Аманда была уже на верхней ступеньке лестницы, когда Никки, поборов в себе желание толкнуть ее, схватилась за подол ее юбки. Аманда вырвалась, а Никки упала на лестницу.
Пока она поднималась, Аманда уже миновала лестницу, выбежала по дорожке к тротуару и со всех ног помчалась к перекрестку Облачной и Триллиумной улиц, где как раз показался тупоносый желтый автобус.
И тут Никки зарыдала. Из глаз ее покатились слезы, она бежала и плакала, пока не увидела, как из автобуса вышел мужчина, взял у Аманды Отиса и унес его в автобус. Никки остановилась и закричала. Автобус повернул за угол. Никки побежала за ним, слезы душили ее, но, когда она добралась до поворота, автобус уже скрылся из виду.
В девочке боролись два желания: догнать Аманду и задушить ее и найти Кристал, чтобы они могли поехать за автобусом и вызволить Отиса.
Никки стояла на улице, оглядываясь по сторонам и не зная что делать. Может, Кристал оставила ей записку в "Зеленой гавани"? Она побежала домой, металась из комнаты в комнату, но записки не обнаружила. Может, Кристал поехала в ресторан? Трясущимися руками Никки перелистывала справочник, пока не нашла телефон "Уютного уголка". Кристал в ресторане не было. Никки снова побежала на улицу. Автобус наверняка был уже далеко. Что же делать? Мысли у нее путались, с губ срывались рыдания, сердце грозило выпрыгнуть из груди, из глаз катились слезы, и она ничего не могла с собой поделать.
И вдруг из–за поворота показался автомобиль Кристал. Через мгновение Никки подскочила к нему и забарабанила кулачками по стеклу.
- Они забрали Отиса! - прокричала Никки. - Аманда… она предала меня, украла Отиса! Ты должна помочь! Пожалуйста! Пожалуйста! Если мы поедем следом, то сможем забрать его…
Кристал была поражена.
- Что ты такое говоришь? - спросила она, держа бумажный стаканчик с недопитым кофе и белый пакет из пекарни.
- Они забирают собак! - почти простонала Никки. - Объяснять нет времени! Пожалуйста, отвези меня! По пути я все расскажу!
Перекошенное от страха и волнения лицо Никки убедило Кристал.
- Хорошо, - сказала она. - Садись в машину.
ГЛАВА 27
Погоня
Никки быстро и коротко описала ситуацию.
Кристал с удивлением слушала племянницу, глядя на нее большими глазами и порой прерывая ее вопросами:
- Ты хочешь сказать, что в доме все время жила собака? Девушка пряталась в стенном шкафу? Ты сражалась с силами зла?
Но Никки интересовало только одно: куда поедут автобусы?
- Не важно, не важно, - с трудом произносила она, потому что горло постоянно перехватывало. - Потом я тебе все расскажу. Поехали туда. - Никки указала на перекресток. - Они поехали на Березовую… Я не знаю, где теперь автобус.
Кристал направила автомобиль к перекрестку.
- И куда, по мнению пророчицы, нужно отвезти собак?
- Она сказала, в лес, на природу, которой они якобы принадлежат. Она считает, что собаки должны жить на воле, как и положено животным.
- Странно, - удивилась Кристал, прибавив газу. - Собаки не жили на воле тысячи лет. Они нуждаются в нас.
- А мы - в них! - воскликнула Никки. - Мне нужен Отис!
Они повернули на Хвойную улицу, на которой не было ни людей, ни машин, миновали Скворцовую и выехали на Главную. Пошел небольшой снежок. Кристал включила дворники.
- Смотри! - воскликнула она. Далеко впереди, в самом конце улицы мелькнул желтый автобус.
Но через мгновение автобус свернул с Главной улицы и исчез.
- Это Вершинная дорога. Собак вывозят из города! Ты можешь ехать быстрее? - с волнением говорила Никки.
Кристал надавила на педаль газа.
- Допустим, мы догоним автобусы. А что потом?
