Сначала Сияющая отменила самостоятельные занятия в комнатах, во время которых девочки и молодые сестры читали книги, размышляли или беседовали о прочитанном. Управительница заявила, что это ведет к вредным мыслям и удаляет сестер от цели. Потом она лично провела ревизию в библиотеке, и некоторые книги из особенно древних и ценных оказались под замком - "так будет надежнее", - пояснила Сияющая. И наконец, запретила сестрам-искательницам свободно покидать храм, заявив, что в храме чересчур много сестер, поэтому поиски следует прекратить. "Кроме того, - сказала она, - надо привести в порядок карты, прежде чем пускаться в новые путешествия". Разрешены были только короткие, на несколько минут, перемещения. Однако среди сестер-искательниц у нее были доверенные лица, которых управительница отпускала в мир с какими-то неведомыми остальным поручениями. Так образовалась самая настоящая гвардия глупых, но сильных и беззаветно преданных ей сестер. Эти шпионки рыскали повсюду, донося управительнице о нарушениях установленного ею порядка.
О существовании заговорщиков, не разделявших общих представлений о цели и назначении сестер Келлион, узнать не составляло труда. При прежней сестре-управительнице мы не научились прятаться - ей не было до нас никакого дела. Желая заполучить как можно больше единомышленниц, Мэтта, а потом Хэйсоа беседовали со многими - однако не все потом примыкали к нам.
Зато гораздо больше единомышленников смогла собрать вокруг себя молодая сестра, совсем недавно прошедшая посвящение. Она без особого интереса выслушивала мудрые речи Хэйсоа, зато среди других молоденьких сестер-искательниц пользовалась большим уважением за смелость, с которой она уговаривала нас перестать скрываться и выступить, наконец, против храмовых порядков. Признаться, я и сама поддалась горячей убедительности ее слов. Только жесткий приказ Хэйсоа удержал меня от участия в открытом бунте. Но она не смогла остановить остальных…
Тот страшный день оставил новую зарубку на моем истерзанном сердце.
- …Идите, сестры, и пусть спокойный сон благодаря чистой совести принесет вам новые силы для вашего высокого служения, - закончила свою речь сестра-управительница.
Трудно описать, какую ненависть вызывала у меня эта женщина, которой большинство сестер подчинялось, как овцы. Даже звук ее голоса резал мне слух. Я боялась, что однажды не выдержу, и мое лицо отразит все чувства, рвавшиеся наружу из груди. Не один раз я представляла себе, как ночью подкрадываюсь к спящей управительнице и вонзаю ей в грудь кинжал. Эти видения были настолько отчетливы, что, проснувшись, я искала кровь на своих ладонях.
Но меня останавливала не жалость - у меня просто не было возможности попасть в ее комнату. С десяток верных стражниц охраняли покой старшей управительницы по ночам, и хотя сила Келлион во мне была сильнее, чем раньше, а благодаря Хэйсоа, я потихоньку училась ею управлять, против сестер Келлион Звездный огонь не действовал - только против обитателей мира.
Поразительно! Еще пару лет назад мне и в голову не могло прийти такое - снова путешествовать по миру! Я боялась оказаться там, где оставила часть своей души, поэтому гнала прочь воспоминания. Даже во сне мне не являлись заснеженные села Лесовии, розовые стены Поднебесного дворца и море…
Однако в течение года я несколько раз всерьез задумывалась о том, чтобы снова сбежать из храма. Мне удалось бы это сделать без труда, только никто не позволил бы вернуться обратно. От мрачных размышлений меня спасали беседы с Хэйсоа, которая продолжала изучать законы звездной энергии, к тому же я пыталась с помощью книг расширить свои знания о мире и его истории. Когда мне удавалось остаться в одиночестве, без надзора шпионок управительницы, неотступно следящих за всеми в храме, я занималась вычислением координат тех мест, в которых когда-то побывала. Неужели я хочу туда вернуться?
Я покидала зал самой последней и уже в дверях услышала:
- Как твои дела, сестра?
