28 марта.
Сегодня вечером, войдя в общий салон, я заметил в углу трех офицеров: они сидели на корточках и во что-то играли. Я подошел.
Один бросал вверх монету, остальные ждали что выпадет: орел или решка. Судя по куче банкнот, поставленных на кон, у каждого была при себе солидная сумма.
Один был особенно азартным. Сначала он проиграл, потом ему стало везти. Он все время выигрывал, увлекся и не сразу заметил, когда фортуна отвернулась от него. Офицер предпринял отчаянную попытку отыграться и через несколько минут остался без гроша.
Разумеется, он тут же попросил взаймы у другого игрока, на что тот резонно спросил, как он намерен расплачиваться, если опять проиграет,
Первый стал уверять, что такое исключено, ссылаясь на теорию вероятности, однако второй не посчитал это за убедительный аргумент. И первый взорвался:
- Ты идиот! Боишься потерять деньги, а зачем они тебе? Что ты будешь делать с этими замусоленными бумажками? Даже выпить не сможешь на них, кретин!
У того, видно, тоже лопнуло терпение, он вскочил. Все бы закончилось крупной потасовкой, если бы не вмешалось радио. Их призвали к порядку, и всем троим было предложено немедленно покинуть салон и разойтись по своим комнатам.
В этот же вечер по радио было передано сообщение. После упоминания об инциденте было заявлено, что азартные игры на седьмом уровне строго запрещаются. Они были названы глупым развлечением, которому у нас нет места, В заключение голос сказал:
- Любая азартная игра лишена у нас всякого смысла, поскольку деньги здесь не имеют никакой ценности. Деньги всегда были источниками всех бед, в то время как самые большие жизненные ценности не стоят ничего.
Мне тут же вспомнилось солидное майорское жалование, которое я должен был получать. Как я радовался своему повышению всего лишь неделю назад! И вот сегодня деньги для меня уже ничего не значат. На седьмом уровне все бесплатно.
И насчет места для игр тоже верно: тут даже простую скамью негде поставить, не говоря уже о ринге, где спорщики могли бы выяснить отношения. Видимо, пища и отходы все-таки нам важнее…
29 марта.
Мысль о контейнере-складе для отходов, объем которых будет неуклонно возрастать в последующие пятьсот лет, продолжает преследовать меня. Я как будто наяву вижу эту стену, которая медленно, сантиметр за сантиметром, надвигается на нас под напором скопившейся гнили.
Вчера мне показалось даже, что я ощущаю ее запах. Я не мог избавиться от него, особенно во время обеда. Хотя предлагаемая нам пища, как я уже упоминал, лишена каких-либо вкусовых качеств, мне показалось, что от нее исходит слабый, но весьма недвусмысленный запах. И я подумал тогда: а что, если перегородка, отделяющая нас от контейнера, закрывается негерметично?
Ночью меня мучили кошмары: будто я барахтаюсь в источнике этого зловония, безуспешно пытаясь выбраться на берег…
Я понимаю, что запах не более чем плод моего воображения: я спрашивал Икс-107 и еще нескольких знакомых - никто ничего не чувствует. Я же ощущаю его где бы ни находился, и не могу вспомнить более тошнотворного запаха.
Говорят обычно о привидениях, что их кто-то там видел или слышал. Но никто еще не говорил о привидении-запахе…
Я все понимаю, но что прикажете делать с моим носом?
31 марта.
Икс-107 старается вовсю, чтобы вывести меня из этого состояния. С этой целью он применяет свой метод: как бы невзначай заводит речь об одной из здешних установок, пытаясь выяснить, почему она устроена так и не иначе. Я втягиваюсь в эту игру ума и воображения и часто забываю о мнимом запахе.
В результате подобных бесед мы приходим к неизбежному выводу, что создатели седьмого уровня тщательно продумали все, начиная с проекта и кончая монтажом оборудования. Порой нам кажется, что кое-что можно было бы сделать лучше, но после повторного обсуждения и взвешивания всех за и против приходится соглашаться, что строители приняли единственно правильное решение. Короче говоря, выходит, что нет на свете ничего лучше седьмого уровня.
Взять, к примеру, нашу ЦПУ. Если бы вход в нее был свободен, не исключено, что нашлось бы двое сумасшедших, которые договорились бы нажать вместе роковые кнопки. Если бы даже ключи были только у нас четверых, катастрофы все равно нельзя было бы избежать: ключи можно выкрасть либо потерять.
Чтобы исключить такую возможность, дверь в ЦПУ открывается лишь в момент нахождения дежурного офицера, для всех остальных она остается неприступной. Система проста: когда перед дверью появляется кто-то, его видит на телеэкране незримый наблюдатель, который и решает, впускать его или нет.
