- Ладно, ладно, как-нибудь по дороге разберемся, - перебил его детектив, - чай, не в первый раз, а? - и вдруг бросил на него взгляд, в котором вроде бы не было ничего особенного, но Еремееву этот взгляд отчего-то показался немного странным.
"А ведь они, кажется, знакомы, - внезапно подумал он. - И такси едва ли случайно стояло у подъезда. Очень похоже, что действительно поджидало нас…" И так ему все это внезапно не понравилось, что он решил выйти на первом же светофоре - за сигаретами, мол (сигареты в самом деле кончились) - и раствориться где-нибудь между киосками.
С этими мыслями он попытался сесть рядом с водителем, но Небрат держал его за локоть крепко, не вырваться - неужели эдак вот вмиг разгадал его планы? Скорее всего. Во всяком случае другого объяснения не было.
- Э, куда, куда? - затараторил детектив. - Нет уж, Дмитрий Вадимович, прошу назад - ей-ей, так оно будет лучше!
- Во-во, - кивнул водитель, - а то у меня тут маслом сидение залито.
Какое-то пятно на сидении вправду имелось, но теперь уже Еремеев почти не сомневался, что тот действует с Небратом заодно.
Кликнуть кого-нибудь на помощь? Но, кроме этих двоих, поблизости был только какой-то попрошайка, с шапкой в руке сидевший у подъезда и с любопытством взиравший на них, от такого ждать помощи не приходилось.
Впрочем, и воли сопротивляться уже не было. Еремеев, ни слова больше не говоря, уселся на заднее сидение. Небрат, подвинув его, тут же сел рядом, и машина мигом тронулась с места.
Минут через пять езды его начало сильно клонить в дрему. Дома приобретали неестественные очертания, словно плавясь в августовской жаре. И в ушах опять дребезжал голос:
- …И еще скажу тебе, друг Еремееич: громогласной бывает только ложь, а шепот истины всегда тих, надо уметь его услыхать, чутким ухом исследователя вслушиваться, что там тебе нашептывают невидимые духи элементали. Вот, к примеру, вспомни этот странный Иришин сарафан. Ведь согласись - неспроста…
- …Господи, Еремеев! (Откуда не возьмись голос Ирины.) Да какой, какой же это тебе сарафан?! Это ритуальная одежда жрицы богини Иштар! Жрицы, чье имя Ина-Эсагиларамат…
- …что означает: "Любимая в храме Эсагилы", "Любимая в храме Эсагилы"! - соткавшись из воздуха, нашептывали невидимки-элементали.
II
Лавка "Ниневия". Разговор на третьем уровне. Ирина
Отныне она - владычная жрица…
"Если бы не мать моя…"
(Из литературы Шумера)
[Перевод с Шумерского В. Афанасьевой]
- …Нет, правда, ты иногда сказанешь, Еремеев! - говорила Ирина. - Писатель все-таки - должен бы, кажется, уметь слова подбирать! Ну где, где ты, скажи, такие сарафаны видел? То же самое, что лавровый венец назвать малахаем!.. Это, между прочим, ритуальное одеяние вавилонской жрицы, я сшила себе точную копию…
Собственный голос пробивался из сна почему-то гораздо глуше:
- Так ты теперь не цыганка, ты теперь вавилонянка? (Он уже привык к Ирининым причудам.) И что ж, эти вавилонские жрицы тоже умели гадать по руке?
- Боже, какой ты все-таки непросвещенный, Еремеев! Да все гадания происходят из Вавилона! Он родина всех тайных знаний! И жрицы богини Иштар…
- Надо полагать, гадали еще лучше? Даже лучше, чем ты нагадала жене бедняги Чичагина? (Санька сбежала от Чичагина к какому-то газетному щелкоперу как раз после того, как Ирина нагадала ей по руке это самое).
- А вот улыбочка эта твоя ироническая, Еремеев, совершенно лишняя! Что, неправду нагадала?
- Ну тут, по-моему, возможны варианты. Допустим, что Санька давно уже задумала сбежать, а ты только подтолкнула ее своим гаданием.
