И тут произошло невероятное: лошадь резко сдала назад, норовя уклониться, и сразу же прыгнула в сторону. И показалось, что этот бесплотный луч помешал, не позволил заарканить кобылицу за шею. Петля вроде бы не долетела до головы, а словно захлестнулась на лучистом роге, но при этом Андрей ощутил мощный рывок - даже шея хрястнула, а потом аркан натянулся в струну. Он машинально упёрся ногами, сдерживая рвущуюся кобылицу, затем, перебирая канат, подтянулся к ней так близко, что мог бы рукой достать или накинуть на её шею другой конец аркана, повиснуть на морде, усмирить, вынудить повиноваться человеческой воле. Однако в следующий миг где-то рядом трубно заржал жеребец, послышался отчётливый набегающий топот копыт по гремучему щебню. Кобылица отозвалась жалобным голоском, резко мотнула головой вниз, словно поклонилась, тугая крепчайшая верёвка порвалась и, будто резинка, стеганула по лицу. В глазах полыхнуло красным - и на минуту всё исчезло.
Пока Терехов пережидал боль и промаргивался от потока слёз, обе незримые лошади носились по кругу и перекликались торжествующими звучными голосами. Они будто надсмехались, куражились над неудачливым ловцом, и Андрей в тот миг вспомнил конюха-алтайца, вывалянного "хозяином дна земли" в грязи и траве, будто в смоле и перьях. И вдруг серьёзно подумал, что ещё легко отделался.
Потом уже, в кунге, при электрическом свете, он осмотрел аркан: петля была словно ножом срезана, а канат выдерживал тонну! Дабы не привлекать внимания солдат, Терехов спрятал верёвку, однако они всё равно узрели след от удара каната по лицу. Когда он отстегнул царское ложе и заглянул в зеркало, глаза оказались красными, а на носу была длинная ссадина.
Погранцы строго исполняли приказ: после ужина рядовой Ёлкин лёг спать, расположившись в спальном мешке на полу, в узком пространстве за импровизированной барной стойкой, а сержант оделся в бушлат, покрыл плечи плащ-накидкой и, зарядив автомат, отправился в дозор. Физиономию Рубежова Терехов запомнил хорошо: именно он укладывал его в грязь лицом, когда задерживали "нарушителей", поэтому и сейчас испытывал к нему неприязненное чувство.
- Там кони ходят, - на пороге предупредил Терехов. - Не вздумай стрелять на звук.
- Знаю, - самоуверенно обронил Рубежов. - Увижу - пригоню.
На ложе начальника заставы спалось по-царски, шея не затекала, ни один суставчик не ныл, как бывало наутро в палатке. Проснувшись, Андрей забыл даже о вчерашней попытке поймать серую, но едва разлепил веки, как ощутил резь, верёвкой попало по глазным яблокам, особенно по рабочему правому, который припух. А глаза для геодезиста - тот же оптический инструмент! Он встал, тщательно промыл их водой из умывальника, но всё равно предметы двоились и радужно расплывались. Было уже светло, оба солдата спали в своей конуре, в обнимку с автоматами, поэтому Терехов на цыпочках вышел и осторожно притворил за собой дверь.
От яркого уличного света сразу же потекли слезы и поплыли тёмные пятна: если к обеду не проморгаешься, ещё один ясный день потерян! Он вернулся в кунг, отыскал в рюкзаке тёмные очки, давно заброшенные за ненадобностью, и смотреть стало чуть полегче, по крайней мере, светобоязнь пригасла, но глаза слезились.
Немного обвыкнувшись, Терехов попытался ещё раз осмотреть аркан, но всё двоилось. Он зашёл в кунг за лупой, однако солдаты от его хождений всё-таки проснулись, рядовой уже стоял у плиты, сержант чистил обувь.
- Вопрос на сообразительность, - озадачил их Андрей. - Кто определит: канат оторван или отрезан?
Сержант Рубежов поднёс конец верёвки к свету и осмотрел.