- Но давай предположим, - сказал я сегодня Икс-107, - что мы вдвоем сговорились нажать на кнопки. Скажем, не выдержали этого постоянного напряжения, сдали нервы. Что бы произошло? Кто помешал бы нам развязать ядерную войну?
Икс-107 не успел ответить, так как его опередил женский радиоголос:
Не беспокойтесь! На седьмом уровне есть высшая инстанция, принимающая решения, и там есть кнопка, которая связывает ЦПУ с ракетными базами. Эта мера безопасности как раз рассчитана на случай, о котором говорит Икс-127.
Вот видишь, - сказал Икс-107, - надеюсь, ты доволен ответом. У нас совершенно надежная система.
Настолько надежная, - заметил я - что, боюсь, нам даже не удастся незаметно сойти с ума, не так ли, мисс Радио?
Радио промолчало. Мы принялись рассуждать о том, почему на этот раз оно не ответило. Могло быть несколько причин. Может быть, женщина утратила интерес к нашему разговору и отключилась. Может быть, продолжала слушать, но не сочла нужным отвечать.
Икс-107 утверждал, что она выключила микрофон, я - что она не хотела говорить. По его мнению, в разговор она вмешивается довольно редко, а когда делает это, у нее всегда наготове адекватный ответ, это означает, что подслушивание ведется эпизодически. Я же считал, что наши разговоры прослушиваются постоянно, но женщина, вероятно, имеет право отвечать лишь на определенные вопросы. Никто из нас не мог доказать свою правоту. И тогда я вспомнил, что уже упоминал как-то о радио в своем дневнике: может, удастся почерпнуть оттуда что-нибудь полезное? Впервые мой дневник представлял и практическую ценность…
Упоминание о радио я нашел в записи от 23 марта. Тогда я вслух выразил недоумение, почему именно меня сделали пусковиком. Я прочитал этот фрагмент Икс-107 и когда добрался до слова "пусковой", со стороны потолка послышался легкий щелчок. Я замолчал, взглянул на радио, затем на Икс-107. Он улыбнулся и кивнул, давая понять, что тоже слышал этот звук. Мы помолчали - никакой реакции не последовало.
Неожиданно Икс-107 крикнул:
- Пуск!
На потолке опять щелкнуло. И снова мы тщетно ждали голоса…
Что ж, все ясно, - сказал Икс-107. - У нас в потолке скомбинирован микрофон с репродуктором. Микрофон, как мы убедились, реагирует на определенное слово, теперь мы знаем какое. Как только кто-то его произносит, микрофон тут же включается и мисс Радио прослушивает разговор, вмешиваясь в него, если сочтет необходимым.
Может, ей интересно, - заметил я, - что мы открыли ее маленькую тайну?
Я был уверен, что Икс-107 нашел правильное объяснение, но мне хотелось услышать подтверждение. И я громко произнес:
- Пуск!
Никакого щелчка не последовало. Я вопросительно посмотрел на товарища, любопытно, что он скажет на этот раз. Он усмехнулся:
Возможно, ей и интересно, что мы открыли ее маленькую тайну. Но дело в том, что микрофон еще не успел отключиться, поэтому мы и не услышали щелчка. А мисс Радио наверняка нас прекрасно слышит,
Ладно, - согласился я, - твоя правда. Но если вся эта система прослушивания предназначена для того, чтобы избежать случайного возникновения войны, отныне она теряет свой смысл; Ведь теперь мы можем сговориться о чем угодно, просто избегая произносить ключевое слово!
Лично я не думаю, что цель этой системы - следить за нами, - сказал Икс-107, - для этого существуют иные, более эффективные способы. Тут что-то другое. "Пароль", который мы случайно узнали, по сути выражает смысл нашего пребывания здесь. Так что, скорее всего, цель у системы одна: чтоб дела у нас шли хорошо, чтоб служба не казалась нам слишком тяжелой, они иногда позволяют себе помочь нам советом или указанием. А сигналом для них служит "пароль".
Мисс Радио - если, конечно, она слушала нас - больше не вмешивалась в наш разговор. На этот раз я был убежден, что Икс-107 прав в своих предположениях. А если это так, значит, мы, пусковики, окружены здесь особой заботой.
И все-таки, седьмой уровень - лучший из миров?
Как поворачивается язык говорить подобные вещи? Пока мы беседовали с Икс-107, мне удалось несколько забыться. Однако сейчас, когда я пишу эти строки, невыносимый запах опять начинает преследовать меня…
1 апреля.
