Он вспомнил, как это было, как резко изменилось их отношение к нему, когда быстро и ярко стали проявляться профессиональные успехи Волгаря не только в журналистике, но и в писательстве. После выхода первой же книги о его работах заговорили, его стали приглашать на встречи с читательской публикой, просили автографы. А их публикации воспринимались как обычная газетная подёнка, хотя на должностной лестнице все пятеро стояли выше и могли печататься чаще его. Но он уже публиковался в толстых журналах, а они всё в той же газете… Значит, это была Зависть. Зависть, мешавшая объективно оценивать уровень чужого творчества, Зависть, рождавшая настоящую агрессию по отношению к нему. Они устно и печатно поносили книги Волгаря, его публикации в журналах, клеймили на собраниях его взгляды на проявления жизни. Иногда кто-то из них говорил Волгарю добрые слова, а буквально на следующий день обрушивался с критикой на то, что вчера хвалил. Зависть давила просыпавшуюся в них Совесть, мешала проявлению хотя бы капли раскаяния. Любопытно, что лишь трое - Иванников, Бабанов и Скоротаев - по очереди гробили Волгаря в газете, где вместе работали. Капитанов и Струков были даже как бы приятелями Волгаря, и портили ему жизнь на собраниях, где с праведным гневом в глазах клеймили его взгляды на происходящее вокруг.
Волгарь тяжело переносил всё это, но живущая в нем жажда творчества не позволяла опустить руки. Она понуждала его писать ночами, сидеть за столом в выходные дни. Она заставляла его читать, думать, выстраивать тексты в таком звучании слов, чтобы они глотались читателем как напиток чистейшей свежести. И лишь иногда срывался, спрашивая оппонента: неужели это по Совести?
Злобные нападки длились несколько лет, и Волгарь дрогнул, уехал из родного города в другой, где его тоже знали и приветствовали так, будто давно звали и ждали. И уже там из случайных публикаций и весточек от друзей он узнавал, что Бабанов и Скоротаев умерли один за другим, что тяжело болен Иванников, в отпуске сорвался с горы и погиб Струков, совсем не от того несколько месяцев лечили и не спасли Капитанова… А ведь им еще не было и сорока…
"Мысль материальна, злой умысел подсуден, а голос Совести - это голос Творца, одарившего ею всякую Душу", - записал однажды Волгарь в дневнике.
А теперь, покидая давних знакомых, он понял, что в последние дни своей жизни, каждый из них как-то пытался ответить на вопрос своей Совести, что неправедного сделал, кого предвзято судил? И почему-то никто из них не нашел в Душе полного ответа. Потому и не очистились, не просветлились Души, не получили Адреса, чтобы сохранять память о себе в покинутом мире.
Глава 13
Уже который день Дмитрий наведывался к генеральным продюсерам телеканалов и не находил у них понимания своему "потрясающему проекту".
- Ну, что вы, Дмитрий Александрович!? - говорили ему. - Мы - канал развлекательный или Мы - канал фантастический, но не мистический же! А вы нам что продаете? Спиритический сеанс? Увольте! Это не наш формат.
В последний заход он сидел за накрытым столиком в углу большого кабинета маленького, горбатого Владимира Кожарина, слывущего в телевизионном мире талантливым и своенравным продюсером канала, весьма не почитаемого в официальных кругах. В сетке его вещания было несколько забойных программ, ведущие которых на все имели собственную точку зрения, далекую от общепринятой или официальной, а привлечённые комментаторы не раз заставляли поперхнуться сидельцев высоких кабинетов.
Дыша тяжело, даже с каким-то хрустом, продюсер разлил по бокалам коньяк, легко покачивая свой, уткнулся в него большим хрящеватым носом и, втянув аромат напитка, тихо сказал:
- Я в курсе вашего проекта, Дима, и долго размышлял о нём. Заманчиво, сознаюсь, тем более, что зритель уже подготовлен сообщениями о Душе, пишущей с того света. Странно, что она пока одна. И вы, значит, хотите расширить этот фантастический ряд? Узнаю Димитрия Диванова! Но вопрос: за счет кого расширять? Майкл Джексон, царство ему небесное, был прекрасным парнем. Но у него осталась уйма алчных родственников. Представляешь, что начнется? Они влепят нам такой иск, что от канала ничего не останется, кроме долга им же!
