Рука всё шарила в кармане куртки, где ничего не лежало, кроме носового платка, и я понял, что сейчас эта рука обшарит и карманы штанов, и тогда я останусь без мобильника, где номер Аллы, а ещё без визитки, где номер этого дядьки из "Окулы"... И мысль американская сменилась мыслью русской. Мысль рвалась из глубины души, и выразить её можно было только многоэтажным матом, на каждом из этажей которого противника размазывало в муку любой ценой, хоть ценой собственной жизни, а выражение "русский бунт, бессмысленный и беспощадный" даже близко не могло проиллюстрировать всю глубину и силу того, что рвалось и душило.
С яростным рёвом я вырвался и пнул ботинок стоящего спереди. Рванулся снова, чувствуя, как трещит куртка, и ударил кулаком наотмашь, назад, успев на миг почувствовать костяшками живую кожу сального лица.
- Э, он не пьяный! - раздался удивленный крик.
И в ответ хриплый приговор:
- Гаси его...
Я распрямился и вскочил на ноги, освещая всё вокруг яростным воем. И то, что я увидел, было очень и очень плохо: прямо передо мной стояли трое парней самой мерзкой внешности. Хотя не могу поручиться, что удалось хорошо рассмотреть их внешность. Внутри они тоже были неприятными. Неприятно выглядели их грудные клетки и желудки - пустые и сморщенные, с булькающей жидкостью. Потом, когда я научился рассматривать людей, я узнал, что так выглядит желудок человека, выпившего натощак пива или портвейна. Но меньше всего мне понравились, что у двоих под одеждой висели хороших размеров ножи, у одного за пазухой - две странного вида палки. Откуда-то сзади, совсем рядом, полыхнуло отблеском, я не разобрал - то ли шорок, то ли вскрик, но я понял, что сзади тоже кто-то есть, а времени нет.
Я махнул кулаком назад, а ногой двинул ближайшему в пах, но в пах не попал, а попал в живот, где раздувался мочевой пузырь. Резко отпрыгнул назад, и теперь увидел четвертого - в руке его был кастет.
- Гаси... - снова, согнувшись, прохрипел тот, кому я попал в живот.
Двое как по команде засунули руки за отвороты курток. А я вспомнил, что очень плохо бегаю. Да и куда бежать? Спящие темные дворы, впереди за домами грохочет проспект, там машины, фонари, возможно, люди. А эти трое словно бы нарочно стоят так, чтобы загородить мне путь к проспекту. А за моей спиной... Что же там? Я напряг память. Какой-то мусор: помойки, кусты, гаражи, старая трансформаторная будка, много деревьев, кажется, футбольное поле... или стройка? Гигантские катушки от кабеля и обломки бетонных плит там точно валялись. И если мне случалось оставлять машину на стоянке, то домой я шёл не напрямик через заброшенную стройку, а светлыми дворами, потому что там всегда было темно и неуютно. Ни одного фонаря и, конечно же, ни одного человека, который мог бы прийти на помощь. Пока я обо всем этом думал, совсем упустил из виду четвертого, стоявшего сбоку - видно, он замер и погрузился во тьму. Заметил я только какое-то движение, и мне в лицо рявкнуло - оглушительно, возмущенно и угрожающе. Что именно он сказал, я не понял. Впечатление было такое, будто ослепили ярким фонарем, а затем мир взорвался.
Больно было ужасно, как будто кулаком засадили в глаз. Только потом я понял, что он просто пихнул меня с размаху кулаком в живот. И даже не очень сильно, потому что я не упал.
Но в следующий миг я пришёл в себя, в крови вспыхнул адреналин, и я ударил кулаком в размытый контур, целясь в висок. По-моему, толком не попал, но он отшатнулся. И тогда я повернулся и бросился в темноту. За спиной раздался разъяренный вой нескольких глоток, и это было очень кстати, потому что с ним я хорошо видел, куда бегу.
Пока я добежал до кустов, меня чуть не настигли, но как только замелькали кусты, а под ногами затрещало битое стекло и обломки кирпича, преследователи отстали. Судя по звукам, один даже споткнулся и грохнулся на землю шумно и матерно.
