– Я не смогу его убить. – вяло сказал я.
– Ты же оборотень!
– И что? Я не могу! – совсем расстроился я.
Опустившись на колени, я закрыл глаза.
– Тебя никто не осудит! – еще раз попытался голем.
– Я не могу.
– Тогда, он убьет тебя. – обреченно проговорил Евлампий. – Правда, Люсьен. Я так привык к тебе. Ты стал мне младшим братом.
Я сглотнул.
– Пожалуйста, обдумай все еще раз. – жалобно попросил голем. – Поверь, если бы я знал другой способ…– он тяжело втянул воздух. – Но я не знаю.
Мы больше не разговаривали. Я стоял на коленях, изредка меняя позу и смотрел в книжный шкаф. Знакомый запах. Я узнал его. Приторно до тошноты сладкий. Так пахнет смерть.
Наверху хлопнула дверь и под тяжестью шагов заскрипели ступени. Оливье спустился в хранилище и подошел ко мне.
– Доброе утро! – весело сказал он. – Как отдохнул?
Я не ответил.
– Крысеныш, ты что обиделся? – удивленно проговорил хранитель вкуса. – Перестань, ты же хотел быть великим поваром, виртуозом, художником.
Я посмотрел на него покрасневшими глазами. Я устал, вымотался, отчаялся и мне нечего ему ответить.
– Прекратите издеваться! – заступился за меня голем.
– Я серьезно, ведь ты хотел и ты им станешь! Точнее это буду я, но все-то подумают, что это ты! Твоя мечта осуществится. – Оливье хохотнул.
– Почему? – уныло спросил я.
– Именно потому, что ты мой ученик. Успешность ритуала зависела от тебя. Если бы ты не хотел быть моим учеником, не жаждал стать искусным служителем вкуса, ничего бы не получилось! Я давно подумывал сменить тело. – хранитель вкуса потряс рукой. – Это, порядком износилось. Не мог найти подходящего ученика, представляешь! Это очень сложно. Они хуже орков. То умирают из-за собственной беспечности и тупости. То портят мои блюда и я сам от них избавляюсь. Я уже отчаялся, честное слово.
– По-вашему, он сам виноват? Потому что захотел стать вашим учеником? – возмущенно вскрикнул Евлампий. – Это вы все задумали! Вы его погубили!
– Вечно ты драматизируешь! – проворчал Оливье, встав рядом со мной. – Долой разговоры. Времени у нас не много. Сейчас, мы поднимемся наверх, прихватим с собой архивариуса и пойдем на гонки.
– Зачем? – спросил голем.
– Не перебивай. – отрезал хранитель вкуса. – Ты хочешь пожить подольше? – спросил он у меня, и я кивнул. – Тогда, веди себя хорошо. Мы будем смотреть гонки и веселиться! А если будешь дурить, я тебя прикончу. Сотру в порошок этого бестолкового голема, а заодно и архивариуса! Понял?
Я еще раз кивнул.
– Меня так просто не сотрешь! – выкрикнул Евлампий. – Я…
– У меня есть драконья желчь. – перебил его Оливье и голем замолчал. – То-то же. – сказал дядя. – Тебе каменюка, лучше помалкивать. Идемте!
– Я не могу.
– Ах, да.
Наклонившись, он дотронулся до гриба и прошептал:
– Отпусти его, пожалуйста.
Ничего не произошло.
– Я тебя награжу. – добавил Оливье.
Я напряженно смотрел на гриб, но ничего не менялось.
– Одного моего желания мало. – грустно проговорил хранитель вкуса.
Достав из-за пояса нож, он порезал палец и капнул кровью на объединяющий камень. Гриб вспыхнул зеленым пламенем, но мои руки не отпустил.
– Мало. – задумчиво сказал Оливье. – Давай твоей добавим!
– Прекратите эту мерзость! – не выдержал Евлампий.
Хранитель вкуса вздохнул.
– К сожалению, другого выхода нет.
Не дожидаясь моего согласия, он полоснул меня ножом по руке. Я вздрогнул и равнодушно посмотрел на рану.
Капля крови стекла на поверхность гриба. Он засверкал и начал размягчаться. Превратился в желеобразную массу и я, не без сопротивления, вытянул руки.
