Тварь наседала на меня. И я не знал, что ей противопоставить. Она походя прикончила двоих солдат рейнландского полка. Когтям монстра их легкая броня не была помехой. Ярость вскипела во мне. Я не должен позволять этому чудовищу убивать людей. Оно не имеет права на то, чтобы жить! Удар револьвера отвел в сторону жуткую лапу. Отливающие сталью когти сорвали одну из сандаловых накладок. Но это дало мне возможность рубануть врага по голове. Клинок шпаги попал весьма удачно - точно в проломленный участок черепа. Сталь вошла глубоко, раскроив его почти до самой нижней челюсти. Освободить его легко не получилось. Засел клинок прочно. Однако тварь я таки прикончил. Она начала медленно оседать, увлекая мое оружие вниз. Я уперся ногой в плечо монстра и рванул посильнее. С мерзким треском и хлюпаньем шпага освободилась. Чудовище так и осталось стоять на коленях, поникнув раскроенной головой, из которой на снег капала кровь и отвратного вида жижа.
Твари закончились как-то вдруг. Сначала отступили погонщики. Часть их угробили пулеметным огнем и струями пламени, но это тех, кто рискнул подобраться близко к нам. Твари и без их подстегиваний были достаточно разъярены и кидались на нас, плюясь пеной и кровью. Однако тот факт, что число врагов сильно сократилось и новых не пребывало, придал нам сил.
Мне очень хотелось опуститься прямо на снег. Или присесть на ближайшую груду тел. И плевать было на все. Но вместо этого я оперся на шпагу, сунув револьвер с разбитой рукояткой в кобуру. Зазубренный клинок прогнулся под моим весом, пришлось выпрямляться. Это же не трость, в конце концов. Солдаты строевых полков и драгуны просто опирались друг на друга, только так они могли удержаться на ногах. Мне же, как офицеру честь и гордость не позволяли опереться на солдатское плечо.
- Господин полковник, - подошел ко мне едва волочащий ноги фон Ланцберг. Он лишился шлема и воротник доспеха был расколот, так что на связь выйти не мог, - рота разбита. Осталось не больше шести человек. Почти все имеют ранения разной степени тяжести.
- Я понял вас, капитан, - прохрипел я, поражаясь этому человеку. Лишился связи, но, не смотря на это, нашел меня и доложил о состоянии дел в роте.
-ЛЮДИ! - загремел голос, доносящийся из города. - ВЫ СЛАВНО СРАЖАЛИСЬ! И БЫЛИ КРЕПЧЕ КОРИЧНЕВЫХ СОЛДАТ! МЫ ОКАЖЕМ ВАМ ЧЕСТЬ, СРАЗИВШИСЬ С ВАМИ ЛИЧНО!
- Надо отступать, - прокричал кто-то из офицеров, я даже не понял, кто именно. - Сейчас за нас примутся всерьез!
- Молчать! - рявкнул фон Блюхер. - Занять оборонительную позицию. Приготовиться к отражению атаки.
Рявкнули орудия "Бобров", швырнув снаряды в город. Там прогремели взрывы. Но я так и не мог понять, по каким именно целям лупят крейсерские танки.
- Вы с ума сошли, господин гвардии капитан? - совсем непочтительно поинтересовался фон Штрайт. - Надо немедленно отступать к "Единорогам". Только так у нас есть шанс выжить.
- Отставить панику! - ответил Блюхер. - У нас приказ занять Колдхарбор и мы выполним поставленную командованием задачу. Я связался с "Единорогами". Они разворачивают орудия и через час откроют огонь по городу. Мы должны продержаться это время.
- Не при наших потерях, господин гвардии капитан, - отрезал Штрайт. - Как бы то ни было, я старше вас по званию...
