* * *
Рокко Консангвинетти был человеком, который делал за раз только одно дело, но делал его хорошо. В настоящий момент он готовил пиццу. Он был полностью сосредоточен на ней. Результат был очевиден: из его рук выходила такая пицца, какую не стыдно было бы повесить на стену в "Метрополитен-Музее", если только какой-нибудь безмозглый идиот не вздумает съесть ее прежде.
- Рокко, во имя Христа! - в дверном проеме появилась недовольное лицо его сестры Розы. - Там люди уже салфетки жуют. Сколько времени можно готовить пиццу?
- Столько времени, чтобы пицца была готова, - отвечал Рокко, не поднимая головы. У него было такое чувство, что он положил на одну оливку больше, чем нужно, а Рокко испытывал по отношению к напрасному переводу продуктов такие же чувства, какие Природа испытывает к пустоте. - Принеси им еще хлеба, или чего-нибудь такого.
Роза сердито взглянула на него.
- Хлеб стоит денег, Рокко, - напомнила она. - К тому же, если голодные люди набьют себе брюхо хлебом, они потом обойдутся antipasti и не захотят основного блюда. И уж наверняка не станут заказывать на десерт мороженое. Мы должны банку деньги, Рокко. Работай быстрее.
Но ее брат лишь выпятил челюсть и принялся изучать пиццу под другим углом. Он был неправ. Без десятой оливки обойтись было никак нельзя.
- Ты закончил?
- Нет.
- Ох, ради… - голова Розы исчезла, и Рокко принялся укладывать pepperoni - медленно, по одному ломтику за раз. "Двойная Римская" не строится в один день.
Челюсть, о которой было упомянуто, была весьма примечательной. Она выдавалась вперед. В ней была значительность. Можно было чувствовать себя спокойно, пришвартовав к ней новую дорогостоящую яхту, если вы хотели быть уверены, что она все еще будет там, когда вы вернетесь из казино. Фактически это была челюсть Габсбургов, в точности такая как у Карла V, во всей своей полноте и великолепии, а сам Рокко, осведомленный об этом не более других, был - и был уже на протяжении нескольких лет - Священным Римским Императором.
Его избрание было совершенно легальным, и он даже был должным образом и со всей почтительностью коронован и помазан, будучи при этом, по всеобщему согласию, под анестезией и пребывая в уверенности, что ему ставят на зубы коронки.
Как говорит пословица: если река течет под землей, это еще не значит, что она перестала течь.
В конце концов, существование Императора является насущной необходимостью; без него не может быть сделано абсолютно ничего.
Как предполагает сам титул, этот пост представляет собой сочетание власти временной и власти небесной, а сам Император является ключом зажигания, передающим божественную искру к профаническим цилиндрам человечества. Его санкция (пусть даже дающаяся от его имени третьим лицом, подтверждающим свои полномочия при помощи документа одиннадцативековой давности, по ошибке подписанного Шарлеманем, который считал, что у него берут автограф) является необходимым условием ратификации любого узаконения, мирского или надмирного. Однако многовековой опыт научил Коллегию Избирателей, что как только Император начинает понимать, чем он в действительности является, он тут же начинает во все вмешиваться, принося окружающим большое беспокойство. В связи с чем сложилось общее мнение, что Его Величеству этого знать не стоит.
Помимо своей чистой, без примеси, габсбургской крови, Рокко VI был избран за ум, терпимость, умение видеть за текущими событиями их истоки и последствия, а также благодаря тому, что настоящая Коллегия Избирателей (члены которой были также доверенными советниками и помощниками Императора) предпочитала совмещать свою работу с бизнес-ланчами. Действительно великий Император, доказывали они, должен знать, как обращаться с анчоусами.
Повестка дня сегодняшнего совещания была короткой, даже короче, чем обычно.
- Итак, начнем, - произнес Лорд Верховный Кардинал. - Я буду minestrone. Фил, тебе insalata di mare Adriatica, правильно? Тони сегодня высказался за рыбный суп, а Марио решил попробовать артишоки. Надеюсь, они сегодня свежие, Роза?
- Они всегда свежие, - отвечала сестра Императора. - Сколько лет вы, парни, ходите сюда? Я хоть раз подала вам несвежие артишоки?
Лорд Верховный Кардинал заверил ее, что это была всего лишь шутка.
- Второе, - продолжал он. - Мне телятина по-сардински, плюс два морских языка. Марио, что ты будешь, цыпленка по-мессински или телятину?
- Телятину, - решительно произнес Его Светлость Пфальцграф. - Цыпленка я и дома поем.