– Идем! – сказал Оливье.
Я последний раз взглянул на гриб, ставший абсолютно безжизненным, и побрел между шкафов.
– Это последняя часть ритуала. – обречено пробормотал Евлампий.
Я и сам догадался. Только мне уже все равно, не осталось даже злости. Только усталое равнодушие.
– Символ свободы! – отчаянно крикнул голем.
– Он вам больше не нужен. – не останавливаясь, ответил хранитель вкуса.
Глава 14.
Гонки на выживание.
Мы вышли из хранилища и поднялись по ступеням. Их оказалось не больше десяти. А вчера были сотни. В прошлом, все по-другому. Деревья выше. Люди добрее. Варенье вкуснее. Ты молодой и у тебя два миллиарда секунд, чтобы насладиться жизнью. Сколько осталось мне, знал только Оливье.
Как только мы зашли в дядины покои, дверь за нашими спинами со скрежетом захлопнулась.
Голем не удержался, и соскользнул с моего плеча, повиснув на цепи.
– А как же ошейник? – закричал он, забираясь обратно. – Вы добровольно соглашаетесь на муки трансформации?
– Я обо всем позаботился. – милостиво ответил Оливье. – Когда крысеныш покинет свое тело, оно перестанет быть бездарной оболочкой его многочисленных страстей. А ошейник через несколько дней снимут.
У меня защемило сердце. Так просто! То, от чего я страдал всю жизнь, для него сущий пустяк.
– Подумай еще раз. – прошептал голем.
Я замотал головой. Что тут думать? Выбор не богат, либо убью я, либо меня, но я не могу.
– Если передумаешь, намекни, у меня созрел план. – тихо добавил Евлампий.
– Ты уверен, что это поможет? – спросил я.
– Нет, – сконфуженно проговорил голем, – но я не знаю, что еще можно сделать.
Мы вышли на палубу. Утро выдалось очень мрачным. Небо затянули низкие мокрые облака, сыплющие вниз зябкой моросью.
Передернув плечами, я поплотнее запахнул рубаху.
Архивариус ждал нас у трапа, подпрыгивая от нетерпения.
– Мы будем смотреть утренние гонки? – с надеждой спросил он. – Ах, извините. Доброй погоды и приятного дня.
– И тебе, того же. – согласился хранитель вкуса.
– Прошу прощения, я очень волнуюсь. Хочется быстрее увидеть гонки.
– Мы идем на утренние. – с удовольствием ответил Оливье. – Не терпится?
– О, да! Я и мечтать не мог, что своими глазами увижу легендарное соревнование! Это великолепно!
– Конечно. – согласился хранитель вкуса. – Люсьен вон тоже всю ночь не спал! Волновался! – усмехнулся он.
Я снова кивнул, не поднимая глаз. Боялся не сдержаться. Хотелось броситься на него, вцепиться и разорвать на части. Если бы я мог! У него сабля и волшебное слово, способное убить. А у меня тощее тело в ошейнике и бестолковый голем. Я вздохнул.
– Да, я тоже ужасно беспокоюсь. – проговорил архивариус.
– Тогда пора. – заметил хранитель вкуса. – Лучше придем пораньше, пока толкучки нет.
Мы, по очереди, сошли с корабля. Сначала Оливье, за ним я. Потом, притопывающий от возбуждения, архивариус.
– Столкни его в воду. – засопел Евлампий. – Начинается отлив, он не выберется.
– Совсем сдурел. – прошипел я. – Пока он утонет, тысячу раз успеет сказать волшебное слово.
Голем пожал плечами и задумавшись проговорил:
– Да, пожалуй, не самая удачная идея.
Не знаю на кого я больше злился. На дядю, оказавшегося злобным духом, собирающимся захватить мое тело или на всезнающего голема с его бестолковыми советами.
– Ты слишком сильно переживаешь. – сказал мне в спину архивариус. – Я, конечно тоже нервничаю, но ты прямо трясешься. Ты фанат виктатлона?
– Что такое виктатлон? – вырвалось у меня.
Мровкуб удивленно на меня посмотрел.
– Он не выспался. – встрял Евлампий.
