– Мужик! – выдохнул он, увидев на рисунке лицо ночного незнакомца. Капли пота скатились по лбу, попали в глаза.
– Не решил, что нужно подправить? – спросил Соузи.
Дуган притворился, что думает, поджал губы, осторожно качнул головой. Толстяк тяжело вздохнул, пожал плечами, поднялся на ноги, заполнив собой почти все свободное пространство в каморке, чтобы проводить Дугана до выхода.
На улице было свежо и необъятно просторно. Серые облака плыли по небу, не обещая дождь, но пряча землю от солнца.
– Дуган? Дуган, это ты? – закричала из своей комнаты старуха, когда он вернулся домой.
– Да, это я.
– Подойди ко мне, Дуган. Мне нужно с тобой поговорить.
– Я устал и хочу спать. – Он вошел в свою комнату, громко хлопнув за собой дверью, чтобы старуха поняла, что его нет в коридоре, и перестала с ним разговаривать.
Кровать показалась непривычно мягкой. Дуган закрыл глаза, убеждая себя, что нужно принять душ и перекусить. Уже во сне он ходил по старому дому, удивляясь, почему не хочет спать. Старуха чудесным образом исцелилась и теперь стояла у плиты. На черной сковородке жарились яйца. В кофеварке бурлило кофе. Дуган выглянул в окно. Пикап отца стоял возле дома, но самого отца нигде не было видно.
– Он сейчас придет, и позавтракаете вместе, – сказала старуха.
Дуган услышал тяжелые, шаркающие шаги отца в глубине дома, сказал, что неголоден, выбежал на улицу под неодобрительные возгласы старухи.
Солнце ослепило глаза, спряталось за облака, снова ослепило и снова спряталось. Дуган хотел закурить, но не нашел в карманах сигарет.
Женщина с картины старика Пирса (Картины, которая сейчас представлялась Дугану чем-то призрачным, словно сон во сне). Она стояла на крыльце соседнего дома с сигаретой в руках и приветливо кивала Дугану.
– У вас не будет сигареты? – спросил он.
Женщина кивнула. Он поднялся, взял предложенную сигарету, прикурил. Женщина продолжала улыбаться.
– Спасибо, – Дуган попытался улыбнуться в ответ. Женщина кивнула.
Мимо проехала машина. Дуган не успел рассмотреть водителя, но ему показалось, что это была та же женщина, что дала ему сигарету. Навстречу ему по тротуару шла еще одна женщина, идентичная той, что была на картине старика Пирса. Дуган обернулся, проводил ее взглядом. Такая же женщина вышла из магазина. Десятки похожих с ней как две капли воды женщин остались в магазине. Вся улица стала одноликой – женщина с картины старика Пирса. Дуган побежал, но это лицо было повсюду. Оно подчинило себе весь город, а может быть, и весь мир.
Дуган увидел дом Микелы Хостингс, остановился. Усталости не было. Лишь сердце как-то тревожно то замирало, то начинало сильнее биться в груди. Дверь открылась. Микела вышла на крыльцо. Ее ядовито-черные волосы обожгли взгляд, привыкший к блондинистому миру.
– Так и будешь стоять или зайдешь? – спросила Микела, отступая в призрачную темноту своего дома.
Дуган сделал шаг вперед, еще один, взбежал на крыльцо. Дверь начала закрываться. Он проскользнул в дом в последний момент. За спиной хлопнула дверь. Тишина. Глаза привыкли к темноте.
– Налить тебе выпить? – спросила Микела. Дуган кивнул.
Снова тишина. Кто-то постучал в дверь. Дуган обернулся, вскочил на ноги, не понимая, что проснулся, огляделся по сторонам. Стук повторился. Стук в странном сне. Или же нет? Дуган прислушался.
– Мистер Белфорд! – раздался на улице голос детектива Тэша.
– Уже иду! – крикнул Дуган, проверил, остались ли сигареты, вышел на улицу.
Детектив стоял на крыльце, неловко переминаясь с ноги на ногу. В губах у него была зажата сигарета. Черные очки скрывали глаза. В руках засаленная папка.
– Что-то случилось? – спросил Дуган, прикуривая.
