- Я конечно, очень рада, что вас послали именно сюда, а не куда-нибудь подальше… - изрекла она с изрядной долей сарказма и отвернулась от него, давая понять, что разговор закончен.
- Может, вы все-таки сообщите обо мне своему шефу? - не унимался Граков. - Сообщите и узнаете точный ответ. Я уверен, что он будет положительным. Ведь с ним только что разговаривали.
- Да, я в курсе, - металлическим голосом продолжала она. - И все-таки я никому ни о чем докладывать не стану. И не подумаю даже! - И резко добавила, как отрубила: - Ясно вам?
Граков был ошарашен этой непробиваемостью, этим презрительным нежеланием выслушать посетителя. Он, звездолетчик, ни разу не спасовавший ни перед одной из опасностей и неожиданностей, сейчас неловко и в полной растерянности замер посреди вместительной приемной, чувствуя себя совершенным идиотом. Потом, как мальчишка, которого крепко отчитали за глупую шалость, нерешительно вымолвил:
- И что же делать?
- Как - что? Уж, конечно, не стоять столбом.
- Ну, это я понимаю. И все же…
- Можете идти, на сегодня вы свободны. - И, любуясь его замешательством, секретарша злорадно велела: - Явитесь, как я сказала, в приемный день.
Тут Граков устыдился минутной слабости и решил пойти напролом, козырнув тем, что он все-таки не местный житель, а, как-никак, пришелец…
- Меня это не касается, - решительно отрезала секретарша, не дослушав. - Никто из инопланетян на сегодняшний прием не записывался.
Минуту Граков не мог выговорить ни слова. Потом выдавил с трудом:
- Но мне срочно…
- Всем всегда срочно! - оборвала она его. - Справка нужна не ему, а вам. Так что никуда не денетесь, придете снова.
С этими ее словами Граков не мог не согласиться. Унизительное обстоятельство было подмечено тонко и точно. Нужнее тому, кто просит, не тому, у кого просят. Вот и проси. Унижайся. Вместо того, чтобы хватить этакую суку ближайшим стулом по башке.
И тут, посмотрев на часы, Граков недоверчиво сказал:
- Неужели ваш начальник до сих пор занят? - Время близилось к полуночи, когда не только на Земле, но и на большинстве цивилизованных планет народ укладывается спать.
- Занят!
- А может, он давно ушел?
Секретарша отрицательно помотала головой.
- Он всегда занят.
- В такую-то пору?
- Совещание у него.
- Так поздно?
- А вам какое дело?
- Трудно поверить.
- Не верьте - дело ваше.
- А если я подожду?
- Хоть до утра.
Граков решился на рискованный маневр.
- А если я взгляну, чем он там на самом деле занимается?
- Нет! - пискнула секретарша.
- А мы посмотрим! - яростно прорычал Граков, хватаясь за ручку двери, как хватаются за рукоять меча.
- Ни за что! - завизжала секретарша, пулей вылетела из-за стола, ловко, словно приемом каратэ, сбила его руку с дверной ручки и прижалась спиной к двери.
Граков увидел, что на лице ее застыло выражение яростной решимости. Такой же яростной, как у него. Было похоже, что она намерена драться и либо лечь костьми, либо разорвать просителя на части, причем она рассчитывала на второе.
Внезапно у Гракова возникло сильнейшее желание взять секретаршу в охапку и выкинуть в окно - с такой немыслимой высоты… И помахать ей вдогонку платочком.
Но он мужественно сдержался, хотя и с большим сожалением. Канцелярия быстро извращает понятие о милосердии, как, впрочем, и все другие понятия.
Пилот решил прекратить конфликт. Продолжать его было неразумно.
"Что поделаешь, - уговаривал он себя, выходя из приемной, - если у них так принято. Не мне, чужаку, перестраивать их порядки, ведь я здесь только гость. А гостю негоже вести себя по-свински, то есть - по-чиновничьи".