- Отрезан, - заключил тоном следопыта. - Очень острым ножом или опасной бритвой. Концы нитей не размочалены.
Рядовой Ёлкин вытер руки о белый фартук и тоже уставился на верёвку.
- Срезан, - подтвердил он. - Только не ножом и не бритвой, а чем-то типа лазера, причём мгновенно.
- Ладно тебе, лазером... - ухмыльнулся мрачноватый сержант. - Вы Ёлкина не слушайте, он наговорит...
- Ты пощупай! - посоветовал Ёлкин. - Русский глазам не верит, ему щупать надо. Канат на срезе твёрдый. Капроновые нити мгновенно оплавились и остыли.
В пограничники дураков по-прежнему не брали, и это было отрадно. Терехов пощупал: место среза и впрямь слегка затвердело, мог бы и сам догадаться.
Он достал нож и тут же срезал другой конец каната - срез был мягким, шелковистым...
По глазам солдат понял: всё видят, понимают, но лишних вопросов не задают.
- Ну и кому мне верить?
- Своим глазам, - многозначительно заметил рядовой Ёлкин и встал к плите. - Здесь только этому и можно верить.
Чем сразу как-то расположил к себе, тем паче, что звали его Андреем - тёзка.
- У меня в глазах двоится, - признался Терехов.
- Ещё бы! - обронил Рубежов. - Тут у всех двоится...
Видимо, они обсудили вчерашнюю попытку поймать лошадь и пришли к некоему своему заключению. Но озвучивать свои домыслы не хотели.
- Не проморгаюсь, день актируем, - сказал Андрей и открыл дверь.
- Это как? - не понял сержант.
- Отдыхаем.
Погранцы переглянулись, но восторга не выказали.
Терехов пошёл к озеру, где вечером паслась кобылица, и, насколько смог, осмотрел всё вокруг. Ни на траве, ни на камешнике никаких особых следов поединка он не нашёл, отпечатков копыт вокруг было множество, и ему не грезилось вчера, что лошади носились вокруг него. Сырая зелёная трава ближе к озеру была выбита большим полукругом, который не терялся даже на крупном щебне широкой высыпки, подёрнутой лишайником.
Андрей прошёл рядом с этой тропой и нашёл то, что искал, - петлю аркана. И по тому, как она была срезана - возле самого узла, стало понятно, что вчера он и впрямь набросил её на что-то тонкое, толщиной в руку - уж никак не на лошадиную шею.
Конец верёвки так же был оплавлен...
Это никак не укладывалось в голове, поэтому Терехов старался не думать, как и чем отсекли аркан. Ответ мог быть самым простым: например, из-за свойств химволокна, из которого свит канат, при резком и сильном натяжении может произойти мгновенный разогрев. Явление известное: при текучести материала температура в зоне разрыва резко повышается. Это касаемо стальных тросов, но вот к верёвкам относится это или нет?
День и впрямь пришлось актировать: Андрей специально поставил теодолит на треногу и заглянул в трубу. Обе части сдвоенного мира допускали слишком большую погрешность. Погранцы заметили его опыты и предложили свои глаза: мол, если научить, как измерять эти злосчастные углы, считывать показания по верньерам, то под чутким руководством мы смогли бы... Терехов этот лепет и слушать не стал, а к обеду на стоянку завернул "Урал", дабы перетащить кунг на новое место. Пришлось дать отбой.
Терехов заварил крепкого чая, после чего слегка отжал нифель, завернул в бинт и наложил на веки. Говорили, что примочки чайной заваркой помогают от глазных болезней, особенно, если насмотришься на сварку. Пролежал час и незаметно уснул - натопленный кунг и кровать располагали. Проснулся уже затемно и в поту, служивые дров не жалели и перестарались. Заварка хоть и не вернула зрение, однако глаза начали гноиться, и почти исчезла светобоязнь. Погранцы заступили на службу, то есть рядовой спал, сержант ушёл в дозор и, вероятно, забрал с собой тепловизор.
Андрей не собирался искать лошадей, хватило вчерашнего опыта, хотел проветриться на улице, благо ночь выдалась звёздная, тихая и с морозцем.