Легкие обжигало и в груди кололо - я пожалел, что давно не занимался физкультурой. Мои преследователи, матерясь, шумно продирались сквозь кусты. И делали они это так неуверенно, так широко расставляя руки, что я понял - они здесь ничего не видят. От удара в глазах ещё плыли круги, я прижал ладонь к животу и немного подержал. Боль чуть утихла. Подонки, шумно вылезали из кустов, и пора было бежать дальше. Или... не бежать?
Я тоненько посвистел, рассматривая землю вокруг, и понял, что нашёл именно то, что нужно. Нагнулся, потянул рукой - точно. В руку мне лег грязный обрезок металлического прута - тяжелый и длинный как монтировка. А в душу - лютая злоба за всех обворованных пьяных и случайных прохожих темных улиц. Подонки остановились и неуверенно оглядывались.
- Где он? - сказал хриплый.
- Да хрен с ним, пошли отсюда...
Сейчас смешно вспоминать, но в этот момент я снова испугался - испугался, что они уйдут. А этого мне уже совсем не хотелось.
- Братки! Не надо, а? - крикнул я жалобно. - Ну, пожалуйста, не надо! Ну что я вам сделал, а?
Этого оказалось вполне достаточно. Я зашёл за угол гаража и сжал прут, глядя, как они неуверенно приближаются, а тот, что впереди, несет руку с ножом так, будто это потухшая свечка.
- Пацаны, не надо, а? - повторил я тоненько-тоненько, как только мог, даже не для того, чтобы звучало жалобно, а просто, чтобы освещать их фигуры более четким синим светом. - Пацаны, убить не убью, не умею. Но ведь покалечу, а? Пацаны? Руки ноги переломаю, а? Может не надо, а?
Рука со свечкой уверенно приближалась, и мой первый удар прутом был именно по ней -вспышка получилась яркой и звонкой.
Ремонт
Спать не хотелось. Да и как спать с открытыми глазами, когда всё вокруг шуршит и светится? Я слонялся по квартире и пил пиво, закусывая хлебом. Хотелось слушать музыку, но только не в плеере с наушниками. Наушники, конечно, сияли радужно и красиво, но ничего не освещали. А вот телевизор полыхал как надо - музыкальными каналами. Но крутили там не совсем то, что бы мне хотелось слышать.
Очень хотелось позвонить Алле, но ведь номер, номер... Оказалось, что я вообще не помнил наизусть ни одного номера, разве что свой. А пообщаться с кем-нибудь очень хотелось. Можно было, конечно, порыться в мобильнике наугад и позвонить кому попало, но я знал, что в мобильнике у меня накопилась дикая куча таких левых людей, которые меня даже и не вспомнят, да и я их вряд ли. Почему я не чистил записную книжку мобильника?
К кому обратиться с просьбой, прочесть в мобильнике номер Аллы, я пока не решил - то ли удивлять прохожих на улице, то ли спуститься на четвертый к нашей домовой сплетнице старухе Андреевне. Как сформулировать эту просьбу аккуратно, я не придумал, а дарить всему человечеству сплетню о том, как жилец Саша ослеп и ругается с девицей Аллой - совсем не хотелось. Кроме Андреевны я никого в доме не знал.
После обеда мне надоело слоняться по квартире, и тут пришла идея покопаться в машине. Почему я машину эвакуировал с проспекта именно к дому, а не в автосервис - этого я понять не мог. Но раз уж она здесь, то я выбрался во двор и занялся ремонтом сам, громко посвистывая. Видно было мерзко, особенно провода. Я помечтал, как бы принести сюда телевизор, чтобы светить качественным ультрафиолетом, но мечта была несбыточная. Приходилось свистеть. Через полчаса от свиста пересохли губы, и я стал размышлять, где можно в воскресенье купить хороший свисток. Затем - размышлял, как сделать хороший свисток. Наконец нашлось неожиданное решение: в бардачке обнаружилась авторучка, а когда я развинтил её и подул в трубочку, это оказался неплохой ультрафиолетовый свисточек - вполне яркий и довольно бесшумный, если не считать легкого сипения.
