Бейли снова сел и отпил из чашки. Печенье на ощупь было твердым, но во рту таяло, а внутри было мягким и более теплым, чем снаружи. Бейли не сумел определить, из чего оно состоит, и подумал - наверное, из местных солярианских продуктов.
Ему вспомнился ограниченный дрожжевой рацион Земли. Интересно, нашли бы там сбыт дрожжевые штаммы, имитирующие блюда Внешних Миров?
Но Бейли тут же об этом забыл - прямо перед ним возник из ниоткуда Квемот. Лицом к гостю! Социолог сидел на стуле, уже не столь массивном, в комнате, стены и потолок которой резко отличались от комнаты, где сидел Бейли. Квемот улыбался, морщины у него на лице стали резче и, как ни парадоксально, сделали моложе, подчеркнув живость глаз.
- Тысяча извинений, мистер Бейли. Мне казалось, я с честью выдерживаю нашу встречу, но то была иллюзия. Ваша последняя фраза меня попросту добила.
- А что я такого сказал, сэр?
- Что-то о встречах лицом к л… - Он потряс головой и провёл языком по губам. - Нет, уж лучше не повторять. Думаю, вы и так поняли. У меня в уме сразу возникла отвратительная картина, как мы с вами сидим и дышим… друг на друга. - Солярианин вздрогнул. - Отвратительно, вы не находите?
- Как-то не задумывался.
- По-моему, ужасно мерзкая привычка. Услышав ваши слова, я представил себе эту картину и сразу осознал - мы ведь с вами действительно в одной комнате, и пусть я сижу не к вам лицом, всё равно воздух, побывавший в ваших легких, идёт ко мне и поступает в мои. При моей чувствительной натуре…
- Каждая молекула солярианской атмосферы уже прошла через тысячи легких. Иосафат! Воздух уже побывал в легких у животных и в жабрах у рыб.
- Верно, - сказал Квемот, уныло потирая щеку, - но я стараюсь не думать об этом. Меня вывело из равновесия то, что вы здесь и оба мы дышим. Просто удивительно, какое это облегчение - разговор по видео.
- А я ведь остаюсь под одной крышей с вами, доктор Квемот.
- Удивительно, не правда ли? Вы со мной под одной крышей, но изображение - совсем другое дело. По крайней мере теперь я знаю, что такое личная встреча с незнакомцем, и больше такого не допущу.
- Можно подумать, вы экспериментировали.
- В каком-то смысле да. Это был мой побочный мотив. И результаты получились интересные, хотя и стоили переживаний. Надо будет записать.
- Что записать? - не понял Бейли.
- Свои ощущения! - в свою очередь удивился Квемот.
Бейли вздохнул. Снова непонимание. Постоянное непонимание.
- Я спрашиваю только потому, что сразу подумал - не пользуетесь ли вы прибором для измерения эмоций, вроде электроэнцефалографа. - Бейли безуспешно осмотрел комнату. - Но у вас, наверное, карманная модель, которую не нужно включать в сеть. У нас на Земле таких нет.
- Я полагаю, - обиженно сказал солярианин, - что способен отдать себе отчет в своих чувствах и без прибора. Эмоции были достаточно ярко выражены.
- Да, конечно, но для количественного анализа… - не унимался Бейли.
- Не знаю, что вам, собственно, нужно, - проворчал Квемот. - Когда я хочу познакомить вас с чем-то действительно новым, со своей теорией, которую не вычитал ни в каких книгах и которой просто горжусь…
- Что же это за теория, сэр?
_ Ну как же: связь солярианской цивилизации с одной из древних цивилизаций Земли.
Бейли вздохнул. Если сейчас он не даст Квемоту излить душу, то нечего потом рассчитывать на его содействие.
- С какой именно?
- Спарта! - Квемот вскинул голову, и его белые волосы на миг засветились, как нимб. - Я уверен, что вы слышали о Спарте!