"Меня зовут Шайса", - едва не огрызнулась я в ответ, но вместо этого скороговоркой пробормотала:
- Все хорошо, Сияющая. Ты сегодня прекрасно говорила, я не пропустила ни слова из твоей речи.
- И даже мысли об одной из сестер, погибшей по собственной глупости год назад, не отвлекали тебя? - управительница смотрела на меня, спокойно улыбаясь. Какие у нее тонкие губы! - Насколько я помню, это вместе с ней ты вернулась в храм.
- Мы не успели подружиться, - улыбнулась я в ответ, чувствуя, как мертвеет мое лицо.
- Иди спать, сестра.
Она коснулась моей щеки ледяными пальцами и пошла прочь, а я долго не могла тронуться с места, мои ноги словно примерзли к полу.
Маленькую комнату освещала только одна свеча, стоявшая на столе в хрустальном резном подсвечнике. Пламя тревожно вздрогнуло от сквозняка, когда я открыла дверь и тихонько проскользнула внутрь.
Виса, огромная хищная кошка керато из северных лесов, бдительно подняла голову, но, убедившись, что опасности для ее подопечной нет, снова опустила ее на вытянутые лапы. В последнее время моя любимица, вернувшаяся в храм вместе со мной, подружилась с Хэйсоа. Кошка охраняла по ночам ее покой, а днем бродила по коридорам храма, наводя ужас на прислужниц управительницы. Я все время боялась, что Сияющая прикажет избавиться от керато - в храме не полагалось держать животных. Однако Виса как будто не существовала для нее.
Мне показалось, что Хэйсоа не заметила моего появления. Она лежала на постели, закрыв глаза, и не то дремала, не то предавалась размышлениям. Ее лицо в обрамлении темных с проседью волос казалось очень бледным, - а может, виноваты были странные боли, мучившие ее уже неделю. Ей даже разрешили не приходить на собрание. Я присела на краешек кровати, и тогда ее большая, сильная ладонь накрыла мою руку.
- Ты очень неосторожна, сестра, - укоризненно сказала Хэйсоа.
В последнее время даже наедине все мы избегали называть друг друга по имени. Те, которых объединил храм, должны были забыть свое земное имя - с большинством так и случилось.
- Прости… сестра, - прошептала я. - Я не могла не прийти. И меня никто не видел. Но она снова заговорила со мной сегодня. Нарочно издевается, играет, словно кошка с мышкой. Мне кажется, она все знает про нас.
- Все она знать не может, - суровым тоном уточнила Хэйсоа. - А тебе, сестра, надо вести себя более сдержанно. Сейчас ты напоминаешь мне ту пятнадцатилетнюю девчонку, которую мы нашли в отчаянии и слезах. Много чувств, мало знаний… Я думала, ты уже повзрослела и научилась не бередить свои раны.
- Да, я знаю, знаю, что воспоминания о том, чего нельзя исправить, губительны. Но она сегодня напомнила мне про Нииту. Я не могла оставаться с этим одна…
- И пришла поделиться своей болью со мной. Ты решила, что на мою долю выпало недостаточно страданий.
В словах Хэйсоа звучала такая горечь, что я мгновенно устыдилась, мое лицо вспыхнуло: как такое можно забыть - Ниита была ей вместо дочери! Не одну меня терзало это горе…
- Прости, - я соскользнула с постели на колени и прижалась лбом к ее руке. Рука была обжигающе горячей, словно факелы, вспыхнувшие в храме в ту ночь, ровно год назад…
- Я не понимаю вас. Преступная ошибка на тысячи лет исказила наши представления о собственных целях. Вы знаете об этом, вы постоянно твердите об этом. Но это всего лишь слова. А где же дело? Хорошо, пусть старшие предаются размышлениям - старости свойственна рассудочность, которую я называю трусостью. Но мы, молодые, как мы можем спокойно выслушивать пространные речи о прошлом и проводить часы за чтением книг? С нашей стороны это уже не ошибка - это настоящее преступление…
Ей было всего пятнадцать лет, юной сестре, которую Хэйсоа нарекла Майхи. Девочка попала в храм еще во младенческом возрасте - говорили, что она родом из самых дальних краев страны Морох. Желтовато-смуглая кожа, прямые иссиня-черные волосы и синие, слегка раскосые глаза делали ее непохожей на других сестер. Эта невысокая, очень тонкая и гибкая девушка считалась лучшей танцовщицей среди учениц. Мне, как старшей, несколько раз выпадало с ней заниматься, и каждый раз я приходила в восторг и готова была без малейшей зависти признать, что она танцует лучше меня, а это многого стоило.