…Покончив с едой, допив свой кофе и воткнув в зубы зубочистки - у Рокко подавали деревянные, как положено, а не эту пластмассовую дрянь, которую вам нынче суют повсюду, - кабинет перешел к последнему пункту повестки дня. Сегодня была очередь Марио.
- У нас есть другие вопросы? - спросил он. Лорд Верховный Кардинал посмотрел на часы.
- Даже если и есть, - сказал он, - их придется отложить до следующего раза, потому что игра начинается через полчаса, а мне еще нужно зайти в аптеку. Что ж, в следующий вторник?
Остальные члены Коллегии подтвердили, что вторник их вполне устраивает.
И наконец, в соответствии с древней традицией Имперский Казначей вытащил из стакана четыре зубочистки и сломал одну из них, и они вытащили жребий, кому платить по счету.
ДЕВЯТЬ
- Спасибо, - осторожно произнес Штат. - Это весьма… гм…
Секретарша одарила его отстраненной улыбкой и вернулась к своему столу, оставив его в довольно смешанных чувствах. С одной стороны, было очень трогательно, что она помнила про его день рождения; с другой - он не мог не отметить с чувством глубокого разочарования, что выбранный ею подарок был еще более неопределимым, чем обычно. Когда он принимал очередное ее приношение за пресс-папье и оставлял лежать на своем столе, оно чаще всего оказывалось каким-нибудь экономичным кухонным приспособлением, и его присутствие в кабинете служило причиной несмываемой обиды. Если же, однако, он приносил его домой и засовывал в большую коробку, что специально для этой цели стояла в чулане под лестницей, тут-то оно непременно оказывалось пресс-папье, и в результате ему приходилось каждое утро самому варить себе кофе на протяжении последующих двух тысячелетий. Сплошные сложности.
- Мои поздравления, кэп! - это был Дензил из почтового отделения; в коричневом бумажном пакете в его руках отчетливо проступали контуры бутылки. Штат тепло улыбнулся ему. Он не пил, но по крайней мере он знал, что именно ему подарили, и мог приблизительно предположить, сколько это стоило. Это был подарок такого рода, какой настоятельно рекомендовали авторы "Социальных взаимодействий на рабочем месте". "Подарю ее мойщику окон на Солнцестояние", - решил он.
- Записка главе департамента, общие ассигнования, - сказал он в свой диктофон. - Касательно, двоеточие, Истина с прописной И, подчеркнуть, с новой строки. С озабоченностью отмечаю, запятая, что цены на необогащенную Красоту вновь поднялись, запятая, на этот раз более чем на шесть запятая сорок два процента, запятая, в то время как бюджетные ассигнования на исследования в этой области были урезаны на два запятая восемь процента, точка. Вследствие этого вынужден просить вас пересмотреть существующее соотношение Красота дробь Истина не позже первого числа следующего месяца, точка. Я бы предложил, запятая, чтобы до будущих распоряжений Красота была на шестьдесят шесть запятая шесть процентов Истиной, запятая, с соответствующей корректировкой обратного соотношения для Истины дробь Красоты, точка. Новый абзац, ряд точек. Директор Штата и тэ дэ. Благодарю. Конец записи.
Он положил пленку в лоток, откуда ее должна будет взять секретарша, и вздохнул. Все винили во всем его, а ведь на самом деле он ни в чем не был виноват. Ну да не стоит брать в голову, этому все равно ничем нельзя помочь. Ничему никогда нельзя помочь. Он порылся в папке "входящих" в безуспешных поисках чего-нибудь, с чем он мог бы справиться.
- Привет.
Штат поднял голову и увидел Гангера в его обычной позиции: половина с этой стороны двери, половина с той.
- С днем рождения, - сказал Гангер. - Я тут принес вам кое-что. Забавная вещица.
Он кинул через комнату маленький пакетик. Штат поймал его и, чувствуя себя несколько неловко, развернул.
- Спасибо, - произнес он после долгого и тщательного исследования. - Это действительно… э-э…
Гангер улыбнулся.
- Там внутри коробки есть листочек, - подсказал он, - в котором написано, что это такое.
- Ага.
Он отыскал упомянутый кусочек бумаги и развернул его.
"БЛАНК ПАПСКОЙ БУЛЛЫ, - гласил он. - ОТЛУЧИТЕ ОТ ЦЕРКВИ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА ПО ВАШЕМУ ВЫБОРУ!" Ниже следовали две колонки петитом с подробной инструкцией.
- Отпущение грехов у меня тоже есть, - сказал Гангер. - Если вам не нравится, можно поменять. Как там наш план?
- Ах да, - произнес Штат, бережно убирая коробку в верхний ящик стола. - Я много думал над этим.
- Я тоже.
