- Я не могу допустить, чтобы вы пострадали от моего бездействия, партнер Элайдж, но в данных обстоятельствах мне остаётся только бездействовать. Логически это неоспоримо. Я не стану ничего предпринимать и полагаюсь на то, что вы останетесь живы и невредимы.
Вот-вот, подумал Бейли. Одна только логика - больше у робота ничего нет за душой. Логика говорит Дэниелу, что он окончательно побежден. Рассудок мог бы подсказать ему, что все случайности предугадать невозможно и противная сторона тоже может допустить ошибку.
Но нет. Роботы руководствуются логикой, а не здравым смыслом.
Бейли снова кольнул стыд, и он не мог не поддаться желанию утешить Дэниела.
- Послушайте, Дэниел, даже если бы я подвергался опасности - а это не так, - поспешно добавил он, покосившись на других роботов, - то такова моя работа. Мне за то и платят. Моя работа состоит в том, чтобы охранять всё человечество в целом, так же, как ваша - в том, чтобы охранять отдельного человека. Понимаете?
- Нет, партнер Элайдж.
- Потому, что вы так созданы. Поверьте мне на слово - будь вы человеком, вы бы поняли.
Дэниел склонил голову в знак согласия и остался стоять недвижимо, а Бейли медленно вышел из комнаты. Трое роботов расступились перед ним и устремили свои фотоэлектрические глаза на Дэниела.
Бейли шёл, так сказать, к свободе, и от сознания этого его сердце сильно билось - но вдруг пропустило удар. Перед ним возник новый робот.
Что ещё стряслось?
- Чего тебе, бой? - рявкнул Бейли.
- Вам пакет, хозяин, от заместителя директора Службы Безопасности.
Бейли взял у робота запечатанную капсулу, и она тут же раскрылась. Внутри лежала свернутая бумага с написанным от руки, красивым почерком, текстом. Бейли не удивился. Солярия, должно быть, располагала отпечатками его пальцев, - ведь капсула могла раскрыться только от прикосновения адресата.
Он прочел бумагу, и на его продолговатом лице отразилось удовлетворение. Это было официальное разрешение на личные визиты. Требовалось, правда, согласие и другой стороны, но солярианам предписывалось оказывать всяческое содействие "агентам Бейли и Оливо".
Аттлбиш капитулировал - на это указывало и то, что фамилию землянина он поставил первой. Добрый знак, чтобы начать наконец вести следствие, как полагается.
Бейли снова летел аэропланом, как из Нью-Йорка в Вашингтон, но с одной разницей. Этот аэроплан не был затемнен - окна оставили незаслоненными.
День выдался ясный и солнечный. С того места, где сидел Бейли, окна выглядели как голубые лоскуты - одинаковые и однообразные. Бейли старался не прятаться и зарывался головой в колени лишь тогда, когда становилось совсем уж невмоготу.
На эти муки он пошёл по собственной воле. И всё потому, что его просто распирало чувство триумфа, свободы, сознание того, что он, поборов сначала Аттлбиша, а потом Дэниела, утвердил перед космонитами достоинство Земли.
Начал он с того, что прошёл по открытому месту в поджидавший его аэроплан, испытывая легкое, почти приятное головокружение, и в приступе маниакальной самоуверенности приказал не затемнять окон.
Надо привыкать, сказал он себе - и не отводил глаз от синевы, пока не заколотилось сердце и комок в горле не вырос до нестерпимых размеров.
Приходилось время от времени - всё чаще - зажмуривать глаза и закрывать руками голову. Самоуверенность потихоньку утекала, и даже прикосновение к кобуре со свежезаряженным бластером не могло остановить течь.
Бейли старался сосредоточиться на плане своих действий. Сначала изучить образ жизни на планете. Набросать фон, на котором всё держится, иначе он ни в чём не разберётся.
Повидаться с социологом!
Он спросил у робота, кто самый известный социолог на Солярии. Лучше всего в роботах то, что они не задают вопросов.
