Дракон же был символом древних богов, мрачным воспоминанием о временах варварства, проклятием рода исландских правителей. О древних верованиях не говорили, манускрипты сжигали, а старых идолов выбрасывали в море. Прошлое должно было стать лишь воспоминанием, которому суждено померкнуть. Таков был приказ, передававшийся от короля к королю. Исландия была обращена к богу, который не терпел других богов.
Показав сыну дракона, Кари свела на нет многолетнюю тайну, обнажив то, что давно было скрыто под землей. Сейчас нечего было отрицать и негде было спрятаться от истины. Увидев беспокойство в глазах сына, Кари произнесла:
– Он защитит тебя. Я чувствую, что грядет что-то недоброе. Что-то значимое. И, к сожалению, уже не будет так, как раньше.
Зигфинн хотел упрекнуть мать в суевериях, которые могут привести к серьезной ссоре с королем, но ее слова нашли в нем какой-то отклик, пробудили что-то знакомое, внушающее страх. Юноша покрутил золотой амулет в руке.
– От чего он должен меня защитить? И почему именно меня?
Кари вновь села. С явным трудом подбирая слова, она сказала:
– В твоих жилах течет кровь Зигфрида, ты потомок того, кто убил дракона. Ты первый в череде поколений, и любой, кто знает древние истории, может это увидеть.
Зигфинн почесал в затылке.
– Я не герой и не победитель драконов. Посмотри на меня.
Кари кивнула.
– Потому что ты родился в мире, который уже не нуждается в героях. Новая вера объединила континент и ослабила бдительность народов. Но что-то грядет. Что-то, с чем никому не справиться. Таково было пророчество.
Принц не очень-то увлекался всеми этими историями, хотя, конечно же, ему льстила мысль о том, что он ведет свой род от героя. Но сейчас он устал, был сбит с толку и ему интереснее была собственная подушка, чем умные ответы матери.
– Тогда я буду носить этот амулет для защиты… и в знак благодарности.
– Но только так, чтобы твой отец ничего не заметил, – сказала Кари.
– Обещаю. – Зигфинн с готовностью кивнул.
Королева встала, чтобы дать принцу хоть немного поспать, но у двери вновь остановилась.
– Ты мне не веришь, Зигфинн. Я же вижу. Ты воспитан для того, чтобы уничтожить прошлое и клеймить древние легенды, называя их пустой болтовней. Я не осуждаю тебя, ведь ты воспитан в духе христианства. Но сейчас прислушайся ко мне… хотя бы из уважения. Носи амулет своих предков. Ради меня.
С этими словами она вышла из комнаты, а Зигфинн остался, опешив еще больше, чем раньше. В предрассветных сумерках он вновь посмотрел на золотого дракона и подумал о древних легендах, но эти мысли вытеснялись мыслями о Брунии. Придворные уже начали заниматься каждодневной работой, когда принц провалился в беспокойный сон, наполненный горячими обнаженными телами, чьи крики могли свидетельствовать как о страсти, так и о боли…
Видящая стояла на самой высокой точке скалистой гряды, защищавшей исландский порт прямо у выхода в море. Она оперлась на посох, щадивший ее старые усталые ноги. Выжженные глаза не видели замка, и все же Видящая знала, что там происходит. На нее волнами накатывали чувства. Страсть, страх, отвага. Она хорошо знала все это, ибо когда-то испытывала эти чувства сама.
– Все начнется заново, хотя никогда и не заканчивалось, – прошептала она, и вороны, собравшиеся вокруг нее на скале, согласно закаркали.
Внезапно она вздрогнула, судорожно схватившись за посох, и невидимый порыв ветра налетел на нее, развеяв ее черные волосы.
– Тыыыыы здесссссь… – прошептал ветер. – Тебеее здесссь нееее раааадыыы…
Видящая не знала, когда нибелунги заметят ее и она уже больше не сможет утаивать свое присутствие.
– Это не ваше место и уже давно не ваше время, – проворчала она, пытаясь не выказывать страха. – Почему бы вам не отправиться в свой лес и не умереть вместе с последними воспоминаниями людей?