Он отошёл от кунга на сотню метров, когда из-за горы выкатилась луна и расчертила плато длинными редкими тенями. В такую минуту хотелось замереть, дабы не нарушать редкостного покоя на плато. И вдруг среди замерших теней появился частокол движущихся, и Терехов догадался - идут два коня, один за другим! Причём глазом самих не увидеть, мешал призрачный лунный свет, вызывая резь в глазах, но тени от восьми ног чёткие и два колеблющихся пятна над ними.
Он присел, затаился: лошади бесшумно двигались наискосок, в сторону кунга, словно предлагая ещё раз погоняться за ними. Луна поднималась быстро, тени укорачивались, становились контрастнее, да и расстояние до лошадей сокращалось. Оставалось шагов двадцать, когда Андрей внезапно увидел, что тень впереди идущего коня имеет длинное и острое продолжение - всадник! Очертания его колыхались на неровностях земли, но отчётливо виднелась голова в островерхом, как будёновка, шлеме, плечи и даже руки. Фигура казалась богатырской!
Лошади уже были совсем близко, но из-за луны оставались пока что незримыми и шли бесшумно. Однако угол освещённости быстро менялся, и вдруг - словно серебро в темноте засветилось - заиграли переливчатые отблески чёрной масти! Всадник ехал впереди на гнедом! А мутная, призрачная серая в яблоках шла за ним, словно привязанная. И ещё пахнуло острым весенним запахом ландыша, который тут не встречался, да и цвести в это время никак не мог! Ещё бы несколько секунд - и тот, кто оседлал жеребчика, выехал бы из-под слепящего лунного света, предстал во всей красе, но в этот миг из-за кунга с шелестом взлетела красная ракета, и чуть позже послышался хлопок.
Андрей вздрогнул от неожиданности, тени забегали, завертелись, и в этой мешанине он потерял их из виду. Остался лишь едва уловимый запах ландыша. Скорее всего, кони резко повернули назад - эхом откликнулся глухой удаляющийся топот по заиндевелой, но ещё мягкой земле.
Глава 6
Терехов проводил взглядом угасшую ракету и побежал к вагончику, вспомнив, что красный сигнал - тревога на границе, прорыв или проникновение. Пока бежал, рядовой Ёлкин успел запустить электростанцию и включил прожектор над входом.
- Что стряслось? - спросил Андрей.
- Ничего, - спокойно отозвался тёзка и закурил. - Командир просил обозначить место.
- А почему красная?
- Зелёных нету. А этих куча.
- Заблудился, что ли, командир?
Ёлкин ухмыльнулся.
- Вроде того.
- Службу проверяет? - будто между прочим спросил Андрей.
- Да ну... Судьба у нашего командира такая. Как полнолуние, так бессонница. Садится верхом - и поехал. У него и погоняло...
Недоговорил, сообразив, что болтает лишнее. Догадаться, каким прозвищем наградили его солдаты, было нетрудно.
- К нам-то заедет?
- Кто его знает, - Ёлкин зарядил ракетницу. - Пути начальника неисповедимы. И выстрелил в звёздное небо.
Терехов полюбовался ракетой.
- Долго палить будешь?
- Каждые десять минут, пока не поступит команда, - тёзка зябко поёжился - выскочил из натопленного помещения в летнем камуфляже. - А что? В любом случае полезно! Дозорные не спят и враги боятся. Прётся, к примеру, шпион - вдруг красная ракета!
- Иди, оденься, - наставительно сказал Терехов. - Простынешь.
Тот послушался, заскочил в кунг и скоро вышел в бушлате и с раскладным брезентовым стульчиком.
- Присаживайтесь, - поставил он стульчик к колесу. - Вы-то днём выспались, а мой сон накрылся. Через час в дозор.
- Давай я постреляю, - предложил Андрей. - Ты ложись.
Эта его готовность понравилась Ёлкину, но он помнил службу.
- Не положено. У нас в волчьи дни вся застава бодрствует.
