День двадцать четвертый рыбной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Тьма заполняет мою душу; это путешествие изгнанников длится целую вечность. Человек, которого мне приходится называть своим мужем, говорит, что я должна с бoльшим усердием обустраивать наш быт, но сил моих едва хватает на то, чтобы взять в руки перо. Дети плачут, ссорятся и постоянно жалуются, и моя служанка даже не пробует их отвлечь. Её поведение становится только хуже день ото дня. Если бы у меня было достаточно сил, я бы пощёчиной стёрла с её лица это неуважительное выражение. Несмотря на мою беременность, она позволяет детям приставать ко мне и требовать внимания. Всем известно, что женщина в моём положении должна пребывать в полном покое. Вчера днём, когда я хотела отдохнуть, она оставила детей спать рядом со мной и ушла в неизвестном направлении с каким-то матросом. Я проснулась от плача Нариссы и вынуждена была петь ей колыбельные. Она жаловалась на то, что у неё болит живот и сухо в горле. Стоило ей немного успокоиться, как проснулись Петрас и Карлмин, мальчишеская возня которых окончательно доконала меня. Когда служанка вернулась, я была на грани истерики и совершенно измотана. Я пыталась отчитать ленивую девушку, но она дерзко ответила, что её собственная матушка воспитала девятерых детей самостоятельно, безо всякой помощи слуг. Как будто бы это вообще можно назвать воспитанием! Если бы можно было нанять хоть кого-нибудь другого, она бы уже собирала вещи.
И где же всё это время был наш лорд Кэррок? Конечно, на палубе - вёл беседы с другими изгнанниками, наверняка виновными в нашем теперешнем положении.
Еда стала ещё отвратительнее, и вкус воды ужасен, но наш трусливый капитан не рискует подойти ближе к берегу, где можно было бы пополнить запасы. Моя служанка передала слухи, которые ходят среди матросов, - они говорят, что Проклятые Берега действительно прокляты и несчастья, однажды постигшие обитателей тех мест, ждут, чтобы свалиться на любого, кто подойдёт ближе. Неужели даже капитан Триопс верит во всю эту сверхъестественную чепуху?
День двадцать седьмой рыбной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Мы попали в шторм. Корабль переполнен рвотой его несчастных обитателей. Постоянная качка нарушила канализационную систему, и мы все можем почувствовать последствия этого в воздухе. На палубу капитан нас вообще не выпускает. Здесь, внизу, воздух влажный и плотный, капли воды падают прямо на голову. Думаю, я умерла и нахожусь в каком-то ужасном загробном мире.
Несмотря на всю эту влагу вокруг, воды для питья очень мало, а для стирки её вообще нет. Одежду и постельные принадлежности, выпачканные в рвоте, можно выстирать только в морской воде, которая делает ткань грубой и оставляет пятна соли.
Хуже всего приходится маленькой Нариссе. Сегодня её почти не рвало, но и встать со своего маленького топчана она даже не пыталась, бедняжка. Прошу тебя, Са, пусть эта ужасная качка поскорее закончится.
День двадцать девятый рыбной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Мой ребёнок мёртв. Нариссы, моей единственной дочери, не стало. Са, смилостивись надо мной, и пусть твоё правосудие настигнет лорда Джетана Кэррока, ибо он совершил преступление, которое привело к ужасным последствиям. Они обернули мою малышку в саван и опустили её в воду вместе с двумя другими, и матросы, работающие на палубе, даже не отвлеклись от своих дел. Думаю, я временно потеряла рассудок. Я хотела прыгнуть за ней в море, и лорд Кэррок еле удержал меня.
Я попыталась вырваться, но он слишком силён; мне остаётся и дальше влачить то ужасное существование, на которое нас обрекло его предательство.
День седьмой пахотной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Мой ребёнок всё ещё мёртв. О, как глупо писать подобное, но всё же мне до сих пор кажется, что это не так. Нарисса, Нарисса, ты не могла уйти навсегда. Нет, это наверняка кошмар, от которого я могу проснуться!
