег. Может, это был сверток? Или коробка, или старинная книга - словом, что угодно, лишь бы туда можно было спрятать несколько банкнот.
- Тогда уж не "несколько", а целую пачку, - не удержалась я от комментария. - Если выигрыш Морелю выплатили не чеком, а в банкнотах, то она должна выйти солидной по объему. Самая крупная банкнота имеет достоинство в пятьдесят хайрейнов, выигрыш у нас составляет около двух тысяч. Итого получается сорок банкнот, жестких и плотных, на шелковой бумаге. Просто так между листами книги такую пачку не заложишь.
- Ценные наблюдения, леди Виржиния, - с неуловимым оттенком иронии заметил Эллис. - Вы обладаете редкой способностью к месту сообщать общеизвестные факты. Разумеется, никто не будет прятать пачку между листами книги, но ведь можно же и вырезать выемку для нее! Впрочем, это все пустые измышления. Мистер Калле, так передавал ли вам что-либо ваш друг незадолго до смерти? - повернулся он художнику - и спиною ко мне, фактически исключая из разговора.
Кофе отчего-то стал отдавать солью.
Я медленно выдохнула и растянула губы в той бездумно-загадочной улыбке, от которой на щеках появляются умильные ямочки, а взгляд становится пустым, будто у куклы. Паршивенькая гримаса, зато ее можно держать часами без всякого напряжения.
- Нет, он не передавал ничего.
- Гм. И даже не заговаривал об этом?
- Нет.
- Хорошо. Возможно, Палмер просто пересказывает слухи. А может, оговаривает вас. У него есть мотив?
- Не знаю.
Изнеможенное бесконечным днем солнце медленно склонялось к горизонту. Лучи его приобретали все более насыщенный ржавый оттенок и ползли вверх по стене; в медово-прозрачном свете парили легкие пылинки. Мне казалось, что при каждом вдохе они царапали горло, но это, конечно, была всего лишь иллюзия.
Как и равенство людей, сидящих за этим столом.
Детектив Управления спокойствия, свободный художник, бывший аферист - и дурочка графиня, возомнившая себя сыщицей.
Поделом тебе, Гинни.
- …Леди Виржиния? - слова Лайзо донеслись как через вату. Я повернула голову, встречаясь с ним взглядом. Зеленые, что у кошки, глаза следили за мною пристально. - Что-то случилось?
- О, нет, - я опустила ресницы. - Просто вспомнила об одном деле, не терпящем отлагательств. Прошу прощения, мне надо перемолвиться словом с мистером Белкрафтом.
- Идите, идите, - махнул рукой Эллис, так и не посмотрев на меня. - И пришлите, пожалуйста, несколько листов бумаги и карандаш, мне нужно сделать кое-какие пометки.
- Вызовите Мадлен, - я указала на серебряный колокольчик и поднялась. - Покидаю вас, господа. Если вам понадобится что-то еще - просите Мадлен или Георга.
Держа спину ровно, как учили монахини в пансионе, я пересекла помещение. В галерее между залом и кухней остановилась. Здесь было сумрачно и тихо. От черного входа, с улицы, доносились негромкие голоса - это Георг что-то втолковывал слугам. Мэдди бойко стучала каблучками наверху - то ли убиралась, то ли раскладывала вещи. Я прислонилась к стене и медленно выдохнула сквозь зубы, чувствуя спиной все изъяны дерева - каждую трещинку, каждый скол.
Эллис не сказал ничего особенного. Он вел себя, как обычно. Отчего же чувствую себя так глупо? Слишком увлеклась, пожалуй, поверила в свою ценность, открыла душу… и позволила сесть себе на шею. И кому - безродному выскочке из Управления, возомнившему о себе невесть что?
Ученые мужи пишут, что наш век сломал сословные предрассудки. Возможно, так и есть. Деньги нынче стали важнее титула, скандальную известность ценят выше скромности и благопристойности, а практичность и умение сколотить состояние любой ценой, невзирая на средства, уважают больше меценатства.
Может, Эллис считает меня благородной бездельницей, великосветской пустышкой, и потому позволяет себе такие выходки?
Право, не знаю.
Да, возможно, мой ум не так изворотлив, как у него; я не так смела, не умею обращаться с оружием, за исключением шляпной шпильки и старинного револьвера. Но и Эллис вряд ли справится с управлением кофейней, с нерадивыми арендаторами, с фабриками, с объединенными землями графств Эверсан и Валтер, в конце концов! А ведь мне приходится помнить еще и о светских обязанностях - о непременных званых обедах и ужинах, о появлении на балах и прочих публичных мероприятиях "в сезон", о ежегодном посещении "Старого гнезда" особами королевских кровей, о налаживании свежих и поддерживании давних связей среди знати. На плечах моих лежит ответственность за судьбы Мадлен и мисс Тайлер, Магды и миссис Хат, Георга - в меньшей степени, нужно признать - и многих, многих слуг в обоих городских особняках и загородном поместье.