Но Майхи не хотела быть танцовщицей, в своих мечтах она видела себя искательницей и потому целые дни проводила рядом с Хэйсоа, которая щедро делилась с ней тайной своего умения. Майхи научилась перемещаться почти мгновенно, отлично помнила все расчеты и с интересом выслушивала рассказы Хэйсоа и других искательниц о былых временах, когда путешествия по миру не были под запретом. Она первая задала вопрос, почему храм находится в такой строгой изоляции от мира, и нам запрещено общаться с людьми, а также помнить своих родителей.
- Мы столько могли бы сделать для людей! - говорила Майхи, мечтательно закатывая миндалевидные глаза с ослепительно яркими белками.
Никто из нас никогда раньше не имел дело с предательством. Хэйсоа ни о чем не подозревала. Открыв Майхи цели нашего тайного сообщества, она не утаила, что возглавляет его.
Сначала Майхи просто слушала рассуждения Хэйсоа. Но вскоре и сама стала собирать вокруг себя сестер, как правило, молодых и горячих. Девушка, ко всем своим достоинствам, еще и обладала несомненным ораторским талантом. Во время речи мы не могли оторвать от нее глаз: яркий румянец делал ее необычное лицо еще красивее; голос становился все крепче и, казалось, проникал в сердце каждой из сестер.
Тем вечером Майхи очередной раз упрекнула нас в трусости:
- …Мы не должны больше ждать, пока все образуется без нашего вмешательства. Мы должны силой вырвать власть из неумелых рук, установить наше правление и новые порядки. Я уже вижу, как сестры-искательницы снова устремляются в мир, - девушка вдохновлялась все больше и больше, - но теперь их цель - не несчастные голубоглазые малютки, которых они вынуждены вырывать из материнских рук. Напротив, добро и красоту, исцеление от болезней и свет науки - вот что должны нести сестры в мир. И все это возможно, если мы открыто, вместе выступим против управительницы.
Кто-то заметил, что вокруг Сияющей слишком много тех, кто охраняет ее интересы.
- Подумаешь! - запальчиво выкрикнула Майхи. - Они ничего не знают о нас, потому что подобного никогда не случалось в храме. Шпионкам управительницы даже в голову не придет, что им будет противостоять сила. А мы ведь искательницы. Там, где бессилен Звездный огонь, покажет себя оружие. Кто искуснее нас обращается с копьями, мечами и луками? Не будьте трусихами, сестры, что стоят все эти прекраснодушные разговоры… Ну, кто со мной? Ради памяти мудрой Мэтты, я зову вас на бой!
Сейчас очень стыдно вспоминать, что я не заметила очевидной пустоты этих речей. Но легко рассуждать об этом, когда вдохновенный, юный голос не звучит в твоих ушах… Да что говорить обо мне? Даже Ниита, которую нельзя было назвать юной, все больше и больше склонялась на сторону Майхи, ее горячее, доброе сердце не могло устоять против картины блестящего будущего, нарисованной вдохновенным оратором. По-моему, только Хэйсоа сохраняла спокойствие и пыталась отговорить молодых сестер от неверного шага. Однако Майхи удалось до того накалить страсти, что остановить всех уже было невозможно. Тогда Хэйсоа велела нам с Ниитой прийти к ней в комнату.