– Этооо внооовь будееет нашшшше вреееемя… – прошелестели невидимые создания. – И нашшше мееееессссстооо…
– Вы так часто проигрывали бой. Неужели все унижения последней тысячи лет вам показались недостаточными?
Голоса нибелунгов стали громче, и скала под ногами Видящей завибрировала. Вороны взлетели в воздух.
– Предааательсссствооо! Предааательссство! Игрыыы и сссудьбыыы! – кричали нибелунги. – Побееееда принадлежит нам! Нам принадлежит влассссть!
Как всегда, те же речи, жажда и желание давно исчезнувшей власти.
– Я знаю о вашем плане, – сказала Видящая. – И он не приведет к успеху. Как и все предыдущие планы.
Нибелунги тут же замолкли. Природа затаила дыхание. Никаких звуков. Ни шороха, ни блеска на покрытых льдом водах.
– Вы думаете, что боги на вашей стороне, – продолжила старуха. – Но им нет дела ни до ваших поражений, ни до поражений людей.
– Ложжжжъ! Лоооооожжжжжь! ЛОООООЖЖЖЖЖЬ!!! – завопили тысячи голосов, перекрикивая друг друга.
Наконец вновь стало тихо. Они плыли над морем, возвращаясь к своему лесу и реке.
Вдалеке завыл волк.
– Я знаю, – прошептала Видящая и устало опустилась на землю.
На самом деле она солгала. У нее были лишь смутные представления о плане нибелунгов, какое-то мрачное предчувствие. И она сомневалась, унаследовал ли Зигфинн у своего предка умение сопротивляться им. Но нужно было попытаться. Потому что речь шла не только о благополучии королевств. На карту было поставлено благополучие времени…
3
Путешествие в ночь
Они достигли отвесного скалистого побережья на востоке и сделали привал, вытащив из кожаных мешков хлеб и напившись чистой воды из ручья. Зигфинн и Бруния часто делали такие вылазки, когда были детьми. Сначала их сопровождали слуги, а потом они стали отправляться на такие прогулки одни. Сейчас они скакали галопом по узкой тропинке над обрывом, и Бруния демонстрировала Зигфинну свое превосходство в роли наездницы. И дело было не только в его поломанных ребрах. Она поддразнивала его, зная, что он не может победить.
Но тут ее конь оступился.
Может быть, от грохота прибоя, бившегося о скалы, а может, из-за неожиданной вмятины на тропинке, но лошадь потеряла равновесие. Она попыталась устоять, поставив ногу в сторону, но при этом сошла с тропинки на гладкий камень и, поскользнувшись, поползла к обрыву. Массивное тело накренилось вперед, а задние ноги беспомощно сучили в воздухе. Принцессу выбросило из седла, но она не отпустила поводья. Это спасло ей жизнь, потому что лишь шея лошади отделяла ее от падения в пропасть к острым скалам и бурному морю. Оказавшись на краю обрыва, девушка схватилась правой рукой за какой-то корень, а левой продолжала сжимать поводья.
– Бруния! – закричал Зигфинн, спрыгивая со своей лошади, хотя та по-прежнему продолжала двигаться.
В эту минуту он не думал о собственной жизни.
Лошадь принцессы окончательно потеряла равновесие и, с ржанием перевалившись через край скалы, быстро устремилась навстречу смерти. Бруния успела среагировать и, отпустив кожаные поводья, прижалась к скале. На голову ей сыпалась галька. Зигфинн подбежал к обрыву. В его глазах светился ужас. В отличие от Брунии он видел, как тело лошади ударилось о камни и его поглотил прибой. Должно быть, животное не мучилось.
– Бруния! – вновь воскликнул Зигфинн.
Бруния висела под краем уступа, по-прежнему вцепившись левой рукой в корень. Правую руку она тянула вверх, пытаясь нащупать что-нибудь, за что можно было бы ухватиться.
– Зигфинн, – выдавила она, закашлявшись. Ее глаза слезились от пыли.