Вместо ответа Тэш засуетился, открыл папку, позволив Дугану заметить мелькнувший рисунок, который они сделали утром с Джозефом Соузи.
– Вот, – детектив протянул Дугану фотографию мужчины в профиль из полицейского архива. – Это случаем не тот незнакомец, которого ты видел ночью?
– Может быть, – Дуган взял у него фотографию. – Только здесь он моложе.
– Моложе… – Тэш выудил из папки рисунок Соузи, вытянул его в руке, пытаясь сравнить с фотографией. – Ни за что не уловил бы сходство, если бы утром не встретился с этим человеком.
– Утром? – Дуган перевернул фотографию, но на задней части не было ничего написано.
– Это Рафферти Маллиган, – помог ему детектив Тэш. – Хозяин "Золотого томагавка" и еще нескольких казино в Неваде и Европе. Я встретился с ним утром, когда поехал проверить, работала ли найденная тобой девушка в "Томагавке". Если бы не эта встреча, то ни за что не узнал бы его на этом чертовом наброске! – он энергично взмахнул рукой с рисунком Соузи. Жалобно зашуршала бумага.
– А девушка? – осторожно спросил Дуган.
– Маллиган опознал ее. – Тэш убрал фотографии и рисунок в папку. Руки его тряслись. – Он сказал, что ее звали Рози Арбогаст, она работала в "Томагавке" чуть больше месяца и задолжала казино почти двадцать тысяч… – детектив замолчал, затянулся давно истлевшей сигаретой, достал новую, попросил у Дугана зажигалку, прикурил. – Маллиган не знает о тебе. Все еще выдвигает версию, что Рози могла сама лишить себя жизни. Долги, несчастная любовь, случайность… – Тэш посмотрел на Дугана поверх своих очков. – Ты не хочешь изменить свои показания?
– Нет.
– Хорошо. Потому что кроме тебя у нас есть только химический анализ извлеченной из ее легких водопроводной воды, который говорит лишь о том, что эта девушка утонула где угодно, но только не в озере Хипл.
– Хотите, чтобы я опознал его?
– Ты уже опознал его. По фотографии. Я пришел спросить, готов ли ты выступить в суде?
– У меня есть выбор?
– Есть.
– Допустим, я соглашусь, что тогда?
– Тогда сегодня мы арестуем Маллигана, а завтра утром тебе придется прийти и опознать его официально.
– Завтра я работаю.
– Мы сделаем тебе вызов, – пообещал Тэш, огляделся, подметил, что не видит машины Дугана, и предложил заехать за ним утром.
– Если не сложно, – смутился Дуган.
Но утром вместо Тэша к его дому подъехал агент ФБР Дэррил Силберман.
– А где Тэш? – спросил Дуган.
Силберман не ответил. Он вообще мало разговаривал. Среднего роста. Волосы ни светлые, ни темные. Среднего телосложения. Дуган вспомнил Джозефа Соузи и подумал, что никогда не смог бы описать агента Силбермана. "Да если бы Соузи сам видел этого типа, то, возможно, не смог бы нарисовать его!" – решил он, бросая на агента косые взгляды.
– Что-то не так? – спросил Силберман, продолжая следить за дорогой. Дуган качнул головой. – Хорошо, – сказал монотонно агент.
Остальную часть дороги они молчали. Молчал Силберман и на опознании, стоял чуть в стороне, и Дуган буквально чувствовал на себе взгляд агента, как чувствовали, наверное, выстроившиеся для опознания в комнате за стеклом люди его, Дугана, взгляд. Раф Маллиган стоял в центре. Глаза его были опущены. На щеках – едва заметная щетина. Руки сжаты в кулаки. Дуган выждал несколько секунд и указал на него.
– Вы уверены, мистер Белфорд? – спросил его кто-то за спиной.
– Уверен, – сказал Дуган и снова указал на Рафа Маллигана.
За спиной зашуршала бумага. Дуган обернулся, неосознанно надеясь увидеть детектива Тэша, но собравшиеся люди были ему незнакомы.
– А где детектив, который вел это дело прежде? – спросил Дуган чуть позже агента Силбермана.
Они сидели в уже знакомой Дугану комнате для допросов, которую выделили агенту под кабинет.
