Тут он увидел меня. Я стояла на коленях на мраморном полу в центре зала. Руки у меня были связаны, а по бокам находились двое охранников.
В зал вбежал Публиус. Он был бледен как мел. В руках у него был обнаженный меч.
Боcк медленно вылил на стол вино из кубка. Кувшин, который я принесла, валялся на полу, а вокруг него расплывалась кроваво-красная лужа смертельно опасного напитка.
- Продолжайте обедать, - призвал к спокойствию Боcк присутствующих. - А вас, Таб, Турнок, Клинтус, Генрис и Самос, я попрошу пройти в мои апартаменты.
В руках у Телимы я увидела кинжал. Она, безусловно, тут же вонзит мне его в горло, как только ей удастся ко мне приблизиться.
- Турнок, развяжи рабыню, - приказал Боcк. Крестьянин снял с меня ремни. Я поднялась с пола.
- Нам нужно поговорить с тобой, Элеонора, - сказал Боcк и положил руку на плечо Телиме, давая понять, что она тоже может пойти вместе с ним.
Дрожа от страха, я на негнущихся ногах поплелась за ними вслед.
В этот вечер мужчины рано покинули дом Боска. Я рассказала им все, что знаю. Я думала, меня тут же вздернут на дыбу и подвергнут нечеловеческим мучениям.
Когда я закончила говорить, Боcк сказал:
- Иди на кухню. Там у тебя еще много работы.
Я вернулась на кухню. Публиус, удивленный не меньше меня, поручил мне вымыть посуду. В эту ночь он приковал меня к стене двойными цепями.
- Нам не удалось спасти Раска, - сообщил мне Боcк на следующий день.
Я обреченно уронила голову. Я знала, что этим все и закончится. Слезы потекли у меня по щекам.
Мой хозяин, Боcк, взглянул на меня и рассмеялся.
- Нам не удалось его спасти потому, что он убежал сам, - добавил он.
Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Эти парни из Трева - настоящие герои, - заметил он.
Я слушала его, не веря своим ушам.
- Ему каким-то образом удалось вырваться на свободу, - продолжал мой хозяин. - Когда мы прибыли на место, он уже убежал.
- А что с остальными? - спросила я дрожащим голосом.
- В помещении, которое ты нам описала, мы обнаружили три тела. Труп мужчины с пустыми ножнами от меча принадлежит, очевидно, Хаакону со Скинджера, второй труп - низкорослому, имени которого никто не знает, а третий - какому-то странному косматому чудовищу.
Я не знала, что мне делать - плакать или смеяться от счастья, а глупые слезы все текли и текли по щекам.
- Тела были разрублены на части, а отделенные от них головы выставлены на шестах на берегу канала, и на каждом шесте был вырезан знак города Трева.
Ноги не держали меня; я сползла на пол.
- Да, эти парни из Трева, - задумчиво протянул Боcк, - настоящие герои.
По его интонации я поняла, что он находится с жителями Трева во враждебных отношениях.
- А что будет со мной? - с дрожью в голосе поинтересовалась я.
- Я сделаю так, что в лагере Теренса, командира отряда наемников из Трева, станет известно о находящейся в моем доме невольнице по имени Эли-нор.
- Я больше не нужна Раску, - пробормотала я. - Он меня продал.
Боcк пожал плечами.
- А Самос, у которого повсюду есть свои люди, сказал мне, что Раск в одиночку пришел в Порт-Кар и здесь его поймали. Как ты думаешь, что он здесь искал?
- Не знаю, - ответила я.
- Поговаривают, что он хотел найти девушку по имени Эли-нор.
- Это невозможно, - возразила я, - потому что, когда меня привезли в Порт-Кар, Раск уже находился в руках у тех людей.
- Да нет, это очень даже возможно, - сказал Боек - Я думаю, в лагере Раска кто-то специально распространил слух о том, что ты находишься в Порт-Каре. А согласно планам некоторых моих врагов, было бы предпочтительнее, чтобы тебя еще не было в нашем городе, когда здесь появится Раск. В противном случае он мог бы отыскать и увезти тебя прежде, чем его поймают. - Он окинул меня внимательным взглядом. - Вспомни, не находилась ли ты все это время в таком месте, где они могли бы следить за тобой без риска быть тобой опознанными, пока не придет нужный момент?
- В течение нескольких месяцев я прислуживала в одной из городских пага-таверн в Аре, - ответила я.