– Ничего страшного. – убежденно проговорил архивариус. – Не знание чего-то, это не невежество! Невежество, это нежелание знать!
– Вы полностью правы. – быстро согласился голем.
Обычно, он не прочь поспорить. Значит, тоже волнуется и явно не из-за гонок. Мне приятно, что он так переживает, но мне его сочувствие не поможет.
Пристань кишела матросами и сновавшими туда-сюда грузчиками. Пробравшись между стеной из ящиков и сваленными горкой мешками, мы последовали за Оливье. Он уверенно проталкивался к подъемному механизму, отвозящему грузы и пассажиров к воротам большой арены.
Кроме шхуны, корабли на причале не задерживались. Плоские баржи подходили, быстро разгружались и отчаливали. На их место, тут же приставали новые. Грузчики едва успевали закидывать тюки на транспортир, тянущийся вдоль причала к подъемнику.
– Я обязан вас просветить. – воодушевленно начал архивариус. – Если не разбираешься в правилах, соревнования становятся пресными и не запоминающимися. Виктатлон появился сравнительно недавно, всего 199 лет назад. Да, следующий год юбилейный! Правила одновременно сложны и просты. Две команды…
– Билеты недорого!
К нам подлетел растрепанный человек в кожаной безрукавке на голое тело.
– Возьмите два билета господа! В полцены отдам! У меня проблемы с погрузкой…
Оливье отмахнулся от него.
– У нас уже есть!
– Поглотителям в пасть этих грузчиков! – в отчаянии выругался человек в безрукавке и побежал дальше.
Он продолжал кричать, подскакивая к матросам, но билеты у него никто не брал.
Мы подошли к подъемнику. Деревянные стойки уходили вверх и крепились к, выпирающему из шара арены, широкому пандусу. Два мрачных тролля крутили истертое колесо, толкающее шестеренчатый механизм.
Когда платформа подъемника коснулась причала, мы зашли на нее.
– Возьмите два билета господа! – насмешливо сказал хранитель вкуса, протягивая нам с архивариусом две тонкие монетки из невзрачного металла.
Мровкуб ловко перехватил кругляш и подбросив его большим пальцем, поймал на внешнюю сторону ладони. Монетка растаяла, отпечатавшись на руке архивариуса.
– У тебя какой номер? – с интересом спросил он.
Я положил диск на ладонь и ощутив приятное покалывание, всмотрелся в проявившийся рисунок. Две повозки, похожие на гвардейскую коробку, только по-другому раскрашенные, сталкивались в центре дороги. Над ними сверкали буквы "Виктатлон" и стояла длинная череда цифр.
– Последняя какая? – уточнил архивариус.
– Девятка. – неохотно ответил я.
– Да ты везунчик! – вскрикнул Мровкуб.
Я отвернулся. Из глаз брызнули предательские слезы. Хранитель вкуса посмотрел на меня и заулыбался. Голем вздохнул.
– Да что с вами такое? – непонимающе проговорил архивариус. – У меня вот единица.
– Он не выспался. – срывающимся голосом повторил Евлампий.
Подъемник, скрипя, поднимался вверх. Я с грустью смотрел на темную шхуну. Увижу ли я ее снова? Наверное, уже нет. Не знаю зачем, но Оливье тащит нас на арену с какой-то целью.
Я поднял голову, в прямоугольном проеме между стойками виднелось серое небо, ставшее еще темнее. Оно приближалось. А вместе с ним до меня долетал неразборчивый шум.
– Я же не закончил. – стукнув себя по лбу, простонал Мровкуб. – Две команды стартуют с противоположных сторон высокого ската съезжают и сталкиваются. Площадка внизу называется побоищем на ней, обычно, выбывает самое большое количество участников. Хотя, тут есть определенная стратегия. Формально, команда не делится на типовых игроков. На самом деле, в команде два боколома, двое шустрых и один заклинатель. Совсем забыл, стандартная команда состоит из пяти участников. Есть разные методы построения при старте…
Я пытался его не слушать. Какая мне разница, что за правила в виктатлоне. Скоро, я умру и мне будет плевать, как играют в виктатлон, сколько человек в команде, какие у них типы. Мне будет плевать на все на свете, потому что меня больше не будет и, объективно говоря, мне уже не чем будет плевать.