Он не успел договорить. Эфир забили восклицания и молитвы. Все без исключения уставились на громадный сгусток плазмы или чего-то подобного, медленно летящий со стороны города. Он был абсолютно черного цвета, и как будто поглощал свет. По неровной поверхности его пробегали искры. Диаметром шар был несколько метров. И летел настолько медленно, что мы могли разглядеть его во всех подробностях. Он колыхался, как будто был нестабилен или что-то в этом духе. И вообще, если смотреть на него какое-то время, начинало казаться, что шар этот как будто вовсе не принадлежит этому миру. Еще через несколько секунд начинала кружиться голова. А после желудок скручивал жуткий спазм.
Я сумел удержаться, но многие солдаты срывали с себя шлемы и падали на колени. Ни о какой готовности к обороне не могло быть и речи.
Первый сгусток лишь краем задел "Бобра". Его экипаж явно понимал, что целят в них, жуткий снаряд летел слишком уж медленно, и двинул машину назад, стараясь уйти с траектории его полета. Но это им не удалось. Сгусток врезался в левый борт крейсерского танка - и взорвался, снеся угол корпуса. Металл поплыл, будто оплавленный, ударная волна разбросала целые листы брони и секции гусениц в разные стороны. Вспыхнуло топливо спонсонного огнемета - и волна пламени охватила часть корпуса, хлынула внутрь.
Второй сгусток летел несколько быстрее первого. Вражеские артиллеристы - или кто там пускал их - скорректировали прицел, наведя орудие - или что у них там - на поврежденный крейсерский танк. Погибающий в пламени экипаж его уже не мог ничего поделать. Равно как и остальные. Все мы могли только наблюдать.
Прямое попадание вызвало просто чудовищный взрыв. Вспышка так сильно ударила по глазам, что пришлось их зажмурить, и я лично даже закрылся локтем. Но самым жутким было то, что взрыв был абсолютно бесшумен. Когда я открыл глаза, то увидел на месте "Бобра" только обгорелый остов, в котором с большим трудом можно было опознать крейсерский танк.
- Общее отступление! - скомандовал генерал-лейтенант, окончательно наплевав на фон Блюхера. - Биберштайн, штабс-капитан, поддерживаете нас огнем! Снарядов не жалеть!
Последняя реплика была явно лишней. Оставшийся "Бобер" продолжал швырять снаряды главного калибра в сторону города. Наверное, пытался накрыть орудие, стреляющее этими проклятыми сгустками.
Танки медленно катились задом наперед, паля изо всех орудий. А мы, как бы сильно не устали, поплелись прочь от этого города. Всем хотелось как можно скорее покинуть окрестности Колдхарбора. Вот только сил для этого почти ни у кого не осталось. Капитан фон Ланцберг подпер меня плечом, за что я был ему безмерно благодарен, и мы вместе захромали рядом с остатками моего полка и строевиками с Рейнланда.
Нам не было дела до строевого устава, четкого выстраивания полков и прочего. Нет. Мы просто все вместе тащились в тыл. Подальше от города, где нас всех ждала смерть. Ни о каком взятии Колдхарбора речи уже не шло. Ноги бы унести.
А вот надеяться на то, что нам дадут спокойно уйти из-под Колдхарбора, было в высшей степени глупо.
Первым звонком для нас стал резкий перестук пулеметов и зенитных орудий "Бобров", которые снова присоединились к залпам орудий главного калибра. Я мимоходом подумал, сколько же снарядов несет "Бобер", если он ведет огонь в таком темпе на протяжении нескольких часов.
- Противник, - доложил штабс-капитан, командир уцелевшего крейсерского танка. Оптические приборы его боевой машины были куда лучше, чем у обычных танков. - Движется цепью. Вижу оружие в руках.
Кто бы это ни был, противостоять им у нас не было никаких сил. Они бы просто смели нас в считанные секунды. Тем более, что наличие оружия в руках и скоординированных действий, вроде наступления цепью, говорило о том, что противостоят нам существа вполне разумные, кем бы они ни были.