- Они даже могли видеть, как тебя продавали на невольничьих торгах, - размышлял Боcк. - Ведь это происходило на Курулеанском невольничьем рынке, не так ли?
- Да, - прошептала я.
- Это наиболее посещаемое покупателями место. - Он задумчиво посмотрел на меня и с грустью добавил: - Когда-то я наблюдал, как с помоста этого рынка продавали самую красивую в мире женщину…
- Как ее звали? - спросила я.
- Велла, - ответил он. - Ее звали Велла…
Как бы мне хотелось услышать о себе то же самое!
- Я полагаю, - продолжал Боcк, - что только после того, как Раск из Трева оказался у них в руках, тебя забрали из пага-таверны и доставили сюда, чтобы ты могла увидеть его собственными глазами.
- Раск продал меня. Я ему больше не нужна. Боcк пожал плечами.
- Иди на кухню, - сказал он. - Принимайся за работу.
Я отправилась на кухню, в распоряжение Публиуса. Он был настолько поражен тем, что по незнанию, приобретая меня, едва не послужил причиной развала целого торгового дома, что собирался было оставить службу у Боска. Но тот даже слушать об этом не захотел и убедил Публиуса остаться. "Ну подумай сам: где я еще найду такого кухонного мастера, как ты?" - уговаривал его Боcк и в конце концов уговорил. Публиус остался. Но теперь он меня и близко не подпускал к приготовлению пищи. В течение дня он пристально следил за каждым моим шагом, а на ночь непременно заковывал в цепи.
Это, однако, не могло испортить моего настроения, поскольку я знала, что Раск жив. К тому же люди, пытавшиеся использовать меня в своих черных целях, уже уничтожены. Это наполняло мое сердце радостью.
Мне, конечно, было немножко грустно: ведь что ни говори, а Раск продал меня, но я, по крайней мере, успокаивала себя тем, что он жив. Я не особенно поверила в верность рассуждений моего хозяина, Боска, о том, что воин из Трева, тарнсмен, специально пришел в Порт-Кар, чтобы отыскать меня после того, как сам меня продал. Я думаю, информаторы Боска ошибались в своих выводах или были введены в заблуждение.
Я часто пыталась забыть о Раске из Трева, выбросить из головы воспоминания о нем, но у меня ничего не получалось. Иногда девушки по ночам будили меня, потому что я мешала им спать, бормоча во сне его имя. Раск не хотел видеть меня рядом с собой, но я… я хотела его, я жаждала его прикосновения всем своим измученным сердцем.
Ну что ж, по крайней мере - он жив. Без него я не смогу быть счастливой. Я всегда буду чувствовать себя одинокой, покинутой, умирать от желания поцеловать его, слышать его слова, прижаться щекой к его плечу. Но главное - он живой, и это не даст мне умереть от безысходной тоски. Как я могу сходить с ума от отчаяния, когда он все так же продолжает ходить по земле - гордый и свободный, дерзкий до безрассудства и умеющий дарить любовь, суровый, беспощадный воин и щедрый хозяин, неизменно окруженный множеством красивейших рабынь?
- Продайте меня, хозяин, - попросила я как-то Боска, не в силах оставаться в доме, где я едва не совершила тягчайшее преступление. Я хотела уйти отсюда, оказаться в каком-нибудь месте, где меня никто не знает, где я буду обычной рабыней в железном ошейнике - безликой и безымянной, как остальные невольницы.
- Иди на кухню, - ответил мне Боcк. - У тебя есть там чем заняться.
И я вернулась на кухню.
***
Мое повествование подходит к концу.
Я написала его по распоряжению своего хозяина - Боска из Порт-Кара, крупного торговца, некогда принадлежавшего, как я подозреваю, к касте воинов. Я не могу до конца объяснить все происшедшее со мной, но пусть этим занимаются те, кто располагает более полной информацией. Я рассказала все, что знаю, и, как мне кажется, достаточно откровенно - именно так, как приказал мой хозяин. Будучи горианской рабыней, я не осмелилась пойти вопреки его воле - что-либо утаить или покривить душой, да у меня и не было такого желания. К тому же он потребовал от меня рассказать о моих чувствах и переживаниях, по доброте своей, очевидно, считая, что мне это будет приятно и пойдет на пользу. Я постаралась сделать так, как он хотел.
Сейчас я чувствую себя более спокойной и даже счастливой, хотя иногда все еще прошу своего хозяина продать меня и дать мне возможность покинуть дом, где я едва не совершила чудовищное преступление.
