Однажды, уже совсем больным, подошел Солдатик к домику Цикады. Он больше не решался проситься на ночлег, а устроился неподалеку, чтоб переночевать хоть вблизи жилья, если внутрь не пускают.
Оставил Солдатик свой камень и пошел пособирать чего-нибудь на ужин, вернулся, смотрит - Цикада возле его камня стоит, разглядывает. Поздоровался Солдатик, а Цикада спрашивает:
- Это ваш камень?
Подумал Солдатик, что сейчас его опять гнать будут.
- Вы не беспокойтесь, - говорит. - Я только немного передохну и дальше пойду. Я вам здесь не помешаю.
- Какой чудесный камень! - продолжает Цикада, не слушая его. - Это, должно быть, счастливый камень. И какие сны приснятся, если его положить под голову…
- Ладно, не смейтесь, - прервал ее Солдатик. - Я могу и сейчас уйти. До свидания, всего хорошего.
- Постойте, не уходите, - мягко сказала Цикада. - Я ведь не смеюсь. Я действительно никогда не видела такого камня.
- Не видели? - Солдатик так обрадовался, что больше ничего не мог сказать.
- Что же мы здесь стоим? - спохватилась Цикада. - Пойдемте в дом. И камень берите - как бы его кто-нибудь не стащил.
Допоздна просидели они в тот вечер. Оказалось, что им многое нужно было друг другу сказать. А когда ложились спать, Солдатик уступил Цикаде свой камень: пусть, мол, и ей приснится хороший сон.
Чуть свет Солдатик заторопился в дорогу.
- Останьтесь, - просила Цикада. - Места хватит, да и лучше как-то вдвоем…
- Прощайте, - сказал Солдатик, - спасибо за доброту. А на память обо мне оставьте себе этот камень…
- Нет, что вы, что вы! - запротестовала Цикада. - Такого подарка я не могу принять!
- Ничего, возьмите его, - успокоил ее Солдатик. - Я себе другой камень найду. На свете много счастливых камней, стоит только поискать хорошенько.
И пошел он дальше бодрым солдатским шагом, командуя сам себе:
- Левой передней! Правой передней! Левой средней!.. Правой задней!.. Раз, два, три, четыре, пять, шесть!
ВЕСЕЛЫЙ ДЕНЬ СТАРИКА ДИКОБРАЗА
В этот день старик Дикобраз проснулся раньше обычного и, протерев глаза, обнаружил, что ночевал с открытой клеткой.
- Ох ты, боже ты мой! - всполошился старик Дикобраз. - Эдак чего доброго украдут…
Говоря так, старик Дикобраз имел в виду, конечно, себя, потому что, кроме него, ничего доброго в клетке не было.
- Какая неосмотрительность! - сказал старик Дикобраз и подошел, чтобы закрыть клетку, но в это время его осенила мысль, одна из тех, которые в последнее время все чаще приходили ему в голову.
"А что если пойти погулять? - подумал старик Дикобраз. - Прогуляться туда-сюда, так сказать, отдохнуть диким образом?"
И, вместо того, чтобы закрыть дверь клетки, он распахнул ее еще шире.
Там, снаружи, была свобода, о которой так приятно думать, когда сидишь здесь, внутри. Дикобраз пригладил щетину, имевшую у него привычку торчать, и с удовольствием шагнул изнутри наружу.
В зоопарке сегодня был день отдыха, но звери все равно показывали себя, словно и не замечали отсутствия публики. Одни делали это небрежно, с достоинством, другие, напротив, бегали, суетились, чтобы успеть каждому попасть на глаза.
У клетки африканского Слона Дикобраз на минуту задержался. Дело в том, что Слон как раз выставил наружу свой хобот, и Дикобраз не мог его не пожать, поскольку питал давнюю симпатию к Африке. В этом не было ничего фамильярного: он просто пожал протянутый хобот, сказав при этом несколько слов, приличествующих моменту. Но Слон почему-то обиделся, спрятал свой хобот и выставил вместо него хвост. Тут уж старик Дикобраз не мог удержаться от смеха, потому что хвост африканского Слона оказался намного короче хобота. И старик Дикобраз смеялся долго, до неприличия, - и, уж конечно, не стал пожимать Слону хвост, несмотря на свои давние симпатии к Африке.