Вчера вечером и сегодня утром мисс Радио неоднократно просила нас воздержаться от традиционных первоапрельских шуток. Мол, седьмой уровень не может позволить себе сбоя и возникновения нештатных ситуаций, какими бы безобидными они ни казались. Так что шутки в сторону.
В общем, с этим трудно ни согласиться. В то время как, скажем, совершенная электроника нашей ЦПУ исключает возможность ошибки, которая обернулась бы началом ядерного конфликта, какой-нибудь невинный фарс мог бы иметь самые серьезные последствия.
Ну вот, к примеру, предположим: кто-то распространил слух, что скоро мы вернемся на поверхность. Мало кто поверил бы этому, но искра надежды запала бы в душу каждому, и потом ее было бы очень трудно погасить…
Трудно свыкнуться с этой жизнью, даже если ты оставил всякую надежду на спасение. И вот одна лишь мысль - не надежда, а просто мысль - о возвращении наверх вызывает у меня сильнейшее сердцебиение. Даже о запахе забываю. Передо мной проносятся образы той жизни, и я чувствую, как легкий свежий ветерок оттуда проникает к нам, вытесняя миазмы.
Эта игра воображения, конечно, приятна, вот только толку от нее…
Мечты - это наркотик. В один прекрасный день мысль о побеге засядет в моем мозгу. Возможно, тогда же я начну верить в то, что побег осуществим. А это означает, что с того самого моменте меня смело можно считать чокнутым…
Да, на седьмом уровне мы обойдемся без первоапрельских шуточек. Мы здесь люди серьезные. И нам не до розыгрышей. Нам нельзя обманывать и быть обманутыми. Даже 1 апреля.
Неужели это действительно так? А разве мы не самые обманутые существа на свете? Разве мы не разыгрываем друг друга все время? Икс-107 ежедневно разыгрывает меня, а я его. Мисс Радио разыгрывает нас обоих. Мы все постоянно и беспардонно обманываем друг друга, боясь выдать наши истинные мысли и чувства.
Мы лжем не только другим, но и себе. Обманываем себя до тех пор, пока не убедимся, что верим обману, хотя точно знаем, что это обман.
Ладно. Это верно, мы не нуждаемся в первоапрельском надувательстве, нас и так хорошо надули - на всю оставшуюся жизнь.
2 апреля.
Сегодня я чувствую себя лучше. Пытаюсь найти объяснение и не могу. Состояние депрессии и тот воображаемый запах гниения исчезли, как будто бы их и не было.
Может быть, я достиг последней стадии и остановился перед альтернативой: излечение или безумие. Что ж, неплохо. Значит, я вылечился. Я бы сказал, что душа моя сумела оторваться от седьмого уровня и воспарить в открывшееся перед ней небо, чистое и голубое.
Вчера мне объяснили, откуда берутся наши запасы воздуха. Может, именно после этого мерзкий запах перестал преследовать меня.
Познакомились мы в общем салоне. Он представился как А-127, кажется, А - сокращение от слова "атмосфера". Я тут же подумал об очистке, вентиляции, рециркуляции воздуха и т. п. Узнав, что он вместе с другими занят работой по обеспечению седьмого уровня свежим воздухом, я принялся жадно расспрашивать его. Вначале я сам не осознавал, почему меня так сильно заинтересовал этот вопрос, позже догадался, что в моем подсознании теплилась надежда, что правдивое и подробное объяснение происхождения нашего воздуха поможет мне избавиться от навязчивого обонятельного синдрома.
А-127 охотно удовлетворил мое любопытство, причем говорил так, словно речь шла о самых простых вещах. И действительно в основе всего лежал элементарный принцип. Перед учеными стояла проблема: обеспечить нас свежим воздухом без привязки к земной атмосфере. Конечно, легче всего было бы закачивать к нам атмосферный воздух, но это было бы и опаснее всего, особенно в случае ядерного взрыва на поверхности.
К счастью, был найден способ, который не ставил нас в зависимость от внешней среды. Как известно, в течение дня растения преобразуют выдыхаемую человеком двуокись углерода в кислород. Этот принцип и решили применить ученые в условиях седьмого уровня.
- Однако именно здесь, - продолжал специалист, - и возникла трудность: в практическом воплощении идеи. Вспомним условия, необходимые для нормальной жизни растений: времена года, день-ночь, солнце, дождь, подходящая почва, минеральные вещества и т. д. Ничего подобного не было на седьмом уровне. За дело взялись ученые. Они создали для растений жидкую питательную среду и - что чрезвычайно важно - синтезировали солнечный свет. Конечно, было нелегко, но им это удалось. Как удалось и другое: выращивать на ограниченных площадях максимальное количество зеленой массы..