Лифт спустил Гракова к машине. Было совсем темно. Тучи висели низко. Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождик, наподобие осеннего земного. Граков поднял голову и посмотрел на окна Канцелярии. Все они ласково светились. Верхние этажи расплывались в туманной дымке. Чиновничий улей копошился, растревоженный его появлением.
Уже в машине, расслабившись, он вдруг ощутил, как чудовищно устал. Ему хотелось только одного - покоя. Даже голода он не чувствовал.
Когда он ходил по кабинетам, ему временами начинало казаться, что он постепенно сходит с ума, что все происходящее с ним - бред, болезненная игра воображения. А вскоре, вышагивая очередным коридором, представлял себе вдруг, что по неведению, по ошибке, он - вполне нормальный человек - попал в сумасшедший дом для умалишенных с одной общей манией. Или это - просто балаган, кукольный театр. Механическая шкатулка с надолго заведенной пружиной, созданная неведомо кем и неведомо для чего.
Неведомо ему, Владимиру Гракову.
На самом деле он столкнулся с поразительным механизмом оболванивания, напрочь отбивающим всякое, даже мало-мальское, желание активной деятельности.
И еще он подумал, плутая коридорами от двери к двери, что, наверное, когда он будет рассказывать друзьям историю своего странствия по Канцелярскому Лабиринту, он будет делать это в легкой шутливой манере, громко смеясь вместе со всеми. В полудреме думал: "Вот уж ребята будут говорить, что я байки рассказываю".
Но сейчас… Сейчас его путешествие не вызывало желания пошутить.
Пересекая холл в космопорту, Граков устало глянул на администраторшу, неприступно восседавшую в своем углу. Она же не удостоила его даже взглядом.
Поначалу он хотел сходить в медотсек и подвергнуться успокаивающему внушению гипнотрансера, но потом передумал, - решил, что с таким небольшим стрессом справится и сам.
Раздеваясь, Граков подошел к окну и посмотрел на далекую, такую маленькую отсюда Канцелярию. Во тьме сияли цепочки огней в окнах, словно праздничные гирлянды. И вдруг свет разом погас. "Предохранители выбило, что ли?" - с невольным злорадством подумал Граков, направляясь к кровати. Мысль, что непредвиденное происшествие нарушило работу этого хитроумного и хорошо отлаженного аппарата околпачивания, доставила ему глубокое удовлетворение.
* * *
Всю ночь Гракову снились нескончаемые коридоры с бесчисленным множеством запертых дверей. В простенках между дверьми вертикально стояли кожаные футляры с выдавленными спереди рельефными, но смутными человеческими фигурами. Они напоминали Гракову саркофаги древних фараонов. Когда он проходил мимо них, передняя крышка мигом распахивалась, как двустворчатая дверь, оттуда высовывалась круглая голова, у которой был только рот - большой и мягкий. Голова вытягивала тонкую змеиную шею. Толстые, мокрые, морщинистые губы мерзкого вида тянулись к пилоту, будто хотели крепко, взасос поцеловать его, извивались, шепча: "Как бы чего не вышло, как бы чего не вышло, как бы чего не выш…"
Граков передернулся от омерзения, открыл глаза и ошалело сел в постели. За окном голубело утреннее небо. Граков поежился и процедил сквозь зубы:
- Фу ты, бредятина какая!
И тут же с неприятным чувством в груди вспомнил, что снова должен отправляться в Канцелярию. Собственно говоря, не должен он тут ничего и никому. И вполне может снова завалиться на боковую и дрыхнуть дальше, а потом лениво и бесцельно шляться по космодрому, зевая и поеживаясь. Да только поставил он цель перед собой и отступать, когда ставит цели, не привык. А цель - во что бы то ни стало дойти до канцелярского финиша. Добраться и увидеть, какой такой приз ожидает самого упорного просителя - просителя-победителя?
"Проситель-победитель… - подумал он. - А такие вообще в природе бывают?"
Сборы на местную Голгофу не заняли много времени.
Вскоре он снова был в Канцелярии, в приемной 927-го кабинета.
