Разумеется, в ответ ничего не услышал и знаков никаких не заметил, если не считать, что с севера погнало низкие снежные тучи и горизонт постепенно мутнел.
Если Палёна сейчас чудом не явится, ещё один рабочий день насмарку. Таким солнечным утром с нормальной оптикой атмосферы могли бы отстрелять все точки и закончить съёмку в этом районе. А завтра придёт "Урал", чтобы перебазироваться на последний объект. И ещё через три-четыре дня сбылась бы мечта Жоры: Терехов бы уехал с Укока, по крайней мере, в Кош-Агач, потому как придётся решать вопрос по поводу пропавших коней. Списать их на проделки нечистой силы не удастся, никто не поверит, но в райцентре есть связь и уже можно консультироваться со своим начальством и Новосибирским ипподромом.
- Хочешь - так сама с рейкой бегай! - мстительно крикнул Терехов. - Мне же одному работы на неделю. Или отпускай помощницу, если не угробила!
Договориться с Ландой не удалось, в природе ничего не изменилось, и Палёна ниоткуда не возникла. Он стоял и туго, с напряжением, раздумывал, что предпринять? Или ждать, что помощницу вернут, и начать работу в одиночку, пока снег не нанесло, или бежать на дорогу, где может проехать пограничный наряд, дабы сообщить об исчезновении Палёны и вызвать подмогу. Как назло, даже самые безумные туристы перестали ездить к месту своего поклонения и на горизонте не видать ни одной машины. Должно быть, после дождей речки поднялись, и ни один навороченный джип не может проехать вброд. Предупреждали, что во второй половине августа Укок становится недоступным для лёгкой техники, хоть бы вовремя самому вырваться.
После недолгих раздумий Терехов решил всё же бежать к пограничному наряду: не лошади - человек потерялся. Только вот как объяснить милиции или сотрудникам МЧС, куда и как пропала Палёна? Сказать, что утащили на верёвке в параллельный мир - самого заподозрят, в лучшем случае, наденут смирительную рубашку. Придётся прикинуться, что никаких следов не видел: проснулся утром, а помощницы нет, брошенную куртку нашёл возле могилы шаманки. И пусть сами распутываются с местными зловредными духами.
Он бросил куртку там, где обнаружил, и ещё раз прошёл по следу. Дорожка волочения всё время шла прямо и только у подошвы горы, перед тем как исчезнуть, делала единственный плавный изгиб. Всадница тут летела на полном скаку, а потом что-то заметила справа, довернула коня и через полтораста шагов взмыла в небо.
Романтичные туристы-"шизотерики", однажды ночевавшие по соседству со станом геодезистов, уверяли, что неподалёку от могилы находятся некие врата, открывающие вход в параллельный мир. Увидеть их простым глазом невозможно, и пользуются ими особо посвящённые алтайские шаманы. Правда, никто таких кудесников никогда не встречал и их возможностей не проверял. Но зато, по свидетельству тех же туристов, русский шаман Мешков как-то раз привёз целую команду своих избранных последовательниц, дабы провести тренинг перехода в другую реальность. В определённый день и час он оставил учениц где-то недалеко от могилы, а сам подошёл к горе и более чем на минуту пропал из поля зрения. Восхищённые адептессы кинулись к порталу, попытались проделать то же самое, однако лишь потыкались, как слепые котята, и в другой мир не проникли. А Мешков будто сказал, что ошибся, и случайно шагнул через врата не в параллельную реальность, а в мир мёртвых, то есть в подземный, потому и выскочил оттуда, словно ошпаренный. Мол, это случается, поскольку между мирами грань очень тонкая.
Слушая эти сказки, Терехов тогда оценил лишь ловкость шамана, дурачащего своих доверчивых и влюблённых учениц, но сейчас, глядя на точку, где исчезали следы, заметил странную игру светотеней. Словно преломлённые в бегущей воде, солнечные лучи на этом месте колебались и мельтешили вперемешку с тёмными пятнами, природа которых была непонятной. Так бывает в ветреный день, когда лиственное дерево роняет тень на землю от косых лучей солнца, но тут даже кустарников не было. Возможно, солнечные зайчики отражались в речке, каким-то образом огибали прирусловой вал и бросали тень на землю.