Со свистком дело пошло веселее, и вскоре стало ясно, что мотор цел, а дело, похоже, в электрике. Электросхема машины у меня была, да только какой в ней толк? Отвертка-пробник с лампочкой тоже не помогала - она была изобретена световыми людьми для световых же людей, а вовсе не для инвалидов вроде меня. Но вот тестер, который пищал на замыкание, оказался очень полезен.
В разгар работы пришла Андреевна.
- Сломалось? - участливо спросила она.
- А как же, Ольга Андреевна! - бодро вздохнул я. - Ремонтируем!
Андреевна помялась немного, но не уходила.
- Всё с тех пор, как машину твою во дворе помяли?
- Нет, новая поломка, - сказал я хмуро. - А, случаем, не знаете, кто её помял?
- Боюсь, не скажу... - вздохнула Андреевна. - А преступность-то растет во дворе!
- Это точно... - кивнул я рассеянно.
Андреевна оглянулась, подкралась ко мне бочком и зашептала:
- В соседнем дворе-то за гаражами утром нашли четверых мальчиков!
- Мертвых? - ахнул я совершенно искренне.
- Слава господи, живые, - вздохнула Андреевна. - Лежали, стонали, ручки-ножки переломаны, живого места нет. А вокруг - ножи валяются, палки железные и чайки японские!
- Чайки японские?
- Или чакры? - Андреевна задумалась. - Вот память, только утром участковый называл...
- Господи, какое зверство! - вздохнул я, невольно подражая тону Андреевны. - У кого ж это рука-то поднялась на детишек малых?
- Куда там! Да ладно бы ещё на детишек! - совершенно искренне вздохнула Андреевна. - А тут большие мальчики, твоего возраста, да и то - подкараулили, покалечили... Охо-хонюшки...
- Даже не знаю, что и сказать, - вздохнул я. - Поймали бандитов-то?
- А то сам не знаешь! - зловеще сказала Андреевна, и я вздрогнул.
- Ну, может по приметам... По отпечаткам... По пятнам крови...
Я вдруг похолодел и нырнул под машину, хотя там мне делать было совсем нечего. Мне вдруг пришло в голову, что если на меня попали брызги крови, то я их никак не мог увидеть. А одежда на мне та же... Я истошно загремел ключом, делая вид, что занят починкой.
- Да уж куда там... - ворковала ничего не подозревающая Андреевна. - У нас в стране сроду никого не находили... Ладно, пойду я дальше, не буду мешать. Работай, Саша.
- До свидания, Ольга Андреевна... - выдавил я, и застучал ключом в такт бьющемуся сердцу.
Вылезти из-под машины я долго не решался, пока не замерз окончательно. Наконец, выждав момент, выскочил, захлопнул капот, покидав туда инструменты, и нырнул в подъезд. Дома содрал с себя всю одежду и засунул в стиральную машину вместе с ботинками. На всякий случай - вымыл пол в квартире и немного на лестнице. А ещё очень хотелось вымыть пол в лифте - на случай, если вдруг на мне повисла капелька крови и туда тоже упала, но я понимал, что если кто-то застанет жильца, моющего лифт, - это будет самое необъяснимое происшествие в доме за всю его историю.
Ещё мне подумалось, что надо было засыпать свои следы красным перцем, потому что собака наверняка учует след, если её привезут. А ещё мне подумалось, что надо продолжать чинить машину, но выйти снова во двор в другой одежде - это очень подозрительно.
Тут, наконец, здравый смысл победил, и я взял себя в руки. В конце концов, наверняка на этих ублюдках висит куча нераскрытых дел, и менты не дураки. Да и, в случае чего, я всего-навсего оборонялся... И не до смерти же. По головам и органам не бил...
Я плюнул и решил об этом больше не думать. И снова вышел к машине. Мне сразу повезло - я, наконец, обнаружил проводок, который коротил на массу. Замотал его изолентой - и машина завелась! Я сел за руль, немного порычал мотором, взялся за рычаг передач, привычно выжал сцепление... и замер.
Стало понятно, что за рулем мне больше не сидеть никогда. И дело даже не в том, что машина ярко светилась внутри, и от этого было плохо видно, что делается снаружи... Но - разметка, знаки, светофоры... Я выключил двигатель и вынул ключ. И медленно побрёл домой, задумчиво посвистывая в трубочку от ручки и тоскливо глядя на ряды машин...
