- И увидел, - сказала я. - Если до сих пор не налюбовался, стряхни Миденвена с дивана, поставь посреди гостиной и смотри хоть до посинения. А ещё лучше спеть и сплясать заставь. Поскольку выбора у него нет, ушастику придётся соглашаться на всё.
- Нина! Ты что несёшь? - возмутился Джакомо.
- Всего лишь предлагаю тебе сделать с потайничником то, что пять лет потайничники делали с тобой.
- Я людь, я человек, и не собираюсь унижаться до уровня скота, пусть и волшебнокрового! - выкрикнул Джакомо и осёкся, понял смысл собственных слов.
- Ты чудовище, - сказал он. - Ты выворачиваешь всё наизнанку, разбиваешь все основы, искажаешь понятия.
- Это были плохие основы, - ответил вошедший в кухню Миденвен. - На них нельзя построить жизнь. Они обрекают на смерть. А понятия о правильном и скверном уже давно искажены до уродливости. И наши души вместе с ними.
Он подошёл к Джакомо. Верхушки ушей развернулись вперёд, мочки приподнялись.
- Господин, вы действительно снимаете с меня вину за нарушение закона гостеприимства?
- Да. Целиком и полностью.
Верхушки ушей у Миденвена резко отвернулись к затылку. Хелефайя прижал ладонь к груди, глубоко поклонился.
- Вы слишком добры ко мне, господин. Я ничем не заслужил такой доброты. Мне надо вернуться в Виальниен.
- На плаху, - зло ответил Джакомо. - Здесь сидеть будешь! Пока не найдём доказательства твоей невиновности, о потайнице и думать забудь.
Уши у хелефайи встопорщились.
- Зачем вам это, господин? - недоумённо спросил он.
- Затем, что ты такой же людь, как и мы, - сказала я. - А люди должны помогать друг другу, если хотят остаться людьми.
- Госпожа? - с ещё большим недоумением и растерянностью посмотрел на меня Миденвен.
- Ненавижу это холуйское обращение, - ответила я. - Меня зовут Нина Хорса. Если вы, уважаемый ли-Вириар, предпочитаете официальность, можете называть Нина Витальевна или Хорса Витальевна, это всё равно.
Верхушки ушей у хелефайи слегка оттпырились, мочки сжались, он почувствовал, что второе имя - истинное, но вопросы задавать не решился.
- Я всё же схожу за водой, - сказал Джакомо.
- Нет, монсеньор! - воскликнул Миденвен. - Не утруждайтесь из-за меня.
Джакомо в растерянности посмотрел на хелефайю, затем на меня. По Генеральному кодексу "монсеньор" - обращение вассала к сюзерену.
Насколько я успела разобраться, с представителями иных рас общаться на равных ушастики не умеют вообще. Для них существует только одна форма взаимоотношений - высший и низший. Если не получается быть высшим, значит надо ползать на брюхе. Интересно, что будет, когда оба вернутся в потайницу.
- Ничего страшного, - сказала я Джакомо вслух. - Со временем уважаемый ли-Вириар поймёт, что даже для хелефайев и человеков существует такое явление, как дружба.
У Миденвена испуганно дёрнулись уши, верхушки отогнулись назад. Джакомо улыбнулся, пожал ему плечо.
- Всё образуется, всё будет хорошо.
Миденвен неуверенно кивнул.
- Вы пока с телевизором и дивиди-плеером разберитесь, - сказала я.
- А ты куда? - насторожился Джакомо.
- Съежу в потайницу за дисками и ноутбуком. Я живу рядом со щелью, так что вернусь быстро.
- Там рядом жилых домов нет, - не понял Джакомо.
- А Чесночный квартал?
- Ты поселилась с вампирами?!
- Ну и что? - не поняла я удивления. - Люди как люди. К тому же это единственный квартал на весь Рем, где есть не только нормальная сантехника, но и электричество. Вампиры сделали маленькую станцию с ветряками.
- Но они же монстры!
- Ни один вампир никогда не причинит зла Источнику, монсеньор, - тихо сказал Миденвен.