Бейли почувствовал облегчение. В молодости (как и многие земляне) он питал большой интерес к древней истории Земли. Ведь тогда Земля была великой, потому что была единственной, и землянё владели миром, потому что не было космонитов. Но история Зёмли - понятие растяжимое. Вдруг Квемот сошлется на период, незнакомый Бейли, и поставит землянина в неловкое положение. Теперь Элайдж мог сказать, хотя и с осторожностью:
- Да. Я видел кое-какие фильмы.
- Вот и хорошо. Итак, в Спарте в дни её расцвета проживало сравнительно немного спартиатов - полноправных граждан, более многочисленные граждане второго сорта - периэки и большое количество бесправных рабов - илотов. На одного спартиата приходилось двадцать илотов, а ведь илоты были людьми - с человеческими чувствами и человеческими слабостями. Чтобы успешно подавлять восстания своих рабов, несмотря на численное превосходство последних, спартиаты стали воинами-профессионалами. Каждый из них превратил себя в солдата, и цель, к которой стремилось общество, была достигнута. Все восстания илотов заканчивались поражением восставших. Так вот, мы, люди, живущие на Солярии, в какой-то степени напоминаем спартанцев. У нас есть свои илоты, только они не люди, а машины. Они не поднимают восстаний, и можно их не бояться, даже если роботов в тысячу раз больше на одного человека, чем илотов на одного спартиата. Мы сохраняем избранность спартанцев без необходимости изнурять себя суровой тренировкой. Напротив, мы можем развивать культуру и искусства уже по примеру афинян - это современники спартанцев, которые…
- Про афинян я тоже смотрел фильмы.
- Все известные нам цивилизации были построены в виде пирамиды, - всё более воодушевляясь, продолжал Квемот. - У того, кто поднимался на вершину пирамиды, становилось больше досуга и больше возможности достичь счастья. Карабкаясь наверх, он видел: чем больше благ, тем меньше людей, которые могут ими пользоваться. И угнетенные неизменно преобладают. Запомните: как бы хорошо ни жили нижние слои пирамиды по абсолютной шкале, они всегда лишены чего-то по сравнению с верхушкой. Например, самые бедные жители Авроры живут лучше земных аристократов, но по сравнению с аврорианскими аристократами они лишены многих благ - а сравнивают себя не с кем-нибудь, а с сильными своего мира.
Итак, в любом обществе существуют социальные трения. Социальные революции и реакция на них, то есть защита от возможной революции или подавление вспыхнувшей - вот причина бед человечества, которыми пронизана вся история.
Но у нас на Солярии верхушка пирамиды впервые поставлена отдельно. Место угнетенных заняли роботы. Мы создали первое новое, по-настоящему новое общество; совершили величайшее социальное открытие, равное по значимости тому, какое сделали крестьяне Египта и Шумера, изобретя города, - Квемот с улыбкой откинулся назад.
Бейли кивнул.
- Ваша теория была опубликована?
- Когда-нибудь, возможно, я её опубликую, - с наигранной беззаботностью сказал Квемот. - Пока нет. Это мой третий вклад в солярианскую культуру.
- Первые два были столь же значительны?
- Они не относились к социологии. В своё время я был скульптором. Всё, что вас окружает, - он указал на статуи в нишах, - мои работы. Был я и композитором. Но я старею, а Рикэн Дельмар всегда утверждал, что науки и ремесла важнее изящных искусств - вот я и решил заняться социологией.
- Значит, Дельмар был вашим близким другом?
- Я знал его. К моему возрасту знаешь уже всех взрослых соляриан. Да, не могу не согласиться с тем, что мы с Дельмаром были хорошими знакомыми.
- Что он был за человек? - Как ни странно, при упоминании о Дельмаре Бейли вспомнилась Глэдия, - такая, какой он видел её в последний раз, с лицом, искаженным гневом, разъяренная его, Элайджа Бейли, поведением и высказываниями.
Квемот задумался.
- Достойный, преданный Солярии и нашему образу жизни.
- Другими словами, идеалист.