Бортовина одной из них показалась мне странной. Я подошёл ближе и посвистел - ну да, это был слой шпаклевки и краски, под которым виднелись вмятины на металле. Очень знакомой формы и на очень знакомой высоте...
Я рассеянно потрогал пальцем крыло и громко присвистнул. Вдруг в машине замелькало шуршание, и выполз мужичок с настороженным лицом.
- Ну что, сосед? - спросил я, хотя видел его впервые. - Бортовину-то хорошо выправил?
И тут же засунул в рот свисток и начал задумчиво свистеть. И увидел то, чего даже не ожидал увидеть - как он напрягся. Чуть поджал живот, и от этого внутренние органы зашевелились, наглядно иллюстрируя то, что образно называется "поджилки затряслись". И я понял, что угадал на все сто.
- А в чем дело? - грубо спросил сосед, и тут же снова поджался, будто в ожидании удара.
- Покрасил хорошо, так вроде ничего и не заметно... - задумчиво соврал я, поглаживая борт, а затем решительно поднял голову, хотя вовсе не был уверен, что прав: - Ремонт крыла оплати?
- Какого крыла? - опешил сосед абсолютно искренне, но тут же всё испортил, добавив: - Ничего не знаю!
- Да ладно тебе, сосед... - сказал я миролюбиво и махнул рукой на окна. - Что ты как маленький? Весь дом видел, как в мой "Жигуль" впечатался. Да ты не бойся, там не много вышло...
Сосед затравленно посмотрел на окна возвышающегося дома, покусал губу и еле слышно прошептал:
- Сколько?
Ночь
Хоть в доме было жарко, я укрыл грудь и живот всеми одеялами, что были, а сверху ещё положил подушку. Стало темнее, но это помогало мало. Всё равно кругом были звуки. Заснуть не получалось никак.
Я встал с дивана и долго возился с бачком унитаза, потому что он время от времени начинал довольно ярко шипеть. Исправить мне его не удалось, и тогда я просто перекрыл на ночь всю воду в квартире.
Снова лёг и, казалось, уже почти заснул, но у соседей сверху по паркету начала взад-вперед ходить собачка, цокая коготками. В этих вспышках тварь была хорошо различима через перекрытие, и мне очень хотелось найти такой вентиль, которым можно было бы перекрыть и собачку, желательно потуже и навсегда. Представив себе эту процедуру во всех подробностях, я понял, что становлюсь кровожадным психом, поэтому взял себя в руки, успокоился и попытался воздействовать на собачку дистанционно - гипнозом. То есть мысленно убеждал её, а заодно и себя, что пора спать... спать... спать... Через полчаса это помогло - собачка перестала цокать.
А ещё через пару минут проснулся мой Гейтс, почесался, прошёлся туда-сюда по коридору, а затем взялся выполнять свою любимую недопустимую операцию: тихонько драть обои в коридоре, полагая, что я из комнаты не услышу и не увижу. Может, я бы и не услышал, но видел это безобразие прекрасно. За недопустимую операцию Гейтс крепко получил по ушам. А после - немного еды, в знак примирения, и на сон грядущий. Поев и успокоившись, Гейтс улёгся на батарею и заснул.
Понаслаждавшись наступившей темнотой, я, по-видимому, всё-таки начал засыпать. Заснуть не заснул, но уже чуть-чуть погрузился в дрёму... Как вдруг из прихожей ударил ослепительный колокольный клёкот дверного звонка. Это было похоже на электросварку, вдруг заискрившую перед носом. Сердце подпрыгнуло высоко вверх, потянуло меня за собой и подбросило высоко над диваном. Я вскочил в тапки, завернулся в одеяло и бросился в прихожую, пытаясь сообразить на ходу, кто бы это мог быть. Одно из двух: либо следователи, либо... Алла? А вдруг, Алла? Бывают же в мире чудеса?
Чуда не произошло - подойдя к двери, я разглядел за ней силуэт Андреевны. Повернул ключ, открыл дверь, и Андреевна слегка отпрянула, увидев меня в одеяле.