- Кровь потайничних человеков брать запрещено!
- За исключением тех случаев, когда они сами соглашаются стать донорами, монсеньор.
- Бред, - сказал Джакомо. - Какой надо быть дурой, чтобы согласиться стать пищей для кровохлёба.
- Это мы обсудим позже, - ответила я. - Сейчас важнее другое - найти доказательства невиновности Миденвена. Родниковую воду куплю по дороге.
Из кухни я вышла прежде, чем Джакомо и Миденвен успели что-то ответить.
* * *
Без адвоката нам не обойтись. А денег на него нет. Разве что поискать хотя бы мало-мальски сообразительного специалиста среди бесплатных государственных защитников, которые сидят на заднем дворе Дворца Правосудия в ожидании левого приработка. На оплату услуг такого законника у нас финансов хватит. Другое дело, что качество работы у них - на риске клиента, но нам не до капризов.
Я выбрала шустрого быстроглазого гнома-ведьмака по имени Арзен Даммар, сын Кавара из рода Гимры нычки Омда, в просторечии - Арзен Каварли.
Специалистом Каварли оказался толковым и знающим, суть дела уяснил сразу и мгновенно выработал первоначальную стратегию действий. Я растерянно хлопала глазами. Адвокат уровня Лопатина, русским языком владеет свободно, какого чёрта он делает в компании тупоголовых неудачников? К тому же на основице жить умеет не хуже любого человека, параллельно с потайничным закончил римский университет.
- Я эстрансанг, - пояснил Каварли. - Кроме этих задворок мне идти некуда. Университет я закончил всего пять лет назад и потребуется ещё немало времени, чтобы Коллегия адвокатов признала за мной право на ум и сообразительность. Переселиться на основицу я не могу, это означало бы отказ от волшебства и полный разрыв с родственниками.
Выглядел Каварли чистокровным гномом - в половину человеческого роста, черноволосый, смуглый, нос с горбинкой, круглые верхушки ушей. Бороды и усы городские гномы не носят, волосы стригут коротко.
- Гномьей крови во мне три четверти, - криво улыбнулся Каварли, - но отец прижил меня от наложницы-эстрансанги, так что войти в общину без разрешения тана, её главы, я не могу. Ладно ещё, тан позволил отцу подарить мне право на родовое имя.
Я сочувственно кивнула. Порядки в волшебном мире, что в Троедворье, что в Альянсе - гаже некуда.
- Но хватит о грустном, - сказал Каварли, - давайте работать. Прежде всего надо поговорить с гоблинкой Тлейгой улл-Дилла дор-Нохлан. По слухам, у неё была прочная любовная связь с тем овурдалаченным Прекрасноликом. Они даже в Пражанию сбежать хотели, там подобные браки не запрещены, а их дети имели бы равные права со всеми остальными стихийниками. Во всяком случае - де-юре. Работает девушка старшим цветоводом в садах Стелла-делла-Сера, домашний адрес я узнаю легко.
- Сначала зайдём в "Танцующую обезьяну", нужно взять динамичную ауральную картинку того, как я снимала вурдалака на мобильник. Технический вещдок альянсовский суд не примет, но приобщить к делу заключение лучших экспертов Совета Равновесия Троедворья будет обязан. А экспертам нужны доказательства того, что я ни в чём не нарушила предусмотренную инструкциями процедуру видеосъёмки.
- Как скоро они её сделают? - уточнил Каварли.
- Если успеем отослать материалы сегодня до шести вечера, то к восьми утра четверга получим заключение.
- Как раз к началу процесса, - сказал Каварли. - Но шансов выиграть его никаких. В деле без сомнений замешан высший ранговик, и у нас могут даже не принять заявление.