- Ты просто брюзга и Фома Неверующий, вот ты кто, Еремеев, даже спорить с тобой не хочу!.. Кстати, вавилонские жрицы умели не только гадать.
- И что же еще они умели?
- Они еще умели любить. Пожалуй даже, это было главным их умением! И имена носили соответствующие. Например, Ина-Эсагиларамат, что означало "Любимая в храме Эсагилы". Умащивали себя ритуальными мазями, отчего тело их становилось… Смотри…
Вдруг она распахнула свою странную одежду, которую он, Еремеев, по незнанию вавилонского языка обозвал сарафаном, и предстала перед ним совершенно нагая. И - Боже! - как она была прекрасна и соблазнительна в этой наготе! Так прекрасна, что он просто не мог с собой совладать!
- Подожди, не двигайся, - остановила она его. - Замри! Сначала глубже почувствуй, как любовь проникает в тебя.
О, он чувствовал, чувствовал это! Каждым миллиметром, каждою охваченной дрожью клеточкой своего тела!
- Они занимались ритуальной проституцией, - сказала Ирина, - но душа их всегда принадлежала одному-единственному.
- И кому же?
- Богу Эсагиле, их небесному супругу.
- О, как она хороша, как хороша, как хороша! - нашептывали откуда-то из густого воздуха невидимки-элементали.
- Она ослепительно хороша!
- Она так хороша, что Эсагила непременно заберет ее к себе! Никому другому она не может принадлежать, так она хороша!
- Он заберет ее, он не может ее не забрать!
Еремеев попытался пробиться сквозь их заполнивший все пространство шепот:
- Я ее не отдам! Она моя!..
- Ах, право, посмотри, посмотри на себя! Неужели ты можешь сравнить себя с Эсагилой?
- Да никакого, никакого сравнения!
- Эсагила сказочно красив, не чета тебе!
- Эсагила не только красив, но и мудр!
- От Эсагилы не разит коньяком!
- Эсагила ее заберет! Она исчезнет!
Воздух вдруг помутнел, Ирину уже не было видно, и в этой мути только слышались слова, подхваченные распоясавшимися духами:
- Она исчезнет!
- Она исчезнет!
- Она исчезнет!
- Где ты?! - крикнул Еремеев.
- Щитораспределительная улица, - вместо Ирины отозвался знакомым голосом какой-то дух, тогда как остальные элементали по-прежнему частили меленько: "Она исчезнет!", "Она исчезнет!", "Она исчезнет!.."
* * *
Еремеев открыл глаза. Да ведь и не дух это вовсе говорил сейчас про Щитораспределительную улицу! Вполне земной детектив Небрат, вот это кто!
- Да, Щитораспределительная, - повторил сыщик. - Приехали, кажись.
Еремеев с удивлением смотрел в окно машины. Никогда не предполагал, что в Москве могут существовать такие безлюдные и грязные улочки. Улица стоила своего унылого названия. Вдоль нее тянулся ряд четырехэтажных домов с крышами, похожими на крышки гробов, и со стенами, штукатурка на которых не подновлялась, наверно, добрых лет пятьдесят. Возле одного из домов стоял на четырех кирпичах заржавевший кузов какого-то довоенного автомобиля, создавая ощущение, что само время тут заплуталось и заржавело. Безрадостный пейзаж дополняли такие же ржавые помойные ящики, в которых лениво копошились жирные крысы. На тротуаре сидел одноногий нищий, рядом лежала кепка для сбора милостыни, которая была, однако, совершенно пуста, да и непонятно, на какую вообще милостыню бедняга мог рассчитывать в столь убогом, заплеванном месте.
- Не понимаю, в каком мы… гм… районе… - проговорил он.
Небрат отозвался:
- Ах, милейший Дмитрий Вадимович, если бы в данной ситуации это было единственное, чего вы не понимаете!.. Во всяком случае мы нашли то, что искали, и далее нам надобно, очевидно, вон туда, - он указал на старомодную дощатую вывеску над входом в какой-то магазинчик, гласящую, что это ни что иное, как "Антикварная лавка "НИНЕВИЯ"".
