3
Полночь. Почему этот час казался самым подходящим? Может оттого, что Пирс и Клэнси поздно засиделись и теперь ей захотелось побыть в тишине? В Калифорнии сейчас только десять, но Майкл уже позвонил и, скорее всего, давно спит, устав после долгого перелета.
В телефонном разговоре он без конца жаловался, что все там кажется ему непривлекательным, и взволнованно говорил, что очень хочет домой. Как это мучительно. Ведь прошло совсем немного времени, а она уже скучает по нему, лежа в огромной пустой кровати.
Но тот, другой, ждал…
С последним тихим ударом часов она поднялась, надела поверх ночной рубашки шелковый пеньюар, сунула ноги в атласные шлепанцы и, выйдя из спальни, спустилась по длинной лестнице.
"Где же мы встретимся, мой демонический любовник?"
В зале с опущенными портьерами на окнах, чтобы внутрь не проникал уличный свет? Среди высоких зеркал? Самое подходящее место.
Роуан тихо прошла по натертому сосновому полу и ступила на мягкий китайский ковер. Сигареты Майкла на столе… Недопитый стакан пива… Остывший камин… Она разожгла его накануне - в свой первый нестерпимо холодный вечер на юге.
Первое декабря. У малыша в ее чреве уже появились крошечные веки и начали формироваться ушки. Дела обстоят благополучно, заверил ее врач. Сильные, здоровые родители, без наследственных заболевай, и организм будущей матери в отличном состоянии. Ей следует только быть умеренной в еде. Кстати, кто она по профессии?
Лгунья.
Утром Роуан случайно услышала, как Майкл говорил с Эроном по телефону: "Все прекрасно. Чувствую себя на удивление хорошо. Совершенно спокоен. Если не считать, конечно, того жуткого случая в день свадьбы… Да, когда я увидел Стеллу. Но, возможно, мне это показалось. Все-таки я выпил столько шампанского… - (Пауза.) - Нет. Совсем ничего".
Эрон способен разобраться, где правда, где ложь. Эрон все понял. Но беда в том, что невозможно предугадать, в какой момент эти темные сверхъестественные силы начнут действовать. И они могут подвести тебя, именно тогда, когда ты больше всего на них рассчитываешь. После бессвязных снов и страшно неприятных проникновений в чужие мысли мир вдруг заполняют деревянные маски вместо лиц и бесстрастные голоса. И ты остаешься в одиночестве.
Эрон, наверное, одинок. Он так ничего и не обнаружил в старых тетрадях Джулиена. В конторских книгах из библиотеки также ничего не оказалось, кроме записей по ведению хозяйства на плантации. Этого, собственно, и следовало ожидать. Не нашел он полезной информации и в колдовских гримуарах и демонологиях, собранных не за одно десятилетие, - разве только опубликованные сведения о колдовском искусстве, доступные любому.
В прекрасно отремонтированном особняке не осталось ни одного темного или неисследованного угла. Даже мансарда сияла чистотой. Они с Майклом вместе поднялись наверх, чтобы принять работу, прежде чем он выехал в аэропорт. Все было в порядке. В бывшей комнате Джулиена устроили уютный кабинет для Майкла, с чертежным столом, папками для светокопий и полками для его многочисленных книг.
Роуан остановилась в центре ковра, лицом к камину, наклонила голову и, сложив ладони пирамидкой, прижала пальцы к губам. Чего она ждет? Почему бы не произнести это слово: "Лэшер"? Она медленно подняла взгляд к зеркалу над камином.
Он стоял за спиной и внимательно наблюдал за ней. На фоне проникавшего сквозь стекла уличного света Роуан легко разглядела в дверном проеме его фигуру.
Сердце бешено забилось, но она даже не шелохнулась, а продолжала пристально всматриваться в его отражение, соизмеряла, определяла, подсчитывала, пытаясь понять всеми доступными ей человеческими и сверхъестественными силами, из чего сотворено тело этого таинственного существа.
- Обернись, Роуан. - Голос, подобный поцелую в темноте. Не приказ, не мольба. Скорее, что-то интимное, словно просьба возлюбленного, чье сердце будет навеки разбито, если последует отказ.
