Еще один умник. У меня такое начитанное окружение, что лучше молчать, чтобы мудрыми советами не завалили. Я хотел признаться, как рад, что судьба свела меня с ними, но подошел Оливье. Прижав к груди, он нес три пыльные бутылки. Глянул в котел и сказал:
– Неси черпак! Пора пенку снимать.
Не трудно догадаться к кому он обращался, поэтому я побежал на кухню.
В дверях чуть не столкнулся с феей. Я любезно улыбнулся и извинился, но снова вызвал очередной приступ недовольства.
Людмила несла специи, в этом и заключался ее бесценный вклад в приготовление Мечты пирата.
- Смотри куда идешь!
Пропустив ее, я галантно, повинуясь злобному шепоту голема, придержал дверь и вбежал на камбуз. Покопался в ящике стола и не найдя черпака, снял с полки книгу рецептов.
– Мне нравится готовить, я хочу быть вашим учеником! – передразнил меня голем. – А сам не знаешь где ковшик лежит. Стыдно должно быть!
Совестно, конечно. Зато я понял, на что давить, уговаривая Оливье. Правильно, стыдно должно быть ему. Он мой крестный отец и не может убить собственного крестника. Правда? Любой может оступиться, зачем сразу за борт. Нужно дать шанс исправиться. Звучит складно, но не слишком убедительно. К сожалению, ничего другого в голову не приходит. Вся надежда на подгорный коньяк!
Не притронувшись к обложке, я поставил книгу рецептов на полку. Черпак висел на гвозде, перед моим носом.
– Долго еще ждать? – раздался с палубы рев Оливье.
Схватив черпак, я понесся к учителю. Не стоит его сейчас раздражать. Он может и передумать и не откладывать на завтра того, кого можно утопить сегодня. Подбегая к котлу, я невольно посмотрел в сторону борта и остро ощутил, как не хочу, чтобы меня за него кидали.
Дядя вырвал черпак из моих рук и собрал, образовавшуюся на поверхности бульона, пену.
Я отошел на несколько шагов. Так далеко, чтобы лишний раз не попадаться на глаза, но достаточно близко, чтобы вовремя исполнить очередной приказ.
Голем молчал. Оливье, увлеченный супом, ни на кого не обращал внимания. Фея стояла рядом с ним, ловя каждое его движение. Угомонились даже летучие обезьяны. Я один грустно взирал на их идиллию.
В какое-то мгновение мне пришла в голову дикая мысль, что если я уйду в дядины покои, никто не заметит моего отсутствия. Я отогнал ее прочь, вспомнив про холодную воду за бортом. Пока шанс оставался, но если я совершу еще одну маленькую глупость. Непременно узнаю температуру воды. Оставалось стоять и, как остальные, пялиться в котел.
К моменту приготовления Мечты пирата, я дремал с открытыми глазами.
– Ты первая, моя милая! – сказал Оливье. – Твое почетное право!
Я потер глаза, стараясь прийти в себя. Дядя снял крышку с котла и, набрав черпак, поднес к губам феи. Люся ловко отпила и, заулыбавшись, разразилась благодарностями.
Обезьяны подставили чашки, выстроившись перед котлом. Я тоже подошел, встав в хвост очереди. Оливье щедро разливал Мечту пирата пока не дошел до меня.
– Хочешь попробовать? – с деланным удивлением спросил дядя.
– Очень. – как можно искреннее проговорил я.
Он с сомнением покрутил ус и набрал четверть черпака. Подумал и вылил половину обратно. В итоге мне досталось лишь несколько глотков.
Над черпаком поднимался пар. Я наклонился, принюхиваясь. Жуткий запах, как и обещал боцман, пропал. Я оглянулся. Рядом с котлом стояли пустые бутылки подгорного коньяка.
Прижавшись губами к черпаку, я отважно отпил супа и ничего не почувствовал. Жидкость обожгла рот, прокатилась по горлу и раскаленной лавой упала в желудок. Я даже успел испугаться, что получу ожог, но жжение быстро прекратилось. Вместо него появилось чувство, что я разгрыз, свежую перчинку. Внутренности пылали. Хотелось выпить ведро воды, но не успел я сделать шага, как ощущения снова переменились. Пожар утих. Его место занял до боли знакомый вкус. Я ел обычную мясную похлебку, в которую по чистой случайности уронили кусочек рыбы. Привкус чувствовался, но настолько отдаленный и мягкий, что казался искусственным. Я машинально работал челюстями, пытаясь разжевать мясо, которого не было.