Хозяин кабинета оказался плотным лысоватым шаррянином с гладким и сытым, как у всех предыдущих чиновников, лицом. У него был вид человека настолько переполненного чувством собственного достоинства, что в нем уже не оставалось места никаким научным выдумкам об уме и поэтическим глупостям о совести.
Граков напомнил ему о вчерашнем телефонном звонке из верхнего, 963-го кабинета.
- Да-да, было такое, припоминаю, - произнес он с легкой гримасой недовольства. - Однако лично я выписать эту справку не могу. Подобные действия не входят в мою компетенцию. Для таких процедур имеются чиновники ниже рангом. Спуститесь в 824-й номер. Там ее непременно вам выдадут. А я сейчас предупрежу их, чтобы не тянули. - Он взял с аппарата трубку, сосредоточенно пощелкал клавишами: - Восемьсот двадцать четвертый? Здравствуй. Да, я. Такое, знаешь ли, у меня к тебе дело. Прибыл тут… инопланетянин. С этой… э-э-э… как?.. с Земли… В космопорту. Ремонт… Так вот, он хочет посмотреть нашу планету… Верно, небольшая экскурсия… Выдай-ка ты ему справку… Разрешение на это дело… Надо уважить пришельца. - Он положил трубку и велел Гракову: - Отправляйтесь и возьмите свою справку.
Пилот вспомнил вчерашнюю баталию с секретаршей. "И ради этого короткого собеседования, мне пришлось чуть ли не подраться с твоей цербершей! - Он с трудом сдержал желание наговорить этому холеному администратору неприязненных замечаний. - Ну-ну, моя горячность и так вечно доставляет мне массу неприятностей. Но ничего не могу поделать - ненавижу послушненьких".
Он покорно перешел из 927-го кабинета в 824-й кабинет.
Там его ждал белобрысый шаррянин, менее солидный и спесивый, нежели предыдущий тип. Граков уже заметил: чем выше этаж, тем внушительней с виду чиновник.
- Это вы - инопланетянин? - кисло пробубнил белобрысый, разглядывая Гракова. Он состроил гримасу, будто сомневался, тот ли Граков на самом деле, за кого себя выдает. - И чем же вам помочь?
- Справку выдать, - сообщил пилот, сразу насторожившись.
- Эх! - тяжело вздохнул чиновник. - Отремонтируетесь и летите себе дальше. Она вам нужна, наша планета?
- Нужна! - ответил он упрямо, решив не уступать.
Они сумрачно помолчали.
- А с самым верхним этажом девятьсот двадцать седьмой консультировался? - скучным голосом проговорил наконец шаррянин.
Граков пожал плечами.
- При мне - нет.
- Так-так, поня-ятно, - произнес чиновник и, помолчав, любовно сообщил: - Дело в том, уважаемый, что я не имею права выдать эту справку. Без разрешения верхнего этажа. Инопланетянин все-таки. Не свой, шаррянский, проситель.
- Но вы же только что обещали этому… девятьсот двадцать седьмому кабинету! - возмущенно вскричал Граков, сжимая увесистый кулак и с наслаждением представляя, как этот кулак врезается в физиономию белобрысого.
Чиновник пренебрежительно махнул рукой.
- Дело не в нем.
- Любопытно.
- Придет какая-нибудь комиссия, обнаружит, что я, не согласовав ни с кем, выдал справку, - и неприятности мне обеспечены. А кому нужны неприятности? Вы улетите, а девятьсот двадцать седьмой, как вы его назвали, не станет подставлять свою голову - он мою подставит.
- Но ведь приказ-то его…
- Ну что вы как ребенок, право. Он же намеренно дал устный приказ. Докажи потом, что этот приказ вообще был, и я действовал не самовольно. А он от своих слов откажется. - Чиновник всплеснул рукой в сторону пилота. - Непременно откажется!
- Однако же… - начал Граков.
Чиновник предупредительно поднял ладонь.
- А письменный приказ он не выдаст.
- Пусть он мне сам это скажет.
- Что?
- Что не выдаст.