- Хм… - задумалась я. - Каварли, а что если я подам иск на судейского чиновника за то, что он не выполнил свои непосредственные профессиональные обязанности, отказавшись принять заявление? Тогда начнётся служебное расследование, и высший ранговик будет противопоставлен уже не нам - простокровому быдлу и беглому хелефайе, а всей юстиционной системе Альянса. Параллельно я заявлю в прессу, в самые скандальные и горластые газеты, что чиновник Министерства юстиции покрывает сотворителя отрешённого волшебства. Мне тут же предъявят обвинение в клевете, но тогда уже само министерство должно будет доказывать нунцинату, службе государственной безопасности Альянса, что это была именно клевета.
Адвокат посмотрел на меня с интересом.
- Тогда вам напрямую придётся столкнуться с самим Дьятрой, верховным нунцием Альянса. Но шансы выиграть процесс будут пятьдесят на пятьдесят.
- Не думаю, чтобы Дьятра оказался страшнее Люцина, так что процессу быть. Вы, разумеется, свободны от всех контрактных обязательств.
- Это ещё почему? - возмутился Каварли. - Минуту назад вас устраивало моё мастерство. Вы неплохо соображаете в юриспруденции, синьора Нина, но без профессионального адвоката вам это дело не одолеть. А мне нравится ваша затея, и я хочу, чтобы она стала реальностью. Мне нравитесь вы. Есть в вас что-то такое… настоящее. Я пока не понял, чего вы добиваетесь на самом деле, но чувствую, что это правильный путь. Достойный и нужный. Больше ни у кого в Альянсе такого нет. Я пойду с вами до конца, синьора Хорса, каким бы он ни был.
Я судорожно сглотнула. Повторялась троедворская история - мне опять безоглядно доверяли жизнь, от меня снова требовали чего-то запредельного. Очень хотелось сказать "Нет!", но в Риме ждали ни в чём не повинный Миденвен и Джакомо, который теперь считается его соучастником. Я кивнула и обменялась с Каварли крепким рукопожатием.
* * *
Дверь в квартиру Тлейги оказалась незапертой. Мы вошли, Каварли окликнул хозяйку.
Молчание. И в обеих комнатах, и в кухне никого. Я распахнула дверь в умывальню.
В полной окровавленной воды ванне из белого мрамора лежит сказочно красивая юная негритянка с длинными огненно-рыжими волосами. На полу валяется кинжал с широким изогнутым клинком, на рукояти и ножнах какие-то этнические узоры.
Картина безумного сюрреалиста. Каварли сдавленно охнул и зажал ладонью рот.
Я приподняла негритянке волосы. Ушная раковина заострённая, острие направлено к затылку - гоблинка. Я нащупала пульс у неё на шее. Очень слабо, но ещё бьётся. Зачерпнула воду, понюхала. Лёгкий аромат очищенной первоосновной магии. Девушка растворила в воде какое-то заклинание, чтобы остановить регенерацию.
Я подхватила её под мышки и потянула из ванны. Тяжёлая. Каварли хотел было помочь, но тут же метнулся к раковине, его вырвало. Он ведь гражданский адвокат, а не троедворский боевик, чтобы руки в крови полоскать.
Я отволокла гоблинку в гостиную, положила на софу. Оценила серьёзность ранения. Руки изрезаны до костей, огромная кровопотеря, на собственной регенерации не вылезет. Я метнулась в спальню, сдёрнула с кровати простыню, разорвала на полоски. Но раны перевязать - это так, мера профилактическая, а не лечебная.
Понятия не имею, как лечить гоблинов. С вампиром всё просто, кровью напоить - и всё, дальше сам регенерирует. Гоблинке кровь не поможет, это совершенно точно. Так, стоп, Нина, не торопись. На самом деле исцеляет не кровь, а содержащаяся в ней живица, которую способны впитать и усвоить все. Волшеопорник нужен, без него я живицу передать не смогу. Или хотя бы талисман, пусть даже без переходника. Так, второй раз стоп. Магическими и стихийными татуировками я разрисована от головы до пяток. Волшебства в них ничтожно мало, но ведь гоблинка тоже волшебница, поэтому ей нужен только первотолчок, дальше сама из меня живицу потянет.