– Теперь это дело веду я, – сказал Силберман. Дуган кивнул, достал сигарету. – Суд будет проходить в этом городе, мистер Белфорд. Вы желаете на время слушанья оставаться под охраной или вернетесь домой?
– Что значит "оставаться под охраной"? – опешил Дуган, забыв прикурить.
– Это стандартная процедура. Мы предлагаем защиту всем важным свидетелям.
– Понятно. – Дуган поднялся из-за стола. – Значит, я могу уйти?
– Можете. – Агент смерил его внимательным взглядом, положил на стол заполненную бумагу. – Вам нужно лишь поставить здесь свою подпись.
– Что это?
– Обязательство о неразглашении всего, что касается дела Рафа Маллигана. Это относится ко всему, что вы знаете или можете узнать в течение процесса. В том числе вам запрещено общаться с прессой. Заявление от вашего имени уже составлено и отправлено в газеты и журналы. С его содержанием вы можете ознакомиться сейчас, если желаете.
– Куплю местную газету, – сказал Дуган, ставя подпись.
Покинув участок, он отправился в ближайшую мастерскую и уже вместе с механиком поехал за своей машиной. Ремонт клаксона занял менее пятнадцати минут, но Дуган заплатил как за час работы, плюс выезд на место.
– Слушай! – оживился механик, пряча деньги. – А ты случаем не тот парень, благодаря которому посадят того сукина сына – владельца десятка казино?
– Так газета, значит, уже вышла? – спросил Дуган, невольно начиная смущаться заинтересованного взгляда механика.
– А я сразу узнал тебя! – говорил он. – Подумал, правда, сначала, что обознался, но потом, когда мы приехали на Сиу-авеню, к твоей машине, и я увидел тебя на фоне казино… – он вытянул губы, словно собираясь послать кому-то воздушный поцелуй. – Думаю, точно, это тот самый писатель. – Он задумался, помрачнел. – Никогда бы не подумал, что в нашем городе живет знаменитость.
– Я не знаменитость, – смутился Дуган.
– Все вы так говорите! – закряхтел механик, забираясь в свою машину.
Дуган проводил его взглядом, закурил, огляделся, пытаясь отыскать место, где можно купить местную газету. В витрине соседнего магазина стоял десяток глянцевых журналов. Дуган прищурился, пытаясь разглядеть, не продаются ли там газеты, вздрогнул, вернулся взглядом к журналам, увидел свою фотографию на обложке одного из них, снова вздрогнул. Он не был в центре, скромно сутулясь за спиной выглядевшего огромным Рафа Маллигана. Дуган подошел ближе, прочитал заголовок, вернулся к машине, сел за руль, снова устремил взгляд к журналу.
"Детский писатель помог арестовать человека, за которым охотились все спецслужбы страны", – буквы расплывались, но сам заголовок врезался в память.
– Ты видел, что о тебе пишут? – спросила престарелая Конни Флеминг, когда он во второй половине дня появился в библиотеке.
Дуган попытался вернуться к объяснению своего опоздания, но миссис Флеминг лишь взмахнула рукой, заверив его, что ради правды он может пропустить столько рабочих часов, сколько того потребует закон.
– Хорошо, что так, – проворчал Дуган, направляясь к своему столу. Миссис Флеминг принесла ему стопку газет.
– Хочешь сам подшить их к архиву или это сделать мне? – спросила она, любовно разглаживая газеты.
– Там обо мне пишут, да? – с болезненной гримасой спросил Дуган.
– О нашем сотруднике! – гордо объявила миссис Флеминг. Ее голос эхом прокатился по тихим помещениям библиотеки. Дуган с трудом сдержался, чтобы не выругаться. В голове мелькнула мысль, что было бы неплохо вечером выпить.
Когда рабочий день закончился, Дуган специально задержался в библиотеке так долго, как только смог. Когда он вышел на улицу, уже был вечер. Дорогу до дома он выбрал ту, что проходила по Ван-Бюрен-авеню, мимо дома Микелы Хостингс. Дуган снизил скорость, надеясь, что в голову придет какая-нибудь идея, чтобы зайти, но черные недружелюбные окна дома Микелы убили всякую надежду. "Значит, напьюсь дома", – решил Дуган, вспомнив, что у отца в этот день ночная смена на дамбе.