Сегодня я плакала не переставая, и муж сунул мне дневник со словами: "Напиши что-нибудь, что тебя утешит. Может быть, искусство поможет тебе. Сделай что угодно, только перестань рыдать!" Словно хнычущему ребёнку предложил леденец. Словно в искусстве можно спрятаться от реальности, словно не оно само и является отражением настоящего. Джетан запретил мне плакать, сказал, что моё горе пугает сыновей и может повлиять на ребёнка в утробе. Как будто бы ему действительно есть дело! Если бы он думал о своих обязанностях мужа и отца, он никогда не предал бы нашего дорогого сатрапа и не обрёк нас на такие страдания.
Но, просто чтобы он замолчал, я немного напишу, как и подобает послушной жене.
Всего за время шторма умерла целая дюжина пассажиров и двое членов экипажа. Из ста шестнадцати, бывших на судне при отплытии, осталось сейчас девяносто два. Погода стала лучше, но тёплое солнце теперь только усугубляет мою печаль, словно насмехаясь. Ночью подходит туман, а на западе дымят далёкие горы.
День восемнадцатый пахотной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
У меня нет желания писать, но нет и другого дела, чтобы занять свой измученный разум. Та, что раньше легко создавала изящные поэмы, теперь выдавливает из себя по слову.
Несколькими днями ранее мы достигли устья реки, но тоска моя была такой сильной, что я не отметила эту дату. Мужчины же приободрились. Некоторые из них говорили о золоте, другие - о легендарных городах, которые мы найдём, а третьи - о богатой непаханой земле. Я надеялась, что это конец нашего путешествия, но мы всё ещё плывём.
Поначалу морское течение помогало нашему продвижению, теперь же членам команды приходится грести изо всех сил, чтобы мы плыли вперёд. Преступников выпустили из цепей и усадили на маленькие лодочки. Они отплывают выше по реке, выбрасывают якоря и подтягивают нас к себе. Ночью бросаем якорь мы; сон проходит под аккомпанемент рева воды и криков невидимых существ, что прячутся в джунглях по берегам.
Виды, которые можно наблюдать днём, становятся всё более сказочными и страшными. Деревья, выходящие к реке, в два раза превосходят ростом наши мачты, а те, что за ними, - и того выше. Когда река сужается, они отбрасывают на нас глубокие тени. Нашим взглядам открыта, в основном, только сплошная стена зелени. Поиск берега, пригодного для пристани, кажется всё более бессмысленным. Я не думаю, что тут когда-либо бывали люди. Единственные живые существа - яркие птицы, похожие на больших ящериц, принимают солнечные ванны у кромки воды, и ещё нечто ревёт и стонет у верхушек деревьев. Никаких заливных лугов или берега, пригодного под строительство - только заросли.
Массивные корни деревьев нависают над водой, увешанные мохнатыми лианами. Кое-где растут цветы, которые ночью сияют белым светом. Когда мы проезжаем мимо их зарослей, ветер доносит сладкий, душистый запах. Нас донимают поющие насекомые; все гребцы покрыты ужасными укусами. Воду из реки нельзя пить; хуже того, она оставляет язвы на коже и размягчает дерево в бортах. Если отстаивать её в сосудах, то через некоторое время верхний слой становится пригодным для питья, но нижний быстро разъедает ёмкость. Те, кто осмеливаются пить эту жидкость, жалуются на головные боли и ночные кошмары. Один из преступников начал кричать что-то о "прекрасных змеях" и потом бросился за борт. Ещё двоих заковали в цепи, прежде чем они смогли последовать за ним.
Этому ужасному путешествию не видно конца. Мы потеряли из виду два других корабля. Капитан Триопс должен высадить нас на безопасный берег, где была бы возможность строить или возделывать землю. Надежды пассажиров на открытые луга и зелёные холмы слабеют с каждым днём.