- У девочки добрые побуждения, но сейчас она может погубить всех нас и дело, начатое Мэттой. Даже если восстание закончится победой, кем будете осознавать себя вы, поднявшие руку на своих сестер? Большинство из них виноваты лишь в собственной глупости. Нет, мы должны ждать. Наступит час, когда исполнится все, задуманное нами, - даже если осуществить это придется новым поколениям сестер. А наша задача - сохранить для них знания…
- Не согласна, Хэйсоа, - Ниита покачала головой. Светловолосая, с нежной кожей и улыбчивым лицом, она вся светилась от оживления и взволнованно накручивала на палец волнистую прядь. - Чувствую, что девочка послана нам самой судьбой, чтобы открыть глаза на наше бездействие. Я не упрекаю тебя, нет, но мне кажется, что мы засиделись в наших кельях и библиотеках. Все уже прочитано. Тот час, о котором ты говоришь, настал. Мы не имеем права его пропустить!
- Послушай, Ниита, - терпеливо начала Хэйсоа, в ее голосе звучала легкая усталость. - Мне сорок пять лет. Одну треть жизни я провела в странствиях по миру, другую - за чтением мудрых древних книг. Пятнадцатилетняя девчонка не может быть права в споре со взрослой женщиной. Отсутствие опыта помешает ей предусмотреть все возможные варианты развития событий. Но тебе не пятнадцать. Вот и Шайса постепенно становится взрослой. Мы должны остановить это безумие. Нам следует поговорить с девочками.
- Как? - воскликнула Ниита. - Как я смогу призывать их к покорности, если сама сгораю от нетерпения? Нет, сестра, я не пойду против собственной совести.
Хэйсоа перевела внимательный взгляд с взволнованно дышащей Нииты на меня, замершей в уголке комнаты, затем поднялась и холодным, повелительным голосом сказала:
- Тогда я приказываю вам уйти в свои комнаты и находиться там, что бы ни произошло.
Ниита грустно покачала головой.
- Нет, Хэйсоа. Даже если ты и права, это уже не имеет значения. Я обещала девочкам свою помощь, они надеются на меня. Разве я могу оставить их без руководства в такое время? Тебе меня не удержать.
С этими словами она, не прощаясь, вышла. Я сидела ни жива ни мертва: первый раз на моих глазах Ниита, которая всегда вела себя по отношению к Хэйсоа как почтительная дочь, не послушалась своей наставницы. Меня просто разрывало на части: с одной стороны, я всем сердцем сочувствовала Ниите и считала, что Майхи права; с другой - не могла ослушаться приказа Хэйсоа. Видя мои колебания, Хэйсоа едва ли не за шиворот отвела меня в мою комнату и запустила ко мне Вису. Стоя на пороге, оглянулась - и еще раз велела никуда отсюда не уходить.
Наступила ночь, но сон не шел ко мне. Я сидела со свечой перед открытой книгой, но читать тоже не могла, жадно прислушиваясь к ночным звукам, однако храм был погружен в тишину. Чувствуя мое состояние, Виса ворочалась на полу и тревожно ворчала. А потом я не заметила, как задремала, уронив голову на стол.
Проснулась я от криков, топота, света множества факелов, мечущегося сквозь дверную щель по стенам моей комнаты. Яростные голоса, казалось, раздавались повсюду. Резко прикрикнув на встрепенувшуюся керато, я велела ей оставаться на месте, но себя мне удержать было гораздо сложнее. Я бегала по комнате, сжимая в отчаянии руки. Что делать: нарушить приказ? Но нуждающиеся в моей помощи могут не дождаться ее… И когда я была уже готова, забыв обо всем, покинуть свою темницу, ко мне заглянула одна из приближенных управительницы.
- Сестра, всем велено собраться в главном зале, - сообщила она, и на ее губах мелькнула недобрая усмешка. Или, может быть, мне это показалось…
Привязав Вису в комнате, я выбежала вслед за сестрой. В главном зале, казалось, собрались все обитательницы храма. Увидев смертельно бледную Хэйсоа, я поспешила занять место рядом с ней.
Сестра-управительница вышла на помост, откуда обычно произносила свои речи. Освещенная снизу пламенем факелов, Сияющая еще больше напоминала ледяную статую. У самого помоста, в тесном кругу стражниц стояли, понурив голову, бунтовщицы. Молодые сестры, ученицы Хэйсоа, все девять, были здесь - и Майхи тоже. И Ниита. Какое у нее отрешенное лицо - она словно не замечает стражниц, крепко схвативших ее за руки выше локтя! Из разбитой губы сочилась кровь, но ей нечем было ее утереть. Под ногами валялся кинжал - ее оружие, выбитое в схватке.
