Весь день его мучила чрезмерная работоспособность, что вызывало зависть всех коллег, но даже это обстоятельство почему-то радовало. Удивительно, но за прогул его даже не отчитали, а вечером выписали благодарность за проделанную работу, ну просто триумфальное получилось возвращение. На всех парах наш герой понесся домой, даже не поскупившись на такси в такой час.
Сидя вечером у камина и глядя в окно за бокалом вина и очередной заумной книженцией, что могла показаться интересной только лишь нашему герою, он думал о многом. Думал о том, что потерял, выбрав такой путь, думал о том, куда это может привести, и что будет дальше. Он ждал предстоящего Путешествия с замиранием сердца, но одновременно страшился его. Читая о том, как первый путешественник в свое время пересек Галактику, он думал о том, что этот фантастический роман может оказаться вполне правдивым, если взглянуть на него под другим углом. В голове путались мысли, ведь у человечества столько грехов, и миры, уже открытые им, могут показаться легкой прогулкой по сравнению с тем, что могло ждать впереди.
В дверь позвонили, и только тогда Артем заметил, что комната стала слишком огромной для его квартирки, и камин как-то не вязался с повседневными условиями быта. Даже медвежья шкура, на которой он сидел, была слишком мягкой, неестественно теплой и успокаивающей. В догадке его убедило еще одно обстоятельство – несмотря на то, что в дверь бешено трезвонили, пойти открывать Артем не спешил, он попросту не мог сдвинуться с места, безмолвно уставившись в книгу. Собственно, ни названия, ни сюжета ее он уже не помнил, и это наталкивало лишь на одну мысль – он спал. Это не было похоже на пребывание в мире Пути, значит, это был обычный, чрезмерно яркий конечно, но сон, чего так давно не случалось. В дверь звонили, а значит, находился он у себя в квартире, просто еще не просыпался после возвращения.
Это так удивило и одновременно разозлило его, что он закричал от ярости. Весь день – такой необыкновенно яркий и удачный, который, как ему показалось, он прожил в реальном мире, оказался лишь сном? После такого, в чем вообще можно быть уверенным? И как теперь проснуться?! Он вполне ощущал все, что происходило вокруг, но пошевелиться не мог или мог, но получалось совершать лишь определенные действия – к примеру, пить вино или читать книгу. Все это было несколько театрализованным, он ощущал себя главным героем какой-то сцены, но одновременно был и марионеткой. Желание и его рука, словно прикованная к прочной нити, поднесла бокал ко рту, еще одно усилие, и книга очутилась рядом с лицом. Ощущение, знаете ли, не из приятных.
Что-то нужно было делать, ведь после всех догадок оставаться в этом намагниченном сновидении становилось просто невыносимо. Хотя, признаться, камин и бокал вина очень вдохновляли: эдакое стремление к богатой жизни с ее излишествами. Арсений бешено затряс головой, точнее, попытался. Вышло смазанное и медленное движение, похожее на то, как собака стряхивает лишние слюни, даже смешно как-то. По крайней мере, проснуться по-прежнему не удалось. Тогда он попытался встать со своего импровизированного трона, но и тут его постигла неудача. Ноги не слушались.
– Черт! – В сердцах воскликнул он, и тут же почувствовал, как все естество затряслось и завибрировало, затем послышались отдаленные крики, которые все нарастали. Звуки были явно не местного происхождения, так что вывод напрашивался сам собой – кто-то его будил, и нужно было немного помочь этому доброму человеку. Собрав все оставшиеся силы, он открыл глаза.
***
Вокруг была скромных размеров обычная квартирка, которую Арсений так привык называть своей. Правда, звуки и вибрация никуда не делись – его изо всех сил тряс из стороны в сторону седоватого вида старик китайской наружности и в сердцах кричал: "Просыпайся! Просыпайся, я сказал! Ты еще с нами! Прием?!?"
Это показалось настолько комичным, что Арсений не выдержал и рассмеялся.
– Ф-ух! Слава богу! – ответил старец и, наконец, прекратил свои рубленые телодвижения.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты вовсе не похож на мудрого китайца? Нет, ты конечно внешне выглядишь как этакий Лао-цзы, но как только откроешь рот, то выдаешь мысли покруче любого тинейджера, – все так же хохоча на постели прокричал Арсений.
Это то ли задело старика, то ли заставило задуматься, но он, резко развернувшись, отправился на кухню и начал по привычке что-то кухарить, не проронив при этом ни слова. В это время Арсений лежал на своей кровати, обхватив голову руками, и безуспешно пытался унять боль, которая с пробуждения раздирала ее напополам. Скорчившись в позе эмбриона, ему ничего так не хотелось, как чтобы эта боль отступила, но, сколь бы огромные усилия он не прилагал, ничего путного не происходило. Вскоре старец вышел из кухни, и в его руках была зажата резная металлическая кружка, которой Арсений до этого ни разу в жизни не видел. Старик протянул кружку, но не сказал ни слова, было заметно, что он немного обижен.