Капитан жалуется на то, что речная вода наносит вред его кораблю. Он хочет ссадить нас на берег и говорит, что плодородные земли, должно быть, скрыты за деревьями. Мужчины спорят с ним, часто доставая из сундуков документы, где перечислено всё, что сатрап нам обещал. Капитан в ответ показывает документы, переданные ему сатрапом. В них описаны ориентиры, которых уже не существует, каналы, которые давно высохли, и города, на месте которых разрослись джунгли. Жрецы Са перевели эти документы, а они не могут лгать. Но что-то всё равно не так.
Все на корабле рассержены. Часто слышны крики, а команда недовольна капитаном. Эта ужасная нервозность действует и на меня, заставляя часто плакать. Петраса мучают кошмары, а Карлмин, всегда такой живой ребёнок, почти перестал двигаться.
О, прекрасная Джамелия, моя родина, увижу ли я ещё когда-нибудь твои зелёные холмы и величественные шпили. Мать, отец, вы уже оплакали меня, как потерянную навечно?
Эта большая клякса возникла оттого, что Петрас забрался ко мне на колени, когда ему стало скучно. Моя горничная бесполезна. Она ничем не заслужила свою еду, и только и делает, что шатается по кораблю, словно кошка в течке. Вчера я сказала, что если это развратное поведение оставит её с животом, я больше не стану терпеть. Она посмела сказать, что ей наплевать и что её дни в услужении всё равно сочтены. Неужели неблагодарная девчонка забыла, что должна прислуживать нам ещё пять лет?
День двадцать второй пахотной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Произошло то, чего я и опасалась. Я сижу, опёршись на большой корень, а стол мне заменяет сундук со скудными пожитками. Дерево за моей спиной большое, словно башня. Огромные, кривые корни, обхватом с бочку, цепляются за влажную землю. Мне пришлось забраться на такой корень, чтобы защитить юбки от болотистой грязной земли. На корабле посреди реки мы, по крайней мере, хоть иногда видели солнце. Здесь, под плотным покровом листвы, царят вечные сумерки.
Капитан Триопс сбросил нас сюда, словно мусор. Он сказал, что его корабль повреждён, и единственный шанс спастись - это сбросить балласт и побыстрее покинуть разъедающую дерево воду. Когда мы отказались сходить, члены экипажа применили силу. После того, как одного из мужчин сбросили за борт и его унесло течением, сопротивление было подавлено. Наши продукты они оставили себе. Один из пассажиров отчаянно сражался за то, чтобы оставить себе клетку с почтовыми птицами. В пылу схватки клетка была сломана и все птицы разлетелись. Матросы сбросили ящики с инструментами и семенами, которые должны были служить развитию колонии. Сделали они это для того, чтобы разгрузить корабль, а не для того, чтобы помочь нам. Многое попало на глубину, куда теперь не достать. Мы с трудом выловили всё, что оказалось ближе к берегу, а ил быстро затянул оставшееся. Сейчас в этом забытом месте осталось семьдесят четыре выживших, и только сорок из нас - дееспособные мужчины.
Огромные деревья нависают над нами. Земля дрожит под ногами, словно пудинг, и там, где наши мужчины пронесли вещи, в глубоких следах уже собралась вода.
Течение быстро унесло корабль вместе с его трусливым капитаном. Некоторые считают, что нужно оставаться у реки и ждать остальные корабли. Ведь наверняка, говорят они, там нам помогут. Я думаю, что нам следует углубиться в лес, туда, где земля более твёрдая и меньше насекомых. Но я женщина и не имею права голоса.
Мужчины держат совет и выбирают предводителя. Джетан Кэррок предложил себя, как наиболее благородного по рождению, но его никто не стал слушать - бывшие преступники, торговцы, авантюристы кричат, что здесь имя его отца ничего не значит. Они издеваются над ним, и, кажется, уже любому известен наш "секрет". Все знают, почему нам пришлось покинуть Джамелию. Мне горько их слушать, поэтому я ушла.