– Мне никто не принес сегодня почту! – закричала бабка из своей комнаты, едва он успел подняться по лестнице.
– Одну минуту! – попросил Дуган, принес из почтового ящика скопившиеся газеты, решив прежде отобрать и выбросить те, где говорилось о нем.
В результате осталась только одна газета из Су-Фоллса, да и в той не забыли рассказать об аресте Маллигана, но вот только фамилию свидетеля предпочли скрыть, пожелав ему счастливо дожить до следующего утра.
– До следующего утра? – проворчал Дуган, и опасение это не показалось ему вдруг таким абсурдным. Он взял газету и снова перечитал статью.
– Кто-то обещал принести газеты! – заорала наверху парализованная старуха.
Дуган остановился на строчке, где читателям предлагали задуматься, дойдет ли дело Маллигана до суда и доживет ли тайный свидетель до дня, когда нужно будет давать показания. Далее перечислялись прежние обвинения, выдвинутые против Маллигана.
"И стоит ли вообще задаваться вопросом, чем закончится та нелепица, что произошла с миллионером на этот раз?" – спрашивал журналист, который (последнее Дуган проверил) не стал подписываться под статьей, оставив режущие глаз три жирных креста, сочтя всю статью не то шуткой, не то набором колких остроумий.
– Придурок! – процедил сквозь зубы Дуган, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
– Почему только одна? – заскрипела старуха, забирая газету.
– Остальные украли, – соврал Дуган, собираясь уйти.
– Как это украли? – старуха нахмурилась, заводила носом, принюхиваясь. – Ты что, курил?
– Я уже четырнадцать лет как курю.
– А я уже двадцать лет как лежу в этой кровати! – сморщенные, худые руки потянулись к Дугану, беззубый рот растянулся в улыбке. – Ладно. Давай помоги повернуться на другой бок. – Она обхватила Дугана за шею. – И поменяй это чертово одеяло! От моего уже воняет.
– Отец поменяет, – проворчал Дуган, стараясь не обращать внимания на пролежни и наготу.
Когда он вышел из комнаты, ему казалось, что запах мазей и мочи цепляется за него. Не помог даже душ, потому что запах прицепился к одежде. На футболке красовалось большое жирное пятно в том месте, где прижималась старуха. На джинсах остался масляный след ее руки.
– Ну и черт с ним! – сказал Дуган, бросив одежду в давно переполненную корзину с грязным бельем. Он не помнил, чтобы эта корзина стояла здесь, когда жила мать, но вот отец уверял, что так оно и было. Старая, давно созревшая для мусорного контейнера корзина, которую помнила и парализованная старуха наверху. Старуха, двадцать лет не выходившая из своей комнаты.
Дуган выругался, вернулся в свою комнату. Из чистой одежды был только ни разу не надетый спортивный костюм, все еще пахший чем-то новым. Порыв ветра ворвался в открытое окно, колыхнув шторы. Где-то внизу хлопнули ставни. Дуган выключил в своей комнате свет, выглянул в окно, прислушался. Никого. Дом пуст, если не считать парализованной старухи. На мгновение Дугану показалось, что он различил какой-то силуэт, пересекающий задний двор, напряг до боли зрение. Снова подул ветер, запутался в кронах деревьев. Снова хлопнули ставни. Дуган вспомнил прочитанную статью, вспомнил тайник в сарае, старый курносый кольт. Идея забрать оружие показалась ему весьма уместной.
Он покинул свою комнату, надеясь, что старуха не услышит его, спустился по лестнице, вышел на улицу, добрался до сарая, остановился, вернулся в дом, взял ключи от машины, сорвался с места, проехав по газону, выдирая колесами куски дерна, промчался по Сиу-авеню до моста через Миссури, остановился, выключил двигатель, закурил, наблюдая, как по руслу реки медленно ползут черные воды.