- И вот что я решил, - продолжал Штат, слегка повышая голос. - Возможно, это несколько менее рискованно в настоящее время, несколько более прямолинейно-административно. Я вот что хочу сказать: мы же не собираемся ограничиваться тем, что будем давать ей улаживать кризисы, не так ли?
- Верно, - произнес Гангер, присаживаясь на краешек стола и беря в руки предполагаемое пресс-папье. - И что же вы собираетесь предпринять? Ха, у моего приятеля точно такая же! Они неплохо работают, если удается их настроить как следует.
- Так вот, - продолжал Штат, - я подумываю об Архиве.
Гангер посмотрел на него.
- Ох, да бросьте вы, - вот все, что он сказал. Остальное можно было легко прочесть по его лицу.
- Знаю, знаю, - отмахнулся Штат. - Но мы ведь не хотим, чтобы у нее сложилось ложное впечатление, верно? Семьдесят процентов нашей работы - обычная, скучная бумажная рутина: сортировка документов, ответы на запросы, регистрация, предписания и тому подобное…
Он остановился. На лице Гангера, обычно довольно подвижном, застыло абсолютно непроницаемое выражение.
- Впрочем, может быть, вы и правы, - быстро проговорил Штат. - Мы можем бросить ее туда попозже. Что вы скажете о деловом визите в Землетрясения?
Гангер покачал головой.
- Нет, - произнес он, - это вы правы. Абсолютно. Нет-нет, не трудитесь вставать, я все устрою. Я дам вам знать сразу же.
Он встал, щелкнул каким-то переключателем на боку лже пресс-папье, который Штат почему-то проглядел, и вышел из кабинета. Не успел он закрыть за собой дверь, как в воздухе самопроизвольно возникли несколько тончайших розовых лепестков и начали медленно опускаться на ковер. Коснувшись его, они растаяли как снежинки.
- Архив, - вслух сказал Штат. - Архив.
Внезапно на боковой стороне подарка возник маленький красный огонек, затем вновь погас. Штат потратил следующие четверть часа, глядя на него, а потом осторожно накрыл ведомственным циркуляром.
- Архив, - произнес он опять. - Архив. Но почему?
* * *
- Это очень просто, надо только привыкнуть, - сказал Норман, инспектор. - Через несколько месяцев ты сама увидишь, что в нашей работе нет ничего сложного.
Джейн кивнула. Она знала, что первые впечатления бывают обманчивы, но пока что ей казалось, что "ничего сложного" - это очень мягкое выражение. Насколько она могла судить, работа заключалась в том, чтобы взять пакет с тележки, прочесть отпечатанный у него на боку номер, положить его на соответствующую полку и оставить лежать там. Она могла бы делать это во сне, решила она; фактически, это, возможно, было бы наилучшим методом.
- Если тебе понадобится помощь, - говорил Норман, - спрашивай, не стесняйся.
"Благодарю, - сказала Джейн вполголоса сама себе, - помощь такого рода, какая мне здесь скорее всего потребуется, вряд ли относится к тому роду помощи, какую ты способен оказать". Она улыбнулась ему и направилась к тележке.
Во время своего семнадцатого визита к полкам она столкнулась с вооруженной очками персоной мужеского пола. Персона врезалась в одну из полок, содержимое которой оказалось на полу.
- Простите, - сказала она.
- Не стоит беспокоиться, - произнесла персона. - Подобные вещи имеют обыкновение случаться в бесконечной вселенной. Между прочим, вы стоите на моей ноге.
- Ох, простите.
- Ничего, ничего. Благодарю вас, так гораздо лучше. Прошу вас, продолжайте заниматься своими делами, пока я скрупулезно расставлю по местам все эти документы. - Он хмуро посмотрел на нее и устало нагнулся.
- Прошу вас, - проговорила Джейн сквозь сжатые зубы. - Позвольте мне помочь вам.
Персона одарила ее колючей улыбкой.
- Сколь премного любезно с вашей стороны, - произнесла она. - Да что я; как оригинально с вашей стороны! Вот уже годы я раскладываю их по номерам; но вы правы. Подумать только, какой это был бы вызов для настоящего исследователя - если бы все они представляли собой такую вот кашу!
Джейн набрала побольше воздуха и принялась за папки, в то время как ее собеседник внимательно наблюдал за ней.
- Вы ведь смертная, не так ли? - заметил он.
- Да, - ответила Джейн. Она стояла на цыпочках, пытаясь водрузить на место № 26576768/766543765/2308J/3C.
- Простите, что позволяю себе вмешиваться не в свое дело, - сказал он, - но вы не нашли бы, возможно, более… э-э… уместным - назовем это так, - если бы вы находились на Земле, вместе с другими… э-э… людьми? Насколько я понимаю, - добавил он, - там, внизу, места достаточно для всех. Здесь же, наверху, с другой стороны, можно чувствовать себя несколько стесненно, особенно если ты не привык смотреть, куда идешь.