- А это вы с чего взяли? - поинтересовался Еремеев. - Ни про какую такую "Ниневию" в том приглашении не говорилось.
- Метод дедукции, - пояснил сыщик. - В приглашении, как вы говорили, был указан дом номер семь, не так ли? Это и есть номер семь, как видите. - Действительно, на стене дома можно было различить блеклую семерку. - Далее, - продолжал Небрат, - если бы речь шла о частной квартире, то ее номер тоже непременно был бы указан в приглашении. А поскольку его не было, то речь могла идти только о каком-либо приметном заведении. Наверно, вы согласитесь, что ничего более приметного, если, конечно, не считать помоек, на этой Щитораспределительной улице нет.
Еремеев согласился:
- Пожалуй, вы правы. Что ж, расплатимся с водителем и зайдем.
Водитель этот с уголовными татуировками нравился Еремееву еще меньше, чем бесцеремонный Небрат, и избавиться хотя бы от него было бы уже некоторым облегчением. Уже и кошелек Еремеев из кармана достал, однако детектив остановил его:
- Нет-нет, все уже уплачено. Я заплатил по дороге, покуда вы изволили почивать. Кстати, он согласился подождать нас, что, по-моему, весьма любезно с его стороны. Так что…
- Все o’кей, земляк, - неведомо чему усмехнулся неприятный водила.
- Так что, - продолжал Небрат, - давайте-ка заходите в эту самую "Ниневию".
- А вы? - спросил Еремеев.
- А я зайду через несколько минут после вас. - И, отвечая на удивленный взгляд Еремеева, добавил: - Поверьте, на то есть довольно веские соображения. - Делиться этими соображениями, впрочем, не стал, а только вылез из машины наружу, чтобы выпустить Еремеева, и затем влез обратно.
В лавке, занимавшей большую комнату, пахло застарелой пылью и мышами, однако выбор антиквариата здесь был хотя и на первый взгляд случайный, но достаточно обширный. Старые самовары, граммофоны, подсвечники соседствовали на стеллажах с медными телескопами, деталями каких-то кажется навигационных приборов, фаянсовыми статуэтками, гипсовыми бюстами с отбитыми носами и еще каким-то хламом вовсе уж непонятного предназначения. На некоторых полках стояли книги, среди них имелись и старинные фолианты в кожаных переплетах, судя по всему весьма дорогие, что было странно для такой затрапезной лавчонки, где едва ли часто бывают настоящие знатоки.
Приглядывал за лавкой какой-то густо веснушчатый, весьма дебильного вида малец лет тринадцати, да и приглядывал весьма относительно, прямо сказать, ибо явно основным объектом его внимания в эту минуту была стайка мух, кружившихся под потолком, на которой был сосредоточен весь его интерес. Еремеев обратился к конопатому недоумку:
- Слушай, кто-нибудь постарше тут есть? Будь добр, позови.
Однако толку от этого было чуть. Малец лишь повел в его сторону неосмысленными глазами, ничего не ответил и снова сосредоточился на кружении насекомых. Но кто-то же, кроме этого олигофрена, здесь должен был быть. Еремеев сколь мог громко прокашлялся.
Никакого результата.
От нечего делать он взял с полки один из фолиантов. Его скромных познаний в латыни хватило, чтобы разобрать, что это книга Раймонда Луллия [Известнейший алхимик XVI века] "О философии материи" издания 1567 года. Ничего себе! Одна сия книженция, насколько он себе представлял, стоила дороже всех обшарпанных домов на этой Щитораспределительной улице. И только тут малец, отвлекшись от мух, вдруг пронзительно заверещал:
- Дедуля, дедуля! Он лапает! - Не полным, выходит, был все-таки идиотом.
Мигом на его зов откуда-то появился сухенький старичок в свалявшемся сюртуке.
- Вам это разрешили трогать, молодой человек? - сердито обратился он к Еремееву. - По-моему, вы не у себя дома!
- Но… - Еремеев смутился. - Никого не было…
- Это еще не дает вам повод здесь хозяйничать! - парировал старикан. - Если я на пару минут отлучился, то могли бы позвать. - Он еще более распалился, даже лицо зарозовелось от гнева. - Да и собственно что вам вообще тут надо? Вас сюда приглашали?