- Будем ехать за ними, пока они не остановятся, - сказала Никки, обеими руками вцепившись в приборный щиток. - А потом, когда они будут выпускать собак, заберем Отиса.
- А как же остальные собаки?
- Не знаю. Хорошо бы, конечно, спасти всех.
- А если нам не отдадут Отиса?
- Не знаю, не знаю! - взвизгнула Никки. - Давай поедем чуть быстрее.
Они повернули на узкую, извилистую дорогу, по обочинам которой росли деревья. Снег усилился, видимость упала, и Кристал снизила скорость. Если впереди и ехали автобусы, они их не видели.
- Не знаю, может, эта идея не из лучших, - с сомнением произнесла Кристал.
Никки молча смотрела перед собой, словно пыталась прожечь взглядом белую пелену. Разве Отис сумеет выжить в такой снегопад? Он совсем маленький и не знает, где найти еду.
Кристал взглянула на племянницу.
- Почему ты мне ничего о нем не говорила?
- Боялась, что ты отвезешь его в собачий приют. Ты ведь сказала, что отвезешь.
- Я сказала? - Кристал покачала головой. - Так ты все время ухаживала за ним?
Никки кивнула, к горлу подступил ком, и слезы вновь покатились из ее глаз.
- Странно, - проговорила Кристал, пожав плечами. - Эта пророчица говорит, что любовь, которую ты даешь собаке, уменьшает любовь к Богу. Я правильно поняла?
Никки кивнула. Небо все темнело, превращая день в вечер. Тени от деревьев стали такими густыми, что она уже ничего не могла разглядеть.
- Тогда то же самое можно сказать о кошках, о попугайчиках, о белках и даже о людях? Как определить, кого можно любить, а кого - нет?
- Не знаю, - ответила Никки.
Ей не хотелось говорить об этом. Она почти упиралась лбом в ветровое стекло, пытаясь хоть что–то разглядеть. Кристал включила фары, но они освещали лишь падающие на дорогу снежинки. Ну почему Кристал так медленно ведет машину?
- Мне кажется, любовь - это любовь. При условии, что ты не любишь грабить, взрывать самолеты, похищать маленьких детей.
- Мы можем ехать быстрее? - спросила Никки.
- Нет, если не хотим вылететь с дороги, - твердо сказала Кристал. - И мы сейчас прекратим погоню. Это слишком опасно. - Она сбросила скорость перед очередным поворотом, а потом с такой силой нажала на педаль тормоза, что автомобиль потянуло в сторону. Навстречу им, из ослепляющей белизны, надвигалась большая желтая машина.
- Автобус! - вскрикнула Никки. - Он едет обратно!
Кристал съехала на обочину и остановилась. За первым автобусом проскочил второй, третий; несколько мгновений - и они растворились в снежной пелене.
- Они повезли собак обратно или уже выпустили их? - спросила Никки.
Кристал вновь выехала на дорогу.
- Я думаю, водители, как и я, поняли, что ехать дальше опасно. Почти наверняка они выпустили собак, развернулись и поехали в город.
- Тогда давай поедем дальше! - воскликнула Никки и забарабанила кулачками по приборному щитку. - Мы сможем их найти!
Кристал подчинилась, но хмурилась, глядя на дорогу, и все сбрасывала скорость. Они проехали еще минут десять, и вдруг деревья поредели, а справа у дороги открылось поле, припорошенное снегом. Никки увидела на нем черные следы от колес.
- Стой! - закричала она. - Я думаю, здесь автобусы и развернулись. Давай посмотрим.
- Мы тоже тут развернемся, - ответила Кристал, но остановила машину.
Никки выскочила и оглядела окрестности. На краю поля она заметила две или три собаки, которые бежали к лесу.
- Отис! - крикнула Никки, хотя эти собаки были значительно больше ее маленького щенка. - Отис, Отис, иди сюда! Вернись!
Но собаки уже исчезли в лесу. Даже если они и услышали голос девочки, то не обратили на него внимания: у них было новое приключение - обретенная свобода, по крайней мере поначалу. Они еще не понимали, что в лесу им никто не поставит миску с едой и они не найдут там ни людей, ни разожженного камина.