И все это - лишь часть моих обязанностей, наложенных происхождением и положением в обществе. Пусть я не великолепная леди Милдред, чья слава гремела по всей Аксонской Империи и за ее пределами, но и меня уважают среди аристократов - так же, как Эллиса уважают среди тех, кто связан с Управлением Спокойствия.
Можно сказать, что у нас обоих - особое положение. Только для меня оно - как корсет, заставляющий все время держать спину прямо и стараться быть лучше и сильнее, чем я есть.
Звание леди обязывает.
А Эллис… Эллис свою исключительность использует как некое орудие, позволяющее подняться над правилами и плевать на головы тем, кому бы он в ином случае кланялся до земли. Получается, что гений его… развращает?
- Леди Виржиния, простите великодушно, но вы уже с полчаса стоите тут, камень камнем. Не случилось ли чего? Если вам дурно стало или еще что приключилось, вы скажите - чем смогу, тем и помогу.
Я подняла глаза. Против света мало что можно было увидеть, но то, что Лайзо искренне обеспокоен, чувствовалось и по голосу. Мой водитель остановился на подобающем расстоянии от меня, в трех шагах, не пытаясь, по обыкновению, сократить его до одной вытянутой руки. Сквозь широкие рукава белой рубахи просвечивало оранжевое солнце - или, вернее, его рассеянные, отраженные от стен кофейни лучи. Лайзо скрестил руки на груди, а голову по-кошачьи наклонил вбок.
- Очень любезно с вашей стороны проявить заботу, мистер Маноле, но не беспокойтесь, - губы у меня вновь растянулись в той же пустой улыбке. - Я всего лишь задумалась о том, что же отличает людей благородных от низких.
- И к каким же выводам вы пришли, леди Виржиния? - кажется, Лайзо улыбнулся, но мой ответ заставил его помрачнеть:
- К такому, что рождение в определенной среде и надлежащее воспитание во многом определяют наше поведение в дальнейшей жизни. Не зря люди разделяются на аристократов и чернь; и порою пропасть между леди и выходцем из трущоб - не только в титуле.
- А эту пропасть… - Лайзо запнулся. - Ее можно преодолеть как-нибудь?
- Чаще всего она непреодолима.
- Леди Виржиния, я…
- Ступайте в зал, мистер Маноле, - я безразлично махнула рукой. - Этим вечером вашими услугами будет пользоваться мистер Норманн. А я, пожалуй, вернусь домой.
Этот диалог словно отрезвил меня и вернул ясность рассудка. Обижаться на Эллиса или ставить расследованию палки в колеса было бы неразумно и недостойно леди. Но и помогать детективу, как ни в чем не бывало - тоже. Поэтому я, как и сказала Лайзо, вернулась в особняк на Спэрроу-плейс и посвятила остаток вечера личным делам, выбросив из головы всех художников, актеров, убийства и самоубийства.
Следующий день вышел у меня крайне насыщенным. С утра я провела деловую встречу с одним из поставщиков какао, взяв с собой ассистента мистера Спенсера в качестве секретаря. Потом написала письмо леди Клэймор, в котором намекнула на то, что изрядно соскучилась по ней и не прочь была бы посетить ее поэтический салон. Позже, в кофейне, размышлять на печальные темы и вовсе было некогда - после вечера памяти Патрика Мореля и посвященной ему статье в "Бромлинских сплетнях" мое "Старое гнездо" стало в некотором роде местом паломничества. Многим посетителям пришлось отказать, а потом и вовсе ввести на время заказ столиков только по предварительному письму - разумеется, это не касалось постоянных клиентов.
В таком же быстром, не терпящем пауз и заминок темпе прошла и вся оставшаяся неделя.
Утром - личные дела, днем - кофейня, вечером, изредка - визиты к друзьям или посещение интересных мероприятий. Время свое я старалась планировать так, чтобы не сталкиваться с мистером Норманном и мистером Калле, до сих пор приходившими в "Старое гнездо" после полуночи для обсуждения расследования. Лайзо совсем перестал со мной заговаривать и развозил по делам исключительно молча.
Взгляд у него день ото дня становился все более задумчивым и мрачным.
Не знаю, сколько времени могло бы продлиться это затишье. Две недели я старательно держалась в стороне от расследования и постепенно привыкла к размеренной, не отягченной загадками и кровавыми тайнами жизни. Скучать было некогда - о, нет, только не в Бромли, пусть бы и летом. Но в тот самый момент, когда я почти уже выкинула Эллиса из головы, он появился на пороге моего дома.