Вопрос был странный.
- Но магазин был открыт, - сказал Еремеев. - Неужели для того, чтобы в него зайти, необходимо какое-то особое приглашение?.. Тем более, - вдруг вспомнил он, - что меня-то как раз действительно приглашали…
Старик посмотрел на него с подозрением.
- И давно?
- Не далее как сегодня.
Гнев старика мигом улетучился.
- Позвольте, позвольте… - пробормотал он. - Да вы же, никак, господин Еремеев? Господи, я должен был сразу догадаться, что вы и есть Еремеев! Разрешите представиться: Шмаков Иван Арсентьевич, владелец этого пыльного хозяйства, пепелища времени.
- Не такое уж и пепелище, - сказал Еремеев. - Книги, я гляжу, несмотря на свой почтенный возраст, сохранились отличнейшим образом. Прелюбопытные, кстати, по-моему, книги.
- Более чем! - подтвердил Шмаков. - Та, к примеру, что вы держите в руках - первоиздание трудов великого Луллия. Да что я вам объяснять буду - вы и сами, я полагаю, знаток.
- Не слишком-то большой, - смутился Еремеев. - Но я так полагаю, эта книга стоит огромных денег.
- Что деньги, - воскликнул Шмаков, - когда речь идет о чем-то несоизмеримо более дорогом, чем любое злато! Я имею в виду те мысли и те великие тайны, кои здесь содержатся и до коих мы, позволю себе утверждать, так и не доросли! Да вот хоть бы например… - Он взял фолиант из рук Еремеева, открыл посередке и стал бегло переводить с латыни: - "Может ли в подлунном мире что-либо исчезнуть без следа? Слепцы: мы просто не способны видеть иные субстанции, нежели те, к которым привыкли наши несовершенные глаза! Рабы телесного мира, мы не в силах прорваться к более тонким материям и именуем исчезновением то, что по сути является лишь сменой оболочки…"
Еремеев уловил в этих словах средневекового философа некоторую перекличку с тем, о чем, не умея это так сформулировать, в последнее время думал и сам. Он решил, что и старик не случайно выбрал именно эту цитату - таким образом, возможно, хочет подобраться к разговору, ради которого его сюда позвал. Так оно, видимо, и было, ибо Шмаков закрыл книгу и сказал:
- Ну да о книжках, коли будет время, еще с вами поговорим. Сперва все-таки о главном - о том, из-за чего, собственно…
Говоря это, он стоял к двери спиной и не мог видеть, как в лавку тихо вошел Небрат и следом за нам непонятно для чего - странный таксист. Договорить старик не успел, ибо в это самое мгновение сзади раздался голос детектива:
- Так-так… Стало быть, вы и есть та самая загадочная персона, которая нынче пригласила сюда нашего уважаемого клиента?
Старик встрепенулся:
- Это еще кто?.. - На лице его снова обозначился гнев. - Уж кого бы, вас-то я совершенно точно не приглашал! - А на Еремеева при этом лишь взглянул укоризненно и покачал головой.
Тому стало неловко перед стариком.
- Вы не могли бы дать нам поговорить? - сказал он бесцеремонному сыскарю. - Я, кажется, не просил вас вмешиваться.
Детектив не придал никакого значения его словам и вообще словно бы не замечал его присутствия, обращался исключительно к старику-антиквару:
- Итак, повторяю вопрос. Приглашение к господину Еремееву последовало от вас?
- Какое еще такое приглашение? - заупрямился старик. - И вообще попрошу вас выйти вон! - Он даже ногой притопнул, что, впрочем, не произвело ни малейшего впечатления на детектива.
- То самое интернет-приглашение, по которому он сюда и прибыл, - спокойно сказал Небрат, а таксист, поигрывая бицепсами, вставил:
- Так что ты, папаша, давай-ка лучше отвечай на вопросы, не гоношись. А то колупаться тут будете, а у меня счетчик включен.
Шмаков не сдавался.