– Что левиафан не попался, одна жижка? – участливо поинтересовался Оливье.
В ответ, я состроил несчастное лицо. Ощущения от проглоченного супа продолжали меняться. Нёбо похолодело, как от мороженого. Откуда я знаю это ощущение? Директор академии пил с ним кофе. Клал в чашку две ложки и смотрел, как оно медленно тает в горячем напитке. Остальное мороженое он выбрасывал. Потому что любил только свежее. Зато я наедался вволю.
После нестерпимого жара, холод показался обжигающим. Я невольно сглотнул, продлив муки. Наконец, стужа сковавшая внутренности растаяла и запылала жаром. Я испугался, что смена вкусов превратится в вечный круговорот.
С улыбкой разглядывающий меня Оливье, поглубже запустил черпак в котел и выгреб полный ковш гущи.
– Спасибо. – пробормотал я, придержав черпак рукой.
Мясо левиафана не сравнится ни с чем! По крайней мере, я не ел в жизни ничего вкуснее. Нежное, мягкое. В меру соленое, с приятной кислинкой и едва различимой горчинкой.
– Не ешь много. Запьянеешь. – прошипел мне в ухо Евлампий.
Как я мог остановиться? Смачное мясо. Наваристый, перченый бульон. Лучшее сочетание, которое можно придумать. Я съел все.
Дядя, продолжая усмехаться, поднес еще один черпак, теперь с равным сочетанием мяса и бульона. Я уже наклонялся, когда голем ядовито пробурчал:
– Надеюсь, ты хорошо плаваешь.
Я замер. С открытым, перед Мечтой пирата, ртом. Такой близкой и соблазнительной. Еще чуть-чуть, капельку. Я вытянул губы.
– Ты по-собачьи плаваешь? – сухо спросил Евлампий. – Пытаюсь посчитать расстояние, которое ты проплывешь, перед тем, как захлебнуться.
Я вздрогнул и отодвинулся от черпака.
– Наелся? – искренне удивившись, спросил дядя.
– Нет. – честно сказал я. – Пойду за чашкой. Мне очень приятно, что вы меня кормите, но вы, наверное, и сами хотите отведать Мечту пирата?
– Конечно. – внимательно разглядывая меня, проговорил он. – Очень хочу.
– Тогда тем более, я никак не могу отвлекать вас. Ведь…– я запнулся.
Такие длинные мудреные предложения давались мне с трудом.
– Иди за чашкой. – фыркнул Оливье. – Общение с големом не идет тебе на пользу, мудришь много. Витиеватость не твой конек, крысеныш.
Евлампий попытался возмутиться, но я сбежал на камбуз и, ворвавшись внутрь, прислонился спиной к закрытой двери.
– Я не буду больше тебя спасать! Безумный оборотень! – закричал голем.
Я молчал, тяжело дыша.
– Ты чуть все не испортил. Это твой последний шанс!
Как мне не хотелось, возразить нечего.
– Ты не чувствовал, что пьянеешь? – вопил Евлампий.
Я задумался.
– Нет. – мирно сказал я.
– Он же специально…– продолжил голем и запнулся. – Как, нет?
– Я не пьянею, почти никогда. – ответил я.
– Правда? – удивился Евлампий. – Никогда о таком не слышал. Хотя, про попойки, устроенные оборотнями, тоже не доводилось.
– У нас не принято. – смущенно проговорил я.
– Замечательно! – вскрикнул голем. – Твои шансы больше, чем я думал. Ты можешь хлебать суп наравне с Оливье, но твоя голова останется ясной. Правильно?
– Наверное. – согласился я.
– Прекрасно. Бери чашку и возвращайся. – обрадовался Евлампий.
– А что это тебя вдруг так волнуют мои шансы? – заинтересовался я, вытаскивая из ящика подходящую для супа тарелку.