Потом он стоял перед клеткой Белого Медведя. Медведь был до того белый, что отсюда, со стороны, походил на большую тетрадь в клетку, так что на нем даже можно было решить какую-нибудь задачу, но старик Дикобраз был в задачах не силен, да и вообще был не настолько силен, чтобы связываться с Белым Медведем. Но он все же от души посмеялся, представив себе, как на этом Медведе пишут задачу или какую-нибудь резолюцию. Резолюцию нужно писать в углу, а где у Медведя угол? И опять старик Дикобраз смеялся долго и от души.
Все-таки веселое это дело - отдыхать вот так, диким образом!
Старый друг Водосвинка, с которым они прежде были соседями, обрадовался гостю и попытался распахнуть дверь, но она была заперта с другой стороны.
- Извини, - сказал старый друг Водосвинка. - Сторож унес ключи… А ты здесь какими судьбами?
- Да вот, решил побродить. Когда все время сидишь, это, говорят, вредно для здоровья.
- Вредно, - вздохнул толстый Водосвинка.
- Может, вместе пойдем? - предложил старик Дикобраз, предвкушая ответ старого друга Водосвинки.
- Я бы с удовольствием, - простодушно откликнулся тот. - Да сторож ключи унес… Такое безвыходное положение…
Водосвинка растерянно почесал за ухом, словно надеясь там отыскать ключи, но, так ничего и не найдя, вздохнул и просунул голову сквозь решетку.
- Жаль, что мне нельзя выйти, - сказала эта голова, хотя в сложившейся ситуации только она и имела такую возможность.
- Жаль, - сказал старик Дикобраз и засмеялся, потому что ему совсем не было жаль, ему было даже немножко приятно, что у Водосвинки, по сравнению с ним, все складывается не лучшим, а худшим образом.
- Почему ты смеешься? - подозрительно спросил Водосвинка.
- Да так… Вспомнил этот анекдот про Моржа. Ты знаешь анекдот про Моржа?
Водосвинка знал анекдот про Моржа, и поэтому он тоже начал смеяться. Так стояли они, подталкивая друг друга сквозь прутья клетки, и смеялись Водосвинка над глупым Моржом, а Дикобраз - над глупым Водосвинкой.
- Ну, я пошел, - сказал старик Дикобраз. И не удержался, чтобы не спросить: - Значит, ты остаешься?
- Остаюсь, - вздохнул Водосвинка. - Сторож ключи унес.
Тапир, странное животное, нечто среднее между лошадью и свиньей, спросил у Дикобраза что-то по поводу ипподрома.
- Интересно, кто сегодня первый пришел, - сказал он, укладывая поудобнее свое грузное тело. - Я всегда слежу за тем, кто пришел первым.
- И вы тоже бегаете? - в свою очередь поинтересовался старик Дикобраз.
- Бегаю ли я! - воскликнул Тапир и посмотрел на Дикобраза так, как смотрит профессор на студента-двоечника. - Бегаю ли я! Нет, мой дорогой, я отнюдь не бегаю, отнюдь! Но это нисколько не мешает мне быть в курсе того, как бегают другие. Вы поняли мою мысль?
- Нет, - сказал старик Дикобраз. - Ничего я не понял.
- Ну как же! - досадливо поморщился Тапир. - Для того, чтобы узнать вкус борща, не обязательно в нем вариться. Для того, чтоб понимать скачки, не обязательно самому скакать очертя голову. Улавливаете?
- Нет, не улавливаю, - сказал старик Дикобраз и засмеялся.
- Ну как бы вам популярнее объяснить? - волновался Тапир. - Как бы вам изложить подоходчивей?
Он задумался, склонив голову, которая, пока он думал, опускалась у него все ниже и ниже, затем коснулась пола и замерла. Глубокая задумчивость обычно переходила у Тапира в глубокий сон.