Она обернулась. Он стоял в дверном проеме, сложив руки на груди. Старомодный темный костюм, дополненный белоснежной рубашкой с высоким воротником и шелковым галстуком, очень походил на те, в которых был изображен Джулиен на портретах восьмидесятых годов девятнадцатого столетия. Красивое зрелище. Сильные, как: у Майкла, руки, крупные черты и решительное выражение лица не вязались с общим обликом, но в целом картина получалась привлекательной. Темную шевелюру пронизывали светлые пряди, кожа выглядела смуглой. Глядя на него, Роуан отчего-то вспомнила Чейза, своего бывшего любовника, служившего в полиции.
- Измени все, что хочешь, - вкрадчиво произнес он.
Не успела она ответить, как это существо само начало меняться: волосы еще больше посветлели, а кожа приобрела бронзовый оттенок, совсем как у Чейза. Глаза ярко вспыхнули, и на мгновение перед ней предстала точная копия Чейза… Но уже в следующую секунду произошли новые изменения, и таинственный процесс продолжался до тех пор, пока она не увидела того самого человека, который появился ночью в кухне, - возможно, именно в таком облике он в течение нескольких веков являлся всем ее предшественницам. Однако сейчас представший перед ней мужчина казался выше и приобрел яркий эффектный загар Чейза.
Роуан непроизвольно шагнула ему навстречу. Теперь их разделяли всего несколько футов. Она испытывала не столько страх, сколько сильнейшее возбуждение. Сердце по-прежнему готово было выскочить из груди, но дрожь прекратилась. Она протянула руку, как тогда, ночью, на кухне, и дотронулась до его лица.
Колючая щетина, вроде бы кожа… Но это вовсе не так. Тонкое чутье диагноста подсказывало Роуан, что ее пальцы коснулись чего-то совершенно иного по своей природе - некой оболочки энергетического поля, внутри которой нет ни костей, ни внутренностей.
- Всему свое время, Роуан. Кости появятся. Всему свое время. Ведь можно сотворить любое чудо.
Призрачное существо едва шевелило губами. Оно уже истощило свою энергию и начало постепенно рассеиваться.
Напрягая силы, Роуан всматривалась в него, стараясь удержать видение, и вскоре гость вновь приобрел свой прежний облик.
- Помоги мне улыбнуться, красавица, - прозвучал голос, но губы на этот раз не шевельнулись. - Я бы с радостью подарил улыбку тебе и твоей силе, если бы мог.
Вот теперь ее действительно охватила неудержимая дрожь. Призвав на помощь все свои внутренние ресурсы, Роуан пыталась вдохнуть жизнь в застывшие черты и явственно ощущала, как энергия медленно покидает ее, окутывает незнакомую материю, внедряется в эту материю и придает ей форму. Происходящее можно было бы сравнить с электризацией, однако все было гораздо тоньше и сложнее. Роуан расслабилась, когда увидела, что губы растянулись в улыбке.
Спокойная улыбка, как у Джулиена на фотографиях. Огромные глаза наполнились светом. Руки потянулись к ней и едва не коснулись ее лица. Тело Роуан наполнилось блаженным теплом.
Затем фигура озарилась неясными бликами и внезапно растворилась в воздухе, а последняя волна тепла оказалась такой жаркой, что Роуан отступила и отвернулась, прикрыв глаза рукой.
Комната словно вдруг опустела. Лишь портьеры беззвучно колыхались. Постепенно вновь воцарился холод.
Роуан сразу продрогла. Силы покинули ее. Взглянув на руки, она увидела, что они не перестали дрожать. Она подошла к камину и устало опустилась на колени.
В голове царил сумбур. Роуан с трудом понимала, что произошло и какое она имеет ко всему этому отношение. Время шло, и мысли в голове стали проясняться.
Она положила на маленькую решетку растопку, сверху - несколько палочек и небольшое полено, затем чиркнула длинной спичкой и разожгла огонь. Через секунду послышался треск и в камине запрыгали язычки пламени. Роуан не сводила с них пристального взгляда.
- Ты ведь здесь? - прошептала она, глядя, как огонь охватывает сухую кору, становится все ярче и сильнее.