– Почему волнуют? – удивился голем. – Мы же с тобой связаны! Ты думаешь, меня устроит перспектива болтаться на шее мертвого оборотня лежащего на дне океана?
– Не думаю.
– Пока можешь не думать, главное потом начинай соображать, когда будешь уговаривать учителя. Давай повременим немного, пусть наедятся супа.
Прождав достаточно, чтобы по расчетам голема подгорный коньяк подействовал, я вышел на палубу. Все любители Мечты пирата расселись за столом, за которым я пробовал лилового стража.
– Я побывал во всех тридцати мирах, но раньше у меня не было такой прекрасной команды…
Мест за столом не осталось, но когда я подошел столешница удлинилась. Стол такой же заколдованный, как и все остальное на дядином корабле. Ну, кроме того черпака, которым мешали Мечту пирата. А может, и нет. Ковш тоже может быть волшебным. Кто его знает.
Я присел с краю, рядом с боцманом.
– Я рад. – продолжал дядя. – Рад, что теперь она у меня есть. Мы сотворим такое, о чем раньше и не помышляли!
– Страшно представить, что мы натворим. – пробормотал я себе под нос, к счастью никто меня не услышал, даже голем.
– После Изумрудного острова! – Оливье кивнул в сторону обезьян. – Как только я отдам дань уважения королю Дарвину. То соберу самых влиятельных, уважаемых персон и приготовлю Пир на весь мир. Это самое сложное блюдо и требует участия десяти поваров.
Чича вздохнул и, повернувшись ко мне, тихонько проговорил:
– Каждый раз одно и то же. Как выпьет, у него Пир на весь мир, все хорошие и замечательные, все его друзья.
– Так это же хорошо. – прошептал я в ответ.
– Чего хорошего-то? – удивился боцман. – Гонево сплошное. Он удавится до того, как устроит бесплатный прием на сто гостей. Тем более, надоело каждый раз об этом слушать.
– А как готовится Пир на весь мир? – заинтересовалась фея, глаза у нее блестели то ли от супа, то ли от обожания.
– О! Это не опишешь на словах! Слишком много ингредиентов, сложная последовательность приготовления.
– Понеслось. – пробухтел Чича. – Всем подъем, встаем на крыло! Пока еще соображаем чего-нибудь!
Летучие обезьяны недовольно забурчали, но подчинились. Оливье не заметил их сборов. Продолжая описывать рецепт Пира на весь мир, пока фея зачарованно смотрела на него.
Одного слушателя дяде хватает.
Боцман собрал обезьян, и они взлетели, взмахнув на прощание руками. Я несколько минут смотрел в темнеющее небо, пока их силуэты не растворились в вышине.
– А потом, снова слой телятины с соусом из измельченных кедровых орехов, поджаренных на оливковом масле и снова слой зелени. – рассказывал Оливье.
Людмила смотрела ему в глаза, но уже подперев голову руками.
– Еще немного и она уснет. – сообщил Евлампий очевидное.
– Этот слой надо промазать особенно густо, потому что на него укладывается тонкий слой теста и гнет.
Фея клевала носом, и я решил – пора. Встав, я взял дядину миску, по которой он скреб ложкой.
– Давайте я еще налью? – предложил я.
– Лей. – согласился он, закивав головой.
Я отошел к котлу, заодно наполнив и свою тарелку.
– Гнет должен быть тяжелым, чтобы пропитались все слои. Если хоть один слой не пропитается, Пир на весь мир будет испорчен. – продолжал свою лекцию Оливье.
Вернувшись к столу, я поставил миску. Сел рядом и примостил свою тарелку. Фея спала, склонив голову на руки. Она сопела и в такт вдоху за спиной дрожали прозрачные крылышки.
Оливье рассказывал ей про Пир на весь мир, пока я не сказал ему:
– Учитель, она спит.
– Да? – удивился дядя, склонившись над своей миской и, отпив Мечты пирата, пробормотал. – Устала бедняжка.
– Конечно, ей столько пришлось пережить. – скрипя сердцем, поддакнул я.
– Точно. – согласился он и отпил еще супа.
– Учитель? – начал я.