Моё же положение просто отчаянное. Дерзкая служанка не сошла на берег, она осталась на борту, как матросская шлюха. Желаю ей получить всё, что она заслуживает! Теперь Петрас и Карлмин цепляются ко мне, постоянно жалуются на то, что их ботинки текут и ноги болят. Когда ещё я смогу заняться собой, я просто не знаю. Я проклинаю художника в себе, потому что, когда я смотрю на солнце, пробивающееся сквозь густую листву, то вижу всю красоту этого дикого места. Стоит только поддаться ей, и она затянет, подобно ясному взгляду уверенного в себе мужчины.
Не понимаю, откуда эти мысли приходят ко мне. Я просто хочу вернуться домой.
Где-то там, над лиственным покровом, пошёл дождь.
День двадцать четвертый пахотной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Я резко проснулась незадолго до рассвета, вырванная из объятий яркого сна - мне снился незнакомый уличный праздник. Земля дрожала под нами, словно раскачиваясь из стороны в сторону. Позже, когда невидимое для нас солнце поднялось над деревьями, мы снова почувствовали эту дрожь. Землетрясение, подобно волне, пронеслось по Дождевым Чащобам, которые лежали перед нами. Я и раньше была свидетельницей землетрясений, но в этой болотистой местности они кажутся опаснее. Легко можно представить, как эта трясина глотает нас, словно жёлтый карп - креветку.
Хотя мы продвигаемся вглубь леса, земля под ногами остаётся по-прежнему влажной. Сегодня я нос-к-носу столкнулась с прекрасной змеёй, свисающей с веток. Моё сердце сжалось от смеси страха и восхищения. Как непринужденно она отвернулась от меня и скользнула вверх, чтобы продолжить своё путешествие между деревьями. Если бы я могла двигаться по этой земле с такой же лёгкостью!
День двадцать седьмой пахотной луны
Год четырнадцатый правления благороднейшего и блистательного сатрапа Эсклепиуса
Я пишу, устроившись на ветке дерева, словно одна из ярких пичуг, сидящих рядом. Несмотря на голод, жажду и огромную усталость, мне хочется смеяться. Возможно, эта лёгкость - следствие недоедания.
Пять дней мы с трудом пробирались сквозь плотный кустарник, прочь от реки, в поисках сухой земли. Некоторые возражали против этого, говорили, что когда весной придут обещанные корабли, они могут нас не найти. Я молчала, не озвучивая своих сомнений, но не думаю, что кто-то ещё согласится заплыть в эту реку.
Хотя мы углубились в лес, положение ненамного улучшилось. Почва по-прежнему влажная и вязкая. После того, как мы все проходим, за нами остаётся канава, наполненная жидкой грязью. Эта грязь разъедает наши ноги и пачкает одежду. Все женщины теперь идут, подоткнув юбки.
Мы побросали всё, что не в силах нести. Все чем-то нагружены - мужчины, женщины, даже беременные. Детям становится всё хуже. Я чувствую, как дитя в моём животе тяжелеет с каждым шагом.
Мужчины создали совет, чтобы управлять нами. У каждого в нём один, равный другим, голос. Я считаю, что таким образом попраны все законы, однако изгнанным аристократам не дают возможности заявить о своих правах. Джетан сказал мне наедине, что он допустил подобное только для того, чтобы все остальные увидели, насколько обычные фермеры, воры и авантюристы не способны управлять ими. Но пока мы подчиняемся правилам. Совет постановил собрать все запасы в один общий котел. Каждые день выдаются пищевые пайки. Совет говорит, что все мужчины должны выполнять одинаковую работу, поэтому Джетан вынужден стоять в ночной страже, словно простой солдат. Мужчины дежурят парами, так как нам уже известно, что одиночки скорее подвержены странному сумасшествию, притаившемуся в этих местах. Мы его почти не обсуждаем, но похоже, что у многих бывают странные сны, которые заставляют нас задуматься. Мужчины винят во всём воду. Ходят разговоры о том, что следует послать несколько исследовательских отрядов в поисках места для лагеря.