Мы отступали под прикрытие танков Биберштайн и уцелевшего "Бобра". Бронемашины сумели каким-то чудом устроить такую плотность огня, что противник не сумел прорваться к нам. Да он, похоже, не особенно и рвался. Не было такого дикого навала, что организовали нам в начале боя, швыряя тысячи тварей. Похоже, разумные существа ценили свои жизни повыше.
Еще несколько раз враг швырял в наши танки чудовищные сгустки. Но их добычей становились только бронемашины Биберштайна, да и то лишь самые неудачливые. Экипаж "Бобра" старался даже огонь вести на ходу, хотя после каждого выстрела весь танк просто вздрагивал и останавливался на несколько секунд, перемалывая гусеницами кровавое месиво. Уже никого не смущало, что ехать приходится по трупам. И трупам своих солдат, а не альбионских. Я старался не думать о том, что где-то там, под завалами мертвых тел, могут находиться раненые, которых вместо спасения ждет страшная смерть под гусеницами своих же танков.
Мы плелись до самого заката. Хотя уже несколько часов нам ничего не угрожало. Демоны - или не демоны, а черт его знает что - отошли обратно в город и даже перестали стрелять сгустками. Но, не смотря на это, мы продолжали тупо шагать до самого заката. И уже в ночной темноте кое-как разбивали лагерь, ставили передвижной лазарет, где врачи пользовали многочисленных раненых, - в общем, пытались устроить хоть какой-то привычный военный быт.
Стоит ли говорить, что мало кто спал в эту ночь, не смотря на крайнюю усталость. Лишь под утро мне удалось забыться нервным сном, полным кошмаров, где чудовищно живучая тварь рвала меня. Я бил ее револьвером, пытался пронзить шпагой. Но ничего поделать не мог. А она рвала меня, отделяя куски плоти и тут же пожирая.
Глава 8.
Служба при "Единорогах" мало чем отличалась от сидения в траншеях. Только во время их залпов она превращалась в настоящий ад. Хотя стрельбу самоходные установки вели редко - не больше пары часов в сутки. Причем, именно в сутки, потому что огонь могли открыть и заполночь. И ведь что самое странное, казалось бы, привыкнуть к залпам "Единорогов", высасывающим из легких воздух, просто невозможно. После десятка залпом все обслуга чудовищных орудий, да и практически все, кто находился поблизости, ходили, будто пьяные из-за продолжительных, хотя и не сильных контузий. А их за день все получали несколько, как заправские артиллеристы. Но человек может привыкнуть к чему угодно. И вот уже почти никто не обращал внимания на ревуны "Единорогов", которые те включали перед началом каждого обстрела.
В остальном же, служба была самой обычной. Окопы были вырыты неглубокие, и основной защитой драгун должны были послужить оставленные им щиты. Майор Штайнметц, как и Нефедоров, проводил инспекции полка несколько раз в день. Он не прятался в сооруженном для него блиндаже во время обстрелов. Однако делал майор это, скорее всего, от скуки. Ведь больше-то, по сути, заняться было и нечем.
Сначала все ждали скорого нападения альбионцев, но его не последовало, и драгуны со строевиками расслабились. Человеку ведь свойственно привыкать ко всему. Даже к постоянному ощущению опасности, с которым жили на линии фронта день и ночь.
А потом пришли известия о разгроме экспедиционного корпуса. Оно обрушилось на солдат и офицеров, придавив их к земле. Казалось, все ссутулились, услышав ее.
Ведь как красиво уходили они, их товарищи, вслед за громадными "Бобрами", подпертые с флангов танками полковника Биберштайна. Как их можно победить такую силу? Кто может сделать это? Оказывается, что можно. И если судить по сообщению генерал-лейтенанта фон Штрайта, разгром был полный. От полков, входящих в корпус фон Блюхера, осталось меньше трети. Со Штайнметцем связался по радио полковник Нефедоров, сообщивший о потерях. От 5-го Вюртембергского полка осталось не больше полусотни человек. Погиб капитан Семериненко, чья рота, укомплектованная пулеметами, была уничтожена полностью. Штабс-капитан Подъяблонский получил несколько тяжелых ран - и его везли в госпитальной машине. Сам Нефедоров и фон Ланцберг руководили оставшимися людьми, хотя двух офицеров для этого было даже много. Тем более, что некоторая часть выживших были лейтенантами. Броня у них была получше солдатской - и это позволило им выжить в страшном бою при Колдхарборе.