- Да он теперь может и вовсе не принять вас.
- То есть как?
- Так. Только для вас он все время будет занят.
- Тогда зачем вы обещали ему?
- Он - начальство, а начальству, как известно, отказывать не рекомендуется.
Они снова сумрачно помолчали.
- И что же дальше? - спросил Граков угрюмо.
- Сходите сразу в две тысячи пятьсот двенадцатый кабинет. Объясните там, чего вы хотите. И если оттуда дадут добро, я немедленно выпишу вам эту справку.
Переполненный раздражением Граков молча вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. "На Земле такой отлуп, кажется, назывался: "спустить дело на тормозах"…" - подумал он хмуро.
Разумеется, в любой момент можно плюнуть на затею и возвратиться в космопорт. Никто не неволит продолжать эти коридорно-кабинетные странствия. Но Граков неожиданно почувствовал, что канцелярская одиссея близится к финишу. Почему? Он не мог объяснить. Просто интуиция - которая прежде никогда его не подводила. К тому же Гракова все еще будоражило любопытство - а как повернется дальше?
Не было сомнения, что круиз лопнул, однако справку Граков хотел добыть непременно - чтобы забрать с собой в качестве трофея и доказательства неожиданного приключения на Шарре…
Из 2512-го кабинета его направили выше, в 2983-й кабинет.
Он поднялся на предпоследний этаж. Отыскав нужный номер, решительно вошел. Кипя негодованием, безмолвно миновал секретаршу, удивленно вопросившую о чем-то его крепкую спину, и ворвался в кабинет.
- Что такое? - ледяным тоном молвил упитанный чиновник с губастым брезгливым ртом. Сказал так, будто он был высшим существом, полубогом, а пилот - низшим, никчемным слизняком. - За дверью есть секретарша… Слышь, ты! Выйди и обратись к ней. Понял?
- Не понял, - ласково сообщил пилот. - Тупой я. Дебил. Ты-то понял?
У чиновника зашевелились брови под узким лбом, как будто он не знал - то ли задрать их удивленно, то ли насупить гневно.
- Если я буду всяких… принимать сразу, то не представляю, куда мир покатится.
- А вот мы сейчас это и проверим, - ласковым тоном нахамил Граков.
- Раз в полгода есть приемный день. Тогда и поговорим.
- Нет, поговорим сейчас.
Заметив, что посетитель не двигается с места, чинуша скорчил зверскую гримасу и приказал:
- Пошел вон, ты…
В поведении чиновника было столько высокомерия, желания унизить, раздавить хотя бы словами, что Граков, человек порывистый, не выдержал.
- Выйти? - рявкнул он. - Ни за что! - И показал чиновнику фигу.
У того отвисла челюсть и выкатились глаза. Должно быть, и на Шарре в этой фигуре из трех пальцев подразумевалось нечто весьма непристойное.
Еще в лифте, даже не предполагая, что сорвется, Граков решил действовать с предельной активностью. Как на планете повышенной опасности.
По его мнению, здесь непременно требовались неожиданность и напористость - вплоть до наглости и хамства. Надо было шокировать чиновников непривычным для них поведением - пусть грубым или нелепым. Отвечать их же оружием, ударом на удар. У разомлевшего от чванства и безнаказанности врага должен случиться шок. Тут-то его и надо будет добить. Очень уж хотелось Гракову запустить увесистый булыжник в это застоявшееся, зловонное болото. И теперь, видя обалдевшую физиономию в кресле перед ним, пилот понял, что исполнил свое желание - булыжник плюхнулся-таки в трясину.
Фига превратилась в кулак, а кулак грохнул по столу чиновника - аж все ручки и бумаги подпрыгнули. Чиновник открыл рот, побледнел и откатился в кресле назад - подальше от стола и кулака.
- Я сейчас охра…
- А пока она придет, мы будем тут наедине, сладкий мой, - напомнил пилот елейным голосом. - И ох, что может случиться.
- А что…
- Может, проверим!? - проревел Граков, как буйнопомешанный медведь.