Ощущая внутренний протест, он всё же вернулся к концу следа и попинал сапогом переливистое пятно светотеней. Пространство не расступалось, под ногой шуршала та же самая подмёрзшая, мокрая, но ещё зелёная растительность. Терехов поднял и швырнул камень, который укатился в траву, исчез, но через мгновение вернулся обратно, скатившись по косогору.
Тогда он шагнул в это стадо солнечных зайчиков, потоптался на месте, затем походил взад-вперёд, однако никаких иных миров не узрел. Вид горного плато и все ощущения оставались прежними, ничего не менялось. Но когда вернулся в исходную точку, обнаружил, что игры светотеней больше нет, "зайчики" разбежались, и по всей подошве горы лежит ровный солнечный свет. Промелькнула мысль принести теодолит и попробовать взглянуть через оптику, засечь, преломляется ли в этом месте луч, но Терехов отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи: надо бежать на дорогу, а не уподобляться "шизотерикам" и не устраивать полоумные эксперименты. С таких вот опытов и начинается помешательство!
Он уже подбегал к стану, когда уловил запах дымка, причём специфический, дегтярный, явно от берёзовых дров, которыми был заряжен кунг. Палёна стояла над костром и увлечённо заваривала кофе, поднося турку к высоким языкам пламени. Живая, на вид здоровая, только на плечах была Тереховская газпромовская куртка, из-под которой виднелся чистенький свитер. Да и горнолыжный комбинезон не в грязи и не рваный.
Она вскинула голову и по-женски облегчённо обронила:
- Ну, наконец-то! Кофе готов!
Её жизнерадостности можно было позавидовать. Особенно после того, как пару километров её протащили привязанной к лошади за ноги...
- А где твоя куртка? - будто между прочим спросил Терехов.
- Не знаю! - искренне призналась она, разливая кофе. - У тебя хотела спросить.
Он принял крохотную чашечку и отхлебнул.
- Может, сама расскажешь, что приключилось?
- Что приключилось? - невинно спросила Палёна. - Кстати, ты не брал мои сигареты?
Если бы её в самом деле протащили волоком по каменистой земле, она бы сейчас кровью харкала, а не сигареты просила.
Андрей молча отдал ей пачку, помощница прикурила от головни и благоговейно приложилась к чашечке.
- Тогда я расскажу, - Терехов тоже закурил, всё ещё разглядывая её чистенькую, без следов насилия, фигурку. - Ланда застукала тебя возле кунга, когда ты вышла варить кофе. Скорее всего, набросила аркан на ноги. Не знаю, как ей это удалось, но ты даже не сопротивлялась. И потащила волоком! Сначала к могиле, а потом вон к той горе...
И показал на гору. Палёна сделала несколько затяжек и глотнула кофе.
- Странно! Вроде бы простой парень, а владеешь практикой Башелье. Даже у Мешкова это не получается, хотя он начинал делать успехи... Кто тебя научил?
- Меня научили распутывать и читать следы!
- Где?
- Там же, где учился твой возлюбленный Репьёв.
- Почему ты злишься?
- Кто такой Башелье?
- Не такой, а такая. Это французская художница, проникающая в чужие сны.
- Почему ты скрываешь, что с тобой произошло?!
- Я ничего не скрываю, - слегка увяла Палёна. - Почти ничего... Есть ещё женские тайны... Выпьем кофе - и я скажу.
- Какие на хрен тайны?! - гневно зарычал он. - Тебя чуть не угробили! На моих глазах! Я за тебя отвечаю! Меня Репей сожрёт с потрохами, если что с тобой!
- Но это же был сон!
- Хватит морочить голову! Сон... Черти тебя понесли варить кофе! Могла бы разбудить!