- Но я так и не понял, с кем они там столкнулись, - произнесла Елена, вместе со всеми офицерами полка выслушавшая майора Штайнметца.
- Я и сам этого не понял, - пожал плечами тот. - Это точно не были альбионцы, хотя полковник упоминал неких демонов и тварей, монстров и чудовищ. Но что это значит, мне неизвестно. Остается ждать самого полковника Нефедорова.
- Да уж, - протянул лейтенант Евграф Данилевский, командир взвода тяжелого вооружения 2-й роты, - с теми силами, что отправились к Колдхарбору, и правда, могли справиться только демоны.
- Не стоит строить предположений на пустом месте, - сказал ему Штайнметц. - Ни к чему хорошему они не приведут. Кроме того, это не последняя скверная новость на сегодня. - Он обвел взглядом всех собравшихся офицеров, давая им возможность оценить важность того, что будет сказано. - Бои сейчас идут по всей линии Студенецкого. Наши войска пытаются атаковать по всему фронту, дважды и даже трижды поднимают солдат и идут через ничью землю на позиции альбионцев. Но тем каждый раз удается отбиться. И даже совершать нападения на занятые нами траншеи. Значит, и нам стоит ждать атаки. Разведкой были замечены нордвиги. Они на своих гармах курсируют по окрестностям, приближаются к нашим позициям.
- Значит, нам стоит ждать атаки со стороны берсерков? - без особой нужды уточнил лейтенант Герман Копп. - Но почему они не спешат атаковать?
- Силы накапливают, - пожала плечами Елена, - или, к примеру, приказа об атаке ждут.
- Снова пустые предположения, - отрезал Штайнметц, - сотрясание воздуха. Нам не важно, почему они не атакуют прямо сейчас. Главное, они могут атаковать нас, и надо быть к этой атаке готовыми.
- Мы уже дрались с ними, - весело произнес Копп, - и прописали по первое число!
- Не обольщайтесь, юноша, - осадил его майор. - Здесь у нас нет таких хороших укреплений, как на линии Студенецкого. Наши нынешние окопчики и щиты не станут помехой для их гармов и пулеметного огня багги. В любом случае, нам придется очень тяжело.
На этой невеселой ноте короткое совещание закончилось.
Первым, что привлекло внимание Штайнметца на следующее утро, была смена позиций "Единорогами". Громадные самоходные орудия медленно разворачивались. Вся обслуга их меняла позиции. Перемещались они по очереди, чтобы не задеть друг друга, что могло грозить катастрофой, и потому процесс занял достаточно много времени.
Майор нашел командира дивизиона "Единорогов", штабс-капитана Кемпфа. Тот руководил перестроением. Он стоял на безопасном расстоянии от боевых машин, держа связь с командирами экипажей, и более всего напоминал художника, творящего очередной шедевр или дирижера, руководящего оркестром. Времени на разговоры у него не было, однако на вопрос Штайнметца он все же ответил.
- Передали координаты новых целей для батареи, - сказал штабс-капитан. - Будем обстреливать Колдхарбор. Приказано смести его с лица Пангеи. Полностью.
Такой приказ не стал новостью для майора. Раз город не удалось взять, надо просто уничтожить его. Тем более, если там обретались такие силы, что смогли не только отразить атаку альбионцев, но и после этого разгромить экспедиционный корпус. Вот только сумеет ли даже столь внушительная артиллерия, как "Единороги" уничтожить врага, засевшего в Колдхарборе.