Я закончила бинтовать девушке руки и прижала её ладони к своим щекам. Дала через татуировки ментальный посыл. Это высший предел того, что может сделать человек в магии без опорника. Дальше всё зависит от самой гоблинки. Её пальцы едва заметно дрогнули, и щёки мне закололо так, что слёзы брызнули - гоблинка тянула живицу.
Тяжело сдавило затылок, и я убрала её руки. Для регенерации живицы хватит, а терять собственные силы мне сейчас нельзя, девчонку ещё из потайницы в большой мир волочь.
Я вернулась в умывальню. Каварли уже полностью пришёл в себя, посмотрел на меня смущённо и виновато. Я ответила рукопожатием и нашарила в ванной затычку, выпустила воду. Вымыла руки, ополоснула холодной водой лицо. Вернулась в комнату.
Гоблинка очнулась, но была слабой и полусонной. Я срезала с неё окровавленную одежду, по некоторым признакам - белое траурное платье столичного покроя. Вошла в спальню, открыла шкаф. Нашла бельё - на основице такие неуклюжие бюстгальтеры с трёмя пуговицами и трусы-панталончики носили в начале прошлого века. Взяла носки, штаны, рубаху и кафтан. К цвету не приглядывалась, хватала первое попавшееся. Сдёрнула со спинки кровати кожаный пояс с ремешками, к которым должны крепиться ножны. Тлейга одевать себя позволила безропотно, даже немного помогала. Начала было с удивлением рассматривать перебинтованные руки, но я быстро натянула на неё рубашку, и девушка увлеклась зрелищем поинтереснее - завитком узора на обоях, всё порывалась его потрогать. Я взяла её за затылок, мягко заставила приподнять лицо. Черные глаза пусты и бездумны словно у куклы, сверкают нездоровым блеском. Да она пьяна вдребезги! Ни одного признака, что до самоубийства приняла наркотики, нет, алкоголем не пахнет, значит, это побочный эффект от живицы, как-то неправильно я передачу сделала. Но сейчас опьянение даже к лучшему, пока не протрезвеет, о несостоявшемся суициде и не вспомнит.
- Вставай, - подняла её с софы. - Пора идти.
Тлейга послушно кивнула. Большинство людей первые два часа после переливания живицы склонны безоговорочно доверять и подчиняться донору. Особенно пьяные. К счастью, координация движений у девчонки не нарушилась.
Я сорвала несколько листьев с цветка в висячем кашпо.
- Иди туфли надень, а это под ступни положи, - велела я и, пока Тлейга возилась, побрызгала квартиру дезодорантом. Мы с Каварли зелень в обувь положили заранее.
Во двор въехала большая карета. Я выглянула в окно. Полиция.
Как хорошо, что они здесь такие… незатейливые. Троедворская опергруппа через нигдению перестреляла бы всех парализующими заклятиями и погрузила в воронок как брёвна.
- В какой квартире хозяев нет? - спросила я Каварли. Тот сосредоточено растопырил ладони, пощупал воздух.
- Вон там, через одну.
Я вышла на лестничную клетку и достала из-под воротника блузки отмычку. Сигнализация на двери только магическая, без примеси первооснов, дезодорант её развеял вмиг. Замок примитивнейший, позапрошлый век, я открыла его за четверть секунды. Каварли завёл гоблинку в квартиру. Я заперлась изнутри, жестом велела молчать.
По лестнице затопала полиция. Провозились они недолго, всего-то минут десять, и сразу же уехали. Для верности мы выждали ещё десять минут и вывели Тлейгу на улицу. Каварли остановил фиакр подороже и велел во весь дух гнать к щели. Как только мы уйдём, кучер сразу же помчится с доносом в полицию, ну да плевать. Главное, что спустя всего полчаса я уже ловила такси на основице. Каварли остался в Реме.
Воистину Альянс - край непуганых идиотов. Ни засады у квартиры подозреваемой, ни КПП у щелей. Теперь понятно, почему всякие там Лоредожеродды становились кошмаром неодолимым и неотвратимым.
Потайницы жёстко и целенаправленно низводились до тупого дикарства, точно так же, как и Троедворье жёстко и целенаправленно удерживается в состоянии непрерывной гражданской войны.