- Да, здесь.
- Где?
- Рядом с тобой, вокруг тебя.
- Откуда исходит твой голос? Сейчас он вполне реален и тебя может услышать кто угодно.
- Скоро ты поймешь, как это происходит, и гораздо лучше, чем я.
- Ты этого от меня ждешь?
Последовал долгий вздох. Роуан напрягла слух: никакого дыхания - лишь явственное ощущение чьего-то присутствия. Сколько раз ей доводилось вот так же чувствовать кого-то рядом, но не потому, что она слышала чужие шаги, биение сердца или дыхание.
Звуки были именно такими - более тонкими, неуловимыми.
- Я люблю тебя, - сказал он.
- Почему?
- Потому, что для меня ты самая красивая. По тому что ты способна меня видеть. Потому что в тебе воплотилось все то человеческое, чем я жажду обладать. Потому что ты живая, теплая, мягкая. И я знаю тебя, как знал прежде тех, других, что были до тебя.
Роуан молчала, и он продолжил:
- Потому что ты дитя Деборы, ты дитя Сюзанны, Шарлотты и всех остальных, чьи имена тебе известны. Даже если ты откажешься принять изумруд, который я подарил Деборе, я все равно люблю тебя. Люблю и без него. Я полюбил тебя, как только мне стало известно о твоем грядущем появлении. Благодаря своему дару предвидения я узнал о твоем приходе задолго до того, как он произошел. И полюбил тебя заранее.
К этому времени огонь разгорелся вовсю, толстое полено поглотили яркие оранжевые языки, и по залу распространился восхитительный аромат - умиротворяющий запах горящего дерева. Но Роуан пребывала в каком-то бреду. Собственное дыхание казалось ей замедленным и странным. И она уже не была, как прежде, уверена, что голос, который она различает столь явственно, звучит в действительности и что его услышали бы другие, окажись здесь кто-то еще.
Однако для нее этот голос звучал ясно и чрезвычайно соблазнительно.
Она медленно опустилась на теплый пол возле камина и, прислонившись спиной к мраморной плите, которая тоже успела нагреться, устремила взгляд в глубокую тень под аркой в самом центре комнаты.
- Твой голос успокаивает, он такой красивый, - вздохнула она.
- Я хочу, чтобы он казался тебе красивым. Я хочу доставлять тебе удовольствие. Твоя ненависть повергала меня в уныние.
- Когда?
- Когда я до тебя дотрагивался.
- Объясни мне все, абсолютно все.
- Существует множество объяснений. В твоем вопросе уже заключен ответ. Я могу поговорить с тобой от собственного "я", но все, что я скажу, будет основано на знаниях, полученных мною от других на протяжении многих веков. Я черпал эти знания из вопросов, которые мне задавали. Это своего рода логическое построение. Если хочешь создать новую образную концепцию - спрашивай.
- Когда ты появился?
- Не знаю.
- Кто первый дал тебе это имя - Лэшер?
- Сюзанна.
- Ты любил ее?
- Я и сейчас ее люблю.
- Она до сих пор существует?
- Ее нет.
- Я начинаю понимать, - сказала Роуан. - Ты воплощаешь отсутствие физического состояния, а следовательно, отсутствие времени. Разум без тела.
- Вот именно. Молодчина. Умница.
- Хватит и одного эпитета.
- Ладно, - согласился он, - но какого?
- Ты играешь со мной.
- Нет. Я никогда не играю.
- Я хочу дойти до сути, до самых основ, достичь, так сказать, дна. Хочу понять тебя, твои поступки и желания.
- Знаю. Я понял это прежде, чем ты заговорила, - произнес он все так же вкрадчиво, соблазнительно. - Но ты достаточно умна, чтобы понимать: в том царстве, где обитаю я, нет дна. - Он помолчал, а затем неторопливо продолжил; - Если ты заставишь меня произносить длинные тирады и принять во внимание твои по большей части совершенно неправильные представления, ошибки и непродуманные определения, то я так и сделаю. Однако мои слова могут оказаться не столь близкими к истине, как тебе бы того хотелось.