Вторым интересным фактом стало прибытие 5-го гусарского полка, так называемых "Черных гусар". Истинно кавалерийские полки остались только на двух планетах Доппельштерна - Рейнланде и Вестфалии. Но на столичной планете квартировали только гвардейские кавалерийские полки, вроде кирасир или кавалергардов. А вот Вестфалия поставляла лучших легких конников: казаков Алтын-Таша, Ор-Таша, Соры и Сор-Агача, "разноцветных гусар" и лихих улан, наводивших ужас на сарацин и теннов на плоских степных равнинах спорного мира Когэн. Из-за этого к именованию кавалерийских полков не добавляли название планеты, так сказать за ненадобностью. Кроме казаков, которые прибавляли наименование войска, к которому принадлежал их полк.
Командовал полком лихой парень при длинных "прусских" усах, гордой осанки и задорном взгляде. Он имел привычку глядеть на всех сверху вниз, как будто и пешим не слезал с коня, и постоянно подкручивал ус.
- Мы прибыли, - сообщил он штабс-капитану Кемпфу, который командовал не только орудиями, но и войсками, обороняющими их, - для того, чтобы сразиться с берсерками Нордгарда!
- Отлично, - усмехнулся тот, - не опасаетесь, что их пулеметные багги истребят вас?
- Нам страшны, и то не слишком сильно, - прошелся пальцем по усам полковник Бургшталлер, именно такую фамилию носил командир "Черных гусар", - станковые пулеметы, а с багги сложно попасть даже в стоячего всадника. Не говоря уж о скачущем. Нет, наши главные враги это гармы! У меня уже руки чешутся скрестить клинки с берсерками!
- Я думаю, - усмехнулся штабс-капитан Кемпф, - у вас будет такая возможность. Ваши кони к канонаде привычны?
- Конечно, - кивнул полковник. - Да и они почти все глухие после недели на линии Студенецкого.
- Значит, - сказал Кемпф, - все отлично. Мы через час или полтора отроем огонь из "Единорогов", не хотелось бы, чтобы тут носился табун обезумевших лошадей.
- Носиться, штабс-капитан, - подкрутил оба уса полковник Бургшталлер, - мы с берсерками будем за пределами вашего укрепрайона.
- Вот и отлично, - резюмировал штабс-капитан Кемпф.
Берсерки появились на следующий день после прибытия гусар. Как будто только их и ждали. С самого утра в свете необычно яркого для зимы солнца замелькали хищные силуэты трициклов "Гарм" и пулеметных багги. Тут же полковник Бургшталлер скомандовал своим гусарам построение.
- Этого боя, - выкрикнул он, гарцуя перед строем своих гусар, - каждый из нас ждал с того дня, как мы прибыли на Пангею. Мы знали, что тут орудуют берсерки Нордгарда, и мечтали скрестить с ними клинки. Сегодня нам выпал шанс показать, на что способна старая добрая кавалерия! - Он выхватил из ножен саблю. - За мной! Рысью! Марш!
- Ура! - поддержали его гусары нестройным, но бодрым хором.
Один за другим выехали четыре эскадрона из-под защиты укрепрайона и быстрой рысью устремились на врага. Берсерки открыли огонь из пулеметов, но, как и говорил полковник Бургшталлер, попасть в скачущих драгун было практически невозможно. Пули свистели в воздухе, взбивая фонтанчики грязного снега вокруг несущихся на них гусар, но ни одного всадника выбить из седла им не удалось.
И они сшиблись!
Майор Штайнметц наблюдал за схваткой через мощный бинокль. Поэтому видел только фрагменты ее, которые выхватывали окуляры. Но и этих фрагментов хватало для того, чтобы оценить жестокость боя.
Гусары славились лихостью и беспощадностью к врагам, но не кровожадной, а именно такой вот - лихой. Налететь, порубить, так чтобы никого не осталось. В противоположность им, берсерки были расчетливыми убийцами, получающими извращенное удовольствие от процесса умерщвления людей. И сейчас эти два вида беспощадности столкнулись друг с другом.