От этого неизвестного отвара неприятно и резко попахивало, но было ясно что выпить его придется. Наш герой ухватился за кружку и влил ее содержимое внутрь, вкус был ничуть не лучше запаха. Поежившись и вернув кружку, Арсений сел, и в его глазах помутилось. Реальность вновь стала зыбкой, вокруг его подул вполне осязаемый ветер, который нес за собой, завихряясь, кусочки тумана и какой-то неведомой реальности. Эти кусочки, тем не менее, выполняли свои функции: они подбирались по цветам, которые подходили к окружающей обстановке, и становились точно на место. Только теперь Арсений заметил, что некоторых частичек его комнаты попросту не хватает. К примеру, пространство около шкафа было неразличимо-серого цвета, а на зеркале, вмонтированном в его дверцу, также не хватало частей, дыры уродливо зияли посередине, не позволяя миру отражаться в нем.
Когда кусочек обретал место в этой круговерти, это приносило некоторое облегчение. В итоге влияло на головную боль, которая понемногу отступала, и чем больше частей мозаики собиралось воедино, тем становилось легче. Вскоре последний кусочек обрел свое место, и рябь с непрекращающимся невидимым ветром резко отступила, оставив место мерному постукиванию в висках и легкости во всем теле.
– Что за ерунда? – воскликнул Арсений. Такого действия снадобья он не ожидал.
– Мир нужно собрать, – сказал китаец, – нельзя безнаказанно создавать новые измерения и никак не задеть реальность. Путь – это конечно не мир, созданный лично тобой, но он также меняет все вокруг, и в умах людей, и осязаемую сущность. Возможно, когда ты вернешься в следующий раз, будет не хватать не только частички зеркала, а самого шкафа. А если будешь совсем неосторожен, то может вычеркнуть и себя самого.
Арсений слушал его, открыв рот, и все пытался осознать, о чем толкует Учитель, но понимание пока маячило где-то рядом.
– Ну что, мысль поинтересней тинейджерской? – ехидно спросил тот и погрозил пальцем. – Теперь слушай внимательно. При прохождении Пути есть один неприятный момент. Так как сам Путь есть ни что иное как переплетения мира снов и реальности, то, будучи участником всего этого, ты можешь очень просто запутаться. Та невидимая грань между сном и бодрствованием, что раньше была так ощутима и понятна, теперь станет зыбкой и придется разбираться, где ты сейчас, по ту или эту сторону. Сны необходимы, так как только сны дают ответы, поэтому придется мириться и учиться отличать явь от сновидения. Это одна из ступеней познания Пути.
Осознание медленно накатывалось, завладевая вниманием Арсения, было совершенно ясно, что это именно то варево помогло вновь вернуться в исходное состояние, и что только Учитель мог помочь вникнуть в происходящее. Теперь стоило напряженно следить за словами, чтобы ненароком его не обидеть. Старец тем временем продолжал: "Здесь начинается следующий этап Пути, и ты уже не будешь так беспомощен, как раньше. Медленно, хоть вначале ты и не будешь этого понимать, ощущение подмены придет к тебе, и в конце концов ты вспомнишь, кто ты есть на самом деле. Но скорее всего пока не будешь понимать, зачем ты находишься в том мире. Дальше задачи будут сложнее и запутанней, мир станет реальней, но тебе будут помогать – там будет два помощника, первый и самый могущественный – это реальность, она будет пробиваться сквозь завесу времени, чтобы вернуть тебя обратно, а второй помощник, не такой явный, появится и исчезнет, но именно благодаря ему ты поймешь, где находишься.
Арсений по-прежнему находился в состоянии прострации, он до сих пор был и в мире завода и в сверхреальном сновидении, да и действие загадочного зелья еще не закончилось. Будто бы предвидя состояние своего подопечного, старец сказал: "Сейчас не время для вопросов, сейчас твое время, и ты волен им распорядиться, как пожелаешь, лично я бы на твоем месте поспал, но решать только тебе. Ты лежи, а я тут приберусь немного, ну и кавардак! И наверняка никто не кормил твоего питомца, ведь так? Ну конечно, позаботиться о животном – это не наше, пусть другие об этом думают!"
– Извини… – уже закрывая глаза, промолвил Арсений, и глубокий темный сон накатился на него непреодолимой лавиной.