- А если договориться с главным наследодержателем? С остальными он пусть сам разбирается, - предложил Диванов.
- Дима, вы же умный человек… Это же вам не Россия-матушка, где можно с кем-то договариваться. Штаты! Они вывернут нас наизнанку…
Диванов и сам понимал это.
- Можно предложить кого-то другого… Давайте подумаем, - попытался он спасти проект.
- Надо сначала определиться с кругом вопросов. Не будем же мы, как другие идиоты спрашивать: "Вы в раю или в аду? И что вы видите вокруг себя?" - Кожарин приподнял бокал, приглашая Диванова сделать по глотку.
- А знаете что? - Диванов прищурился, глядя в большие слезящиеся глаза маленького продюсера. - Публику больше всего интересует её будущее. Закрутим вокруг него?
- Пригласим Нострадамуса и спросим: "что нас ждет впереди"? - грустно улыбнулся Кожарин, и сам же ответил: - Соседние нары? Или, что там у твоего знакомого?
- А Нострадамус - это идея! - подхватил Диванов и загорелся: - Глобальные прозрения по странам и континентам! Студия - сплошной хайтек. Огромные плазменные экраны, мерцающий текст на фантастических планах…
- И на все это вы найдете спонсоров? - собеседник уперся острой грудью в столик, давая понять, что он - весь внимание.
- А, представляете, сколько будет вопросов у публики, у политиков, у футурологов? Какие контракты можно завернуть со связистами, с провайдерами и прочей братией!? Мы сможем продавать вопросы крупнейшим компаниям… К примеру: "Российский "Газпром" интересует, что станет с Ямалом, когда из-под него выкачают все триллионы кубометров газа?" И что, компания не оплатит нам студию за такой вопрос?
- Дима! Она-то может и оплатит, но что ты ей ответишь?
- Надо подумать, полистать литературу… А можно предварительно посоветоваться с кем-то из видных геофизиков или как их там?…Важно обставить картинку… "Эх, если бы можно было подснять тебя, - подумал Диванов. - Маленький человек с огромным горбом спереди и сзади, с длинными ногами… Ведь был бы великаном, если бы в младенчестве не обзавелся горбами…" - Интересно спросить у Волгаря, - сказал он вслух, - встречал ли он там Душу великого провидца? Не рассыпалась ли в прах или наблюдает над миром и сейчас?
- Если верить теологам, Душа - вечна. Вот только какой образ она принимает, находясь перед Богом? - спросил продюсер скорее себя, чем Диванова.
- Волгарь говорит, что это световое пятно разной интенсивности, - поспешил с ответом Диванов. - Типа солнечного зайчика…
- Тем более… В общем, Дмитрий Александрович, готовьте подробнейший проект, бизнес-план и всё такое. Будем рассматривать на коллегии канала. - Кожарин мягко хлопнул узкой худой ладонью по столику, одним глотком допил коньяк и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Глава 14
Потом Диванов метался по столице в поисках встреч с финансовыми директорами компаний, банкирами и держателями крупных счетов. До боли в скулах расписывал им оформление студии, как будут звучать и изображаться вопросы и ответы, в каком образе предстанет перед зрителем он, Диванов, и его Собеседник, почему он предлагает именно Нострадамуса, спрашивал, какие вопросы Душе Провидца предложили бы они - участники Проекта.