- Сестры! - торжественно обратилась к залу управительница. - Сегодняшней ночью произошло неслыханное. Несколько молодых безумиц напали на меня, намереваясь расправиться со мной. К счастью, преданные мне сестры не спали и успели помешать бунтовщицам. Вот они, схвачены и стоят перед вами, чтобы мы могли судить по справедливости и выразить им свое презрение. - Она помолчала, словно дожидаясь одобрительных возгласов - безрезультатно. Выдержав паузу, Сияющая продолжила: - Честно говоря, мне их жаль, - долгий вздох, - потому что безумие овладело ими. Но это означает, что никто в храме не сможет чувствовать себя в безопасности, пока эти смутьянки живы. И это означает, что они будут казнены.
Изумленно-горестный возглас прокатился по залу. Казни в храме не проводились никогда. Говорили, правда, что жертвоприношения, которые происходили "по выбору Келлион" в таинственных храмовых подземельях, были не чем иным, как расправой с неугодными. Но слово "казнь" еще никогда не звучало под сводами храма. Схватив холодную, словно лед, руку Хэйсоа, я почувствовала, как она дрожит.
- Однако, - теперь Сияющая обращалась к бунтовщицам, - одна из вас может получить прощение. Я понимаю, что кто-то сеет среди сестер преступные мысли, противоречащие древним законам храма. Так кто это? Кто руководил вами? Она среди вас или, быть может, прячется в толпе? - управительница обвела пристальным взглядом зал. - Та из вас, которая назовет мне главную смутьянку, останется в живых.
- Сияющая, - раздался громкий голос, - я назову ее.
Голос принадлежал Майхи. Девушка… улыбалась, она была ничуть не напугана! Только теперь я обратила внимание, что стражницы держат ее лишь для виду, и в это мгновение мне все стало ясно. Как мы могли так попасться? Но до сих пор никто из нас еще не сталкивался с предательством.
- Уходи, Хэйсоа, - еле слышно шепнула я наставнице. - Тебе грозит большая беда.
Сестра не шелохнулась, не в силах отвести взгляда от красивого юного лица Майхи. Мне стало ясно, что предательница сейчас назовет ее. Как вдруг… Ниита сделала неуловимое движение всем телом и, на мгновение высвободившись из рук стражниц, гибко нагнулась, словно поднимала оброненное украшение. В свете факелов сверкнул клинок.
- Это я! - крикнула Ниита, вонзая кинжал в грудь Майхи.
Эхо вопля еще носилось под сводами зала, когда предательница с побледневшим лицом упала к ее ногам. Затем Ниита сделала еще одно движение рукой, и я увидела перед лицом женщины множество сияющих голубых точек - это была карта перемещений, видимая только сестрам-искательницам. Схватив одну из точек в кулак, Ниита слегка потянула ее к себе, и вся карта подалась вперед, словно голубые точки были связаны незримой паутиной. Пространство вокруг сестры стало темным и подвижным, а сама женщина исчезла.
Однако карта несколько мгновений была еще видна. Более того, одна из точек - туда отправилась Ниита, еще дрожала и вспыхивала ярче остальных. Едва у меня только мелькнула мысль, что надо отправиться за Ниитой, как управительница, окрикнув двух верных ей сестер-искательниц, схватилась за ускользавший огонек и тоже исчезла. Карта почти сразу погасла.
В зале началась паника. Сестры, громко крича, ринулись к помосту; стражницы поспешно уводили мятежниц. Толпа увлекла меня за собой, и я чуть не споткнулась о распростертое тело Майхи. Девушка лежала, нелепо подогнув под себя руки, но даже застигнутые смертью изгибы ее тела, казалось, замерли в танце; удивленные синие глаза неподвижно смотрели в потолок. Что толкнуло ее, такую юную и красивую, на этот отвратительный поступок? Что ей посулили? Чем запугали? За что она так ненавидела нас, принявших ее как родную?