Вытерев слезы, я болезненно усмехнулся. Какая горькая ирония, "не чем плевать". А я так хочу, чтобы мне еще долго-долго было чем плевать.
Неразборчивый шум нарастал, постепенно превращаясь в крики, пение и свист. Как только мы достигли приемного пандуса, шум превратился в слова.
– Черно-желтые вперед!
Враг от страха обомрет!
Сойдя с подъемника, мы почти сразу встряли в очередь. Все пространство до ворот арены запрудили болельщики.
Перед нами стояли шесть магов в черно-желтых шляпах с перьями. У четверых на плечах висели яркие обручи. Двое других держали длинные медные трубы. У всех шестерых бороды и лица покрывала насыщенная лимонная краска.
– Говорят, сегодня выйдет новый заклинатель! – проговорил один из них.
– В банке болтали, талантливый чароплет. – подтвердил другой.
Перед ними бушевала группа молодых людей в щегольских желтых костюмах и черных сапогах. Они монотонно подпрыгивали и хлопали в ладоши. При этом, хором повторяя:
– Нас победа ждет всегда
И в пургу и в холода!
Маг с длинной янтарной бородой усмехнулся:
– Молодежь. – проворчал он. – Артур, покажи им класс.
Передав длиннобородому трубу, Артур сложил руки рупором и гаркнул, усиленным магией голосом.
– Синие-синие,
Все покрыты инеем!
Им победы не видать!
Тут не надо и гадать!
Они дружно заржали, а ребята в щегольских костюмах зааплодировали.
– Обожаю атмосферу веселья и взаимопонимания. – радостно проговорил архивариус.
Я вздохнул. Чего они радуется? Люди в повозках таранят друг друга. Какой в этом смысл? Пустая трата времени.
За болельщиками черно-желтой команды стояли чародеи в синих накидках. Они держали клетки с длиннохвостыми ультрамариновыми птицами. А их бороды украшали многочисленные узлы.
– Верят, что эти удавки на бородах удержат удачу их команды. – хихикнув, прошептал Мровкуб.
Хотелось ударить по его довольному, счастливому лицу. Чтобы брызнула кровь, и он застонал от боли. Я сильно зажмурился, отгоняя навязчивое ведение.
Взявшись за концы своих сапфировых плащей фанаты задрали их вверх и прогибаясь то вперед, то назад закричали:
– Черный перед, желтый зад!
Поломался агрегат!
Он не едет не летит!
Тихо помер и стоит!
Я вздрогнул. Тихо помер? Как я. Вздохнув, я взглянул вверх. Сквозь тусклую пелену облаков мелькнул клок голубого неба. Тоненький лучик солнца поманил и спрятался.
Тихо помер? Ни за что! Я мотнул головой. Ни громко, ни по-другому, я погибать не собираюсь! Я буду корчиться, цепляться за жизнь. Что со мной такое? Откуда раболепная покорность? Я не смирюсь! Заберу с собой проклятого Оливье. А еще лучше, чтобы он отправился вместо меня. А я еще пожил, продлил свое существование, как можно дольше, и не важно, что для этого потребуется. Жизнь жестока, но притягательна, и я за нее еще поборюсь!
Я посмотрел на хранителя вкуса. Он, усмехаясь, прошел мимо магов и направился к воротам.
– Посторонись! – громко крикнул он. – У нас ложа!
Болельщики расступились, с интересом рассматривая нас.
Оливье, задрав подбородок, шагал ко входу на арену, напевая себе под нос. Он купался, в направленных на него, завистливых взглядах и наслаждался своим привилегированным положением. Что же, пусть порадуется. Недолго ему осталось. Я не позволю убить себя безнаказанно, я буду сопротивляться. Я поднял голову, посмотрев в серые облака. Лазурной прорехи с солнечным светом, словно никогда не было. Ладно, пусть так. Надежда все равно осталась. Не плачьте по мне небеса, я еще потрепыхаюсь.