Мне стало известно, что Раск действительно появился в Порт-Каре, чтобы отыскать меня, и сознание этого наполняет мое сердце невыразимой радостью и одновременно глубокой печалью, поскольку мне не суждено больше его увидеть.
На площади перед зданием Совета капитанов Раск из Трева встретился с Боском из Порт-Кара и потребовал, чтобы тот отдал меня ему. Боcк, как мне говорили, назначил за меня цену в двадцать золотых монет, чтобы, как подобает торговцу, выручить за меня какую-то прибыль. Однако Раск, по традиции жителей Трева, не покупал женщин. Назначенная за меня цена могла равняться даже наконечнику стрелы или медной монете - он и тогда не стал бы ее платить. Он не покупал женщин. Он брал их силой.
Но отдать меня Боcк не мог; для него это означало бы отступление от собственных принципов. По утверждениям всех, кто его знал, он был настоящим мастером во владении оружием, а дом его насчитывал несколько сотен верных ему людей, каждый из которых готов был жизнь за него положить.
Его дом, представляющий собой настоящую крепость, выдержал длительную осаду тысяч захватчиков и расправился с объединенной флотилией островов Тирос и Кос, пытавшихся разрушить Порт-Кар два года назад - двадцать пятого числа месяца секара в 10120 году от основания Ара. Тягаться с таким противником, рассчитывая только на своих тарнсменов, Раск, конечно, не мог и тем более никогда не позволил бы себе подвергать своих людей опасности из-за какой-то рабыни. Это привело бы к началу кровопролитной войны между двумя крупнейшими городами. Повод для ее развязывания был, безусловно, неоправданно мал.
Я, к сожалению, была в полной безопасности в этом доме - моей тюрьме. Когда Раск потребовал у Боска отдать меня ему, мой хозяин - общепризнанный мастер в искусстве владения оружием и первый меченосец в Порт-Каре - обнажил свой клинок и предложил Раску разрешить этот спорный вопрос с мечом в руках, на площади у здания городского Совета капитанов. Раск побледнел от ярости и, круто развернувшись, зашагал прочь.
По приказу Боска мне снова разрешили прислуживать за столами в обеденном зале, однако на ночь Публиус непременно приковывает меня цепью к стене. Он хороший кухонный мастер и беззаветно любит своего командира - Боска. Я понимаю его и нисколько не возражаю против предпринимаемых им мер предосторожности.
Мой рассказ подходит к концу. Каждый вечер к девятнадцати часам я возвращаюсь в комнату для работающих при кухне невольниц, и Публиус надевает на меня цепи. До этого времени, после выполнения моей работы, я практически свободна и могу передвигаться по дому Боска без каких-либо препятствий. Чаще всего я поднимаюсь на стену, ограждающую его владения, с той стороны, где она выходит на заболоченную дельту реки, и подолгу смотрю на залитые лунным светом болота.
Я вспоминаю о Раске из Трева.
18. ЭПИЛОГ, НАПИСАННЫЙ БОСКОМ ИЗ ПОРТ-КАРА
Теперь пишу я, Боск из Порт-Кара.
Я хочу добавить несколько строк к этому повествованию, которое собираюсь передать в Сардар.
Прошло много времени с тех пор, как я находился на службе у Царствующих Жрецов. Мы с Самосом часто беседовали на эту тему, но я остался непреклонен в своем решении не возвращаться на эту службу. И тем не менее по моей команде полуслепой безумный проектировщик парусных судов Терситус продолжает строить на судоверфи Арсенала странный корабль, на котором самый отважный из капитанов когда-нибудь отправится исследовать неизвестную часть Гора.
Я не желаю служить кому бы то ни было. Я хочу быть свободным от обязательств. Я богат и пользуюсь всеобщим уважением. У меня есть все, что может пожелать себе человек: красавица Телима, немалые богатства и громадный дом, в подвалах которого достаточно припасов и вина; за столом у меня сидят верные мне люди, а у стен моего дома плещутся воды блистательной Тассы. Я не хочу знать ни Других, ни Царствующих Жрецов. Не желаю принимать участия в их темных делах. Пусть спасением мира занимается кто-нибудь другой; я внес в это дело свою лепту и теперь хочу только покоя.
Однако Другие не забыли обо мне. Они знают о моем местонахождении и уже пытались меня убить. Я подвергаю опасности всех, с кем поддерживаю какие-либо отношения. Что мне делать? И что я вообще могу сделать? Мой старый меч, носящий следы сражений еще времен осады Ара, покоится в ножнах на почетном месте в оружейной комнате, и я не горю желанием снова брать его в руки.