- И как ты это сделаешь?
- Исходя из того, что узнал от других человеческих существ, разумеется. Поэтому я и говорю тебе - выбирай. Начни задавать вопросы с начала, если тебе нужна чистая правда, - и получишь загадочные, туманные ответы. И к тому же, возможно, бесполезные. Но все равно они будут правдивы. Или начни с середины - и услышишь ученые, сложные ответы. В любом случае ты узнаешь обо мне то, что я знаю о себе от тебя.
- Ты дух?
- Я то, что называешь духом ты.
- Как бы ты сам назвал себя?
- Никак.
- Понятно. В твоем мире нет нужды в именах и названиях.
- Нет даже такого понятия. По правде говоря, у меня просто нет ни имени, ни названия.
- Но у тебя есть желания. Ты хочешь обрести человеческую природу.
- Хочу. - Послышалось что-то вроде вздоха, полного печали.
- Зачем?
- А тебе, Роуан, не хотелось бы стать человеком, окажись ты на моем месте?
- Не знаю, Лэшер. Возможно, я предпочла бы свободу.
- А я жажду этого до безумия, - медленно и скорбно проговорил голос. - Чувствовать тепло и холод, познать удовольствие. Смеяться… Каково это - смеяться? Петь и танцевать. И видеть все человеческими глазами. Ощущать предметы. Существовать во времени, испытывать потребности и чувства, Получать удовлетворение от осуществленных амбиций, иметь ясные идеи и мечты.
- Да, я начинаю тебя понимать.
- Не будь столь уверена.
- Значит, сейчас у тебя нет ясного зрения?
- Такого, как у тебя, нет.
- А когда ты смотрел глазами мертвецов, ты видел ясно?
- Не совсем, хотя и лучше, чем всегда. Но смерть цеплялась за меня, окружала со всех сторон. В конце концов я совсем терял зрение.
- Могу представить. Это ты вселился в тестя Шарлотты, пока он еще был жив.
- Да. И он знал это. Слабый старичок. Он так радовался, что снова может передвигаться и поднимать предметы своими руками.
- Интересно. Мы называли это одержимостью.
- Правильно. Я многое разглядел его глазами. Видел яркие краски и нюхал цветы. Видел птиц. Слышал их пение. Я касался рукой Шарлотты. Я познал Шарлотту.
- А сейчас ты что-нибудь слышишь? Ты видишь огонь в камине?
- Я все об этом знаю. Но я не вижу, не слышу и не чувствую так, как ты, Роуан. Хотя, приближаясь к тебе, я вижу то, что и ты, знаю тебя и твои мысли.
Ее кольнул страх.
- Я начинаю тебя понимать.
- Это тебе только кажется. На самом деле все гораздо сложнее.
- Знаю. Поверь, действительно знаю.
- Мы обладаем знаниями. Мы существуем. Но благодаря вам мы научились думать последовательно, постигли суть времени. Кроме того, мы узнали, что означает стремиться к чему-либо. Для осуществления цели необходимо иметь такие понятия, как прошлое, настоящее и будущее. Нужно планировать. Я говорю лишь о тех из нас, кто хочет чего-то. Те, кто лишен желаний, даже не пытаются обрести знания. Они им ни к чему. Говоря о "нас", я, конечно, выражаюсь неточно. Для меня не существует никаких "нас", ибо я один: я отвернулся от себе подобных и вижу только тебя и тех, кто подобен тебе.
- Понимаю. А когда ты проникал в тела мертвецов… в те головы на чердаке…
- Спрашивай.
- Ты изменял внутренние ткани тех голов?
- Да. Глаза делал карими. Осветлял пряди волос. Это требовало большого количества тепла и максимальной концентрации. Концентрация - вот ключ ко всему, что я делаю. Я собираю воедино собственные частицы.
- А в своем естественном состоянии?
- Я безграничен.
- Каким образом ты изменял пигмент?
- Проникал в плоть, переделывал ее. Но ты лучше меня разбираешься в этом процессе. Ты бы назвала его мутацией. Мне не подобрать лучших слов, а ты знаешь научные термины. Концепции.
- Что тебе помешало завладеть всем организмом?