Это были тяжелые для Дивнова дни, потому что кто-то из намеченных им спонсоров, партнеров или рекламодателей отмахивались от идеи и предложения участвовать в проекте, и Дмитрию приходилось убеждать, в десятый или в сотый раз погружая оппонента в мир своих фантазий. От постоянного творческого напряжения у него кружилась голова, ощущалась противная дрожь в теле. Чтобы поднять тонус в разговорах, он пил много кофе и приезжал домой совершенно разбитым. Александра встречала его свежая, молодая, обворожительно пахнущая, начинала щебетать, куда возил её Константин, что она видела и купила, бросала упавшему в кресло Диванову жесткие красочные пакеты с покупками, требовала открыть их, выхватывала у него из рук содержимое пакетов, убегала в спальню или, сбрасывая с себя только что надетое, ныряла в новый топик или платье. Диванов, конечно, замечал при этом её игриво изогнутую точёную фигуру, но был не в силах протянуть к ней руки.
В эти дни он и на свой канал приезжал измотанным и раздраженным. На записи программ он уже не мог быть столь же непринужденным и искрометным, каким привыкли видеть его участники Игры и зрители. И однажды во время записи очередной программы в студии появился Генеральный. Извинившись перед участником, он сел на его место прямо напротив Диванова, посмотрел на него долгим требовательным взглядом и тихо, чтобы не слышали остальные, спросил:
- Что с тобой, Димон? Землячка оказалась слишком лихой любовницей? Не тянешь? Нелады в семье? Ты совершенно другой на экране.
- Да как-то навалилось всё сразу - и жена, и Сашка, черт её принес не во время… И проект… Кожарин уцепился, но всё свалил на меня. Мне бы в отпуск сейчас,… - неожиданно признался Диванов.
- Поздно, Дима, поздно… Отпуск ты уже отгулял. И, по-моему, хорошо отгулял на Дону, - стал жестче Генеральный. - Может, отдохнешь от программы? Порешай пока свои дела. На программу мы пока посадим Скворцова, просится парень… Да и просит тут кое-кто за него. Твоя соседка, например… А Кожарин что, серьезно клюнул?
- По-моему, да. И даже усилил идею: предложил заменить Майкла Нострадамусом. Представляешь, на какой глобальный уровень можно выйти! - Диванов начал загораться замыслом, но Генеральный тут же остудил:
- Клюнул, говоришь? Ну, лис он ещё тот. Если бы он не только клюнул, но и заглотил, бросил бы на твой проект все свои службы. А если ты крутишься один до потери лица, он тебя просто прикупает: принесешь жирных котов в клюве, даст экран. Нет? - Значит, нет!
- Мне его службы на фиг нужны, чтобы лезли. Я всё уже вижу сам. Нужны бабки, чтобы всё было как надо…
- А с бабками туго? Мало, кто ведется на мистику?
- Да нет, вообще-то есть и немало. Остается самый жирный кот. Если ухватится, всё будет о’кей.
- Кто это?
- Потом поймешь… Встречаемся с ним сегодня вечером в Президент-отеле.
- Ну-ну… Дописывай Игру, не буду мешать. И успехов на вечер.
Вечером Диванов обнаружил, что пропуск в отель на него не заказан, хотя "Судак", с которым он должен был встретиться, обещал это сделать, и сам был уже на месте. Хорошо, что охранники знали Диванова, разрешили позвонить прямо из рецепции, а то бы и вынесли вон.
"Судак" сухо извинился перед гостем, дал команду на пропуск. Диванов прошёл в лифт, ткнул клавишу нужного этажа, и пока его мягко несло вверх, подумал: "Вот так, наверно, улетает Душа… Черт бы её побрал… Крутись тут теперь… Интересно, что означает забывчивость "Судака"? Хочет показать, что Диванов с его проектом его Конторе не интересен? Плохо, если так…"
"Судак" встретил Дмитрия в своей манере - сухо глядя выпуклыми карими глазами, без тени улыбки во взгляде и голосе, отчего и Диванову не захотелось выдать свою фирменную бесшабашно-доброжелательную улыбку… Но все-таки выдал.
- Приветствую вас, Дмитрий Александрович, чем можем служить?
Диванов в очередной раз пустился расписывать суть и детали проекта и когда сообщил, что главным ответчиком в сеансе будет Нострадамус, его вечная и всепровидящая Душа, "Судак" насторожился:
- И что это означает для нас?