Потом был Носорог, страшный зверь, с которым даже жутко болтать, разве что через решетку. Пользуясь этой решеткой, Дикобраз все же с ним поболтал, но не извлек из этого удовольствия, потому что страшный зверь Носорог был начисто лишен чувства юмора.
- Послушайте, что это у вас на носу? - спросил его старик Дикобраз.
- Рог, - сказал Носорог.
- А я думал, что это тросточка.
- Нет, это рог, - сказал Носорог.
- А может быть, это хвост? - спросил Дикобраз, вспомнив историю со Слоном. - Может, вы стоите наоборот и с вами нужно с другой стороны разговаривать?
- Нет, это рог, - сказал Носорог.
Ничего интересного. Правда, Дикобраз посмеялся, но не от души, а только так, в порядке разъяснения.
- Смеетесь? - спросил Носорог. - Тут у нас Леопард растерзал Быка. Я тоже очень смеялся.
Клетка клеткой, но мало ли что…
- Нет, я не смеюсь, - сказал Дикобраз и попрощался с Носорогом.
День кончился, пора было возвращаться домой. Старик Дикобраз шел по аллее, в темноте натыкаясь на клетки лисиц и пантер, которые ворчали, выражая свое недовольство. По ошибке он чуть было не попал в клетку Льва, но она, к счастью, оказалась запертой.
"Хорошо, что они сидят в клетках, - подумал старик Дикобраз. - Иначе хоть не выходи из дому!"
Дома, уже засыпая, он вдруг вспомнил этот дурацкий анекдот про Моржа и опять посмеялся над простаком Водосвинкой. Потом вспомнил, что Леопард растерзал Быка, встал и поплотнее закрыл дверь своей клетки.
И снова долго смеялся.
У МУРАВЬЕДА ВСЕ В ПОРЯДКЕ
Если вы Муравей и торопитесь по своим делам, и вдруг ни с того ни с сего, попадаете в лапы Муравьеда, что вы ему скажете?
- Добрый день, - скажете вы, - чудесная погода, не правда ли?
- Превосходная, - пробасит Муравьед. - В такую погоду неплохо бы закусить, а?
- Не знаю, - скажете вы. - Мне лично что-то не хочется. - И добавите: Ну, я побежал. Мне еще нужно к Сверчку забежать, да еще к Жуку, да к Медведке.
И тут Муравьед непременно обрадуется. Он скажет, что с Медведем они старые приятели, а вот с женой его не довелось познакомиться - значит, ее зовут Медведка, да? - и что было бы очень хорошо, если бы вы, Муравей, передали Медведю от него привет, а также вот это письмо, уже написанное, но еще не отправленное, в котором Муравьед уведомляет своего друга Медведя, что все в порядке и никаких новостей нет, а также передает привет его жене - так, значит, ее зовут Медведка?
И если вы Муравей, вы вряд ли станете ему объяснять, что Медведь - это одно, а Медведка - совсем другое. Вы скорее побежите с этим письмом, благодарные за оказанное вам доверие.
Все в порядке, никаких новостей нет. Кажется, ясно сказано. Правда, кто-то откусил нос вашему приятелю Долгоносику, и теперь Долгоносик ходит без своего носа, и его никто не узнает. Долгоносик очень переживает, потому что с ним даже никто не здоровается. А если б вы были Долгоносиком и у вас откусили нос - вы бы разве не переживали?
- Я бы лично очень переживал, - говорит Сверчок. - Да, плохие дела…
Но вы-то сами знаете из письма, что дела совсем не плохие, что все в порядке и никаких новостей нет. Правда, Дровосек говорит, что с дровами все хуже и хуже, неизвестно, как будем зимовать. Пока лето, можно побегать на чистом воздухе, а что будет осенью? Что будет осенью - этого никто не знает. "Все помрем", - говорит Жук-Могильщик, но это еще не точно, чтобы знать точно, надо дожить до осени.
- А я вам говорю, все помрем! - говорит Жук-Могильщик.
Но как же тогда письмо? Ведь в нем ясно сказано, что все в порядке, значит, беспокоиться не о чем. Время покажет. Поживем - увидим. Утро вечера мудреней.