Принц протянул ей руку, и Брунии удалось за нее схватиться, но ее вес тянул Зигфинна к пропасти. Юноша едва мог устоять на скользкой поверхности.
– Я вытащу тебя! – закричал он, несмотря на то что на самом деле у него не было ни возможности, ни силы это сделать.
Бруния перенесла свой вес на корень, и тот начал похрустывать.
– Так не пойдет!
Зигфинну это зрелище казалось невыносимым: он находился тут, наверху, в безопасности, и в бессилии смотрел на свою любимую принцессу, висевшую над смертоносной пропастью, которая, казалось, тянулась к ее нежному телу, щелкая зубами прибоя.
– Я приведу лошадь! – крикнул Зигфинн. – Может быть, тебе удастся схватиться за поводья…
– Я не… выдержу… – простонала Бруния, и Зигфинн увидел, что ее узкие ладони готовы вот-вот разжаться.
Он вначале не заметил, как в это мгновение из-под его рубашки выскользнул амулет, который пару часов назад дала ему мать. Амулет болтался в воздухе на тяжелой цепи, висевшей у него на шее. Бруния посмотрела на украшение, как будто оно было единственным лучом света в затянутом тучами небе. В это мгновение Зигфинн понял, что она собирается делать. Вместо того чтобы поддерживать Брунию, он схватился за скалу. Они переглянулись, и Зигфинн резко дернулся назад в тот момент, когда Бруния обеими руками взялась за амулет.
Эта пытка длилась две или три минуты. Принц упорно двигался назад, прочь от обрыва, а Бруния, схватившись за цепь, молилась, чтобы шея ее друга оказалась столь же прочной, как и металл в ее руках. Ладони принцессы, а затем и руки скользнули по поверхности скалы, и, когда ее голова, засыпанная пылью и измазанная кровью, показалась над краем обрыва, девушка уперлась в землю локтем и в конце концов в изнеможении опустилась на дорогу. Наконец ей удалось подтянуть к себе ноги. Она была в безопасности.
Они лежали рядом, тяжело дыша и по-прежнему ощущая панику. Ни Зигфинн, ни Бруния не в силах были встать и заговорить. В какой-то момент принцесса положила голову на колени Зигфинну. Подняв ладонь, по-прежнему сжимавшую амулет, девушка посмотрела на дракона и увидела, что зубы золотого чудовища вонзились в ее плоть, а по благородному металлу течет кровь. Амулет пришлось вырывать из руки.
Он немного погнулся в месте утончения между головой и туловищем дракона.
– Этот дракон спас мне жизнь, – хрипло прошептала она.
В этот момент Зигфинн лишился всех сомнений и подумал, что слова его матери были мудрыми – магия защищала наследника крови. И хотя его разум отказывался воспринимать это, бесспорно, не будь амулета, Бруния погибла бы. Да и он вместе с ней. Не глупо ли думать об источнике этой власти и о богах?
Взяв амулет, Зигфинн надавил им на камень, но не для того, чтобы выпрямить, а собираясь сломать его. Голова дракона осталась на цепочке, а тело он отдал Брунии.
– Пускай он поступает так и дальше.
Девушка серьезно посмотрела на него. Такой серьезной он ее еще не видел, и на мгновение Зигфинну показалось, что ее голова дернулась, будто Бруния хотела… поцеловать его? Но она лишь выпрямилась, отряхивая грязь с одежды.
– Мы должны вернуться в замок. Как-то не хочется дальше продолжать эту прогулку.
– А что мы скажем моим родителям? – осторожно спросил Зигфинн.
– Что моя лошадь ускакала, не более того, – решила принцесса. – Не хочу, чтобы они волновались из-за меня.
Она встала. Зигфинну хотелось бы подольше посидеть с ней здесь, чувствуя прикосновение ее тела, но волшебный момент завершился. И все же во время путешествия назад, в замок, Зигфинну казалось, что Бруния прижимается к нему сильнее, чем нужно было бы.