Тем не менее из рассказа этой девочки, Эли-нор, я узнал, что Талена, бывшая некогда моей свободной спутницей, может находиться сейчас в северных лесах. До меня также дошли сведения, что в Аре помогли вырваться на свободу лесным разбойницам Вьерны. Женщинам-пантерам удалось ускользнуть от Марленуса, и они, как полагают, отправились на север. Думаю, это дело рук Раска из Трева, а может быть, здесь не обошлось и без участия Вьерны - самой удивительной из женщин Гора. Мысли об этом долго не давали мне покоя. Иногда я позволял разделить их Телиме.
Мы поднимались на стены, выходящие к дельте Воска, и наш взгляд сам собой устремлялся туда, где находился Лаурис. Марленус готовил вторую экспедицию в северные леса, чтобы снова поймать Вьерну и наказать ее за дерзость. Не могли не дойти до него и слухи о том, что в руках у нее, возможно, находится и его дочь, Талена. Он должен был чувствовать себя посрамленным за дочь, превращенную в рабыню, стремился вырвать ее из рук поработителей и без излишней помпы возвратить в Ар, чтобы известие о ее падении не становилось достоянием широкой общественности. Никогда больше дочь великого убара не сможет гордо держать голову и смотреть в глаза людям после того, как носила ошейник воина из Трева.
- Отыщи ее, - говорила мне Телима. - Ты, наверное, все еще ее любишь.
- Я люблю тебя, - отвечал я.
- Найди ее, привези сюда в качестве своей рабыни и сделай между нами окончательный выбор. Если хочешь, мы сами поможем тебе принять решение и сразимся на ножах на берегу Воска, - как-то предложила Телима.
- Она была моей свободной спутницей, - напомнил я.
- Теперь это осталось в прошлом. С тех пор минуло больше года, и ваши отношения утратили силу, поскольку в нужное время вы их не возобновили.
- Это верно.
По законам Гора отношения свободных спутников должны ежегодно подтверждаться, или, как говорится, освежаться вином любви. В противном случае они считаются прерванными.
- А кроме того, - напомнила Телима, - вы оба в свое время были обращены в рабство, что разрушает саму суть отношений свободного спутничества. Рабы не могут иметь спутника в жизни.
Ее напоминания вызвали у меня глухое раздражение.
- Ты ведь еще не забыл, что произошло в дельте Воска? - поинтересовалась она; когда у Телимы начинались приступы ревности, она умела говорить гадости.
- Я помню об этом, - сухо ответил я.
Я действительно никогда не забывал о том, что произошло со мной в дельте Воска, о своем низком падении и нарушении священных принципов свободного человека. Я знал, что являюсь существом презренным, который некогда предпочел позорное рабство возможности умереть с честью и достоинством.
- Прости меня, мой убар, - прошептала Телима.
- Прощаю, - ответил я.
Глаза мои снова устремились к северным лесам.
Прошло уже так много времени, но я никак не мог забыть Талену. Она осталась для меня не воспоминанием, а, скорее, светлой мечтой, некогда вошедшей в мою жизнь. В этой женщине для меня воплотилась мечта о первой юношеской любви, осветившей все мое дальнейшее существование.
Я помнил каждое мгновение наших встреч, я снова и снова видел ее в топких лесах к югу от Ара, в зарослях ка-ла-на, где освободил ее из крепких челюстей паука Нара; видел ее в караване Минтара, торговца, рядом с Казраком, моим братом по оружию; видел ее танцующей в своей палатке и во Дворце правосудия в Аре, где она ожидала сурового наказания и, возможно, смерти. Я помнил каждый час наших отношений свободного спутничества в Ко-ро-ба и свое пробуждение от этого волшебного сна. Я не мог выбросить ее из памяти. Это было выше моих сил.
- Я пойду с тобой, - предложила Телима. - Я знаю, как обращаться с рабынями.
- Если я решу идти, - сказал я, - я пойду один.
- Как пожелает мой убар, - пробормотала она и ушла, оставив меня одного на вершине крепостной стены.
Я стоял и смотрел на заболоченную дельту Воска и набегающие на берег волны блистательной Тассы, залитой густым лунным светом. Мне было грустно и одиноко.
По каменным ступеням на стену поднялся Турнок. Через плечо у него был перекинут длинный лук и колчан со стрелами,
- К рассвету "Дорна" и "Тела" будут готовы к осмотру и выходу в море, - доложил он.