Слова не хотели подбираться, а тем более складываться в разумные предложения.
– Мне очень жаль. – подсказал голем.
Я махнул на него рукой.
Оливье оторвался от тарелки и посмотрел на меня мутным взглядом.
– Я правда хочу быть вашим учеником. – проговорил я. – Я понял это сегодня, когда резал морковь. Мне стыдно, что я хотел украсть символ свободы.
– Ничего. – мягко проговорил дядя. – Я утоплю тебя при переходе в Изумрудный остров, всегда хотел посмотреть, как это будет выглядеть.
– Пожалуйста, не надо. – попросил я.
– Да перестань. – отмахнулся дядя. – Я все понимаю, вы хотите свободы это естественно, но ведь за все надо платить. А за свободу, всегда приходится расплачиваться жизнью.
– Но вы не можете утопить своего крестника! – убежденно проговорил я.
Оливье вперился в меня водянистыми глазами.
– Конечно могу.
– Но вы мой крестный отец? – привел я последний довод.
– Конечно. – согласился он. – Я крестил тебя, твоего отца и деда. Я крестил вообще всех твоих родственников, и что? Я не могу их убить? Не говори глупостей. От вас не убудет!
– Вы крестный моего отца? – удивился я.
– Да. Традиция такая. – подтвердил Оливье. – Твой прадед, если можно его так назвать, помог мне выбраться из междумирья. Я пообещал крестить его потомков.
– Прадед умер пятьдесят лет назад. – поразился я.
– Не понимай все так буквально. Да, я стар. – печально проговорил дядя. – Но это не значит, что я не могу выкинуть тебя за борт. Ты покусился на мое имущество.
– Для общего блага. – заканючил я. – Мы единственные, кто может справиться с поглотителями.
– Я стар. – занудно повторил дядя и отхлебнул из миски.
– Кроме нас их некому остановить. – не сдавался я. – В ошейниках мы ничего не можем сделать!
– Поглотители ужасны! – невпопад сказал Оливье. – Я знаю.
– Да, да! – закричал я. – Они готовят вторжение! Они нападут на тридцать миров!
– Набросятся. – легко согласился дядя. – Но это не значит, что я не могу тебя утопить.
Я вздохнул.
– От артефакта зависит судьба тридцати миров! – не выдержал до сих пор молчавший Евлампий.
– Конечно, но это не значит, что я не могу тебя утопить! – сказал Оливье и погрозил мне пальцем.
– Можете, учитель! Вы можете что угодно!
– Почти. – кивнул он.
– Так вы не будете выбрасывать меня за борт?
– Буду. – снова кивнул дядя.
– Но почему?
Я вскочил из-за стола.
– Ты должен быть наказан. – серьезно произнес Оливье.
– Но ведь я еще ничего не сделал! – закричал я.
– Ты собирался. – парировал он. – А намерение, подчас важнее самого поступка.
– Намерение не может быть важнее. – сразу же влез голем. – Ведь намерение предшествует действию. Намерение это проявление физического желания. А поступок действие…
– Заткнись! – закричали мы с дядей в один голос.
Евлампий замолчал, а мы посмотрели друг на друга и засмеялись. Оливье отвалился на стуле и, покачиваясь, хохотал.
Фея забормотала во сне, но не проснулась.
– Я тебя утоплю. – ласково проговорил дядя, отсмеявшись.
– Меня уже наказали вместо вас. – напомнил я. – Думаю, можно меня пока не топить. Я же не трогал символ свободы!
Оливье усмехнулся и закрутил черный ус.
– Ты бы и не смог, даже если бы захотел! – с усмешкой проговорил он.
– Тогда состава преступления нет. – серьезно изрек голем.
– Ты считаешь? – задумчиво протянул дядя.
– Определенно. Если обвиняемый, ни при каких обстоятельствах, не мог совершить то, в чем его…
Я демонстративно закрыл уши. Когда магический мешок камней перестанет всех поучать.
Дядя тоже не слушал голема. Он уставился на меня, решая, как поступить. Пошевелив губами, кивнул самому себе и спросил:
– Ты, действительно, хочешь стать искусным поваром?