- Законченный. Это видно хотя бы по тому, что за свою работу фетоинженера он взялся добровольно. Решил заняться прикладной наукой - я уже говорил, какого мнения он был на сей счёт.
- Это был незаурядный поступок?
- А вы бы сами… всё время забываю, что вы землянин. Да, незаурядный. Фетология из тех работ, которые выполнять необходимо, но охотников на них не находится. Обычно работников назначают на определённое количество лет, и получить такое назначение не очень-то приятно. Дельмар же вызвался добровольно - и на всю жизнь. Он считал, что эта работа слишком важна, чтобы делать её из-под палки, и убедил в том меня. Но сам я никогда не стал бы добровольно заниматься этим. Просто не способен пожертвовать собой. Тем больше его самопожертвование - ведь он был такой фанатик личной гигиены.
- Я, признаться, не совсем понимаю, в чём заключалась его работа.
Морщинистые щеки Квемота слегка зарделись.
- Может быть, вам лучше поговорить с его ассистентом?
- Я бы давно это сделал, если бы кто-нибудь соизволил сказать мне, что у него был ассистент.
- Очень жаль, что вам не сказали. Наличие ассистента - ещё один показатель ответственности Дельмара перед обществом. Раньше такой должности не было. Но Дельмар счел необходимым воспитать молодую смену, чтобы оставить себе преемника на случай своей отставки или… или смерти. - Старый солярианин тяжело вздохнул. - И вот я пережил его, а он был намного моложе меня. Я с ним играл в шахматы - много раз.
- Каким образом?
- Обычным, - вскинул брови Квемот.
- Вы что, встречались?
- Что за мысль! - ужаснулся Квемот. - Даже если бы у меня получилось перенести близость, Дельмар никогда бы не пошёл на такое. Работа фетолога не притупила в нём чувствительности. Он был щепетильный человек.
- Тогда как же?
- На двух досках, как играют все, - Квемот снисходительно пожал плечами. - Ну да, вы же землянин. Он делал мой ход на своей доске, я его ход - на своей. Очень просто.
- А госпожу Дельмар вы знаете?
- Мы общались. Она ведь полевая колористка, и я смотрел пару её выставок. По-своему прелестно, но это скорее диковинки, чем произведения искусства. А всё-таки занятно и свидетельствует о проницательности ума.
- Как, по-вашему, способна она убить мужа?
- Не задумывался. Женщины - существа загадочные. Но тут случай бесспорный, не так ли? Только госпожа Дельмар могла достаточно близко подойти к Рикэну, чтобы убить его. Рикэн никогда, ни при каких обстоятельствах не допустил бы к себе никого другого. Он был крайне щепетилен на этот счёт. Хотя, пожалуй, "щепетилен" - не то слово. В нём просто не было и следа какой-либо ненормальности, извращенности. Истинный солярианин.
- Разве то, что вы допустили меня к себе, указывает на вашу извращенность?
- Пожалуй, да.
- А не могли Дельмара убить по политическим мотивам?
- Что?
- Я слышал, он был традиционал.
- О, мы тут все традиционалы.
- Значит, на Солярии нет такой группы людей, которые не являлись бы традиционалами?
- Ну, скажем, есть такие, которые считают, что излишнее рвение в соблюдении обычаев предков опасно. Им не даёт покоя наша малочисленность - в других мирах, мол, населения гораздо больше. В общем, всё это глупости, и таких людей немного. Не думаю, что они могут считаться силой.
- Почему глупости? Разве на Солярии есть нечто такое, что удерживает военное равновесие, несмотря на большое численное преимущество прочих Внешних Миров? Какое-то новое оружие?
- Оружие, безусловно, есть. Только не новое. Люди, о которых я говорил, скорее слепы, чем глупы, если не видят, что оно постоянно в действии и сопротивляться ему бесполезно.
- Вы это серьёзно? - сузил глаза Бейли.
- Разумеется.
- И вы знаете, что это за оружие?