- …Сказать, что вас туточки нету, леди Виржиния? - переспросила Магда с робким недоумением. - А ежели спросит, куда вы изволили отправиться, что отвечать?
- Говорите, что не знаете. Он не имеет права вас расспрашивать. Будет настаивать на ответе - позовите Стефана, пусть выведет мистера Норманна из дома, - я пожала плечами. - Ступайте, Магда. Мистер Норманн ничем не отличается от других излишне навязчивых гостей.
Горничная вышла, а я вернулась к своим бумагам. Срочных дел не было. Новостей тоже, если не считать за таковые донесения адвокатов с вялотекущего судебного процесса об определении границ владений: один эсквайр, чей клочок земли граничил с моими лугами для выпаса овец недалеко Грин Хани Роук, всё никак не мог смириться с тем, что старый граф Эверсан выиграл у него часть надела в кости. Но суд этот длился уже целую вечность, и завершиться должен был, похоже, лишь со смертью истца, потому как наследников тот не оставил.
Магда вернулась быстрее, чем я успела заскучать.
- Вы, это, не ругайтесь, леди Виржиния, - неловко переступила она с ноги на ногу, - но мистер Норманн вам передать просил. Говорит, он так и знал, - и Магда с опаской вручила мне свернутый вчетверо клочок бумаги.
На нем было всего три слова - "Эрвин Калле мёртв".
У меня сердце едва не остановилось.
Я, будто пробка из бутылки с игристым вином, выскочила из-за стола. Деловые письма разлетелись по комнате белыми голубями. Коридор, лестница и галерея промелькнули в одно мгновение, а в голове моей была, кажется, всего одна мысль: "Лишь бы он еще не ушел".
- Вы! - я вихрем влетела в гостиную, и Эллис, стоявший у залитого солнцем окна, обернулся. Волосы его были растрепаны, и вокруг головы словно горел ореол. - Почему вы не сообщили раньше?
- День добрый, леди Виржиния, - церемонно поприветствовал меня детектив и шагнул ко мне. Выражение лица у него разглядеть было сложно - солнце било мне в глаза. - Все очень просто. Я не рассказал вам потому… - еще один шаг, еще и еще. - Потому… - последний шаг, и Эллис крепко взял мои дрожащие руки в свои. - Потому что это неправда, леди Виржиния. Я солгал, но прошу меня простить - иначе вы не стали бы со мною разговаривать.
Я бы с удовольствием залепила бы Эллису пощечину, но этот предусмотрительный подлец легко удержал мои руки.
- Отпустите.
- Вы не будете драться?
Я призвала на помощь все свое самообладание.
- Что вы, леди не опускаются до драк.
- Надеюсь, что это так, - без улыбки ответил Эллис и разжал пальцы. - Но логика подсказывает мне, что… Ох! Вы слукавили, леди Виржиния. А кольца на ваших изящных пальцах довольно тяжелы.
- Поделом, - ладонь горела от силы удара, но о сделанном я не жалела. - Есть вещи, мистер Норманн, с которыми не шутят.
- Это была не шутка, а психологический прием, - въедливо уточнил детектив, и в голосе у него не было ни малейших следов раскаяния. Я вдруг почувствовала себя невероятно усталой, словно все утро тащила в гору тяжелый камень, а он у самой вершины сорвался вниз, обратно к началу пути.
- Вам виднее, мистер Норманн. Если на этом все, то прошу вас покинуть мой дом - у меня множество неотложных дел, да и у вас, полагаю, тоже.
Но, конечно, Эллис не позволил мне просто так уйти. Не такого сорта был этот человек - если уж ему что-либо требовалось, он получал желаемое любой ценой, не особенно считаясь с приличиями, чужим мнением и даже с законами.
- Да постойте же! - детектив схватился за верх моей юбки, и дымчато-зеленый лен с золотой нитью предупреждающе натянулся. - Выслушайте меня! Я, право, не знаю, за что вы на меня дуетесь, леди Виржиния, но готов принести вам самые искренние мои извинения - хоть бы и на коленях, на площади перед вашим особняком, при всем честном народе.
- Не утруждайте себя, - торопливо откликнулась я, пытаясь выдернуть юбку из цепких пальцев детектива. С него сталось бы выполнить обещанное, а мне это было совсем ни к чему.