Хотел ещё что-то добавить, но из природной скромности опять посчитал лишним.
- Почему волчьи?
- Полнолуние, волки воют, - сдержанно пояснил Ёлкин, подавляя желание поговорить. - Тут их много. Но вот слышите вой? Нет. На луну только наша застава воет...
Опять поймал себя за язык и умолк.
- Сколько служишь? - спросил Терехов.
- Срочную на границе, - рядовой немного расслабился. - В одном отряде с Рубежовым. Он из-за фамилии на границу попал, но был музыкантом. На дудке играл, в оркестре, а я через день на ремень... А тут с девяносто третьего, как эту мёрзлую шаманку из кургана выкопали...
- Так вы после срочной на контракт пошли?
Ёлкин помялся, заговорил с сожалением:
- Нет... Гражданская жизнь, прямо сказать, не попёрла. А хотели весь мир окучить. Рубежов золотую жилу нащупал, сотовая связь только развивалась. На третью позицию уже выходили! Между прочим, в Москве работали, на Рублёвке чуть ли не первыми поселенцами были... Но конкуренция... Нам и обломали рога.
- После Рублёвки на Алтай? - искренне изумился Терехов. - Да вы герои!
И неожиданно подвиг на откровенность.
- Всё дело случая, стихия, - скромно заметил солдат. - Особняки, машины ушли за долги. Едем однажды в метро, бездомные, голодные, как волки. Банки на нас охоту открыли, в окладе держат... Тут объявление: набор по контракту! В пограничные войска! В общем, мы теперь наёмники, солдаты удачи! Почти "дикие гуси". Вот уже на третий срок подписались. Главное - нас тут банки не достают. С Алтая, как с Дона, выдачи нет!
И осёкся, поняв, что наболтал чужому незнакомому человеку слишком много. Потом спохватился, послал ракету в небо и попытался сделать собеседника своим.
- Слышал, вы тоже поносили зелёную фуражечку? И с нашим командиром заканчивали погранучилище.
Ему хотелось что-то расспросить про своего начальника заставы, но теперь удерживала излишняя осторожность.
- Было дело, - усмехнулся Терехов. - На курс старше учился. А погоняло носил - Репей. Приставучий был, фамилии соответствовал...
Ёлкин на провокацию не поддался, сдержал любопытство относительно командира и запустил ещё одну ракету. В ответ на его груди мерзким голосом забормотала рация. Андрей не понял ни единого слова, однако погранец выслушал и обронил:
- Это тебе не на дудочке играть, - и опять вспомнил про "принцессу Укока". - Как эту шаманку откопали и увезли, на Алтае весёлая жизнь началась. Землетрясения, наводнения... Как наука считает - связано это с ней или нет?
- Предрассудки, - односложно отозвался Терехов.
- Я тоже так считал... Пока у командира духи коня не угнали. Всей заставой искали. Такой же гнедой был, как у вас...
- Хочешь сказать - и моего духи взяли?
- Люди здесь чужих лошадей не трогают. Тем более угнать коня с погранзаставы! Мы же всех тут раком поставим, простите - на уши.
- На что духам лошади, если они бесплотные, - усмехнулся Андрей, - и летают по воздуху?
- Этот дух плотный, - уверенно заявил Ёлкин. - Командирского жеребчика вернули едва живого. Копыта - в хлам, холка седлом сбита до мяса. Рёбра торчат. Но самое главное - на лбу глубокая вмятина. Овальный след, и ещё кровоточит...
- Убить хотели?
- Нет, - солдат сделал многозначительную паузу. - Если бы убить... Рог отломили. Или сам отпал.
- Рогатый жеребец? - рассмеялся Терехов. - Забавный ты сказочник, рядовой Ёлкин!
- Его на племя в округ забрали, - не обиделся тот. - Можете сами посмотреть! На конной базе содержат, в Новосибе.
- Духи катались?
- Видел я этого духа, - вдруг признался "солдат удачи". - Правда, издалека... Метра три ростом, если с шапкой.