- Смерть. Он постепенно завершал свой жизненный цикл, а я был слеп и нем. У меня не хватало сил. Я не мог вернуть ему искру жизни.
- Ясно. А когда ты проник в тестя Шарлотты, ты менял его тело?
- Этого я не мог сделать. Даже не пытался. И сейчас не могу, даже если бы оказался там. Понимаешь?
- Да. Ты постоянен, а мы существуем во времени. Понятно. Но ты говоришь, что не можешь изменить живую ткань?
- У того человека не смог. И у Эрона не могу, когда проникаю в него.
- Когда это происходит?
- Только когда он спит. В другое время он для меня недоступен.
- Зачем ты это делаешь?
- Чтобы почувствовать себя человеческим существом. Чтобы стать живым. Но Эрон слишком силен для меня. Эрон сам управляет клетками своего организма. То же самое с Майклом. То же самое почти со всеми. Даже с цветами.
- Да, кстати, о цветах. Ты подверг мутации розы.
- Да. Для тебя, Роуан. Чтобы показать тебе свою любовь и силу.
- И заодно свою цель?
- Да…
- Я не желаю, чтобы ты впредь проникал в Эрона. Я не желаю, чтобы ты каким-то образом вредил ему или Майклу.
- Повинуюсь, хотя предпочел бы убить Эрона.
- Почему?
- Потому что с Эроном покончено, он много знает, и он лжет тебе.
- Что значит - покончено?
- Он выполнил то, что я предвидел и ожидал от него. Потому я и говорю, что с ним покончено. Сей час я вижу, что он может сделать то, чего я не желаю, и таким образом помешать мне в достижении цели. Я бы убил его, не будь я уверен, что твое сердце сразу наполнится горечью и ненавистью ко мне.
- Значит, ты ощущаешь мой гнев?
- Он очень глубоко меня ранит, Роуан.
- Если ты причинишь вред Эрону, мои боль и гнев будут безмерны. Но расскажи подробнее об Эроне. Я хочу, чтобы ты объяснил обстоятельно и доподлинно: что он должен был, по-твоему, сделать?
- Поделиться с тобой своими знаниями. Дать тебе записки, составленные им во временной последовательности.
- Ты имеешь в виду досье Мэйфейров?
- Да. Историю. Но ты велела объяснить доподлинно, поэтому я не употребил слово "досье".
Роуан тихо рассмеялась.
- Не стоит воспринимать все так буквально. Продолжай.
- Я хотел, чтобы ты получила из его рук семейную хронику и прочитала ее. Петир видел, как сожгли мою Дебору, мою возлюбленную Дебору. Эрон видел, как моя Дейрдре плачет в саду, моя красавица Дейрдре. Такое досье не имеет цены: оно не только вызывает у тебя какой-то отклик, но и помогает принять решение. Но эта задача Эрона уже выполнена.
- Ясно.
- Остерегись.
- Я не должна думать, что мне все ясно?
- Именно. Задавай вопросы. Такие слова, как "отклик" и "неоценима", по сути, мало что говорят. Я бы не стал от тебя ничего скрывать, Роуан.
Она услышала, как он вновь вздохнул, - это был тихий, протяжный звук. Словно дыхание ветра. Она продолжала сидеть у камина, наслаждаясь теплом и широко открытыми глазами вглядываясь в темноту. Ей казалось, она уже целую вечность сидит так и разговаривает с этим странным, бестелесным тихим голосом.
Роуан чуть слышно рассмеялась от удивления, обнаружив, что, если постараться, его можно даже увидеть: прозрачная рябь в воздухе подсказывала ей, что он заполнил собой все пространство.
- Чудесно… - произнес голос. - Я люблю твой смех. Сам я не умею смеяться.
- Я могу помочь тебе научиться.
- Знаю.
- Я должна открыть дверь?
- Да.
- Я и есть тринадцатая ведьма?
- Да.
- Значит, Майкл правильно все расшифровал.
- Майкл вообще редко ошибается. Майкл все ясно видит.
- Ты хочешь его убить?
- Нет. Я люблю Майкла. С удовольствием прогулялся бы с ним и поболтал.