- Боюсь, вы попали не по адресу, - не обращая внимания на таксиста, решительно ответил он сыщику. - Здесь, коль сами еще не поняли, лавка древностей, а вы мне изволите - про какой-то интер… как бишь его? Шминтернет, что ли?
- Интернет, - подсказал детектив.
Старик подхватил:
- Вот-вот! Ну и где, где вы тут видите такой? Может, это он? - Шмаков потряс в воздухе граммофонной трубой. - Или это?.. Или, может, это?.. - Он поочередно потрясал то самоваром, то подсвечником, то какой-то, кажется, астролябией. - Где он, ваш интер-шминтер? Покажите мне тут его!
- Но вы каким-то образом сразу догадались, что перед вами ни кто иной, как господин Еремеев, - парировал Небрат. - Как бы вы могли догадаться, если это не вы самолично его сюда вызвали?
- Боже! - воскликнул старик, возведя глаза к потолку. - Вы еще можете спрашивать, как я догадался! Да будет вам известно, я библиофил с шестидесятилетним стажем; мог ли я сразу же не узнать в моем госте известного писателя Еремеева?
Тут старик явно перебрал. Таким уж известным писателем Еремеев вовсе не был, по телевидению не выступал и портреты его, совершенно точно, нигде никогда не публиковались. Небрат, разумеется, тоже не поверил, но старик Шмаков, теперь не давая детективу вклиниться словом, продолжал на него наседать:
- Зачем мне, скажите на милость, какой-то интер-шминтер, чтобы узнать писателя? Если я знаком еще и с творчеством Гомера и Достоевского ("Эка, право, загнул! - подумал Еремеев), то, по-вашему, тоже благодаря какому-то интеру-шминтеру?.. Зачем же вы, - обратился он уже к Еремееву, - зачем вы за собой этих тупиц приволокли?
- Ну-ну, полегче, - вставил водитель.
Еремеев был смущен до крайности.
- Правда, пойдемте ради Бога отсюда, - обратился он к детективу и к таксисту умоляющим голосом.
- Да не вмешивались бы вы! - сердито прикрикнул на него Небрат.
Тут уж Еремеева разобрало.
- В конце концов это я вас, кажется, нанял! - взорвался он. - Так извольте выполнить мою просьбу!
- Нет! - с новой силой насел на Небрата старик. - Нет уж, пусть ищет свой интернет-шминтернет! Может, это?.. - Он схватил тяжелую подзорную трубу и, не удержав в своих сухеньких ручках, нечаянно (а то, глядишь, и нарочно, шут его разберет) обрушил ее детективу на плечо.
Таксист подскочил к нему:
- Э, ты чего раздухарился, папаша? - и слегка толкнул старикашку в грудь.
Непонятно, впрямь оказался толчок сильнее, чем верзила-таксист рассчитывал, или старик просто весьма ловко умел прикидываться, но только взгляд у него вдруг помертвел, он схватился рукой за сердце и, бормоча едва слышно:
- Убили… Господи, убили меня… Всё, отхожу… - упал на стоявшую у стены скамью.
Небрат с таксистом озадаченно переглянулись.
- Комедию ломает, - не очень уверенно произнес детектив.
- Что ж, смейтесь… Смейтесь, если для вас это комедия… - пожалуй, и вправду несколько мелодраматически простонал старик. - Смейтесь, если человеческая смерть для вас достойна лишь смеха!..
- Может, вам валидол? - спросил Еремеев. - Или неотложку вызвать?
- Да я сам отвезу, - вызвался таксист. Он тронул старика за плечо: - Давай отнесу в машину, папаша.
Шмаков, однако, взвизгнул:
- Не смейте прикасаться ко мне! Уйдите, оставьте меня! Никуда я с вами не поеду!.. Палачи!.. Убили, убили, Господи!.. - И жалобно взмолился, обращаясь к Еремееву: - Умоляю вас, умоляю - избавьте меня от этих палачей!..
- Дешевая самодеятельность, - буркнул Небрат. - Скоморошествует - видно же! Давай-ка, Володя, бери его в охапку.
Еремеев не выдержал.