- Зачем?
- И в самом деле, зачем!
- Но я…
- Молчать! Надоели вы мне все до зеленых чертей!
- Это возмутительно! - провизжал чиновник, пытаясь съежиться в кресле.
- Значит, так принимают у вас инопланетного представителя?! - бушевал он.
- К-как… так?
- Швыряют по кабинетам, будто паршивого котенка! - Пилот вдруг подумал, что шарряне понятия не имеют о том, кто такие кошки. Но ничего, "орден" найдет местную замену.
- Швыряют? По каби…
- Вы что, на междупланетный конфликт нарываетесь? Галактических неприятностей захотели? - Граков помнил по земным впечатлениям, что чиновники больше всего боятся громких конфликтов. Чем громче может случиться конфликт, тем быстрее стараются погасить его. Это один из их неписанных принципов - что бы где бы ни случилось, все должно быть тихо и незаметно. Возможность заиметь собственные проблемы всегда делает их внимательнее к чужим проблемам.
Проходя последние несколько кабинетов, Граков подсохнательно воспринимал происходящее с ним и вокруг него как бездарное театральное представление, глупый и дешевый фарс, неведомо кем придуманный и неизвестно зачем поставленный. Ну, не может такого быть в нормальной человеческой жизни. И нормальной человеческой жизни не может быть в таком вот отстойнике.
Сам он попал в это действо случайно, получил за два дня полную дозу канцелярской отравы, а потому разрешил себе не церемониться с чужой постановкой.
Он бушевал, театрально сверкая глазами и с удовольствием честя шаррянскую Канцелярию, но все же чувствовал, что этого мало. Чего-то недостает. На Земле в таких случаях прибавляли еще что-то. И это что-то изредка действовало.
И вдруг он вспомнил магическое заклинание землян. Замер на миг, вздохнул поглубже и гаркнул во всю мощь глотки:
- Я буду жаловаться! - "Куда? - лихорадочно вопросил он себя. - Есть у них какая-то вышестоящая инстанция. Упоминала администратор в космопорту. Ах, да!" - Буду жаловаться в Министерство! С вас всех тут головы поснимают! Вас всех тут проверками замордуют! - И тут он смолк и пораженно подумал: "Вот так да! Я только что опустился до их уровня… А впрочем, тут с ними запросто одичаешь и оканцеляришься".
И вдруг он увидел, как чиновник резко изменился в лице.
- Успокойтесь, что вы, зачем так горячиться? - с неожиданной мягкостью проговорил он. - Что собственно стряслось? - Он даже подкатился в кресле обратно, с трусливой вежливостью привстал за столом и добавил: - Неразрешимых вопросов нет.
Такой поворот, помня историю Земли, Граков мог объяснить единственным образом: у этого чинодрала, вероятно, был - как говорили на Земле - "густо загажен хвост".
И Граков начал, наверное, в тысячный раз за последние два дня объяснять, что ему требуется от Канцелярии. Чиновник слушал, не перебивая.
Когда исповедь пилота кончилась, он озадаченно покачал головой.
- М-да. Все сложней, чем может показаться со стороны. - Он помедлил. - Без Главного ваш вопрос не решить.
И он взялся за телефон. Граков слышал длинные гудки в трубке. Потом на другом конце провода ответили, и чиновник с нескрываемым подобострастием спросил:
- Главный у себя? Очень хорошо… Один вопросик надо решить… С инопланетным представителем… Срочно… У меня сидит… Можно? Благодарю. - Он опустил руку с трубкой.
- Можно… что? - спросил Граков.
- Можно? Что - можно?
- Прозвучало слово "можно". Значит, справка будет.
Чиновник скривился, как будто задел мозоль.
- Идите на последний этаж. Там всё и решат. И как там решат, так оно и будет.
- Ну-ну, - насмешливо сказал Граков. - Там, значит?..
Чиновник сочувственно - куда вся спесь делась? - пояснил:
- Мы - только исполнители. Исполняем то, что повелевают сверху.