Робот назвал ему фамилию, перечислил основные данные и заметил, что сейчас у социолога скорее всего второй завтрак и он может попросить перенести сеанс.
- Второй завтрак? - возмутился Бейли, - Не смеши меня. Полдень только через два часа.
- Я ориентируюсь на местное время, хозяин, - сказал робот.
Бейли понял не сразу. В земных Городах периоды сна и бодрствования, то есть день и ночь, были искусственными, приспособленными для нужд человека и планеты. А на такой планете, как эта, лежащей нагишом под солнцем, день и ночь вовсе не зависят от людей, а попросту навязываются им.
Бейли попытался представить себе планету в виде сферы, которая при вращении то освещается солнцем, то нет. Это ему плохо удавалось, и он почувствовал презрение к сверхчеловекам, позволяющим движению планеты диктовать им такой существенный фактор, как время.
- Всё равно, свяжись с ним, - сказал он роботу.
Самолёт встречала группа роботов, и Бейли забила крупная дрожь, когда он снова вышел на воздух. Он сказал ближайшему роботу:
- Дай-ка я обопрусь на твою руку, бой.
Социолог ждал его в конце длинного холла, напряженно улыбаясь.
- Добрый день, мистер Бейли.
- Добрый день, сэр, - едва дыша, кивнул Бейли. - Можно попросить вас затемнить окна?
- Уже сделано. Я кое-что знаю о Земле. Прошу за мной.
Бейли сделал усилие и последовал за хозяином без помощи робота, на приличном расстоянии от того, через холл и лабиринт коридоров. Наконец он уселся в большой и красиво обставленной комнате и порадовался, что можно отдохнуть.
Вдоль стен шли неглубокие закругленные ниши, в которых стояли розовые с золотом скульптуры. Абстрактные изваяния радовали глаз, хотя на первый взгляд ничего не означали. Предмет, похожий на большой ящик, увешанный белыми цилиндрами и со множеством педалей, был скорее всего музыкальным инструментом.
Бейли посмотрел на социолога - тот выглядел точно так же, как собственное изображение, с которым Бейли разговаривал днём. Высокий, худой, с белоснежными волосами. Его лицо поразительно напоминало клин, нос выдавался, живые глаза сидели глубоко в глазницах.
Звали его Ансельмо Квемот.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока Бейли не счел, что более или менее овладел своим голосом. Первые его слова не имели никакого отношения к следствию и вылетели как-то непроизвольно:
- Можно мне чего-нибудь выпить?
- Чего, например? - Голос у социолога был слишком высокий, чтобы считаться приятным. - Желаете воды?
- Предпочел бы что-нибудь покрепче.
Социолог крайне растерялся - как видно, обязанности гостеприимства были ему незнакомы.
А ведь так оно и есть, подумал Бейли. В мире, где люди общаются на расстоянии, никто никого не угощает.
Робот принес глазированную чашечку со светло-розовым напитком. Бейли осторожно понюхал его и с куда большей осторожностью попробовал на вкус. Жидкость согрела рот и не без приятности прошла вниз по пищеводу. Бейли отпил глоток.
- Если желаете ещё… - сказал Квемот.
- Нет, спасибо, пока нет. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.
Квемот попробовал улыбнуться, что ему определённо не удалось.
- Давненько со мной такого не случалось. Да. - Его заметно передёрнуло.
- Должно быть, это вам даётся с трудом?
- И с немалым, - Квемот рывком отвернулся и отошёл к стулу в противоположном конце комнаты. Стул он поставил так, чтобы сидеть не лицом к Бейли, а наискосок от него, и сел, стиснув руки в перчатках. Ноздри у него подергивались.
Бейли допил свою чашку, ощущая тепло во всём теле и даже несколько восстановив былую уверенность.
- А что именно вы чувствуете, когда я здесь, доктор Квемот?
- В высшей степени нескромный вопрос, - пробормотал социолог.
- Знаю. Но я ведь, кажется, объяснял вам по видео, что расследую убийство и мне придётся задавать очень много вопросов, среди которых неизбежно будут и нескромные.