- Вы будете задавать ему вопросы… Ну, например: "Что ждет полуостров Ямал, когда из-под него выкачают все его триллионы кубометров газа?"
- Избавь нас бог от такого вопроса, - быстро отрезал "Судак".
- Почему? Он скажет, что полуостров превратится в цветущий регион на берегу океана…
- А если скажет, что Ямал уйдет под воды океана?
- Но мы же сами пишем ответы. Что нам надо, то и появится на экранах студии…
- Таак… Это афера. И руководство компании вряд ли согласиться участвовать в ней. Я даже не стану докладывать предложение…
- Но, согласитесь, это же прекрасная идея! Поверьте мне, у проекта будет огромный рейтинг… Мы перехватим тучу рекламодателей. Можем даже выйти на международный уровень - я это чувствую, а чувство меня никогда не обманывало… Поверьте Диванову! - горячо возразил Дмитрий.
- На сей раз чутьё вас подводит, Дмитрий Александрович. Ни одна серьезная компания не захочет участвовать в мистификации такого масштаба. Авантюристы, конечно, могут найтись, вот их и поищите, а нас увольте от вашего предложения. - "Судак", имеющий среди журналистов это прозвище за извечную сухость и выпуклые глаза, встал из-за стола: - Извините, не провожаю. Мне надо дать здесь кое-какие распоряжения. Всего доброго.
Мягко спускаясь в лифте вниз, Диванов почувствовал себя воздушным шариком, из которого медленно выходит воздух. "Вот так… "Судак" увернулся от подсачика, на Игре - Скворцов, на руках - семья, дом, дача, Сашка… И туго с бабками… Привет, Диванов, ты, кажется, приехал…"
Дома он, чуть взмахнув жене рукой, молча прошёл в кабинет и, не снимая кашемирового пальто, рухнул без сил на диван.
- Дима, ты где столько времени был? - спросила из-за двери жена.
- Потом, - протяжно ответил Дивнов.
В кармане пальто завибрировал мобильный телефон. Дивнов глянул на экран - Сашка!
- Потом, - сказал он и ей, но она прощебетала:
- Дима, это я. Что с тобой?
- Хандра! - раздраженно ответил он и отключился, понимая, что это теперь надолго…
Глава 15
Недовольный разговором с главным редактором еженедельника, Сарафанов лежал на диване, сонно осмысливая замечания главного к его последнему обзору предвыборной войны за место мэра областного центра. Суть замечаний состояла в том, что Сашок в материале свалился в сторону откровенной поддержки действующего мэра, возжелавшего выдвинуть свою кандидатуру на второй срок. Собственно, односторонность проявилась в том, что в обзоре Сашок, давал выдержки из программ соперников мэра, а у того взял пространное интервью, из которого было явственно видно, что мэр не дурак, и топор себе на ногу не уронит. Соперники, естественно, выразили недовольство, пожаловались главному, пригрозив подать в суд на еженедельник, а главный излил их обиду на Сарафанова.
"И какого рожна ему надо? - мыслил Сашок. - Сам же однопартиец мэра, как миленький пойдет за него голосовать, а тут, вишь ли, ему нужен баланс и равенство возможностей… Небось, когда с этими кретинами встречался, никто из них не думал о балансе журналиста… Ведущего журналиста области… Мэр подумал… Неплохо подумал… Итак я урезал его интервью. Но должен же он как действующий глава города иметь преимущество перед этой шпаной… Равенство… Хрен вам не равенство! Молоды ещё! И не цените силу СМИ… Четвертой власти…"
Бурчание прервала Нина. Раскрасневшаяся на мартовском холодке, она прибежала с дежурства по номеру на обед, принеся с собой свежесть весеннего дня, от которого Сарафанов, прилежавшися в тепле квартиры, даже слегка поёжился.
- Привет! - сказала она. - Ты все ещё лежишь? А перекусить что-нибудь приготовил? У меня всего десять минут.