Кристал подошла к племяннице.
- Я хочу пойти за ними, - всхлипнула Никки. - Ты подождешь меня? Я подбегу к опушке и позову Отиса, оттуда он меня услышит.
- Снегопад усиливается, и уже начинает темнеть, - сказала Кристал. - Я не могу разрешить тебе идти в лес. Боюсь, мы опоздали.
- Нет! - вскрикнула Никки. - Лес же совсем близко! - Она указала на темную полосу, отделенную от них полем, и снова позвала: - Отис!
Внезапно ветер поднял снег, и белые вихри скрыли далекий лес.
- Нам пора ехать. - В голосе Кристал слышались печаль и доброта.
По дороге обратно Никки не произнесла ни слова. Она смотрела в окно на стволы деревьев, которые, как призраки, выступали из снега. Она знала, что в темноте уже ничего не увидит, но не могла оторвать глаз от леса. Сердце ее словно придавили сотней камней.
Кристал подъехала к "Зеленой гавани".
- Очень сожалею, что все так вышло, милая. Я ведь понятия не имела о том, что здесь творится.
- У тебя хватало других дел, - устало проговорила Никки.
Внезапно на нее навалилась страшная усталость. Они вошли в дом, а Кристал продолжала задавать вопросы, и Никки приходилось все объяснять. Потом они сели за стол, чтобы поесть, хотя Никки совсем не чувствовала голода. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она смогла забраться в постель и закрыть глаза, хотя спать ей совершенно не хотелось. Никки лежала и думала об Отисе, замерзшем, голодном и одиноком. Она думала о миссис Бисон, пытавшейся делать добро и причинявшей всем столько боли, об Алтии Тауэр, с видения которой все началось, и о том, что наделала сама, а потом уткнулась в подушку горящим от стыда лицом и постаралась больше ни о чем не думать.
- Я хочу к маме и папе, - прошептала она. - Я хочу домой.
ГЛАВА 28
Еще один поход в лес
К утру снежное одеяло накрыло всю землю. Шапки снега лежали на деревьях и крышах. Ярко светило солнце, а под ним сверкал белый мир.
Но грустное настроение мешало Никки насладиться всей этой красотой. В другое время она выскочила бы во двор и принялась бы лепить снежных ангелов или строить крепость. Но теперь у нее не было такого желания, к тому же Кристал нашла для нее работу.
Никки умоляла Кристал снова отвезти ее на то место, где высадили собак, чтобы поискать Отиса. Но Кристал отказалась. Им предстоял трудный день, собаку наверняка уже невозможно найти - лес завалил о снегом, а до отъезда оставались считанные дни.
Кристал поручила Никки убраться в детской: нужно было положить вещи на место, запаковать игрушки, выбросить сломанные. Все утро девочка трудилась не покладая рук и постоянно ощущала отсутствие Отиса. У нее даже подкатил комок к горлу, когда она убирала его миски для еды.
Никки решила сохранить фотографию сиамских близнецов. Кристал, правда, сказала, что может продать ее в Филадельфии. Она позвонила в антикварный магазин, поговорила со специалистом, и тот предложил за нее триста пятьдесят долларов. Но Никки решила оставить фотографию на память о "Зеленой гавани" вместе с письмом, написанным вдоль и поперек. Она аккуратно уложила их на дно чемодана и попросила у Кристал разрешения оставить себе дневник прадедушки. Никки казалось, что теперь, когда она лишилась Отиса, он составит ей компанию. Она взяла дневник и начала листать его, думая о тайнах, которые хранили эти страницы. Интересно, что увидел профессор в дальней спальне, отчего его охватила печаль? Никки села у окна и нашла эту запись:
"4/1. Необъяснимое происшествие прошлым вечером. Пошел в спальню, чтобы взять ножницы. Кажется, там кто–то есть за кроватью. Чья–то фигура в юбке. На меня нахлынула страшная печаль. Я чуть не упал, если бы не схватился за ручку двери. Фигура исчезла, словно растаяла в воздухе. Может, у меня что–то с глазами или с сердцем?"