Медведка, конечно, удивится письму.
- Медведь? Нет, мы с ним не родственники. Возможно, что-то когда-то было, теперь уж не докопаешься.
Понятно, Медведка - это одно, а Медведь - совершенно другое. Вы и сами это отлично знали, и если пришли к ней, то только для того, чтоб избавить себя от визита к Медведю. Вы с ним не настолько знакомы, не такие уж у вас отношения… Да и вообще - Медведка - это одно, а Медведь - совершенно другое…
- Муравьед пишет, что у него все в порядке и никаких новостей нет. Ему очень нужно, чтобы об этом узнал Медведь, потому что они старые приятели.
- Это какой Муравьед? - спросит Медведка. - Тот, который слопал у нас муравейник?
Если вы Муравей, вас, конечно, поразит эта новость, хотя в глубине души вы будете надеяться, что никаких новостей нет.
- Целый муравейник? Не может быть! Ведь здесь написано, что все в порядке…
- Смотря у кого. У него, возможно, в порядке.
У него - это значит, у Муравьеда. У Муравьеда, с которым вы так мило беседовали о погоде, который был настолько любезен, что доверил вам собственное письмо…
Но Медведка говорит, значит, она знает. Медведка говорит только то, что знает, а знает она абсолютно все. Когда жук Кузька оставил семью, и когда он вернулся к семье, и когда он ходил по всем этим злачным местам (потому что питается Кузька исключительно злаками), - кто об этом знал раньше всех? Конечно, Медведка. Она еще тогда говорила, что знает. Медведка знает, что говорит… Но как же в письме?..
- Вот видите: здесь написано черным по белому.
Черным по белому. Черные буквы сбились в кучу, как муравьи, чтобы их было удобней слопать.
Так, может быть, это неправда, что никаких новостей нет?
И если вы Муравей, вы в эту минуту вспомните о Долгоносике, у которого так несправедливо отгрызли нос, и о дровах, и обо всех других неприятностях. И вы подумаете, что, возможно, не так-то все вокруг и в порядке… Если вы Муравей.
А если вы Муравьед, вы, конечно, подумаете другое.
КУНИЦА ИЛЬКА
Нас было трое: куница Илька, жук Кузька и енот Полоскун. Из всех троих я не был ни могучим енотом, ни прекрасной куницей - я был жуком Кузькой, и этим все сказано.
Они меня не замечали. Случилось так, что я сидел в траве рядом с ними, нас было трое, и сидели мы в тесном кругу, и все-таки они меня не замечали. Или только делали вид?
- Илька, - говорил енот Полоскун, - я опять боюсь, что ты простудишься. Может, тебе что-нибудь подстелить? - и он делал такой жест, будто хотел снять свою великолепную шкуру.
Мне очень нравилась его шкура. Была б у меня такая шкура, я бы надевал ее только по праздникам, а не таскал не снимая, как енот Полоскун. И у меня замирало сердце, когда он готов был постелить эту шкуру прямо на землю. Но Илька говорила:
- Не нужно, Полоскун, мне вовсе не холодно.
И она принималась дергать волоски из своего великолепного хвоста. "Любит, не любит", детская игра, а мы тут, кажется, все взрослые. Был бы у меня такой хвост, я берег бы в нем каждую волосинку и пересчитывал бы по вечерам, потому что волосы иногда выпадают. "Любит, не любит"… Интересно, кого она загадала? Может быть, енота Полоскуна? Но енота зачем загадывать, тут все и так ясно. Вот он здесь сидит и моет для Ильки фрукты, и угощает ее фруктами, и любит ее, конечно, любит, и совсем незачем об этом гадать.
Куница Илька тем временем оставила хвост и принялась за свою красивую мордочку. Она вечно возилась со своей внешностью, и это можно понять: с такой внешностью я бы тоже возился.
- Я сегодня видела Гризли, - сказала Илька и потрепала себя по щеке. Он мне подарил шишку.
"Любит, не любит…" Может быть, это Гризли? Огромный медведь, такой, как три енота, не говоря уже об Ильке, а тем более обо мне. Мы все трое боялись медведя Гризли.