Он бесцеремонно стащил с неё куртку, задрал на спине свитер и в первый миг обескуражился, поскольку ожидал увидеть нечто невообразимое. На самом деле всё выглядело не так уж страшно: вдоль позвоночника припухло, и вроде бы один общий синяк обозначился, но какой-то невыразительный, да ещё выцветшие йодные пятна сбивали с толку. И на лопатках ссадины, будто по ним слегка прошлись крупным рашпилем, и тоже рядом со вчерашними ранками. Скорее всего, ей помогла спортивная подготовка, куртка горнолыжного костюма и мокрая, травянистая земля, иначе бы всю кожу содрало.
- Это тоже сон?! - резко спросил он, однако же теряя запал.
- Спина у меня побаливает, - невозмутимо призналась Палёна. - Я подумала, что это от вчерашнего... Ну, когда зеркало разбилось.
- Тебя волокли по земле!
- Ну да, как Мешкова, на аркане... Только во сне!
- Твоя куртка валяется возле могилы шаманки!
- Да, она слетела... кажется.
- Значит, тебя тащили наяву!
Помощница рассмеялась.
- Терехов, ты меня разыгрываешь! Ты как Репьёв, такой же прикольщик. Я проснулась в вагончике, в этой шикарной постели. Десять минут назад. И обрадовалась, что всё это был сон... А во сне так и было! Вышла с туркой на улицу, а мне солнце в глаза. Такое утро хорошее! Я потянулась, а на меня петлю накинули. И потащили... Признайся, Терехов, у кого ты научился подсматривать чужие сны? Мешков говорил, что практикой Башелье владеет только Башелье и он сам. Это сакральные знания. Неужели шаман поделился с тобой?
Палёна не договорила и вдруг умолкла, явно вспомнив что-то неприятное. Терехов потряс головой.
- С тобой с ума сойдёшь... Ладно, допустим, сон. Где я был в это время, когда ты вышла варить кофе?
Задор, которым ещё минуту назад горели её глаза, вмиг исчез, и она тихо ответила:
- Спал, и очень крепко, по-настоящему. Даже похрапывал.
- И ты помнишь, как и где тебя отпустили? Когда с тебя сняли верёвку во сне?
- Помню... Как раз под той горой.
- А как ты вернулась в кунг?
Помощница поразмыслила и отчего-то окончательно пригасла.
- Деталей не помню, но как бывает во сне: проснулась в постели, а тебя нет...
- Это я проснулся, а тебя нет! Где ты была час назад, пока я бегал и распутывал следы?
- Я, правда, спала! И встала только десять минут назад.
- Тогда я слепой. Или мне приснилось, что тебя нет! След, как волокли, драная куртка у могилы - всё приснилось? Пойдём со мной!
Она не тронулась с места.
- Нас развели по разным пространствам. Показали две реальности! Ты был в одной, я - в другой.
- Я третью тебе покажу! - пригрозил он. - Чтоб стало понятно, кто из нас идиот! Иди сюда!
Возле самого кунга трава была изъезжена колёсами "Урала", поэтому Терехов отошёл к месту, где явственно просматривалась дорожка с полузатёртыми следами копыт. Палёна нехотя поплелась за ним, взглянула на след и поёжилась.
- Жуть какая, средневековье... Нет, я всё помню и перепугалась... Если бы наяву, умерла бы...
- Ты сейчас-то хоть не спишь? Можешь ущипнуть себя, за какое-нибудь чувствительное место.
- Не сплю...
- Вон твоя куртка валяется! - Терехов указал в сторону могилы. - И будешь утверждать, что всё это случилось во сне?
- Разумеется!
- Кто из нас сумасшедший?
- Наверное, я...
- И спину тебе тоже ободрали во сне?
Она подняла скорбные глаза.
- Спина - это психосоматика. Физиологическое влияние сновидения. Случается при тонкой нервной организации... Это сейчас не важно. Я вспомнила... В общем, мне нужно уйти. Сейчас же.
- Куда уйти? Соображаешь, что говоришь?
- Я обещала. Дала слово! Иначе меня ждёт участь Мешкова.
- Кому дала слово?!