- Помогу, чем могу. Надеюсь, вопросы не будут выходить за рамки приличия. - Квемот продолжал смотреть в сторону, а когда встречался взглядом с Бейли, то сразу же отводил глаза.
- Я спрашиваю о ваших чувствах не просто из любопытства. Это чрезвычайно важно для следствия.
- Не вижу связи.
- Я недостаточно хорошо знаю ваш мир, и мне нужно понять соляриан, их мысли и чувства. Теперь улавливаете?
Квемот совсем перестал смотреть на Бейли и медленно заговорил:
- Десять лет назад умерла моя жена. Встречаться и с ней было нелегко, но со временем начинаешь привыкать - и потом, она не была навязчивой. Новую жену мне не назначили, поскольку я вышел из возраста… - он посмотрел на Бейли, будто ожидая, что тот договорит за него, но Бейли молчал, и Квемот закончил, понизив голос: -…из возраста воспроизводства. А без жены я совсем отвык от такого вида общения, как личные встречи.
- Но что вы всё-таки испытываете? - настаивал Бейли. - Панику? - Он вспомнил себя в самолёте.
- Нет. Не панику. - Квемот чуть-чуть повернул голову к Бейли и тут же отвернулся. - Буду откровенным, мистер Бейли. Мне кажется, что от вас пахнет.
- Пахнет? - Бейли, задетый за живое, машинально откинулся на спинку стула.
- Это, конечно, только воображение, - сказал Квемот. - Откуда мне знать, пахнет ли от вас и насколько сильно - даже самый сильный запах не может проникнуть сквозь носовые фильтры. Однако воображение… - Он пожал плечами.
- Понимаю.
- И хуже того. Простите меня, мистер Бейли, но в присутствии человека я чувствую себя так, будто вот-вот коснусь чего-то слизистого, и меня всего передергивает. Неприятнейшее ощущение.
Бейли задумчиво потёр ухо, борясь с раздражением. Что ж поделаешь, если человек столь бурно реагирует по пустякам.
- Если так, то меня удивляет, что вы, можно сказать, охотно пошли на встречу со мной. Вы ведь предвидели, что вам будет неприятно.
- Да, предвидел. Но любопытство победило - вы ведь землянин.
Это как раз и должно было удержать тебя от встречи, сардонически подумал Бейли, но вслух сказал:
- Ну и что же?
Квемот заговорил с внезапным энтузиазмом:
- Не так легко объяснить, даже самому себе. Но я вот уже десять лет занимаюсь социологией, причём профессионально. Разработал некоторые новые концепции, которые на первый взгляд поражают, но в основе своей верны. Одна из моих концепций вызвала во мне чрезвычайный интерес к Земле и землянам. Видите ли, если глубоко изучить солярианское общество и образ жизни, становится очевидным, что модель и того и другого целиком и полностью заимствована с Земли.
Глава 10
АНАЛОГИЯ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ
- Что-о? - невольно вскрикнул Бейли.
Квемот посмотрел на него через плечо, помолчал и сказал:
- Я говорю не о современной земной цивилизации.
- А-а.
- Модель заимствована из прошлого. Из древней истории Земли. Как землянин, вы должны её знать.
- Кое-какие книги просматривал, - осторожно сказал Бейли.
- Тогда вы поймете меня.
Бейли, который не понимал ровным счётом ничего, сказал:
- Позвольте объяснить вам, что именно мне нужно. Я хотел бы, чтобы вы мне рассказали, если можно, почему Солярия так отличается от других Внешних Миров, почему здесь так много роботов, почему у вас такой образ жизни. Простите, если я ухожу от темы разговора.
Он как раз и хотел сменить тему. Обсуждение сходства и различия между солярианской и земной культурами - слишком захватывающий предмет. Можно проторчать тут весь день и уйти, так и не получив нужных сведений.
- Вы хотите сравнить Солярию с другими Внешними Мирами, но не хотите сравнивать её с Землей, - улыбнулся Квемот.