Я не верю в реальность их смелых планов. Этому дикому месту нет никакого дела до наших чаяний.
Мы нашли здесь мало пригодного в пищу. Растения незнакомы, а всё живое, что мы встречали, передвигается высоко на деревьях. Но всё же, даже в этой непроглядной мрачной чаще, есть место прекрасному, если научиться видеть. Солнечный свет, мягкий и рассеянный, пробивается сквозь сплетение веток, и листва лиан светится, словно перья волшебных птиц. В одно мгновение я проклинаю эти тесные сети, которые преграждают наш путь, а в другое вижу в них произведение искусства. Вчера, несмотря на мою усталость и желание Джетана двигаться вперёд, я остановилась, чтобы полюбоваться цветущей лианой. Рассматривая её, я заметила, что в чашечках цветов собралась дождевая вода, смешанная со сладким нектаром. Пусть простит меня Са, но мы с детьми вдоволь напились, прежде чем я рассказала о своей находке остальным. Мы также нашли грибы, которые растут на стволах деревьев, подобно веткам, и лианы со съедобными красными ягодами. Но этого недостаточно.
Сегодня мы спали на сухой поверхности - и тоже благодаря мне. Мысль о ещё одной ночи на мокрой земле, когда ты просыпаешься, весь покрытый влагой, и всё тело болит, или вообще не можешь заснуть, цепляясь за свои вещи, которые медленно погружаются в грязь, наполняла меня ужасом. Этим вечером, когда тени начали удлиняться, я заметила на некоторых ветках большие птичьи гнезда. Мне было хорошо известно, как ловко Петрас дома забирался на шкафы и даже карнизы. Выбрав дерево с несколькими горизонтально расположенными толстыми ветками, я спросила, сможет ли он туда вскарабкаться. Цепляясь за лианы и упираясь своими маленькими ножками в потрескавшуюся кору, он легко подтянулся вверх и вскоре уже сидел над нашими головами, болтая ногами и весело смеясь.
Я сказала, что Джетан должен залезть вслед за сыном и взять с собой камчатные портьеры, которые я всё ещё везла за собой. Скоро все остальные поняли, что я имею в виду. Теперь ткани самого разнообразного вида свисают с деревьев подобно спелым фруктам. Некоторые устроились спать на широких ветках или наростах ствола, остальные - в самодельных гамаках. Лежать там не слишком удобно, зато сухо.
Все благодарили меня.
- Моя жена всегда была изобретательной, - сказал Джетан, словно пытаясь отобрать у меня эту благодарность, поэтому пришлось ему напомнить:
- У меня есть имя. Я была Кэриллион Уэльдзин задолго до того, как стала леди Кэррок! Некоторые мои известные работы, например "Скрытые основы" или "Летающие фонари", требовали знаний о равновесии и расположении предметов относительно друг друга. Разница только в масштабе, не в сути.
После этих слов многие женщины в нашем лагере посмотрели на меня осуждающе, однако леди Дюпарж воскликнула:
- Она права! Я всегда восхищалась произведениями леди Кэррок!
После чего один простолюдин был настолько груб, что добавил:
- И она оставалась бы такой же изобретательной, будучи женой торговца, потому что у нас тут нет лордов и леди.
Это была отрезвляющая мысль и, боюсь, правдивая. Происхождение тут не имеет значения. Право голоса принадлежит обычным людям, гораздо менее образованным, чем я или леди Дюпарж. У простого крестьянина больше возможностей высказаться.
И что же мой муж прошипел мне?