- Не было света, - соврал Сарафанов. - Вот только что дали. Плита же не работала…
- Ладно. Зато я такое тебе принесла! - И бросила на диван скрепленную большой скрепкой пачку листов. - Это книга профессора Максимова. Представляешь, она вышла тиражом всего 200 экземпляров. В Иванове студенты переписывают её от руки. А какой-то умный выставил её на своем сайте, и мы сегодня распечатали десяток копий. Представляешь, ерунду какую-то можно гнать стотысячными тиражами, а для умнейшей книги нашелся только мизер.
- А чего тут такого? - лениво спросил Сарафанов.
- Это философское осмысление человека и того, что его окружает.
- Еще один Гегель нашелся? Я и первого-то не потянул…
- Нет, это больше Сократ, чем Кант или Гегель. Вот слушай: - Нина взяла у мужа распечатку. - "Глух и слеп не тот, у кого поражены уши и глаза, а тот, кто их имеет обращёнными только внутрь себя . Моё Я и есть то дерево, за которым не видно леса". - Или вот: - "Почти каждый человек знает, что он способен на большее, но редкий индивид откликается практически на это собственное знание. Мы хотим стать лучше, но пугаемся дороги к совершенству".
- Тоже мне Сократ! Сократ выворачивал наизнанку помыслы собеседника. А этот что? - поморщился Сашок.
- Чтобы быть собеседником, надо уметь слушать другого. Ты почитай на досуге, чтобы судить. Кстати, Максимов по-моему был однокурсником Волгаря. В одни годы учились на одном факультете.
- И тоже что-нибудь бает про Душу, про Совесть и про Творца?
- Чудак ты! - И Нина вышла на кухню.
"Жизнь человека - это то, что он воспринимает и знает о себе и реальности и как оценивает это воспринятое и узнанное", - стал медленно читать Сарафанов. - "Ну, и что тут нового? - спросил он себя. - Куда интереснее кто-то сказал: "Вся жизнь - театр, и люди в нём - актеры!" А тут?… "А знание, как известно, это внутренняя личная собственность каждого человека. Вот мы и несём по жизни наше знание и отношение к нему, которые вместе образуют сущность "Я" каждого из нас. Внешний же мир и события в нём - это всего лишь источники знания, некие толчки, побудители нашего "Я" и вряд ли разумно полагать, что только этот мир и формирует наше "Я".
- Ну, правильно, - подумал Сашок, - человек - это продукт желаний… Во, как завернул! Хоть и не профессор… "…До определённого момента влияние окружающей среды на личность, скорее всего, является решающим или хотя бы равнозначным с влиянием наследственности (ген). Но у каждого человека наступает момент в развитии, с которого начинается уже саморазвитие. Я полагаю, что таким моментом, такой точкой отсчёта бывает возникновение "самосознания", т. е. отделение себя в сознании от других людей, даже противопоставление собственного Я остальному миру." - О! Точно! Кто толкал меня в журналистику? Батя хотел сделать из меня врача… И заткнули бы бедного Сарафанова в сельский фельдшерский пункт… А я раз и вывернулся! И теперь - Александр Крутой, обозреватель лучшего еженедельника области, колумнист столичных изданий!.. Чего там ещё пишет "Сократ?" - "Я - это не только продукт чего-то, а открытая, непрямолинейная, самоформирующаяся и саморазвивающаяся система. С момента возникновения такой системы (что случается исключительно индивидуально), жизненная траектория любого человека, т. е. кем он станет, чего добьётся в будущем, начинает зависеть главным образом от него самого." - Молодец, "Сократ" сто крат! - "Беда наша в том, что слишком долгое время мы оглядываемся по сторонам, придаём очень большое значение внешним обстоятельствам и мнениям окружающих, тогда как лучше было бы в возможно раннем возрасте заглядывать повнимательнее в самих себя, в свою душу и пытаться оценить непредвзято именно её." - И этот о Душе? Явный однокурсник Волгаря. Дальше про Совесть будет? - Он перекинул сразу несколько страниц.