- Ты слышишь, Полоскун? Мне Гризли подарил шишку.
Настроение у енота сразу испортилось. Он сгорбился, опустил нос и даже перестал мыть фрукты.
- У меня нет шишки, - сказал енот Полоскун, и голос его звучал виновато. - Гризли - конечно, он может подарить тебе целый лес, потому что он - Гризли.
- Целый лес? Ты думаешь, он подарит мне целый лес? - спросила Илька и потрепала себя по спине.
Полоскун промолчал. Он с тоской смотрел на немытые фрукты.
- Ты обиделся? Нет, не говори, я вижу, что ты обиделся. - Куница Илька опять принялась за свой хвост. - Если хочешь знать, мне не нужен никакой Гризли, я не променяю на него даже нашего Кузьку, если ты хочешь знать…
"Любит, не любит…" Может, она имела в виду меня? Я представил себя рядом с этим медведем. Медведь Гризли и жук Кузька - даже представить смешно. А собственно, что тут смешного? Если она не хочет променять, то и смеяться нечего…
Если она имеет в виду меня, то тут дело совершенно ясное, и ей незачем обрывать свой хвост, тем более, что теперь и я имею к нему отношение. Я решил ей так и сказать, но меня опередил Полоскун.
- Илька, - сказал енот Полоскун, - ты не променяешь на Гризли Кузьку, а меня? Меня ты на него променяешь?
Куница Илька посмотрела на енота и отвела глаза. Это был очень быстрый взгляд, но все же она успела заметить, как волнуется Полоскун, ожидая ответа. И куница Илька отвернулась от него и опять занялась своей внешностью.
- Нет, - сказала она, - тебя я не променяю.
Тут уже не выдержал я:
- Постойте, как же это? И его, и меня?
- А, это ты, Кузька, - сказал енот Полоскун и осторожно провел по траве лапой, потому что он, видите ли, боялся меня раздавить. - Что это ты вечно крутишься здесь? У тебя, как видно, много свободного времени?
- Да, это я, - сказал я, - и времени у меня хватает, и я буду крутиться здесь до тех пор, пока Илька не скажет, кого она из нас на кого променяет.
- Илька, - сказал енот Полоскун, и я увидел, что он снова волнуется. Илька, ты видишь, Кузька хочет знать…
Куница Илька оставила в покое свой хвост. Казалось, она совсем забыла о своей внешности.
- Кузька хочет знать? - сказала она и потрепала енота по голове. И хотя сказала она обо мне, енот почему-то страшно обрадовался. Он присел на свои четыре лапы и твердил одно:
- Илька… Илька… Илька…
Как будто на него напала икотка.
- Кузька хороший, - сказала Илька и потрепала енота. - Кузьку я ни на кого не променяю, - сказала она и опять потрепала енота.
И енот обрадовался, и я обрадовался и уже ничего не мог тут понять…
Любит? Не любит?
СЧАСТЬЕ СВИНЬИ БАБИРУСЫ
Ноги у антилопы Бейзы длинные и тонкие, как у Безоарова козла. Шея у нее длинная и тонкая, как у Безоарова козла. Рога у нее длинные и тонкие, как у Безоарова козла. Поэтому, конечно, Безоаров козел полюбил антилопу Бейзу.
У свиньи Бабирусы почему-то рога на носу. Такая неприятность, вместо того, чтобы вырасти на голове, рога у свиньи Бабирусы выросли на носу, и их никто не называет рогами. Их даже не называют бивнями - как у слона, а называют клыками - боже, какой позор! - просто клыками, как у волка.
Так-то вообще у свиньи Бабирусы все в норме. И приятная полнота, и короткая, совсем коротенькая щетина… Но клыки, эти клыки! В последнее время ее даже стали спрашивать:
- Скажите, вы не родственница покойного Мамонта?
Ну вот, пожалуйста. Оказывается, у Мамонта точно так же загибались клыки, только их у него называли бивнями.
- Нет, - говорит свинья Бабируса, - я не знаю никаких мамонтов, у меня нет покойных родственников, я сама по себе.