- Кто же не знает? И вы знаете - стоит только подумать. Я понимаю чуточку яснее других - возможно, потому, что я социолог. Конечно, это оружие в бою не используется. Оно не убивает, не ранит - и всё-таки непобедимо. Тем более непобедимо, что его никто не замечает.
- Так о каком же чудо-оружии вы толкуете? - раздраженно спросил Бейли.
- О позитронном роботе.
Глава 11
ФЕРМА ОБСЛЕДУЕТСЯ
Бейли на миг похолодел. Позитронный робот - символ превосходства космонитов над землянами! Да, это действительно оружие.
- Роботы скорее экономическое оружие, - сказал он недрогнувшим голосом. - Солярия ценится во Внешних Мирах как поставщик усовершенствованных моделей, поэтому ей не причинят вреда.
- Само собой разумеется. Это и помогло нам отстоять независимость. Я имел в виду кое-что другое, более тонкую материю, космическую точку зрения, - Квемот устремил взгляд на свои сложенные пальцы, а умом, должно быть, устремился к неким абстрактным понятиям.
- Ещё одна ваша теория? - спросил Бейли, и тщетная попытка Квемота удержать расползающиеся в самодовольной улыбке губы едва не вызвала у него усмешку.
- В самом деле, моя. Насколько я знаю, она оригинальна, но при внимательном изучении демографической статистики Внешних Миров становится очевидной для всех. Начнем с того, что со времен своего изобретения позитронный робот используется повсюду всё более и более интенсивно.
- Только не на Земле.
- Полно, инспектор. Я не очень хорошо знаю Землю, но мне всё-таки известно, что роботы используются и в вашей экономике. Вы, люди, живёте в крупных Городах, а большая часть планеты пустует. Кто же работает на ваших фермах и рудниках?
- Роботы, - сознался Бейли. - Но если разобраться, доктор, то и позитронного робота тоже изобрели земляне.
- Правда? Вы уверены?
- Можете проверить - это факт.
- Интересно. А по использованию роботов вы на последнем Месте. Возможно, это следствие большой численности земного населения. Потребуется более длительное время, вот и всё. Однако и у вас есть роботы, даже в Городах.
- Да.
- И больше, чем, скажем, пятьдесят лет назад.
- Да, - нетерпеливо кивнул Бейли.
- Тогда всё сходится. Разница лишь во времени. Роботы вытесняют человеческий труд. Роботизированная экономика движется только в одном направлении: побольше роботов и поменьше людей. Я изучил демографическую статистику очень внимательно, составил график и сделал несколько экстраполяций. Вот вам и применил математику, верно? - сам удивился Квемот.
- Да.
- А в этом что-то есть. Надо будет подумать. В общем, я пришёл к выводам, верность которых не оставляет сомнений. Соотношение "робот - человек" в любом обществе, использующем труд роботов, постоянно возрастает, несмотря ни на какие законы, препятствующие этому. Рост идёт медленно, но никогда не прекращается. Сначала прибавляется людей, а затем их опережают роботы, численность которых растёт гораздо быстрее. Потом, после некоей критической точки… А вот интересно, можно ли точно вычислить эту точку, представить её графически? Снова ваша математика.
- Что же происходит после критической точки, доктор Квемот?
- А? Да-да. Людское население начинает сокращаться. Планета стремится к истинному социальному равновесию. Аврора придёт к нему. Придёт и ваша Земля. Земле на это может потребоваться несколько веков, но дело кончится всё тем же.
- Что вы понимаете под социальным равновесием?
- Ситуацию, которая существует у нас. На Солярии. Мир, где люди составляют неработающий класс. Так что нам нечего бояться Внешних Миров. Стоит подождать каких-нибудь сто лет, и они все станут такими же Соляриями. Тогда и кончится, я полагаю, история человечества - по крайней мере, она придёт к своему завершению. Наконец-то человек сможет достичь того, к чему стремился и чего желал. Знаете, однажды я вычитал одну фразу - не помню где, - что-то о стремлении к счастью.