- Так хоть скажите, на что вы сердитесь! - глаза Эллиса казались сейчас пронзительно-голубыми, как весеннее небо где-нибудь в провинции, вдали от фабричных труб Бромли, и такими же невинными. - Неужели я оскорбил вас после вечера памяти Мореля? - я поджала губы, не собираясь жаловаться, но взгляд сказал за меня все. - О, так значит, я угадал. А мне-то казалось, что вам просто нездоровится, - Эллис тяжело вздохнул. - Честно говоря, я тогда был слишком увлечен разработкой версии о причастности Палмера к нашему делу и не слишком-то следил за своими манерами. Но, право, я ни за что не захотел бы вас обидеть, Виржиния, - проникновенно произнес он и отвел взгляд. - Судите сами. Разве разумно с моей стороны было бы ссориться с графиней? Даже если отбросить в сторону личные чувства, а я вас глубоко уважаю за ум и характер - и, конечно, восхищен вашей красотой… Словом, даже если отбросить все это, остается чистая выгода от знакомства со столь влиятельной особой. Помощь, которую вы оказываете мне в расследованиях, воистину неоценима. Без ваших связей и, что греха таить, средств я бы не сумел раскрыть ни дело об убитых дочерях баронета Куиннсли - да, да, то, для которого я брал платье мисс Мадлен, - ни поймать сумасшедшего, который охотился исключительно на седых джентльменов, питающих страсть к театру… Леди Виржиния, не держите на меня зла, - ошеломленная потоком уверений и комплиментов, я не заметила, как Эллис выпустил мою юбку, но завладел рукою, и теперь осторожно, будто успокаивая пугливую зверушку, поглаживал раскрытую ладонь кончиками пальцев. - Честно сказать, я с юности отличаюсь тем, что не всегда способен осознать, почему людей обижают те или иные слова. Прийти к этому знанию логически - могу, но вот прочувствовать - увы. А потому просто скажите, какие мои слова показались вам оскорбительными, и я никогда больше их не произнесу.
После такой впечатляющей речи вспоминать, с чего начиналась наша ссора, было до крайности глупо. К тому же Эллис, по всей видимости, не лгал - он действительно упорно не понимал, что меня обидело… Кроме того, я чувствовала, что сейчас он во мне нуждался.
Или в моих деньгах.
- Отпустите мою руку… Эллис, - я колебалась всего секунду, но все же сменила гнев на милость. Детектив, услышав свое имя вместо прохладного "мистер Норманн", просиял. - Извинения приняты, а что до причины… Позвольте мне умолчать. Теперь же присядем. Расскажите, что за дело вас привело в мой дом.
- Расследование, конечно, - улыбнулся Эллис и начал рассказ. Выяснилось, что за то время, пока я держалась в стороне, следствие продвинулось ненамного.
Тем же вечером, когда мы расстались, детектив в компании Эрвина Кале отправился в апартаменты загадочной "невесты" Мореля. Темные пятна на полу оказались именно пятнами крови.
- Реакция с перекисью водорода, Виржиния, реакция с перекисью водорода, - наставительно произнес Эллис и добавил с сожалением: - Правда, сказать, была ли эта кровь человеческой или, скажем, коровьей, я не могу.
Детектив тщательно осмотрел комнаты, однако не обнаружил больше следов, указывающих на вероятное убийство. Конечно, на первый взгляд все смотрелось крайне подозрительно. Беспорядок можно было бы принять за признак яростного сопротивления жертвы. Отсутствие ценностей - украшений, денег и манто из белой лисы, которое Морель по словам художника, дарил "невесте" - могло указывать на преступление, совершенное с целью наживы. Но разгром царил везде, а не лишь там, где обнаружились подозрительные пятна. Да и к тому же пропали не только ценные вещи, но и мелочи, вроде нательного белья, повседневной одежды и духов - конечно, кое-что осталось, но в количествах, явно не соответствующих нуждам молодой и неплохо обеспеченной женщины.
- Я почти уверен в том, что она сбежала, - подвел итог Эллис. И, подумав, добавил: - Или ее вынудили сбежать, или кто-то все же убил ее, но сымитировал побег. Последнее, впрочем, маловероятно - редкий дурень преступник забудет замыть кровавые следы. Да еще такие… Они буквально бросаются в глаза при входе в жилище и кричат: "Здесь произошло что-то страшное!". Нет, я все же склоняюсь к версии, что "невеста" сбежала, прихватив самое необходимое, а кровью пол запятнала нарочно, чтобы сбить с толку возможных преследователей. И, да, мы не нашли ни единой капли "любовного зелья". Может, его подсовывала Морелю вовсе не невеста, но что-то мне подсказывает, что это была именно она. А я всегда верю своей интуиции, Виржиния.
Эллис коротко пересказал мне и результаты опроса свидетелей. В общем-то, там и говорить было не о чем. Соседи, как всегда, ничего не видели и не слышали, квартирная хозяйка и не подозревала, что жилица сбежала - или стала жертвой убийцы. "Милая девушка была, - расстроенно всхлипывала она. - Бледная, как леди, ну, и глаза то ли голубые, то ли серые. Улыбалась все время…"