Терехов внутренне вздрогнул, вспомнив пляшущую тень всадника.
- У страха глаза велики...
- Не один я видел, многие не раз наблюдали, - Ёлкин будто рассердился, - и в рапортах указывали. До сих пор видят... Но капитан приказал не писать больше, особенно срочникам. Будет расценено как попытка закосить под дур-ку и уклониться от службы. Пока эту шаманку не трогали, никаких духов тут не было и коней не угоняли. И алтайцы видят этого духа земли, требуют вернуть мумию на место. Тогда, мол, и успокоится. Они считают её своей царицей или богиней.
Андрей встал со стульчика, помахал руками, поприседал, испытывая странное желание встряхнуться всем телом, как это делают собаки.
- Да бред всё это! Я с академиками разговаривал... Курган скифский и мумия уж никак на алтайку не похожа. Мне её скульптурное изображение показывали. Русская женщина! Такой тип в каждой нашей деревне.
"Солдат удачи" глянул на часы, зарядил ракетницу и поднял ствол к небу.
- Мне тоже показывали. Только в натуре. Красивей женщин не видел. А я их повидал в Новосибе! Новосиб - город красавиц. Не обратили внимания?
И выстрелил. Ракета ушла вертикально вверх и не описала дуги, как другие, растаяла в лунном небе.
- Что ты мог разглядеть? Ночью все кошки серы...
- Почему ночью? Я и днём видел. На командирском коне проехала, метров сто от меня. Даже поводья не держит, конь сам несёт.
- Сто метров!
Недоверчивый тон Терехова, а может, эти воспоминания почему-то начинали злить Ёлкина:
- Так я в бинокль смотрел! Тюрбан метровый на голове, а глаза завязаны.
- Зачем?
- Кто знает? Может, маска такая.
- Как же ты красоту рассмотрел?
- А красоту и маской не прикроешь, - нашёлся рядовой. -Хотел ближе подойти...
- Почему же не подошёл?
- Будто не знаете! - сердито ответил "солдат удачи". - А потом в санчасть? С похмельным синдромом или белой горячкой? И прямым ходом - на дембель! Мне служба дороже.
Терехов вспомнил Севу Кружилина.
- Погоди... То есть по-твоему выходит - кто с духом пообщается, у того "похмелье"?
- Ну да! С нашей заставы только за последний год двоих комиссовали. Проверками замордовали, командир воет волком! Представляете? На гражданке нормальному работы не найти, а тут берут со справкой из психушки и наркодиспансера! Теперь же всё в базу забивают... Я на вашего напарника глянул и сразу понял - контактёр.
- Хочешь сказать, что Сева видел этого духа?
- Конечно! - самоуверенно заявил Ёлкин. - Не просто видел - вступил в контакт, что делать можно только шаманам. И то не всем. И Зырян с катушек съехал! Был нормальный пацан, бизнесом занимался...
- Какой Зырян? - спросил Терехов.
- Тот, которого вы на заставу привозили, костоправ, или Вова Чёрный. Да вы у алтайцев спросите, они про духов всё знают.
- Где их взять-то? - усмехнулся Терехов. - За всё лето на Укоке ни одного туземца не видел!
У погранца был на всё ответ:
- Боятся! Нынче летом дух активизировался. И знаете почему? У него появился молодой гнедой жеребец. Дух питается энергией коня... Командирского шаманка изъездила в прах. Потом угнала коня из Кош-Агача. Там один мужик хотел турбизнесом заняться, организовать конные прогулки на плато. В первом же туре потерял жеребца и голову. Увезли в Горный с известным диагнозом. А дух и эту лошадь укатал. Теперь на вашем единороге будет рассекать.
- Единороге? У моего гнедого вроде не было рогов.
- Уже отрос. Днём не видно - ночью светится. И вы в этом убедились. Когда порванную верёвку показали, я сразу понял: пытались заарканить единорога. Было же?
- Было, - осторожно признался Терехов. - Только кобылицу.
- Единорожицу.
- Разве единороги не бесполые?
Ёлкин заговорил хладнокровно.