Спал Арсений долго, наверное, дня два. С этим Путешествием он вовсе потерял счет времени. Вроде бы, когда он провалился во второй мир, был понедельник, а сейчас на заботливо передвинутом кем-то календаре царил четверг, хотя кто знает, когда этот календарь был передвинут. Может неделю назад? Или месяц?
С другой стороны, чувствовал он себя неплохо – голова не болела, да и ноги не были затекшими, как это часто бывает после долгого сна. Арсений попросту смотрел вверх, на облупленный, слегка желтоватый потолок, пока полностью не убедился, что это именно его потолок, его стены, его квартира, его реальность. Потом был беглый осмотр – здесь действительно стало чище, но не так идеально, как в его недавнем сне. К примеру, в самом дальнем углу до сих пор валялся невесть когда брошенный туда носок, который, по всей видимости, китаец трогать побрезговал. Из кухни, с вершины холодильника на него испытующим взглядом смотрел хорек и попутно грыз прутья клетки. Как только Арсений привстал с кровати, животное издало невнятный звук, который означал то ли приветствие, то ли укор в чем-то. Незамедлительно наш герой покормил своего питомца и погрузился в тяжкие размышления о своем положении. Учитель сказал, что следующий этап Пути настигнет его совсем скоро, так что выходить на работу не было никакого смысла, да и был ли смысл идти работать вообще с такой жизнью?
Заглянув в холодильник, Арсений понял, что все же стоит, ведь перед уходом старец не погнушался гостеприимством и плотно перекусил, добив последние запасы Путешественника.
– Тьфу! – выругался Арсений и заглянул в кошелек. Там картина была не намного лучше. Нужно было что-то делать, что-то предпринять здесь, чтобы не остаться без штанов, и за спасением планеты не потерять себя самого. Не остаться иссохшим анорексиком, лежащим в кровати, не в силах что-либо предпринять. Первым делом Арсений отправился на работу и, сославшись на болезнь, испросил небольшой отпуск в счет будущего, что обеспечило ему время и немного денег, затем на полученные средства он забил холодильник долго хранящимися продуктами и даже устроил генеральную уборку с чисткой клетки Бо, что далось с неимоверными усилиями. Все засияло, и сама жизнь показалась не такой безнадежной, даже хорек теперь не ворчал и не поглядывал злобно на Арсения из угла клетки, а лез ласкаться каждый раз, когда тот выпускал животное погулять.
Наш герой читал книги и даже купил себе доску, на которой решил помечать каждый из этапов Пути, и что он знает о Пути вообще, ведь, в любом случае, он был не первым и не последним Путешественником, которому выпала такая участь. Не сказать, что это было просто – каждый раз пытаться объяснить новому библиотекарю, что же тебе нужно, и когда, в конце концов, тебе приносили пыльную книгу, понимать, что в ней написано с гулькин нос, да и правды в написанном немного. Но с каждой прочитанной книгой на доске появлялись новые пометки и прямая, что раньше была слишком однозначной, теперь приобретала множество ответвлений, которые пока не были связаны друг с другом, а иногда даже противоречили здравому смыслу.
Так прошла неделя, полная открытий и умозаключений, и вот на исходе дня, лежа на кровати с маркером за ухом и ломая голову над следующим шагом, Арсений стал замечать, что что-то не так. Сначала он подумал, что это опять пресловутый сон, который был реальнее реальности, но потом он потрогал ковер и тот, к превеликому сожалению, не был нереально мягким. Затем появились звуки, которых он никогда не слышал ранее, и которые никак не могли родиться в этой реальности. Они влекли его за собой, звали, и наш герой даже попытался мысленно последовать за ними, но не смог пошевелить ни одной частью тела.
– Похоже началось! – только и успел подумать он, как ощущение кровати под ним исчезло, и он оказался словно подвешенным или парящим в невесомости. Потом пришло головокружение, но кружилась не сама голова, а все вокруг нее – это было великолепно и одновременно пугало. Улыбка расплылась по лицу Арсения. Это новый мир, он чувствовал его, и этот мир звал его. Потом кровать резко появилась вновь, но она была слишком мягкой, и зыбкой. Уже не будучи снова собой, Арсений стал тонуть в собственной кровати, и сладкая нега нахлынула на него, увлекая в далекие дали, а потом глаза безвольно закрылись.
***
У вас когда-нибудь было ощущение, что вы проснетесь совсем не в том месте, где должны были быть?