- Но я не видел здесь ни одного растения, - сказал я. А-127 засмеялся:
- И не увидите. Вы думали, что они должны расти повсюду? Это слишком дорого. Есть специальная оранжерея, где каждый стебель охраняется лучше, чем священный огонь в языческом храме. Кроме меня и моих коллег никто не имеет права войти т. д. Но благодаря вентиляции вы тоже активно участвуете в этом деле.
А-127 не скрывал, что гордится собой и своей работой, от которой зависела жизнь остальных. Ему не надо было изо дня в день сидеть на стуле, ожидая приказа, который оправдал бы его присутствие здесь. Тем не менее беседа с ним меня как-то успокоила. Возможно потому, что способ производства воздуха был связан с природой. Приятно сознавать, что вдыхаемый тобой воздух получен не из пробирок или химикалий.
И еще одно успокаивает меня: музыка. Это я открыл для себя лишь вчера. Я довольно часто слушал одну из программ, но делал это лишь в тех случаях, когда чувствовал, что у меня сдают нервы. И обычно спустя несколько минут выключал. Вчера же вечером, полагая, что я сплю, Икс-107 долго слушал классическую музыку. Я лежал на койке с закрытыми глазами и тоже слушал. Вскоре я погрузился в какое-то сладостно-дремотное состояние, все. во мне как бы замерло, кроме слуха. Ничего не существовало вокруг - только музыка.
Сегодня я опять слушал ее, и мне было любопытно узнать, повторится ли вчерашний эффект. Повторился.
И вот я думаю: а не наркотик ли это? Если да, то он безвреден в отличие от тех тайных помыслов, которые влекут меня на поверхность. Музыка - это успокоительное средство без побочных эффектов. Вот все, что я могу сказать о ней на сегодняшний день. Запомним это. У музыкальной "токсикомании" есть еще одно преимущество: источник всегда под рукой и, кажется, он неисчерпаем. На сколько хватит этих записей? Здесь есть любители, которые слушают музыку с первого дня, постоянно. Они утверждают, что в обеих программах еще не было ни одного повтора.
3 апреля.
Такие дела. Только вчера я рассуждал о неисчерпаемости музыкальных программ, и вот сегодня за обедом, кто-то заявил, что музыка первого дня повторилась. Его поддержали другие знатоки: "Героическую симфонию" Бетховена они уже слушали 21 марта. То же самое сказали и любители леткой музыки, хотя не могли точно вспомнить, какой именно шлягер передавали сегодня снова.
Итак, записей хватает на двенадцать дней. Неплохо, конечно, и в то же время грустно. Узнав об этой цикличности, никто из сидящих за столом не скрывал своего огорчения. Должен признаться, мне опять стало тяжело на душе. Сам не знаю почему.
Раньше музыка меня не очень привлекала. Мне нравилось несколько классических произведений, остальные оставляли меня равнодушным либо потому, что были вообще новыми, либо новыми для меня. То, что я слушал до сегодняшнего дня, мне нравилось, так что лично для меня двенадцатидневный запас - более чем достаточно.
Тем не менее то, что наша программа ограничена, опечалило меня. Думаю, что если бы она оказалась более длительной, результат был бы таким же. Пусть программа длилась бы месяцы или даже годы, мне все равно было бы грустно сознавать, что рано или поздно она начнет повторяться. Одним словом, разочаровывал не объем записей, а сам факт, что он ограничен.
Мне хотелось, чтобы на седьмом уровне хоть что-то было бы безгранично. На мой взгляд, человек испытывает тягу к долговечным или вечным вещам, поскольку сам он смертен. Думаю, поэтому люди любят свежий воздух: его бесконечно много, по крайней мере, там, наверху. Поэтому мы жадно глядим в морскую даль, зная, что она простирается и за горизонтом. Наверное, поэтому человек преодолевает водные пустыни и открывает новые берета.
У нас же, на седьмом уровне, все конечно, ограниченно и узко. Пространство здесь в большой цене, и тесные комнатушки обозначают границы нашего существования. Меню также ограниченно. Возможности выбора друзей - тоже. И наконец даже запасы энергии не безграничны: если даже атомный реактор и будет работать, как утверждают, тысячу лет, это все-таки не бесконечность.
И лишь магнитофонные записи казались нам бесконечно длинными, огромными, как океаны и небеса, ожидающие путешественников, или как необъятные джунгли, в которые не ступала нога человека. И даже если мы сознавали, что это смешно, тем не менее в этой кажущейся неисчерпаемости музыкальных программ виделся нам символ бессмертия.
И вот выходит, что их хватает ровно на двенадцать дней. Бобина разматывается до конца, затем все начинается сначала.