- Землю я знаю, сэр.
- Как угодно. - Солярианин кашлянул. - Вы не возражаете, если я ещё немного поверну стул и сяду к вам спиной? Так будет… удобнее.
- Как вам угодно, доктор Квемот, - холодно сказал Бейли.
- Хорошо. - Повинуясь тихому распоряжению Квемота, робот развернул стул, и социолог, скрывшись от глаз Бейли за внушительной спинкой, сразу оживился, и даже голос у него стал глубже и громче.
- Солярия была открыта людьми около трёхсот лет назад. Первыми поселенцами на планете были нексониане. Вам знаком Нексон?
- Боюсь, что нет.
- Это ближайшая к Солярии планета, парсеках в двух от неё. Нексон и Солярия представляют собой пару самых ближних обитаемых планет в Галактике. Жизнь существовала здесь ещё до открытия Солярии людьми, и наша планета была вполне пригодна для обитания, что и привлекло сюда состоятельных нексониан, которым стало трудно поддерживать желаемый уровень жизни из-за роста населения на собственной планете.
- Роста населения? Я думал, космониты регулируют его.
- Солярия регулирует, но остальные Внешние Миры подходят к этому довольно небрежно. К тому времени население Нексона приближалось к двум миллионам. При такой плотности приходилось ограничивать количество роботов, которыми могла владеть отдельная семья. Поэтому нексониане, у которых была такая возможность, начали строить дачи на Солярии, планете плодородной, с хорошим климатом и без хищной фауны. Те, кто селился на Солярии, могли и до Нексона добираться без особых хлопот, и на новой планете жить в своё удовольствие. Роботов можно было заводить сколько угодно - в зависимости от возможностей. Поэтому и размеры усадеб не ограничивались - на пустой планете с землей проблем не возникало, а при неограниченном количестве роботов не было проблем и с её обработкой. Роботов стало так много, что их оборудовали рациями - вот начало развития нашей прославленной роботехники. Мы начали создавать новые модели, с новым оборудованием и новыми возможностями. Цивилизация требует изобретений - этот афоризм, по-моему, изобрел я.
Робот по знаку, которого Бейли не заметил из-за спинки стула, принес Квемоту такой же, как у Бейли, напиток. Бейли больше не предлагали, и он решил, что сам не попросит.
- Преимущества жизни на Солярии были очевидны для всех, - продолжал Квемот. - Солярия вошла в моду. На ней селилось всё больше нексониан, и она сделалась, по моему излюбленному определению, "планетой-виллой". Постепенно многие поселенцы стали жить на Солярии круглый год, ведя свои дела на Нексоне через поверенных. На Солярии появились заводы по сборке роботов, а на фермах и рудниках стали производить так много продукции, что представилась возможность экспорта. Короче говоря, мистер Бейли, стало ясно, что через каких-нибудь сто лет на Солярии будет столько же народу, как на Нексоне. Было бы смешно и расточительно найти такой новый мир и потерять его из-за недостатка предусмотрительности. Чтобы не вдаваться в тонкости политики, скажу только, что Солярия сумела добиться независимости и отстоять её без войн. Помогло, конечно, и то, что во Внешних Мирах нас ценили как поставщиков специализированных роботов. По достижении независимости первой нашей заботой стало ограничить население до разумных пределов. Мы стали регулировать рождаемость и иммиграцию, а свою потребность в рабочей силе удовлетворяли, увеличивая количество роботов и совершенствуя их.
- А почему соляриане не хотят встречаться друг с другом? - спросил Бейли, раздраженный несколько покровительственной манерой Квемота.
Квемот выглянул из-за спинки стула и сразу спрятался обратно.
- Неизбежные последствия. У нас здесь огромные поместья. Нередки владения площадью десять тысяч квадратных миль, хотя в них входят и неудобные земли. Площадь моего имения - 950 квадратных миль, зато это сплошь хорошая земля. Во всяком случае, именно размер имения, больше чем что-либо другое, определяет позицию человека в обществе. И одно из преимуществ большого поместья в том, что по нему можно бродить, почти не рискуя зайти на территорию соседа, а значит, и встретиться с ним. Понимаете?