- Терехов, ты понимаешь, кому, - голос её стал решительным. - Иначе сон станет явью. Ланда показала, на что способна. Ты видел когда-нибудь шамана? Мешкова? Она превратила его в инвалида! А теперь и тебе, и мне показала... Она хозяйка Укока, ей открыты все миры. Надо повиноваться. Даже наперекор желанию Репьёва.
Он ещё не понимал, как такое возможно, не знал, как относиться ко всему произошедшему, но словам Палёны поверил. И всё-таки из мужского упрямства отрицательно помотал головой.
- Никуда не пойдёшь.
Палёна как-то самоуверенно и ехидно усмехнулась.
- Бросишь ей вызов? Глупо, она женщина. Лучше найди общий язык, когда меня не будет. Теперь точно знаю: она давно охотится за тобой. Но не обольщайся, не для любовных утех. Она лишена земных чувств, дала обет безбрачия.
- Зачем я ей понадобился?
- Не знаю. Увидишь - спросишь. Я и так впуталась... Теперь придётся в Горный перебираться. Или вообще... А в Кош-Агаче было хорошо. Но Репьёв мне не простит. Скажешь ему, что мы поссорились, и я ушла. Причину сам придумай. Например, мой несносный характер. Или я громко кричу во время секса. Я на самом деле кричу.
Терехов представил, как она сейчас пойдёт - одна, неведомо куда, и ощутил протест.
- Останешься со мной. Исполнишь наказ своего возлюбленного.
И опять в её словах прозвучала отвратительная нота язвительной насмешки: в Школе принцесс учили не только покорять мужчин, но и топтать их самолюбие.
- Я поняла, Терехов. Ты боишься Ланды! Хочешь мной прикрыться? Ты испугался её аркана! Явится из другой реальности внезапно, набросит верёвку на ноги и потащит. Как таскала всесильного шамана! Тебе не стыдно, мужчина?
- А, иди куда хочешь, - он открыл ящик с инструментом. - Пока не послал конкретно... Луноходу своему привет передай...
И больше не смотрел в её сторону, делая вид, что готовится на работу. Палёна же собиралась в дорогу по-настоящему: уложила в рюкзак какие-то тряпки, кофейный набор и свои ботинки. Всё это напоминало семейный развод.
- В сапогах пойду, - сказала сама себе, однако с надеждой, что он ответит.
Терехов промолчал. Помощница застегнула на себе большеватую газпромовскую куртку.
- Ты мне куртку отдашь? - утвердительным тоном уходящей жены спросила она.
- Бери, что считаешь нужным, - откликнулся Андрей, доставая треногу.
- Я ещё четыре полена возьму, - Палёна уже приторачивала их к рюкзаку. - У тебя девять остаётся. Завтра пограничники привезут.
- Не пропаду.
- Без дров не пропадёшь, но опасайся Репьёва.
Ещё некоторое время она возилась с рюкзаком, а он, демонстративно отвернувшись, прикручивал теодолит к треноге. Потом за спиной всё стихло, и Терехову показалось, что она присела перед дальней дорогой, и вроде бы даже сигаретным дымком нанесло.
- Если что, возвращайся, - произнёс он, не оборачиваясь. - Я ещё сутки здесь. Потом к мосту перееду. Если конечно...
И оглянулся - Палёны не было. Она исчезла так тихо, что осталось впечатление, будто их снова развели по разным реальностям. А девушка просто свернула за кунг и теперь уходила под его прикрытием в сторону могилы шаманки, где проходила наезженная туристами дорога. На несколько секунд она остановилась возле брошенной куртки и, даже не прикоснувшись к ней, пошла дальше.
Терехов ощутил одиночество сразу же, как только её рюкзак с берёзовыми поленьями пропал за косогором.
Глава 15
Белые горы все же разродились снежной тучей, которая дотянулась рваной кромкой и накрыла солнце. После утренней ясной тишины над Укоком зашуршал неощущаемый на земле высотный ветер и словно вымел застоявшееся пространство. Потом он наконец-то спустился с небес, выстелил травы, взъерошил светлую воду на реке, отчего она стала белой и пенной, как парное молоко.