- "Все люди наделены Творцом некоторыми неотъемлемыми правами, - процитировал Бейли, - на жизнь, на свободу и на стремление к счастью".
- Вот-вот. Откуда это?
- Из одного старого документа.
- И посмотрите, как всё изменилось на Солярии - а скоро так будет и по всей Галактике. Стремление достигнет своей цели. Человечество получит право на жизнь, на свободу и на счастье. Просто на счастье.
- Возможно, - сухо сказал Бейли, - но у вас на Солярии один человек убит, а другой находится при смерти. - Он почти тут же пожалел о своих словах - лицо Квемота приняло такое выражение, будто социолог получил пощечину. Старик понурил голову и сказал, не глядя на Бейли:
- Я ответил на ваши вопросы, как мог. Желаете узнать ещё что-нибудь?
- Нет, достаточно. Благодарю вас, сэр. Прошу прощения за то, что растравил ваше горе, напомнив вам о смерти друга.
Квемот медленно поднял глаза.
- Трудно мне будет найти другого такого партнера по шахматам. Он всегда очень пунктуально соблюдал назначенное время и очень ровно играл. Хороший был солярианин.
- Понимаю, - мягко сказал Бейли. - Вы разрешите воспользоваться вашим видеофоном? Хочу поговорить со следующим, кого наметил посетить.
- Разумеется. Мои роботы к вашим услугам. А я вас оставлю. Сеанс окончен.
Через тридцать секунд после ухода Квемота рядом с Бейли возник робот, и инспектор снова подивился, как тут здорово всё устроено. Он видел, что Квемот, уходя, нажал на кнопку - вот и всё.
Может быть, сигнал означает просто "делай своё дело". А может, роботы слушают всё, о чём говорят люди, потому и знают, что может пожелать человек в тот или иной момент, а если под рукой нет робота, подходящего умственно и физически для определённой работы, он тут же вызывается по радио.
Бейли на миг представил себе Солярию в виде сделанного из роботов невода, ячейки которого всё сужаются и сужаются, и в каждой ячейке сидит человек. Он вспомнил слова Квемота о мирах, которые все превратятся в подобие Солярии, представил, как невод захлестывает Землю…
Ход его мыслей прервал робот, изрекший с механической почтительностью машины:
- Готов помочь вам, господин.
- Ты знаешь, как связаться с местом, где работал Рикэн Дельмар?
- Да, господин.
Бейли пожал плечами. И когда только он отучится задавать Ненужные вопросы? Роботы знают всё - и точка. Чтобы управлять роботами как надо, подумалось ему, нужно быть специалистом, вроде роботехника. Интересно, как это получается у средних соляриан? Наверное, так себе.
- Свяжись с ассистентом Дельмара, - сказал он роботу. - А если его нет на работе - разыщи, где бы он ни был.
- Да, господин.
- Подожди! - окликнул Бейли уходящего робота. - Который час теперь там, где работал Дельмар?
- Примерно шесть тридцать, господин.
- Утра?
- Да, господин.
У Бейли снова вызвал раздражение мир, подчинивший себя восходу и заходу солнца. Вот что значит жить на голой планете.
Он мельком подумал о Земле, но отогнал эту мысль. Пока он занимается делом, всё хорошо, но, если позволит себе тосковать, он пропал.
- Всё равно, найди ассистента, бой, и скажи ему, что дело государственной важности - да пусть кто-нибудь принесет мне поесть. Достаточно будет сандвича и стакана молока.
Задумчиво жуя сандвич с чем-то вроде копченого мяса, Бейли подумал кстати, что Дэниел Оливо, пожалуй, стал бы подозрительно относиться к любой пище после случая с Грюером. И возможно, был бы прав.
Он доел сандвич - как будто всё в порядке, во всяком случае, пока - и отхлебнул молока. Ему не удалось узнать у Квемота то, что хотелось, но кое-что он всё-таки узнал. По размышлении Бейли стало казаться, что узнал он много.
Почти ничего об убийстве, это верно, но зато кое о чём поважнее.