- Саша, ты спишь?! - спросила она так изумлёно, что мне стало ясно: снова ошибся со временем и сейчас, наверняка, стоит ясный день.
- Люблю спать днем, - соврал я.
- Но сейчас-то полтретьего ночи? - ещё больше изумилась Андреевна.
- Ночи?.. - Я снова был ошарашен. - Но... что же вы тогда так трезвоните? Что-то случилось?!
- Ничего не случилось... - пожала плечами Андреевна. - Не спится мне чего-то, вот, думаю, к кому бы зайти, за жизнь поговорить, кто тоже не спит...
- Как?! Откуда вы знаете, что я не сплю?! - опешил я.
- Я ж не слепая! - усмехнулась Андреевна и пристально на меня уставилась.
- Э-э-э... И всё-таки, с чего вы взяли? - Я затравленно укутался в одеяло.
- Глянула с балкона, у кого свет горит, у Саши горит, и в комнате, и на кухне, ну, думаю... - Андреевна вдруг осеклась, оглядела меня с ног до головы и замерла с открытым ртом, прижав ладонь к груди. - Батюшки, вот же дура старая! Сашенька, миленький, прости меня, пожалуйста! У тебя ж наверно девушка в гостях! Я ж видела три раза, к тебе девушка крашеная приезжала! И у вас наверно с ней... - Андреевна смущенно помяла руками воздух, словно лепила кекс. - Секс?
- Книжку читал перед сном, - соврал я, помолчав. - А, знаете, Ольга Андреевна, к кому пойдите, кто не спит? Сейчас скажу...
Я поднял указательный палец, призывая помолчать, и начал оглядываться, стараясь увидеть, откуда доносится шумок. Андреевна тоже прислушалась, для человеческих ушей эти звуки, конечно, были слишком слабы. А вот для моего... Перемежающиеся багровые и зелёные вспышки говорили, что там вовсю идёт семейная ссора.
- Ольга Андреевна, значит так: пять этажей вниз, справа от лифта в торце - чья квартира?
- Васятка Осипенко с женой! - как автомат откликнулась Андреевна. - Ну, которого ты сегодня так напугал, что он тебе деньги за помятую машину дал, я видела...
- Васятка? - подпрыгнул я. - Этот пожилой мужик? А разве не он виноват?
- Он, он! - прошептала Андреевна. - Сама видела.
- А чего ж мне не сказали?! - обиделся я.
- Обещала Васятке, что не скажу... - вздохнула Андреевна с детской непосредственностью. - А он мне линолеум обещал настелить в кухне... Но раз ты и сам видел... Только не говори ему, что я сказала, бога ради!
- Угу, Ольга Андреевна, - я зябко поёжился в одеяле. - Спокойной вам ночи, идите к Васятке, он точно не спит.
- А откуда тебе знать? - недоверчиво покосилась Андреевна.
- Да вот знаю. Чую. Проверьте, убедитесь.
- Схожу... - кивнула Андреевна и на прощание добавила: - А Васятку не пугай, он хороший. Только глупый и неуклюжий. Я ж его ещё вот таким пацанёнком помню...
И она ушла.
Я запер дверь и прошёлся по квартире, проверяя клавиши выключателей. Действительно, в комнате и в кухне были включены. Я выключил их, хотя ничего не изменилось. И снова забрался на диван.
Было очень тихо, даже крики из квартиры Васятки сюда практически не долетали. И, только я собрался уснуть, как вдалеке за домами заорала чья-то автомобильная сигнализация. Она светила так ярко, что этажом выше заскрипели проснувшиеся соседи, ворочаясь прямо надо мной в своей раздолбанной кровати... Заскрипели, завертелись, толстый сосед встал и побрёл в туалет, в ванную, на кухню попить водички... Сигнализация всё не умолкала, а он всё шаркал тапками, скрипел и хлопал дверями, открывал и закрывал воду, двигал табуретки...
Я перевернулся спиной вверх и лег животом на подушку, но всё равно со всех сторон наползали огни и вспышки... Затем сигнализация, наконец, заглохла. Но тут стали слышны вопли из квартиры Васятки - теперь там светились сразу три голоса.