Палёна ещё раз помелькала на горизонте, поднявшись на взгорок, вслед за дорогой повернула на север, и ветер стал ей попутным, дул в спину и, наверное, идти было легче. Сначала Терехов ждал, что вот-вот ударит снежный заряд, и посматривал в небо, однако туча отчего-то выбелилась, зависла, как недосказанная фраза, и он ощутил томительное, давящее чувство ожидания. Или, точнее, необъяснимое беспокойное предчувствие, когда хочется всё время озираться, словно тебя преследует кто-то незримый.
Он понимал: настаёт час, когда явление, ещё неосмысленное и неусвоенное сознанием, может явиться ему воочию. Он даже не определился, как назвать его: бывшей подругой Репьёва, духом шаманки, призраком Укока, обыкновенной конокрадкой, всадницей или совсем уж выспренно - чёрной совой Алеф. Девицей, возомнившей себя таковой, но при этом не лишённой неких загадочных способностей, хотя бы позволяющих каким-то образом существовать в суровых условиях горного плато. Это явление казалось многоликим и каким-то мозаичным, сложенным из множества осколков, истинный образ которого можно было рассмотреть лишь с большого расстояния.
В любом случае сидеть и ждать его Терехов не собирался, надел солдатский бушлат, взял инструмент и пошёл на работу. Если он и впрямь нужен духу шаманки, то пусть сама и приходит, теперь созданы все условия. Тем паче, коль она живёт одновременно в двух мирах и может ходить туда-сюда, то всё видит, знает, и ей проще вынырнуть где-нибудь на пути да сказать, что хочет. Он понимал, что не всё так просто, однако опасался погружаться в размышления о природе такого явления, ибо в голове и так всё время вертелось странное утреннее происшествие с Палёной. Монотонная, однообразная работа лишь способствовала прокручиванию в памяти всех его деталей и обстоятельств в десятый-двадцатый раз: он проснулся, помощницы в кунге не было, выглянул на улицу - на мокром кострище заправленная турка...
К обеду это коловращение мыслей стало мучительным и напоминало случайно подхваченный навязчивый мотивчик, преследующий весь день. Терехов попытался разорвать порочный круг, оставив инструмент на точке, сбегал на стан и там, наскоро, приготовил на сковороде шулюмку - распаренные сухари с тушёнкой, луком и красным перцем. После еды и тепла стало клонить в сон, однако стоило прилечь, как в воображении тут же всплыла картинка: несущийся по плоскогорью гнедой жеребец с помощницей на верёвке. Зрелище было настолько живым и объёмным, что содрогалась душа и возникала уверенность, будто он видел это воочию... или, может, в самом деле подсмотрел сон Палёны. Избавиться от навязчивых мыслей не удалось и во второй половине дня, если не считать короткого промежутка, когда он исправлял ошибку и перемерял углы.
Именно в этот момент он случайно заметил игру светотеней на фоне курумника, осыпающего склон. Утром это мельтешение пятен можно было принять за отражённое колебание бликов на реке, но сейчас солнце и половина неба были укрыты пенной молочной тучей. И ещё он увидел, что сиреневые лишайники на камнях меняют цвет, согласуясь с игрой белых и серых пятен: становятся то ярко красными, то пронзительно синими, будто меняются светофильтры. Он запоздало вспомнил про теодолит, быстро навёл трубу, но от волнения дыхнул на окуляр. И пока протирал оптику, стогообразное играющее пятно стало перемещаться вверх, и отбить какую-нибудь приметную точку на земле, дабы уловить отклонение луча, не удалось. Однако тридцатикратное приближение позволило на мгновение заметить странный эффект: пятна мельтешили не в одной плоскости, а будто проецировались на разных экранах или слоях. Причём белые - на ближнем, серые - на дальнем, и когда они совмещались, лишайники вспыхивали другими красками.
В этот миг и промелькнула мысль, что он видит искривлённое пространство. С какой стати и почему это пришло в голову, непонятно, однако это определение зависло в сознании.