Висевший на зеркале заднего вида брелок блеснул, привлекая внимание. Старый, вытертый кусок пластмассы на железной цепочке и фотография женщины с картины Пирса. Дуган растерянно подался вперед. Брелок был знаком ему – тот самый брелок, который он видел в пикапе старика возле озера Хипл. В памяти всплыл образ офицера Филбрика, затем бледное тело Рози Арбогаст на берегу и после, в морге, куда Дугана отвел детектив Тэш. Старая фотография на брелоке прояснилась. Светловолосая женщина с прической "сливочный пудинг" улыбнулась, закружилась в танце по заполненному людьми залу. Дуган зажмурился, осторожно открыл глаза. Ничего не изменилось.
– У меня был просто тяжелый день, – сказал он себе, стараясь не смотреть на брелок.
"Брелок, который я украл из пикапа старика".
Дуган открыл окно, надеясь, что ночной воздух сможет помочь успокоиться. Секундное замешательство – и дьявольский брелок полетел в окно следом за окурком сигареты, упал в придорожную пыль фотографией вниз.
– Так-то лучше, – проворчал Дуган, достал новую сигарету, собираясь прикурить, замер, прислушиваясь. Где-то в городе, разрезая ночную тишину, заревели сирены пожарных машин. Выброшенный Дуганом брелок блеснул в темноте. Раздался женский смех: тонкий, неприятный до отвращения.
– Это все у меня в голове, – зашептал Дуган. – Все у меня в голове.
Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Рев пожарных машин стал громче. Ему снилось, что горит весь город, огонь подбирается к реке, шипит, касаясь воды своими языками. Миссури пенится, бурлит. Напуганные рыбы выбрасываются на берег, в огонь. Рушатся дома, кричат люди, плачут дети, лают собаки. И где-то среди всего этого безумия снуют пожарные команды в желтых огнеупорных костюмах.
Дуган попытался отыскать взглядом свой дом, но не смог. Лишь подобрался к окруженному пламенем кладбищу, которое отказывался пожирать огонь, либо брезгуя, либо выказывая свое уважение перед более прожорливым коллегой. И где-то далеко снова начал раздаваться женский смех. Смех внутри беснующегося огня. Задорный, громкий смех. Дуган напряг зрение, пытаясь рассмотреть порхавшую среди пожарища женщину. Языки пламени лизали ее тело, не причиняя вреда. Наоборот, они, казалось, питают ее, придают сил для смеха и танцев…
Дуган проснулся, слыша в голове этот звонкий смех. Начинался рассвет. Дуган закурил, вышел из машины. В воздухе пахло пожаром, но он решил, что это не более чем прицепившиеся к сознанию обрывки сна. Старый брелок, который, как ему казалось, он выбросил, снова висел на зеркале. "Значит, сон был длиннее, чем я думал", – решил Дуган.
Утренняя прохлада вызвала озноб, заставила вернуться в машину. Дуган включил зажигание, развернулся. Двигатель заревел, неся его домой. Машин почти не было. Город спал. Дуган вздрогнул, увидев встречную пожарную машину. Затем еще одну, и за ней уже машину скорой помощи. Он снизил скорость, свернул на Гарфилд-авеню и дальше, к своему дому на Ирвин-стрит. В груди появилось что-то холодное. Оно росло, увеличивалось в размерах, начинало заполнять живот. Запах гари усилился. Дуган увидел поднимающийся к небу белый дым, затем увидел свой дом. Вернее, то, что осталось от дома – черный обуглившийся скелет выброшенного на берег левиафана. "Шевроле" агента Силбермана стояло рядом с пикапом отца на подъездной дорожке соседнего дома. Дуган свернул к обочине, вышел из машины.
– В доме была старуха?.. – спросил он одного из пожарных. Пожарный посмотрел на него, кажется, узнал, хотя Дуган понятия не имел, кто это, покачал головой. – Спасибо, – сказал Дуган, увидел агента Силбермана, закурил. Говорить не хотелось, слушать не хотелось.
– Я понимаю ваше горе, мистер Белфорд, но… – начал было агент.
– Горе? – оборвал его Дуган. – Да я сам не знаю, что я сейчас чувствую, – он впился взглядом в пикап отца. – Давно он приехал?
– Как только узнал.
– Плохо.
– Что, простите?
– Ничего, – Дуган отвернулся, разглядывая агонизирующий дом.