Признаться честно, последнее время меня это гложет постоянно, все будто не так, неправильно, словно внутри меня живет несколько человек. Раздвоение личности, если хотите, а этот песок, он повсюду. Проклятый песок. Кто мог придумать такую глупость, как возводить здания из песка? Нет, с одной стороны-то, оно конечно дешево, но вам не кажется, что минусов от такого строительства несомненно больше. Никто же не будет со мной спорить, что здания получаются крайне недолговечными и ломкими? Что больше двух этажей из песка не построишь, как ты его не укрепляй, и самое главное – песок источает очень много пыли. Этой пыли иногда так много, что поднимается пыльная буря, и людям приходится сидеть дома по нескольку дней.
А знаете, что во всем этом наиболее странно? Нет, вовсе не способ строительства, это-то, как раз, может быть оправдано в таких случаях, как недостаток других строительных материалов. Самое странное во всем этом то, что рассуждает на такую тему простой мальчик, которому осталось еще несколько часов до подъема.
Сам Арсений всегда знал, что отличается от других сверстников, по какой-то причине, которая была не ясна ему до конца. Он пытался рассказать о своих подозрениях родителям и друзьям, но все только отмахивались от него и его убеждений, говорили, что это подростковые шалости, не более, и что скоро все это пройдет. Внешне он вроде бы не отличался от всех остальных: обычный парень лет шестнадцати, в меру привлекателен и растрепан, как это бывает в таком возрасте, но одно отличало его от всех остальных. Он думал. Думал слишком много для своего возраста, и слишком о многом.
Ведь что нужно для счастья в шестнадцать лет? Да по сути ничего, чтобы друзья были рядом, и была какая-нибудь девушка, и неважно, что происходит вокруг. Не должно быть никакого дела до политики, а тем более до философии. Не должно возникать мыслей "Почему я здесь?" и о том, что с этим миром что-то не так. Тем не менее, Арсений не мог об этом не думать. Состояние подмены преследовало его, начиная с тринадцати лет, и в последнее время только усиливалось. Это стало его жизнью, частью его жизни. Как тот секрет, что хранят веками, и который может начисто все изменить. Он хранил это в себе.
Тем временем пришло время вставать, и не прошло и получаса, как все семейство ворвалось в комнату сына, чтобы поднять его с постели и отправиться в торговый центр. Как же Арсений ненавидел эти торговые центры – эти машины для вытягивания денег, которых и так не было, и не могло было быть в принципе, что также тяготило его. В этом мире человек был должен с самого рождения, и как это получалось, известно было разве что центральному хранилищу данных. Все городские агломерации собирались и разрастались около "машин кредитов", как в древние времена люди селились подле рек.
Люди брали кредиты – огромные очереди, тянущиеся к машинам кредитов, были ярким тому подтверждением. Новый квартал – новая кредит-машина, и новые очереди к ней. По сути, никто толком не знал, откуда они появляются, и кто их обслуживает. Эти машины просто возникали. Выглядели они как огромный гидрант посреди улицы, увенчанный мониторами, на которых можно было хорошо и удобно проверить свой счет, задолженность и допустимый лимит по взятию кредитов. Это было единственным сооружением не из песка во всем городе, и к нему из ниоткуда тянулись мириады проводов.
Арсений всегда хотел знать, куда эти провода тянутся, но, сколько не старался, не смог выследить их маршрута, так они были запутанны. Даже если проследить примерное направление до окраины города, то они уходили в никуда, в пустыню и терялись за горизонтом. Вообще, для мальчика всегда было загадкой, почему этот город был построен именно в пустыне, ведь есть множество других, гораздо более пригодных для проживания мест, где не приходилось бы платить такие баснословные суммы за добычу и подвоз питьевой воды, и обеспечение жизни. Наверное, если бы не эти два пункта, то у местных жителей и получилось бы расплатиться со своими долгами, но ведь вода нужна сейчас, да и без очистки воздуха и электричества тоже не прожить. Поэтому о том, чтобы уехать не могло быть и речи, ведь переехать в другое место можно было только отдав все долги, а таких были единицы. Да что там единицы, о расплатившихся с долгами ходили легенды, мол, что они автоматически становятся государственными служащими и попадают в управленческий аппарат тех самых кредит-машин, как наиболее одаренные.
Дело в том, что начиная с рождения, родители брали на тебя кредит за пребывание в роддоме и послеродовой палате, так как к их возрасту уже не могли позволить себе такие затраты. Кроме того, закон позволял брать кредит на нужды ребенка за счет самого новорожденного, а так как родители к тому времени уже по уши увязали в собственных долгах, другого выбора у них просто не было. Когда ребенок подрастал, то уже вынужден был не просто расплачиваться по своим прошлым долгам, но и брать новые, чтобы жить и усиленно работать, чтобы хоть как-то расплатиться. Потом у него появлялись семья, ребенок, и все повторялось снова и снова. Так жило не одно поколение и, похоже, люди уже успели позабыть, что жить можно как-то по-другому.