Зигфинн все больше ощущал желание открыться Брунии и признаться ей в своих противоречивых чувствах. Принц не был уверен, что сможет долго удерживаться от разговора и укрощать устремления своих рук и чресел. Бруния превратила спокойное озерцо его страстей в настоящий гейзер.
Он ей обо всем расскажет.
Завтра.
Завтра, несомненно, будет подходящий день.
Этой ночью случилось то, о чем нибелунги договаривались с древними богами. На мир налетела гроза, от которой небо почернело, а воды вспенились. Реки повернули вспять, направившись назад, к истокам, золотистая пшеница на полях покрылась гнилью и плесенью, скот ревел, но, несмотря на сильный ветер, листья на деревьях не шевелились.
Невидимые стены, удерживавшие нибелунгов в лесу, рухнули, и открылся проход в Утгард, подземный мир. Орды ужаснейших чудовищ напали на континент, разъяренные и голодные, не наделенные ни душой, ни разумом. Повсюду слышался какой-то странный звук, напоминавший стон. От ледяных просторов севера до пустынь юга, от степей востока до морей запада мир дрожал, и колеса, вращавшие его, рушились. Бег неизменности был остановлен.
Ничто не будет так, как было прежде и как должно было бы быть. Нибелунги не хотели мстить за свое поражение. Нет, они хотели сделать так, чтобы этого поражения никогда и не было. Они вмешались в ход истории сильнее, чем это было позволено раньше, и с разрешения богов изменили течение времени. Они нашли решающий момент в ходе судьбы и в это мгновение изменили поступки людей. Вернее, поступки одного человека. Как крошечный камень на склоне влечет за собой лавину, так одно действие повлекло за собой сотни других, и в результате этого возникли легенды. Потребовалось совсем немного, чтобы все изменить.
Таков был план нибелунгов, грандиозный по своей злобе, но гениальный в своей простоте. Возможно, утром уже ничто не будет так, как было раньше, но все станет таким, как того хотели нибелунги. И никто об этом никогда не узнает…
Зигфинн очнулся от сна. У него по-прежнему болела спина, а воздух в комнате казался затхлым. Голова была непривычно тяжелой, кровь текла медленно. Принц попытался подумать о Брунии, чтобы взбодриться, однако это не добавило легкости его мыслям.
В комнату проник луч света, но он будто просачивался сквозь какой-то фильтр и был лишен всех красок. Юноша поднял правую руку, собираясь почесать в затылке, но тут простыня рассыпалась у него под пальцами.
Что-то зашевелилось на уровне его бедра, и по ноге царапнули маленькие лапки. Зигфинн удивленно приподнялся.
По кровати неспешно шла толстая крыса.
Принц закричал – скорее от удивления, чем от страха. В Исландии было мало крыс, тем более в замке, где они чувствовали себя весьма неуютно. Схватив грязное создание, Зигфинн поспешно выбросил его в окно.
Теперь он проснулся и в голове у него прояснилось.
Юноша спустил ноги с кровати и почувствовал под ступнями грязь и камни. А ведь слуги ежедневно подметали в его комнате! На лице было что-то липкое, и принц, проведя ладонью по щеке, обнаружил паутину.
Зигфинн огляделся. Это была не его комната.
И все же это была его комната, но не такая, как прошлым вечером. Искусно украшенная кровать, на которой он заснул, сейчас превратилась в лежанку и разломалась с одной стороны. В комнате не было ни стульев, ни меха на полу, а от свеч остались лишь огарки, сваленные кучей в углу.
И повсюду была паутина. А еще пыль.
Принцу стало страшно. Смятение и страх охватили его. Что за игры здесь ведутся? Встав, он подошел к окну и выглянул наружу.
Никого. Площадь перед огромным замком опустела, нигде не было видно ни одного исландца. У пристани качалась пара кораблей, изъеденных плесенью, искореженных временем и пропитанных водой.
Везде царила мертвая тишина.
У Зигфинна закружилась голова, и ему пришлось прислониться к стене. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, казавшиеся более живыми, чем мертвая серость, заполонившая все вокруг.