Перечитав эту запись, Никки вспомнила другую - о смерти младенца. Даты совпадали: младенец умер четвертого января, и в этот же день прадедушка ощутил эхо той смерти, если он именно это ощутил.
Могло так случиться? Когда ребенок умер, мать испытала такое мощное эмоциональное потрясение, что оно могло оставить шрам на ткани реальности где–то за кроватью в той самой спальне, шрам, настолько глубокий, что он не рассосался и через сотню лет. А старый профессор, сам на грани смерти, мог почувствовать его и даже уловить образ убитой горем матери, стоявшей в тот ужасный день у изголовья постели ребенка.
Или, подумала Никки, закрывая дневник и глядя на сверкающий под солнцем снег, может, профессор где–то прочитал об этой трагедии или вообще все это вообразил, придумал в подтверждение гипотезы "параллельных миров", которая так его заинтересовала.
Действительно ли он уловил видение прошлого? Увидела ли пророчица будущее? Кому дано это знать?
Никки положила дневник в чемодан, рядом с фотографией близнецов и письмом и продолжила уборку в детской. Комната выглядела теперь так же, как в тот день, когда Никки увидела ее впервые: скатанный ковер, кресло–качалка, железная кровать и прямоугольник солнечного света на полу. Что станет с этой комнатой, когда в дом въедут новые хозяева? Никки не хотелось думать о том, что ее заставят тренажерами, - комната не годилась для этого, как не годилась она и для офиса с письменными столами и компьютерами, потому что предназначалась она детям.
Покончив с уборкой, Никки пошла к Гроверу, чтобы попрощаться. Снег с мостовых расчистили, у тротуаров появились невысокие сугробы. Но днем потеплело, снег начал таять, и побежали ручейки.
По дороге Никки слышала разговоры людей, которых волновало молчание Белого дома. Отсутствие информации создавало в городе нервозную обстановку.
Никки совершенно не думала о войне. Ее мысли занимало другое. Она дошла до дома Гровера и постучала в дверь. Открыла бабушка Гровера.
- Добрый день. Гровер дома?
- В змеином сарае, - ответила бабушка Кэрри. - С него сняли этот браслет.
- Хорошо.
- У этой женщины особые представления о жизни.
Никки предположила, что бабушка говорит о миссис Бисон.
- Она хочет, чтобы городок был идеальным, - проронила Никки.
- В жизни идеалы недостижимы. Порядка в ней нет и не будет, - сказала бабушка и пригласила Никки в дом.
Девочка прошла на кухню и через другую дверь вышла на заснеженный двор к сараю. Гровер ставил на нижнюю полку пустые стеклянные ящики.
- Привет, - поздоровалась Никки.
- Привет, - ответил Гровер и на этот раз не состроил никакой гримасы.
- Я пришла попрощаться. Послезавтра уезжаю.
- И я бы с удовольствием уехал, - вздохнул Гровер, укладывая на верхнюю полку журналы. - Твою собаку забрали?
Никки кивнула. Она не могла говорить об этом без слез и поэтому переменила тему:
- Ты уже выиграл какой–нибудь конкурс?
- Пока нет.
- Надеюсь, выиграешь.
- Боюсь, что нет. Наверное, останусь здесь навсегда.
- Откуда ты знаешь? Может случиться что угодно.
Тут глаза Гровера округлились, и он изобразил дикую радость.
- Точно! И какие возможности откроются передо мной! Я смогу работать официантом в ресторане "Уютный уголок" или стану солдатом! Или… мир может взорваться!
- Я не думаю, что такое случится, - ответила Никки, хотя предполагала, что любой из вариантов возможен, но не хотела расстраивать Гровера. - Я думаю, ты отправишься в свой летний поход.
- Ты говоришь так, чтобы подбодрить меня, - фыркнул Гровер.
- Отнюдь, - ответила Никки, потому что в голову ей вдруг пришла отличная мысль, и, судя по всему, она говорила правду. - Я могу видеть будущее и знаю, что в поход ты отправишься.