– Да. – искренне сказал я. – Сегодня, когда я резал морковь, я понял, что хочу стать виртуозом, маэстро, художником.
Оливье склонился ко мне, прикоснувшись губами к моему уху, с другой от голема стороны, и настойчиво уточнил:
– Ты хочешь быть моим учеником?
– Очень! – искренне заверил я.
– Вобрать все мои знания и умения?
– Еще бы.
– Клянусь хранить знания и умения, переданные мне учителем. Обогащать их! – пробормотал дядя.
– Что? – не понял я.
Оливье вздрогнул и посмотрел на меня по-особенному. Как смотрят в зеркало, с интересом, но по-хозяйски.
От его жадного, не мигающего взгляда, мне стало не по себе. Впервые, я почувствовал себя ингредиентом его нового блюда.
– Хорошо. – кивнул он. – Пока я не буду кидать тебя за борт.
Я облегченно выдохнул. Наваждение рассеялось. Мне даже захотелось съесть еще мечты пираты. Побольше. Чтобы почувствовать легкость и обретенную свободу во всем спектре чувств.
Дядя, покачиваясь, встал. Потеребил за плечо спящую фею. Провел дрожащей рукой по прозрачным крыльям и повернулся ко мне.
– Помоги мне отнести Люсю. – проговорил он. – По-моему, она разучилась летать.
Глава 9.
День рождение Дарвина.
Я проснулся затемно. Вылез на палубу и, облокотившись о фальшборт, долго смотрел на темное море. Теперь, когда я знаю, что не полечу за борт в ближайшее время, я могу смотреть в бесконечное скопление голубых светящихся капель. Без страха, с задумчивой нежностью.
– А! – вскрикнул я. – Море горит!
– Что ты орешь! – цыкнул на меня Евлампий. – Разбудишь Люсю!
Я показал пальцем за борт.
– Вода светится.
– Конечно. Мы же на границе перехода. Доплывем до точки отсчета и переместимся на Изумрудный остров.
– Я раньше не видел, что она горит.
Почему вид сияющей воды произвел на меня такое сильное впечатление? Наверное, из-за дядиных слов: "Я утоплю тебя при переходе в Изумрудный остров". Поэтому так страшно. Тонуть в этой светящейся воде намного хуже, чем в обычной или мне только кажется?
– Займись чем-нибудь. – строго сказал голем. – Безделье тебе противопоказано. Приготовь завтрак, ты же хочешь стать искусным поваром.
– Хочу. – сказал я. – Это правда.
– А артефакт не хочешь?
Я повернул голову, с укором глядя на Евлампия:
– Зачем ты спрашиваешь? Мало надо мной поглумился?
– В мыслях не было. – искренне проговорил голем. – Я невольно слышал ваш вчерашний разговор и теперь знаю, зачем нужен артефакт.
– И?
– Твой отец прав, если поглотители прорвутся и вновь нападут на тридцать миров, кроме оборотней нас не кому защитить.
Я вздохнул. Не знаю можно ли ему верить?
Заметив мои сомнения, Евлампий добавил.
– Ты можешь думать обо мне что угодно, я все равно буду помогать.
Я кивнул и пошел на кухню. Стараясь выбросить наш разговор из головы. Снял с полки книгу рецептов и потер обложку.
– Просыпайся, соня. Доброе утро!
В ответ на черной поверхности фолианта появились закрытые глаза, один из которых приоткрылся и укоризненно посмотрел на меня.
– Прости, пожалуйста. – извинился я. – Мне нужен рецепт вкусного и питательного завтрака на троих.
На обложке под глазами появился рот. Книга зевнула и зашуршала страницами. Открывшись на болтуньях.
Омлет рыцарский.
Желток с молоком взбить венчиком. Добавить соды и животного масла, перемешать до однородной массы. Вспушить белок. Вылить на разогретую сковороду массу с желтком. Присоединить рубленное вареное мясо, зелень, очищенный от шкурки помидор и залить взбитым белком. Поджарить, перевернуть, предварительно залив на дно две ложки сметаны, и посыпать тертым сыром. Жарить до золотистой корочки.
Я невольно облизнулся и с надеждой спросил:
– У нас все есть?