Мой счёт к Девятке становился всё длиннее и длиннее.
Как только закончится дело Миденвена, вплотную займусь этими сволочами.
* * *
Джакомо хмуро разглядывал сидящую на диване Тлейгу.
- Ты решила превратить мой дом в приют для пьяных гоблинов? - спросил он.
- Сейчас протрезвеет, - ответила я.
- Зачем ты вообще приволокла сюда вурдалачницу?
- Затем, что если бы погиб мой муж, я бы тоже провела для него возрождение.
- И сделала из него вурдалака? - разозлился Джакомо.
- Нет, потому что знаю, как подстраховаться. А гоблины таких вещей знать не могут.
- Здесь не Троедворье, - высокомерно сказал Миденвен, - чтобы даже мёртвых лишать покоя во имя вечной войны.
Он встал так, чтобы оказаться между Тлейгой и Джакомо. Уши у Миденвена развернулась вперед, верхушки наклонились, а самые кончики агрессивно задрались. Хелефайи и гоблины - многовековые враги, и, несмотря на то, что причин вражды давно уже никто не помнит, от примирения обе стороны отказываются категорически.
Я посмотрела на Миденвена с любопытством. Боец ушастик никакой и сам прекрасно это понимает, но Джакомо будет защищать до последнего. Видела я уже такие глаза и лица. Убить можно, заставить отступить - никогда.
Зрение привычно попыталось перестроиться на магический режим, но без опорника это невозможно, только больно кольнуло глаза, острым холодом обожгли татуировки. И всё-таки слабый отсвет хелефайской ауры я увидела.
- Дейлирин, - произнесли мои губы прежде, чем я успела понять увиденное.
Миденвен испугался до мертвенной бледности. Похоже, я опять угадала истинное имя.
У хелефайев им обладают все в обязательном порядке, но при этом его тайну берегут даже больше, чем волшебники.
С дивана встала Тлейга.
- Зачем ты меня исцелила? - спросила она. Навеянный живицей дурман прошёл, и девушке потребовались ответы. - Почему не дала умереть?
- Потому что твоя смерть не воскресит никого из тех, кого убил твой жених, - сказала я.
- Семьи погибших получили виру, - ответила Тлейга. - Это не возместит потери, но даст им возможность жить получше. У меня было много драгоценностей старинной работы. Дети в этих семьях теперь никогда не будут есть скверную пищу и ходить в лохмотьях. Я должна была отдать виру и умереть. Долг виры я исполнила. Исполнить долг смерти ты мне не дала. Почему? Я отослала следователю письмо-признание. Я исполнила всё, что следовало исполнить, и должна была умереть. Отрешённикам нет места среди живых.
Миденвен смотрел на неё с сочувствием. Традиции вражды традициями, но Тлейгу было жаль до слёз. Миденвен что-то быстро сказал на тиривалне, гоблинском языке. Девушка лишь отрицательно качнула головой.
- Лидединга смерть забрала в отрешённом обличии и без погребального костра. Он умер навсегда. Я тоже умру навсегда. Без него мне Аваллон не нужен. Земная жизнь тем более не нужна.
- Нет, - твёрдо сказал Миденвен, - не навсегда. Он принял искупительную смерть от собственного дальдра и ушёл тропой очищения в благословенный Аваллон, потому что огненная вода равна огненным сполохам. Когда завершится звёздный круг, Лидединг вернётся на Землю обновлённым и чистым от любой скверны. - Дальше Миденвен заговорил на тиривалне. Судя по тому, как резко и ломано двигались уши, рассказывал подробности смерти овурдалаченного хелефайи.
Тлейга посмотрела на меня с сомнением.
- Он говорит правду? Это ты убила Лидединга его же дальдром и расплавила плоть огненной водой?
- Да.
Слабо заломило виски, Тлейга пыталась просмотреть менталку.
- Ты не лжёшь, - сказала она и вынула кинжал.
Джакомо шагнул было к ней, но Миденвен остановил.