- Что ж, - сказал Гровер, - а ты станешь президентом мира.
Никки улыбнулась.
- Я рада, что познакомилась с тобой. - И она зашагала обратно в "Зеленую гавань". Впервые за два дня настроение у нее немного улучшилось.
Следующий день тоже выдался солнечным. Никки стояла на тротуаре перед "Зеленой гаванью" и наблюдала, как грузчики выносят из дома массивную темного дерева мебель. Кровати, диваны, буфеты и гардеробы, лампы, торшеры, кресла–качалки исчезали в большом фургоне для отправки в аукционный дом. После того как фургон забили до отказа, подъехал второй. На этот раз грузчики выносили из подвала старые кровати, столы, стулья и прочую мебель, которая накапливалась там больше ста лет. Им потребовался не один час, чтобы очистить подвал.
Когда фургоны уехали, Никки и Кристал прошли по первому и второму этажам. Их шаги гулко отдавались в пустых комнатах, а эхо их голосов разносилось по всему дому. Никки была удивлена тому, что дом, похоже, не загрустил. Создавалось даже ощущение, что он радовался освобождению от мебели, наслаждался пустотой, вдыхал свежий, холодный воздух, любовался миром через вымытые окна и с нетерпением ждал новых хозяев. Даже Кристал это почувствовала.
- Между прочим, отличный старый дом. Без этой ужасной викторианской мебели он выглядит гораздо лучше. Вот здесь, например, можно поставить большой белый диван, а перед ним - кофейный столик со стеклянной поверхностью… - Кристал склонила голову, обдумывая, как бы она обставила гостиную, а потом перешла в столовую. - И, разумеется, нужно переделать кухню. Пол выложить черной плиткой, столы и полки сделать из березы или сосны, чтобы кухня смотрелась веселее… - Кристал вдруг застыла у двери. - Но о чем я думаю? Тут ведь будет оздоровительный центр для стариков. - И они, не сговариваясь, вздохнули.
Никки подумала о том, что все получилось как нельзя хуже. И Отиса она потеряла, и не достигла ни одной из поставленных целей: ей не придется жить в этом доме с родителями, и влюбиться не удалось, и добра от ее действий в мире не прибавилось.
На утро ей предстояло уехать, вероятно, навсегда, и поэтому она решила прогуляться к лесу, чтобы еще раз поискать Отиса и попрощаться с Йонвудом.
Она купила в кафе пакетик чипсов, две булочки с ореховым маслом, бутылку грейпфрутового сока, чтобы перекусить в лесу. Положив еду в рюкзак, где уже лежал пластиковый пакет с собачьим сухим кормом и миски Отиса, Никки пошла на знакомую тропинку, где тени от деревьев черными полосами ложились на белый снег. Солнце грело ей лицо. Она шла быстро, и каждые пять минут останавливалась и звала Отиса. Но в ответ - тишина, и лишь слышна была капель: снег таял, и капли воды падали с ветвей.
Никки подошла к бревну, на котором сидела с Гровером три дня назад. Внизу лежал городок. А над головой синело бездонное небо, и где–то там находился Бог, который смотрел сразу на весь мир. Никки хотелось знать, как Он решал, кто хороший, а кто нет, и определял, что правильно. Ей хотелось определенности. Но тут ее богатое воображение не срабатывало. Она не могла представить себе, каким образом существо на небе, кем бы оно ни было, могло все видеть. Она не понимала, почему Бог говорил одно пророчице из Йонвуда и иное - какому–нибудь другому пророку на другом конце света. Противоборствующие нации заявляли, что Бог на их стороне. Как Бог мог быть на разных сторонах?
Никки не знала, какой из всего этого сделать вывод? То ли разные боги говорили разное разным людям, то ли Бог не говорил с этими людьми и они только думали, что слышали Его, а на самом деле слышали кого–то другого.
Пролетевшая мимо птица села на верхнюю ветвь сосны и просвистела длинную звонкую трель. Бог говорил с птицами или птицы говорили с Богом?