На какой-то момент Джейн открыла было рот, но затем ей пришло в голову, что ей следовало приготовиться к таким вещам. Поскольку же она не сделала этого, она решила просто не обращать внимания.
- Я бы так не сказала, - ответила она, приняв такое решение. - По правде говоря, мне кажется, что здесь, наверху, все обстоит во многом точно так же, как внизу. Не будете ли вы так добры положить вот эту папку на верхнюю полку? Мне, видите ли, не дотянуться.
Тот свирепо воззрился на нее и перешел к сетованиям.
- Ну и дурацкий же сегодня день, - произнес он, вытягиваясь во весь рост и стеная при этом. - Я проспал, опоздал на работу, обнаружил, что кто-то переставил мою тележку, забыл дома свои бутерброды, поскользнулся на натертом полу и ушиб колено, а теперь вот меня сбивает и топчет ногами смертная, а ведь еще нет и одиннадцати!
Джейн позволила себе улыбнуться.
- Вам это, видимо, кажется странным? Там, откуда я пришла, это называется обычный рабочий день.
Персона приподняла один уголок рта. Если гиены - это собаки, то это была улыбка.
- Да, мне говорили, - ответил он. - Помнится, у вас, людей, даже было для этого специальное слово. "Жизнь", или что-то вроде того.
- Подумать только, что вам это известно! - сказала Джейн. - Премного благодарна за помощь.
В четверть двенадцатого ей полагался небольшой перерыв на кофе. К своему разочарованию, Джейн обнаружила, что департаментский кофе на вкус очень напоминал тот, к которому ей пришлось привыкнуть у себя дома, разве что в него клали еще больше цикория. Ее спина болела, а мозги зудели и чесались от недостатка деятельности. Впервые за все это время она начала сомневаться в том, что занесение данных в каталог у Бэрриджа было действительно таким уж кошмарным занятием.
- Честное слово, - произнесла персона, внезапно возникнув у нее за плечом, когда она высасывала последние капли кофе из гущи, - удивительно, как много вам удалось сделать!
Помимо воли Джейн почувствовала себя польщенной. Она хотела было ответить: "Разумеется, я же смертная, в конце концов" - или что-нибудь в равной степени испепеляющее, - но весьма благоразумно воздержалась. Вместо этого она произвела несколько неопределенных тихих звуков, выражающих благодарность.
- Поражаюсь, как это у вас получается - работать так быстро, - продолжала персона. - Рассортировать пакеты по номерам, разложить их по полкам плюс занести номера в журнал!
В сердце Джейн какая-то маленькая, но не совсем незначительная деталь екнула и сломалась.
- Какой… журнал? - вымолвила она.
Персона улыбнулась - на этот раз это была настоящая улыбка.
- Главный регистрационный журнал, - ответила она. - Разве вам не сказали об этом? Туда следует записывать номер документа, а также на какой полке он лежит, и в какой секции, и так далее в том же роде. В противном случае, сами понимаете, исследователи не будут иметь ни малейшего представления…
- Спасибо, - произнесла Джейн, - я поняла. Вообще-то мне никто не упомянул об этом; полагаю, я должна была догадаться сама. - Она поставила свою чашку на блюдце. - По-видимому, мне теперь нужно вернуться и сделать это, я правильно поняла?
- Это было бы неплохо, - согласилась персона. - Да, и кстати. Мы ничего не забыли сделать?
Джейн встала как вкопанная и медленно повернула к нему голову.
- Разве мы что-то забыли? - произнесла она. - Простите, мы не хотели.
- Тридцать злотых за кофе, - ласково промурлыкала персона. - Мы обычно складываем деньги в жестяночку во-он на той полке. Это помогает нам, - прибавила она, - избегать недоброжелательства и разрушительных вспышек темперамента.
Джейн вздохнула.
- Вот досада, - сказала она. - Видите ли, у меня только земные деньги. Думаю, вряд ли их здесь принимают, правда?
Ее собеседник покачал головой.
- Пожалуй, нет, - сказал он. - То есть, конечно, да; главное значение имеет намерение заплатить, но на них вам не удастся купить и новую жестянку, когда предыдущая наполнится. Позвольте мне, - неприязненно добавил он, - одолжить вам тридцать злотых до тех пор, пока вам не заплатят.
- Спасибо.
- Не стоит.
Персона, пристально проследив, как она кладет деньги в жестянку, удалилась, оставив ее тихо стенать в мире и спокойствии. Затем Джейн отыскала Нормана и попросила его объяснить ей все толком насчет журнала.