- Вроде бы да, - пожал плечами Бейли.
- Короче говоря, гордость солярианина состоит в том, чтобы не встречаться со своим соседом. И потом, его имение так хорошо обрабатывается роботами и так исправно приносит доход, что ему и не нужно ни с кем встречаться. Нежелание общаться лично привело к развитию техники видеосвязи, а с её совершенствованием всё более отпадала необходимость видеться с соседом. Это заколдованный круг, разновидность обратной связи. Понимаете?
- Послушайте, доктор Квемот, - сказал Бейли, - не надо ради меня всё упрощать. Я не социолог, но прошёл элементарный курс в колледже - земном, конечно, - скромно добавил он, чтобы предупредить встречное, более обидное, замечание собеседника. - И могу разобраться в формулах.
- В формулах? - чуть ли не взвизгнул Квемот.
- Не в роботехнических, конечно, тут я пас, но в социологических могу. Например, мне знакомо соотношение Терамина.
- Что-что?
- Может быть, у вас оно называется по-другому? Зависимость степени терпения масс от предоставляемых привилегий: дэ итое, деленное на йот, в энной степени…
- О чём вы говорите?
Бейли растерянно умолк, сбитый с толку резким тоном Квемота.
В чём дело? Ведь зависимость терпения от привилегий - это основа основ науки управлять массами без взрыва. Отдельная кабинка в общественном туалете, предоставленная одному человеку за особые заслуги, заставит х человек терпеливо дожидаться такого же подарка судьбы, причём величина х зависит от разных категорий среды и темперамента, что и вычисляется по формуле Терамина.
Но с другой стороны, в мире, где одни привилегии и никто не терпит лишений, коэффициент Терамина стремится к нулю. Наверное, он неудачно выбрал пример. Бейли сделал новую попытку:
- Видите ли, сэр, одно дело - качественный анализ роста предубеждения против личных встреч. Мне от него никакой пользы. Мне нужна точная формула этого предубеждения, чтобы я мог с ним бороться. Я хочу убедить людей согласиться встречаться со мной, как согласились вы.
- Мистер Бейли, нельзя же обращаться с человеческими эмоциями, как с рефлексами позитронного мозга.
- Я и не говорю, что можно. Роботехника - дедуктивная наука, а социология - индуктивная. Но математикой можно пользоваться и в той и в другой.
Квемот помолчал и сказал дрожащим голосом:
- Вы же сами сказали, что вы не социолог.
- Да, но вы-то социолог. Как утверждают, лучший на планете.
- Я здесь единственный. Можно сказать, я и создал эту науку.
- Вот как? - Бейли помялся, потому что следующий вопрос казался дерзким даже ему самому. - А вы знакомы с трудами по социологии?
- Аврорианские труды я читал.
- А земные?
- Земные? - Квемот засмеялся деланным смехом. - Мне бы и в голову не пришло знакомиться с земной наукой. Простите, не хотел вас обидеть.
- Ну тогда извините. Я думал получить от вас конкретные сведения, которые помогли бы мне при встречах с другими людьми, так сказать, лицом к лицу…
Квемот издал некий странный звук, его стул отлетел в сторону и с грохотом перевернулся. Бейли услышал сдавленное "извините", и Квемот с неподобающей быстротой выскочил из комнаты.
Бейли вскинул брови. Что он сморозил на этот раз? Иосафат! Снова нажал не на ту кнопку?
Он нерешительно поднялся с места, но тут вошёл робот.
- Господин, мне поручено передать, что мой господин свяжется с вами через несколько минут.
- Свяжется, бой?
- Да, господин. Не желаете ли тем временем закусить?
Он вновь поставил рядом с Бейли чашечку розового напитка и добавил тарелочку с каким-то печеньем, ещё теплым.