Дождь усилился, не поверив моим обещаниям. Болельщики перестали орать, прячась от хлынувшей воды. Черно-желтые волшебники накрылись прозрачным щитом, отражающим капли. Синие сотворили сферу, попадая на которую дождевая вода шипела и испарялась. Не обладающие магическим талантом белые скрывались под зонтами и плащами. Не взирая на непогоду, архивариус рассказывал, что существуют разные стратегии игры.
– Некоторые команды жертвуют одним шустрым, чтобы усилить защиту. Другие, наоборот, делают ставку на скорость.
Я вжал голову в плечи. Ненавижу воду, особенно, когда она льется за шиворот. Оливье продолжал мурлыкать мелодию, шагая к воротам. Почему он будет жить в моем теле, а я должен умереть? Несправедливо! А вдруг он когда-нибудь встретит Оксану. Он же даже не знает, что она предательница. А если он встретит отца? Да он вообще такое может натворить, а все будут думать, что это я. Нет уж! Его надо остановить. Осталось найти достойный выход из тупика. Я повернулся к голему.
– Какой у тебя план? – прошептал я.
– Сделаем это во время гонок. Шумно все прыгают, кричат, скачут. Никто и не заметит.
Мы подошли к воротам и голем замолчал.
Здесь не капало. Я стряхнул воду с волос.
– Проходим по одному! – скомандовал Оливье. – Ты голоден, ученик?
Я не успел кивнуть, как он продолжил:
– Конечно, ты голоден. Один старый пройдоха продает на арене потрясающие лепешки с мясом и овощами. Я давно пытаюсь вызнать у него рецепт, но он пока не поддается!
Я хотел сказать, что мне плевать, но не успел и рта открыть. В меня ткнулась гофрированная труба с объективом и я, в недоумении, остановился.
Охрана арены рассматривала меня через стоящий на треножнике окуляр. Вращая ручки, они перемещали гибкую трубу, а шарнирные ноги устройства самостоятельно передвигались, царапая каменный помост. При каждом движении гофрированный хобот сокращался, то ли обнюхивая, то ли пристально разглядывая мои штаны. Разобравшись с брючинами, он перешел к рубахе.
– Магаскоп 86М. Последняя модель, модифицированная. – восторженно сообщил архивариус. – Безошибочно находит любые магические предметы. На сегодняшний день еще никому не удалось его обмануть. По крайней мере, – задумавшись, добавил он, – О таких случаях неизвестно.
Взглянув на значок виктатлона на руке, стражник махнул:
– Проходи!
Пропустив меня, треножник принялся досматривать Мровкуба, но тоже ничего не нашел. Показав отпечатавшийся на руке билет, архивариус поклонился и прошел вслед за мной.
Мы встали в проеме ворот, дожидаясь Оливье. Он шел последним, держа перед собой руку со значком виктатлона. Магаскоп вытянул гофрированную шею, тщательно обнюхивая его сверху вниз. Дойдя до пояса, он принялся механически жужжать и подергиваться. А потом и вовсе запыхтел.
– Что он на меня шипит? – забеспокоился хранитель вкуса.
– У вас бездонная сумка? – уточнил стражник.
– Да, и что? Я не могу ходить с бездонной сумкой? – возмутился Оливье.
– Можете. – бесстрастно ответил стражник. – Только не на арене.
– Я всегда с ней ходил! – закричал хранитель вкуса.
– Правила изменились. В этом году участились случаи магического воздействия. Любые артефакты и все, что озарено источником, на арене вне закона. Отдайте, пожалуйста, сумку. После гонок ее вернут вам в целости и сохранности.
– Как бы ни так. – ответил Оливье. – Я хочу поговорить с комендантом арены.
– Ваше право. – согласился стражник. – Вас отведут.
– Ждите у входа! – строго сказал хранитель вкуса, глядя на нас. – Я скоро вернусь.
В сопровождении второго стражника, он прошел в незаметную дверь в стене, а нам пришлось отодвинуться с прохода, чтобы не мешать посетителям арены.
– Правила надо соблюдать. – сказал Евлампий.
– Что ты несешь? – разозлился я. – Какие правила? Как нам разобраться с Оливье?
Повернувшись к Евлампию, я заметил, что Мровкуб с интересом наблюдает за нами.