Это всего лишь сон! Это должен быть только сон! Принц ударил кулаком в стену, так что на костяшках выступила кровь, но не проснулся. Не было спасения от этой жуткой иллюзии.
Одевшись и зашнуровав ботинки, Зигфинн позвал стражников, которые обычно стояли перед дверью в комнату принца, ведь таков был приказ короля.
Возможно, все это лишь неудачная шутка, хотя Зигфинн и представить себе не мог, кому взбрело бы в голову так пошутить. Может, ночью в этой комнате похозяйничали, чтобы испугать его?
Но все надежды принца разрушились, когда он увидел коридор перед своими покоями. Здесь тоже все было затянуто паутиной, по грязному полу бегали насекомые. От факелов на железных подставках осталась лишь пыль. Воздух был горьковатым и затхлым. Зигфинн злился, что под рукой у него не было оружия, но с другой стороны, на кого он мог напасть? Теперь он не сомневался, что не спит. Оставалось только надеяться, что сейчас он слег с лихорадкой и за ним присматривает целитель, в то время как родители обеспокоенно стоят у изголовья кровати.
Наконец он пришел в тронный зал, где отец обычно занимался делами государства в окружении своих советников и посетителей. Скрип двери, перед которой тоже не оказалось стражников, дал Зигфинну понять, что и здесь он не найдет никого живого.
Тронный зал был пуст. Огромный камин покрылся копотью, а остатки мебели валялись на полу.
– Эй? – Срывающийся голос Зигфинна эхом прокатился по залу.
Теперь тут не было теплых настенных ковров, которые приглушали все звуки.
В голове у принца мелькнула безумная мысль: а что, если он проспал дольше, чем обычно? Год, десять лет, сотню лет? Может, время пронеслось мимо него, пока он спал в своей кровати?
Чепуха! О нем бы позаботились. Никто бы не бросил замок, в котором спал принц, оказавшийся без сознания.
Но этот мир вокруг… Он казался столь знакомым и в то же время столь чужим. Мир был холодным, серым и мертвым. Единственное, что согревало Зигфинна, это его амулет, голова дракона. Талисман, казалось, льнул к нему, будто пытаясь его утешить. Это напомнило Зигфинну о матери. Он поспешно подбежал к лестнице, ведущей в коридор, который заканчивался покоями короля и королевы. Но как и его собственная комната, пустые покои родителей тоже, казалось, были забыты всеми, и все, что когда-либо украшало эти комнаты, исчезло. Скала, в которой были выбиты эти покои, была грубой и неотшлифованной, будто каменщики не работали над ней в течение многих лет.
Теперь к чувству страха добавились бессилие и безнадежность. Ни придворных, ни солдат, ни родителей.
Зигфинн был один.
Впервые в жизни.
Видящая сидела в комнате, которую, как она знала, Зигфинн не найдет. Ее руки рисовали знаки на песке, покрывавшем пол.
Свершилось. Она не смогла это предотвратить, да и не думала, что ей когда-то это удастся. За одну ночь мир был разрушен, уничтожен, испорчен. Солнце светило не так ярко, и в душах людей не осталось больше надежд. То, что было хорошим и красивым, должно было исчезнуть, ведь ему не осталось места в новом царстве древних богов, правивших железной рукой и назначивших своими вассалами нибелунгов.
Время без героев, настоящее без будущего. Посевы взошли, но плод покрылся гнилью.
Видящая сжала руки в кулаки, чего с ней не случалось уже много десятилетий. Мышцы в спине расслабились, а сильные легкие дышали глубоко и спокойно. План нибелунгов придал ей жизненных сил. Это было неожиданное последствие их действий.
Но было еще кое-что. Видящая чувствовала это. Свет погас не до конца. Несмотря на то что тьма окутала весь мир, оставалась еще одна искра.
Кровь Зигфрида.
Видящая улыбнулась.
Еще не все потеряно. Ведь то, чему суждено быть, способно сопротивляться.
Искра. Последняя искра.
Нет.
Еще одна искра. Две искры.
Как это возможно?
Три.